«Особый путь» Святой Руси или предательство и тирания? О чем спорили Иван Грозный и князь Курбский в переписке

Разговор властного монарха с диссидентом

Князь Курбский участвовал во взятии Казани, он же входил в «избранную раду» — неформальный административный орган, состоящий из близкого окружения Грозного.

Как только Грозный начал искать внутренних предателей, Курбский решил, что не будет ждать прихода опричников, а лучше первым покинет государство. Так он оказался в Литве и уже скоро вошел в русско-литовскую знать, присягнув новому королю. После бегства Курбского началась самая активная фаза опричнины.

«Политическое убежище» получено, теперь можно и ответить своему «гонителю». Курбский написал первое послание Грозному, где объяснил причины отъезда, высказал личные претензии самодержцу и обвинил его в развязанном терроре.

Сделано это было с целью оправдать себя перед русской общественностью (Курбский предполагал, что грамоты будут читать как современники, так и будущие поколения), да и в собственных глазах тоже: бежал он не из-за предательства, а от страха за свою жизнь.

На удивление царь подробно ответил на первое послание. Курбский назвал его письмо «широковещательным и многошумящим посланием». Так между государем и «государевым изменником» началась переписка длиною в 20 лет, до смерти Курбского.

В чем Курбский обвинял Грозного? И при чем здесь «особый путь» России

В каждом послании Курбский объяснял причины своего отъезда, разъяснения есть уже в начале первой грамоты:

«Царю, от Бога препрославленному, паче же во православии пресветлу явившуся, ныне же во грех ради наших сопротивным обретеся».

Курбский обвинял Грозного в отходе от православия, то есть от всех моральных принципов. Нужно помнить, что переписка датируется XVI веком — для людей того времени теологические моменты были ключевыми.

Некогда «истинно» православный царь превратился в жестокого тирана, тем самым «поправ» основы христианской веры.

С конца XV века активно пропагандировалась идея «Москва — новый град Константинова», а роль России как единственной православной страны, оставшейся на обломках христианства, стала государственной идеологией.

В 1551 году Стоглавый собор на законодательном уровне закрепил идею истинного православия в качестве основной национальной идеи. Связи с византийским патриархатом нарушились, теперь у страны был свой путь особого, правильного христианства. К слову, весьма ответственный. Поскольку остальной мир представлялся «сгнившим» и «поправшим» основные догматы православия, задачей России стало идти путем особой духовности, чтобы доказать свое право на подобную идеологию.

Для Курбского особый путь страны был важен. Он обвинял Грозного в том, что тот отошел от этого пути, тем самым предав всё государство. В эмиграции Курбский даже начал писать «Историю о великом князе Московском», где рассказывал, как царь, «прежде от всех славы имущий», стал жестоким самодержцем. Здесь же он использовал сочетание «Земля Святорусская» — в значении того, что после Грозного святость страны была не столько в истории или реликвиях, сколько в обилии мучеников, за веру и отечество пострадавших, поскольку отказались участвовать в грехе.

Прежде всего это попытка уяснить причины случившегося хотя бы для себя. В какой момент произошла столь заметная перемена?

Какие претензии так эмоционально выдвигал Грозный? Особенности литературного стиля царя

Первое, что, скорее всего, бросится в глаза рядовому читателю переписки, — эмоциональность царя. Вернее, речевые обороты, которые он использовал для ее передачи. Уж что, а лексика Грозного для описания гнева отличается разнообразием.

Приведем некоторые фрагменты: «Злобесное изменное собацкое помышление»; «Мыслию яда своего смертоносного»; «Чему убо совет твой подобен, паче кала смердяй». И отдельные фразы: «бесовское злохитрие», «злобесный разум», «упырь», «пес смердящий», «пес злобесный» и т. д.

