Воспитание чувств: как живут люди, которые не различают свои эмоции

Без слов

Проблема «эмоционального дальтонизма» не нова. В конце 1930-х годов трудности такого рода заметила у своих пациентов психоаналитик, специалистка по неврозам и одна из ключевых фигур неофрейдизма Карен Хорни, а позже, в 1948 году на них обратили внимание швейцарский психиатр Юрген Рюш и американский нейробиолог Пол Маклин. Но первым, кто дал название проблемам с эмоциями, стал почетный профессор психиатрии Гарвардской медицинской школы Питер Сифнеос. Интерес к этой теме возник у доктора в процессе лечения пациентов с психосоматическими заболеваниями. Он заметил, что они часто не могут найти подходящие слова для описания своих чувств. Обсудив свои наблюдения с известным американским психиатром Джоном Немия, он понял, что не одинок в своих предположениях. В 1972 году Сифнеос ввел в науку термин «алекситимия», сложив его из греческих слов «лексис» (слово), «тимос» (эмоция) и отрицательной приставки «а»: «нет слов для эмоций».

Сифнеос считал, что алекситимия связана с комбинацией нейрофизиологических и психологических дефектов, а не исключительно с психологическим аспектом.

То есть алекситимия — это не ментальное заболевание и не клинический диагноз, но она всё равно усложняет жизнь как ее «носителям», так и их близким.

Четыре года спустя доктор Немия определил алекситимию как:

«субклинический феномен, связанный с отсутствием осознания эмоций или, точнее, с трудностями при идентификации и описании чувств и их различении от телесных ощущений эмоционального возбуждения».

Проще говоря, алекситимия — это состояние, при котором человеку сложно переживать, распознать, выражать и описывать свои чувства.

Люди с этим нарушением испытывают счастье, гнев, волнение, стыд, отвращение, страх и другие эмоции, но не могут в них разобраться и отличить одну от другой. Можно сравнить это с последствиями коронавируса: запахи и вкусы либо полностью пропадают, либо искажаются до неузнаваемости, и тогда осенняя листва пахнет ацетоном, а чай на вкус как сода.

После публикаций Сифеноса и Немии алекситимия стала популярным предметом исследований среди практикующих психиатров и психологов. Особенно это проявилось после двух мероприятий, посвященных по преимуществу этому явлению. На Международной конференции 1972 года в Лондоне стало ясно, что, несмотря на противоречивые взгляды клинических и неклинических специалистов, необходимо придать термину единообразие. И в 1976 году на Европейской конференции по психосоматическим исследованиям, прошедшей в немецком городе Гейдельберг, специалисты наконец договорились о четырех основных чертах алекситимии. Ими стали трудности в идентификации и описании чувств; трудности в различении чувств и телесных ощущений, связанных с эмоциональной активностью; сдержанные и ограниченные процессы воображения; когнитивное мышление, направленное вовне, а не внутрь себя. Чтобы не запутаться, для диагностики и самодиагностики алекситимии придумали Торонтскую шкалу — эти двадцать пунктов были разработаны в 1990-х Исследовательским университетом Торонто.

Настоящая проблема для людей с алекситимией, несмотря на название, заключается не в отсутствии вокабуляра для описания своих эмоций, а в дефиците самих эмоций.

Тем не менее не у всех людей с этим заболеванием одинаковый опыт. Одни ощущают только сильно выраженные эмоции, такие как злость или страх. Другие осознают, что испытывают эмоцию, но не знают, какую именно. А третьи путают признаки эмоций с чем-то другим, например, принимая «бабочек в животе» за приступы голода.

Что такое хорошо и что такое плохо

Почему так важно испытывать чувства, объяснила Наталья Бехтерева, внучка выдающегося российского нейрофизиолога и профессора Натальи Петровны Бехтеревой, психотерапевтка Института мозга человека им. Н. П. Бехтеревой РАН, член координационного совета Российской психотерапевтической ассоциации и автор телеграм-канала «Собери себя!».

