Книги о книгах: почему их становится так много

Помните изображения-иллюзии, где внутрь одной картинки вписана такая же картинка, в которую вписана такая же, в которую вписана такая же — и так до бесконечности? В такие изображения последние пару лет превращаются книги: открываешь, а внутри — книги, и книги, и книги… Книги о книгах, как бы это каламбурно ни звучало, в тренде. Ну и здесь не подобрать формулировку лучше, нежели «А в чем прикол-то?».

Сбежать в Pinterest

Перво-наперво нужно просто уяснить, что книга — это уют. Сама по себе. Как объект. А в сочетании с теплым вязаным свитером, чашкой, допустим, тыквенного латте и парой читательских дневников — их, кстати, сейчас делать тоже модно — получается и вовсе готовая Pinterest-эстетика. И слово «эстетика» ключевое. Неважно, какой текст мы берем в руки: нон-фикшен о том, как люди создавали украшения и другие объекты в форме книг («Книга как иллюзия» Юлии Щербининой), роман о волшебном книжном магазинчике («Книжная лавка грез» Со Сорим) или научпоп, который обещает раскрыть многие подтексты «Гарри Поттера» («Ключи от Хогвартса» Галины Юзефович). Да, слова «книга» в этом материале будет неприлично много — что поделать!

Современная культура в целом тяготеет к разного рода эстетикам: посмотрите хотя бы на массмедийные хиты последних лет. И «Слово пацана» (2023, реж. Жора Крыжовников), и «Уэнздей» (2023…, реж. Тим Бертон и др.), и «Бриджертоны» (2020…, реж. Триша Брок и др.) — это прежде всего разного рода эстетика или, простите, вайб, а то и вовсе «кор».

Эстетика книг ценилась еще в XIX веке, когда в богатых домах модно было заказывать особые индивидуальные издания — красивые, с золотом, бархатом. Да и у многих сегодня есть доставшаяся от родителей «советская библиотека» — тоже своего рода книжная эстетика. Книга — это еще и предмет коллекционирования, а иногда и роскоши.

Магия текста

Отдельным трендом стали романы о волшебных книжных магазинах — лавках, только притворяющихся обычными книжными. Посетители, жизнь которых полна простых и понятных всем проблем, заходят туда случайно — и вместе с книгой зачастую от таинственного продавца получают добрый совет или натуральное чудо. Все сюжеты таких романов чрезвычайно похожи — меняются эпохи, обстоятельства, культуры. Есть, допустим «Добро пожаловать в „Книжный в Хюнамдоне“» Хван Порым, полный японских вайбов; есть, напротив, очень европейский «Книжный в сердце Парижа» Лоренцы Джентиле, действие которого происходит, между прочим, в самом популярном магазине Парижа «Шекспир и компания». И вот вроде умом уже давно понял, что читаешь об одном и том же, а сердцем все равно тянешься к этим очаровательно-эстетическим историям. Так в чем же дело?

Анна Неплюева, руководитель редакции художественной литературы издательства «МИФ», где выходит множество романов об уютных и о волшебных книжных, так объясняет сложившийся тренд в комментарии «Ножу»:

Я думаю, что интерес к романам о книжных магазинах во многом вырос из увлечения Азией и азиатской литературой. Именно оттуда пришел большой тренд на healing fiction — «исцеляющую прозу». Одной из самых популярных локаций в таких книгах стал книжный магазин. Что логично: книжные и библиотеки традиционно ассоциируются с уютным и безопасным пространством. Это своего рода рай для эскаписта, место, где можно спрятаться от всего мира. А чтение издавна воспринимается как терапия: начитанность связывают с мудростью, внутренним ростом, тайными знаниями. Неудивительно, что именно в книгах герои healing fiction чаще всего находят ответы на свои внутренние вопросы. Одним из первых произведений, обозначивших этот тренд, стал японский роман «Вы найдете это в библиотеке». Сегодня «книжный» тренд давно вышел за пределы хилинг-прозы: мотивы книжных магазинов появляются в романтике, фэнтези, ромэнтези, детективах и триллерах.