Грозный любил писать, особенно частные послания, или «грамоты». Все его тексты напоминают личный разговор — по быстроте смены мысли и стиля. Царь играл в кошки-мышки с оппонентом. То он специально принижал себя, говоря, что он лишь «раб Божий» или даже «раб твой» (собеседника), то резко переходил к царской напыщенности и напоминал о своем великом происхождении и важности. Со «смирения» он быстро переключался на гнев. Всё это было нужно, чтобы растоптать противника.

Его главная претензия к Курбскому — предательство. Но не личное, а предательство Господа.

Логика такова: царь — помазанник Божий. Курбский присягал ему «крестным целованием», потом его же и «преступил». Любая власть, нравится она или нет, от Бога. Предательство монарха — предательство Христа. За это полагаются вечные муки после Страшного суда.

Грозный был достаточно образованным представителем своего времени. Почти все свои утверждения он подкреплял цитатами из Священного Писания или посланий апостолов. Вот как он объяснял власть:

«Почто же апостола Павла презрел еси, яко же рече: «Всякая душа владыкам превладеющим да повинуется»; «Смотри же всего и разумей, яко противляяйся власти Богу противится; аще убо кто Богу противится, — сей отступник именуется, еже убо горчайшее согрешение».

Грозный говорил, что Курбский предал его «ради привременныя славы, и самолюбия», за что ему придется «ответ дати» на суде.

Исповедь Ивана Грозного

После столь эмоционального послания Грозный решил отправить еще одно, более сдержанное и краткое.

Мы уже упоминали его способность к «переодеянию». Во втором послании Грозный не властный монарх, а уязвленная жертва. Он будто меняет гнев на милость и пишет: «вспоминаю ти, о княже, со смирением».

Царь начинает оправдывать себя и признавать часть своих грехов: «паче числа песка морскаго беззакония моя, но надеются на милость благоутробия божия». После чего «смиренно» говорит о своих обидах:

«Колики напасти яз от вас приял, колики оскорбления, колики досады и укоризны! И за что? <…> Ково чем оскорбив?»

Грозный признает себя невиновным и будто бы не понимает, из-за чего бежал Курбский.

Царь также объясняет причину террора — он делал это не специально, не хотел, но пришлось:

«И вы почали против меня болши стаяти да изменяти, и я потому жесточайше почал против вас стоять».

То есть всё дело в боярских кознях, это они начали «крамолу ковать». А сильному самодержцу ничего не оставалось, как предотвратить их «собацкие злодеяния», стать сильным правителем и взять власть исключительно в свои руки:

«А Росийское самодерьжьство изначяла сами владеют своими государьствы, а не боляре и не вельможи».

Портрет эмигранта Курбского

В ходе переписке Курбский превращается в представителя Запада. Про Россию он пишет «там у вас», употребляет заимствования. Чем дольше он находится в Литве, тем сильнее это ощущается.

Новым соотечественникам Курбский представляет переписку как противостояние просвещенного западного интеллекта дремучей тирании.

Как мы уже упоминали, в эмиграции он начал писать «Историю о великом князе Московском» — антижитие Грозного. Это была попытка адаптироваться в другой стране и как-то зарекомендовать себя перед новым вассалом, объяснить западной общественности свое прошлое общение с Грозным.

Впрочем, Курбский делал это и для себя: он пытался понять, как подающий надежды царь превратился в убийцу многих «святых мучеников».

Страшный суд

Оппоненты так и не смогли переубедить друг друга. Объяснить внятно свою позицию тоже ни у кого не вышло. Но у каждого остался важный аргумент — грядущий Страшный суд.

Грозный говорил, что князя ждут «страданья вечные» из-за предательства «помазанника от Бога», «преступления крестного целования собацким умышлением» (речь идет о присяге на верность царю). Курбский же утверждал, что муки ждут Грозного — из-за тирании, террора и попрания основ православия. Оба предполагали, что встретятся на Страшном суде, хотя Курбский и писал, что никто не захочет «лица его ефиопского» там видеть.

Долгая переписка прекратилась только после смерти одного из участников. Курбский умер в 1583 году, а Грозный — в 1584-м.