«В жизни человека постоянно присутствуют эмоции. Они сигнализируют о том, что с нами происходит при взаимодействии с окружающим и внутренним мирами. На основании эмоционального состояния мы принимаем решения. Если же мы не осознаем свои эмоции, нам сложно предпринять какое-либо действие, так как непонятно, каким оно должно быть. Поэтому очень важно испытывать весь спектр эмоций», — говорит специалист.

Про алекситимию Полина узнала в двадцать лет. Об этом упомянул ее психиатр. Девушке понравилось красивое слово, она загуглила, но ничего не поняла. А год назад Полина пришла к новой психотерапевтке, которая на первом сеансе спросила, что Полина чувствует. Она отвечала только «хорошо» или «плохо», без подробностей. Тогда психотерапевтка сказала про алекситимию и объяснила, что это такое. Так Полина узнала, что у нее есть эта особенность.

«Я чувствую что-то, из-за чего мне плохо или хорошо, но не понимаю разницу. И в итоге это просто либо большое плохо, либо большое хорошо», — говорит она.

Все эмоции Полины одинаковые и плоские. Это не мешает ей заниматься правозащитной и активистской деятельностью, но иногда усложняет бытовое общение:

«Физически я на них реагирую, но внутри не чувствую ничего. Если мне обидно, я плачу, но это будет так: „Ого, я плачу. Наверное, из-за того, что мне плохо“. Однако вызвавшее слезы чувство я не могу идентифицировать и отделить от всех остальных чувств».

Однажды Полина поругалась с отцом из-за фильма. В момент ссоры она не чувствовала дискомфорт, а просто попросила его уйти, потому что не хотела общаться.

«Он ушел и минут через десять мне стало максимально плохо: полились слезы, я стала раскидывать вещи. Но в моей голове не было прямой связи „мы поругались — мне стало обидно — заплакала“.

Есть просто ситуация и реакция на нее, а моста в виде обиды между ними нет. Но мне и не нужно знать, какая именно эмоция делает мне плохо. Я просто понимаю, что мне плохо, и этого достаточно, чтобы запустить реакцию», — объясняет она.

Алекситимия может быть как врожденной, так и приобретенной — и проявиться в любом возрасте.

«На сегодняшний день причины алекситимии недостаточно изучены, — говорит Наталья Бехтерева. — Есть данные о том, что это состояние связано с генетическими факторами или повреждениями головного мозга, а именно передней части островковой доли. С другой стороны, это могут быть социальные причины: психологические травмы, особенности воспитания, приобретенные заболевания».

Точки над i расставило масштабное исследование, которое провели ученые из Германии, Нидерландов и Китая. Они изучили мозг 2586 человек с различными формами алекситимии (она бывает легкой, средней и тяжелой) и выяснили, что у них меньше объемы левой островковой доли и левой миндалины, орбитофронтальной коры и полосатого тела. Эти области важны для восприятия эмоционального опыта, и снижение их объемов как раз может привести к сбою в определении и выражении эмоций.

Французский психиатр, профессор психиатрии Медицинской школы Университета Мэриленда и постоянный автор издания Psychiatric Times Рене Джей Мюллер полагает, что неспособность вербально выражать эмоции подразумевает неполноценность внутреннего мира.

«Неизбежно, что те, кто не может подобрать слова к чувствам, будут испытывать этот недостаток и в своих контактах с другими. Не иметь слов для своего внутреннего переживания — значит жить маргинально для себя и для других», — говорит он.

Возможно, заявление Мюллера чересчур категоричное и не относится ко всем людям с алекситимией, но Полина тоже призналась в отсутствии близких социальных контактов:

«Если со мной общаются, я тоже общаюсь. Если прекращают общаться, и я прекращаю.

Также с романтическими отношениями: я просто соглашаюсь как на предложение начать отношения, так и их закончить.

Я никогда сама не стремлюсь к общению, не инициирую встречи, часто отказываюсь от них», — говорит она. И добавляет, что приятелей у нее хватает, но близких друзей только двое, еще со школы, и за последние десять лет новых не появилось: «При этом я очень не люблю оставаться одна, но мне комфортно просто сидеть в кафе среди незнакомцев. Главное — физически не находиться одной, но в близком общении я не особо нуждаюсь».

