Израиль для черных: как американские рабовладельцы пытались создать государство для освобожденных рабов и почему проект провалился

В 1927 году в небольшой африканской стране Либерии состоялись президентские выборы. От правящей партии «истинных вигов» был выдвинут действующий глава государства мистер Чарльз Кинг, а от оппозиционной Народной партии — мистер Томас Фолкнер. Выборы прошли без эксцессов, и мистер Кинг уверенно победил с результатом 243 тыс. голосов. Удивительно, но мистер Фолкнер, набравший всего 9 тыс., отказался признавать поражение и обвинил действующее правительство в фальсификациях. Свою позицию он обосновывал так: каким образом за обоих кандидатов могло проголосовать 252 тыс. человек, если суммарное число зарегистрированных избирателей в республике — 15 тыс.?

Конечно же, подвинуть Чарльза Кинга с президентского поста не получилось, но курьезная история о либерийских выборах, на которых явка составила 1660 %, попала даже в европейские газеты. Для многих читателей вообще стало открытием, что в Либерии есть президент и его положено переизбирать раз в четыре года.

На самом деле конфуз с явкой объясняется достаточно просто: Кинг решил несколько демократизировать процесс фальсификаций. Традиционно в избирательные списки включались только американо-либерийцы, потомки основателей государства.

Президент же вспомнил, что формально в стране правом голоса обладают все, и приплюсовал к своим сторонникам коренное население — представителей племен кпелле, басса и кру. Однако переписей в Либерии не проводилось, а потому включить аборигенов в списки избирателей было невозможно технически — этим и объяснялась странная итоговая цифра.

Казалось бы, сейчас Либерия ничем не отличается от соседей в Западной Африке: Гвинеи-Бисау, Сьерра-Леоне, Кот-д’Ивуара и т. д. Истории стран похожи — все они возникли в границах британских, французских или португальских колониальных владений, а в 1950–70-х годах одна за другой получали суверенитет. Европейцы уходили, передавая власть местным правительствам.

Либерия же стала независимой за сто с лишним лет до этого, в 1847 году. Несмотря на то, что в создании страны ключевую роль сыграли США, американской колонией она никогда не была.

Основали государство не местные уроженцы, а бывшие рабы из южных штатов, вернувшиеся на «историческую родину» — на берег Гвинейского залива.

В конце XIX — начале XX века европейцы, те из них, кто вообще знали о существовании такой страны, сохраняли к ней несколько романтическое отношение, которое выразил Николай Гумилев в стихотворении «Либерия» (сам он во время своих африканских путешествий до этих мест так и не доехал):

В восемнадцатом веке сюда

Лишь за деревом черным, рабами

Из Америки плыли суда

Под распущенными парусами.

И сюда же на каменный скат

Пароходов толпа быстроходных

В девятнадцатом веке назад

Принесла не рабов, а свободных.

Интерес вызывала не только история об освобожденных рабах, спустя много лет вернувшихся на родину предков, но и сама идея «черной республики». В начале XX века в Африке, помимо Либерии, существовала всего одна независимая держава — Эфиопия. Но эта древняя традиционная монархия была более «понятной» европейскому наблюдателю. А Либерия производила впечатление государства, формально устроенного по западным (североамериканским) стандартам: в стране был президент, правительство, политические партии и т. д.

— «Господин президент, ваш слуга!» —

Вы с поклоном промолвите быстро,

Но взгляните: черней сапога

Господин президент и министры.

История о «земле обетованной» неоднозначна — хотя бы потому, что в образовании Либерии самое непосредственное участие приняли белые, и большинство из них считало создание черной республики гарантией сохранения рабовладельческой системы в США. Почему так вышло?

Спасти цветное население от деградации в Соединенных Штатах

В 1820 году в США проживало 1,771 млн чернокожих, из них свободными были лишь 233 тыс. Одни добились этого в ходе войны за независимость, сражаясь в революционной армии; другие смогли заплатить за себя выкуп; третьих отпустили на волю хозяева, придерживающиеся аболиционистских (антирабовладельческих) взглядов.

«Свободные негры» составляли меньшинство, особенно в южных штатах. Они были лишены избирательных прав, не могли занимать государственные должности и выступать в суде свидетелями против белых. Однако само существование такой категории людей крайне нервировало рабовладельцев Юга — тем более что свободные негры нередко принимали участие в движениях аболиционистов.

Решение проблемы многие видели в депортации смутьянов в Африку. Эту идею выдвигал еще Томас Джефферсон, а воплотить ее призвано было созданное в 1816 году в Вашингтоне Американское колонизационное общество (АКО).

Его основал пресвитерианский священник Роберт Финли, да и вообще туда входило много миссионеров, грезивших о распространении христианства в Африке через бывших рабов. В этих начинаниях АКО поддержали государственные деятели США, в том числе президент Джеймс Мэдисон. В качестве главной постулировалась следующая цель: «Спасти цветное население от деградации в Соединенных Штатах, <…> дать рабовладельцам, не желающим держать человеческих существ в подчинении, убежище, куда они могли бы отправлять освобожденных рабов».

Однако американцы были не первыми, кто пошел по такому пути. Чернокожие, сражавшиеся в Войне за независимость США на стороне английского короля, в числе других лоялистов эмигрировали в Канаду. Там между ними и местными жителями возникли конфликты на расовой почве. В итоге несколько сотен чернокожих ветеранов британской армии и членов их семей решили основать поселение в Африке. В 1792 году всё на том же гвинейском берегу, на месте бывшей фактории работорговцев, возник Фритаун, будущая столица Сьерра-Леоне.

Одним из «отцов-основателей» поселения стал Гарри Вашингтон, бывший конюх первого президента США, сбежавший из рабства и воевавший на стороне роялистов.