Впрочем, ни один тренд не берется из воздуха — всегда возвращается и, как сундук-мимик, просто принимает новую, понятную (и приятную) людям нового поколения форму. Еще в XX веке появилась концепция не только интертекста (когда автор без кавычек делает вставки из других произведений, как бы связывая свой роман со всем литературным каноном), но и гипертекста — совокупности всей текстовой информации вообще. То есть книга о книге или книжниках стала попыткой объяснить реальность, потому что вся она и сводится к бесконечному тексту.

Возьмите того же Борхеса с его «Вавилонской библиотекой», где все максимально наглядно, или Пруста с Джойсом, текст для которых — материал реальности. От прозаиков не отставали и философы, уделявшие большее внимание исследованию языка и литературы, которые напрямую влияют на нашу жизнь и реальность: Барт с «Нулевой степенью письма», Сартр с «Что такое литература», Витгенштейн с «Логико-философским трактатом». Или Умберто Эко с бесконечным количеством эссе, исследований и тоже одним очень книжным романом, где текст определил реальность, — речь о «Маятнике Фуко».

Азарт познания

Нам пытаются по-новому открыть Пруста (сборник философских эссе «Лето с Прустом») и научить нас совсем по-другому читать книги («Демон теории» Антуана Компаньона), предлагают антологии рассказов о книгах и чтении («Читательский билет» Юлии Щербининой) и нон-фикшен об истории книги («Главное в истории книги» Ирины Великодной и Анны Марковой), рассказывают про жизнь книгопродавца («Байки книготорговца» Елены Нещерет) и… Таких «и» можно набрать бесконечное множество. Здесь аргументы в виде крупно и красиво написанных слов «эстетика» и «уют» перестают работать.

Нас что, всеми силами хотят сделать умнее? Да нет, мы сами захотели.

 

На протяжении нескольких столетий над Литературой (обязательно с большой буквы) сиял ореол чего-то величественного и недостижимого: и неважно, идет речь о романах Толстого или Донцовой, все одно. Писатель — он же Писатель (вновь с большой буквы). Он небожитель. И мыслит он иначе. Такой же ореол, если не более яркий, светился вокруг исследователей литературы и критиков — к такому чтению тоже необходимо было подступиться. Но в XXI веке многое изменилось: с развитием самиздата и книжных фестивалей писатель перестал быть небожителем, человеком с оборотной стороны обложки. Каждый имеет шанс писать и публиковаться, встретиться с кумиром вживую. Так еще и знание стало доступнее. И, что главное, проще.

Всем захотелось понимать литературу, понимать книги. А за спросом — предложение: начиная от старых лекций Дмитрия Быкова (признан в РФ иноагентом и внесен в список экстремистов и террористов Росфинмониторинга. — Прим. ред.), заканчивая последними новинками — допустим, «Картографами рая и ада» Василия Владимирского. И вот, пожалуйста — набор книг о литературе на любой вкус и цвет. А еще немаловажным стало подглядывать за внутренней кухней книжного мира: от уже упомянутых «Баек книготорговца» до «Корпорацию не нагнешь», нон-фикшене о работе литературного продюсера (!) Юлии Зайцевой.

Юлия Щербинина, автор уже упомянутых «Читательского билета» и «Книги как иллюзии», объясняет интерес к такому виду нон-фикшена:

Книги о книгах — будь то остросюжетный роман, смыслоемкий нон-фик или пестрая антология рассказов — это метатексты, позволяющие рассмотреть книжную культуру в зеркале времени. Чтение отражается в нем не только как повседневный процесс, но и как многовековая практика. Еще книги о книгах — это эксплейнеры, ориентирующие нас в тенденциях издательского рынка и потоке окололитературной информации. А еще волшебные предметы, превращающие самого обыкновенного человека в литературного персонажа, героя захватывающей истории. Для этого не нужны ни славная биография, ни сверхспособности, ни выдающиеся успехи. Достаточно просто быть читателем.

Хотя, возможно, все проще. Нам необходим цифровой детокс. Книжный магазин и библиотека — идеальное место для него. Особенно если сесть там с томиком литературного исследования. Вот тогда-то время вообще схлопнется — и физики с этим ничего не смогут поделать.