Телесные показания

Часто алекситимия становится коморбидным состоянием, то есть сопровождает одно или несколько ментальных расстройств: от депрессивного, биполярного и пограничного до расстройства аутического спектра и шизофрении. По словам Бехтеревой, алекситимия часто усиливает течение основного заболевания. Тем, кто борется с ней, тяжелее справляться с сопутствующими ментальными заболеваниями: врожденный баг к пониманию себя усложняет выздоровление.

«Я собрала бинго — у меня биполярное и пограничное расстройство личности, — говорит Полина. — Поскольку алекситимию у меня обнаружили через несколько лет после того, как диагностировали БАР и ПРЛ, уже было не страшно и воспринималось как бонус». «Бинго» и сложные отношения с собственными эмоциями вылились в самоповреждения. Период селфхарма длился у Полины почти три года. Несколько раз в неделю она резала себя. На швы накладывали новые швы, получилось «месиво из ниток и шрамов». Полина спокойно носит одежду без рукавов, демонстрируя слои рубцов разной длины и глубины, навсегда оставшиеся на руках от запястий до локтевых сгибов.

Связь со своим телом — один из основных маркеров эмоций для таких, как Полина. Разные эмоции связаны с разными физическими изменениями. В гневе, например, учащается сердцебиение, кровь приливает к лицу и бессознательно сжимаются кулаки. При страхе также учащается сердцебиение, но кровь отливает от лица, оно бледнеет. Важны не только эти проявления, но и их контекст: если при виде паука бешено колотится сердце, то это страх, а не сексуальное возбуждение.

Профессор когнитивной нейронауки и доцент кафедры экспериментальной психологии Оксфордского университета Джефф Берд обнаружил у людей с алекситимией еще одну особенность — генерализованный дефицит интероцепции, то есть сниженную способность, а иногда и полную неспособность производить, обнаруживать или интерпретировать телесные изменения. Они понимают, что видят паука, а не привлекательного парня или девушку. Но либо их мозг не запускает физическую реакцию, необходимую для переживания эмоции, либо другие области мозга не считывают эти сигналы.

Полина влюблялась только один раз, в школе. «Мои друзья шутят, что они не успевают поспорить, как быстро я расстанусь с человеком, как я уже с ним расстаюсь. Любые отношения для меня в какой-то момент становятся просто очередной байкой, которую я смогу рассказать за выпивкой», — говорит девушка.

В среднем ее отношения длятся месяц-полтора, самые долгие — два года с партнеркой, но в этом случае они периодически жили в разных городах, поэтому больше времени провели врозь. «Мне нравилось находиться вместе и потом было непривычно спать одной. Но это, опять же, больше про физические ощущения». Сейчас с Полиной делят постель две ее собаки.

Понимание того, что другой человек использует собственный эмоциональный язык, помогает избежать конфликтов.

«Если у вашего близкого обнаружили алекситимию, важно понимать, что плоские реакции или отсутствие эмоциональной вовлеченности — это не отношение человека к вам, не каприз и не его сознательный выбор, а результат психологических и нейробиологических особенностей личности. Не наказывайте, не стыдите и не высмеивайте их», — просит Наталья Бехтерева.

Она уверена, что такие люди могут быть хорошими партнерами, и с ними можно построить прекрасные и крепкие отношения. Только нужно набраться терпения. Например, учить на собственном примере, рассказывая о том, как вы сами себя чувствуете: «У меня скоро собеседование. Я волнуюсь, что провалю его». Или помочь близкому назвать эмоцию и ситуацию, которая стала ее причиной: «Ты выглядишь печальным. Тебя беспокоит ссора с родителями?» Важно говорить о чувствах и переживаниях открыто, без намеков. Партнер с алекситимией не сможет угадать, что вы имеете в виду.

На автомате

Реакции людей с алекситимией находятся не в эмоциональном поле, а в когнитивном. Другие люди воспринимают это как безразличие. Джефф Берд считал, что если человек не может понять собственные эмоции, то не ориентируется и в эмоциях других:

«Это немного похоже на неспособность видеть цвет. Все постоянно говорят о том, насколько что-то красное или синее. И вы начинаете понимать, что есть аспект человеческого опыта, в котором вы просто не участвуете».

Но это не означает, что они не способны заботиться о других.

«Как правило, люди с алекситимией понимают, когда другим плохо, — объясняет Берд. — Проблема в том, что они не распознают, что именно чувствует другой человек, и, следовательно, не знают, как ему помочь. Но они хотят сделать это. И в этом отношении алекситимия в корне отличается от психопатии и социопатии».

Также и со своими чувствами: из-за того, что люди с алекситимией не разбираются в них, они не могут помочь и себе.

Окружающие не раз упрекали Полину в бесчувственности: «В чем-то они правы.

Я не совсем понимаю, действительно ли я расположена к человеку или мне всё равно. Не понимаю, какие мои эмоции настоящие, а какие я просто зеркалю.

Я не думаю, что веду себя как последняя сволочь, но в какой-то момент в отношениях нужно проявлять куда больше эмоций, чем я могу. Если человеку плохо, я могу провести с ним день-два, а на третий устаю и не хочу быть с ним».

Но есть и несколько плюсов. Во-первых, Полина подстраивается под эмоциональное состояние других. Ей проще взаимодействовать с людьми, потому что она легко носит улыбку, даже тогда, когда другие с трудом сдержали бы слезы. И не потому, что она прилагает к этому усилия, просто для нее это нормально. Во-вторых, Полина не только легче и быстрее переживает травмирующие моменты, но и относится к ним с юмором: «Мои ощущения от травмы не длятся годами, как у многих. Иногда я рассказываю, как меня привязывали к кровати в психиатрической больнице, и могу вставить пару шутеек. Людям меня жалко, но я не испытываю потребности в жалости».

«В крайнем случае алекситимичные индивидуумы — это автоматы, функционирующие в одно-, двухмерном мире, лишенном полноты чувств» — такой вывод сделал доктор Грэм Тейлор, пожизненный почетный член Американской психиатрической ассоциации. Но это не значит, что нельзя научиться чувствовать.

Связь с реальностью

Люди с алекситимией, безусловно, способны углубить свои чувства. Обучение осознанию эмоций может быть долгим и сложным, но результат того стоит. Наталья Бехтерева говорит, что на сегодняшний день нет четкого протокола лечения и работы с алекситимией, но хорошо зарекомендовала себя когнитивно-поведенческая терапия (в рамках этого подхода учат быть более внимательными к своим и чужим эмоциям) и групповая психотерапия (обмен мнениями укрепляет социальные связи).

Надежды подает и метод тренировки интероцепции, который разработала Сара Гарфинкель, профессор клинической и аффективной неврологии Университета Сассекса в Британии. Результат показал, что те, кто лучше ощущает свое сердцебиение, лучше распознает эмоции других — это первый шаг на пути к сопереживанию. В дальнейшем Джефф Берд планирует провести исследования, чтобы выяснить, может ли тренировка сердцебиения повысить эмпатию. А пока этого не произошло, вот что предлагает Бехтерева.

Во-первых, найти в интернете список эмоций и чувств, распечатать его и потратить время на самоанализ: сопоставить эмоции из списка с тем, что происходит с вами и примерить различные состояния на себя. Психотерапевтка Полины каждую сессию давала ей такой список. «Там было название эмоции, описание того, что я чувствую, и физических проявлений. Когда я не могу разобраться с эмоциональным аспектом, то смотрю, как ведет себя тело. Это помогало. Позже я запомнила самые частые свои эмоции и уже не сверялась со списком».

Кроме того, Наталья Бехтерева рекомендует читать и писать. Чтение книг расширит эмоциональный спектр благодаря сопереживанию героям. Распознавать и определять собственные эмоции и их связи с реальностью также помогает ведение дневника. Бехтерева советует не просто перечислять события дня, а писать экспрессивно, с деталями. Опыт Полины показал, что ведение дневника помогает не всем: «Обычно в рамках когнитивно-поведенческой терапии рекомендуют вечером записывать то, что произошло за день. Но к концу дня у меня уже нет этих эмоций, и зачем мне вспоминать их, если сейчас я так не чувствую?»

Универсальных советов нет, и подобрать индивидуальный набор техник поможет психотерапевт. И тогда закаты больше не будут черно-белыми.