В 1807 году британцы запретили работорговлю. Англичане стали препятствовать деятельности тех, кто занимался продажей «живого товара», и освобождать захваченных невольников. Чаще всего спасенных от кабалы с кораблей в Атлантике доставляли во Фритаун, где их принимали беженцы из Америки. К тому моменту, когда в США начала активно обсуждаться идея государства свободных черных, Фритаун представлял собой достаточно крупное поселение, но оставался британским владением. Естественно, отправлять вчерашних рабов из Штатов в прибежище черных роялистов было совершенно невозможно.

Основатели АКО столкнулись еще с одной серьезной проблемой: перспектива репатриации в Африку не вызывала никакого энтузиазма у абсолютного большинства свободных негров. Идею восприняли отрицательно как белые аболиционисты, так и чернокожие активисты. Так, бостонский журналист Дэвид Уокер, автор нашумевшего в 1820-е годы «Призыва к цветным гражданам мира, проживающим в Соединенных Штатах Америки», хотя и открыто агитировал негров на Юге поднять вооруженное восстание, все равно считал, что конечной целью должно быть достижение равноправия именно в США.

По поводу деятельности АКО журналист высказывался предельно резко: «Двадцать пар очков, четыре зонтика и ящик мыла».

В 1820 году во Фритаун прибыла группа из трех белых агентов общества и сорока чернокожих колонистов. Они выбрали для поселения остров Шерборо, находящийся к югу от Фритауна. Экспедиция была плохо подготовлена, и колония не просуществовала и года: от желтой лихорадки умерла половина эмигрантов и все агенты АКО.

В 1821 году американское правительство предприняло новую попытку. Корабли флота США под командованием Мэттью Перри (впоследствии «открывшего» Японию) обследовали побережье в поисках района с не таким убийственным климатом, как на Шерборо. В итоге выбор пал на мыс Месурадо. С местными вождями было подписано соглашение о продаже участка побережья длиной в 210 миль. За территорию они получили достаточно щедрое вознаграждение: 6 ружей, 2 бочки табака, бочонок пороха, 10 железных котелков, 3 козы, 3 пары ботинок, 20 очков, 4 зонтика, ящик мыла… — всего товаров было отпущено более чем на 50 долларов.

На купленную правительством США землю 7 января 1822 года прибыли поселенцы. Эта дата считается днем основания Либерии.

Но в первые месяцы население «страны» не превышало пары сотен человек. Их вполне могла бы постигнуть судьба колонистов на Шерборо, если бы не активная деятельность агента АКО Иегуды Ашмуна, которого по праву можно назвать отцом либерийской государственности.

Ашмун привез на мыс Месурадо новую партию переселенцев и, вообще-то, должен был немедленно отплыть обратно, но обнаружил колонию в удручающем состоянии: жителей косила желтая лихорадка, а местные вожди, наконец-то осознавшие, что́ американцы понимали под «продажей земли», вознамерились сбросить поселенцев в море. Ашмуну, тоже заболевшему лихорадкой, пришлось остаться и возглавить сопротивление.

Короткая война колонистов с племенами деи, мамба и ваи завершилась 11 ноября 1822 года битвой при Кроун-Хилле — эта дата отмечается в Либерии как День благодарения. Аборигены были разбиты организованным отрядом колонистов, и право новой державы на существование больше никто не оспаривал.

Ашмун наладил прием поселенцев: в первые месяцы эмигрантов из США обеспечивали продовольствием, тем, кто успешно переносил акклиматизацию и желтую лихорадку, выдавали участки земли и сельскохозяйственный инвентарь. Само поселение получило название Монровия в честь тогдашнего президента США. Затем на купленных землях появились и другие колонии, которые начали принимать эмигрантов.

Поток поселенцев был не слишком большим — до Гражданской войны из США в Либерию переехало 15 тыс. свободных негров, а всего за XIX век — немногим более 22 тыс. Часть колонистов (правда, меньшую) составляли бывшие рабы из Вест-Индии.

Несмотря на это, либерийские колонии получили широкую известность — в том числе благодаря непримиримой борьбе первых поселенцев с работорговлей.

Иегуда Ашмун происходил из пуританской семьи, проживавшей в Новой Англии, и крайне негативно относился к рабству по религиозным соображениям, а в 1820-е годы живой товар грузили на суда буквально в нескольких милях от Монровии. Поселенцы под руководством Ашмуна нападали на работорговцев, сжигали их корабли и освобождали захваченных. После того как в 1820 году конгресс запретил ввоз невольников в США, американский флот стал захватывать суда работорговцев и сопровождать их в Монровию (так же как англичане конвоировали их во Фритаун). Черные, освобожденные в море, пополнили население Либерии. Новая группа, ставшая известной под названием «конголезцы», стояла в общественной иерархии ниже эмигрантов из США.

Деятельность Ашмуна вызывала недовольство правления АКО за океаном, которое напоминало своему агенту, что он послан в Африку не вести военные действия, а создавать условия для эмиграции как можно большего числа свободных негров из США.

Вместе с тем оппозиция Ашмуну сформировалась и в самой Либерии. Уже в середине 1820-х чернокожие колонисты добились от АКО разрешения на самоуправление. Четыре поселения: Монровия, Басса-Ков, Гринвилл и Мэриленд — объединились в Содружество Либерия, которое в 1847 году окончательно освободилось от опеки АКО и стало республикой.

Естественно, за основу устройства нового государства была взята модель США. Возглавлял республику президент, обладавший достаточно широкими полномочиями. Первым на этом посту стал Джозеф Робертс, выходец из Виргинии.

Так же, как и в Америке, власть президента ограничивалась парламентом, состоявшим из сената и палаты представителей. Сходство с метрополией должен был символизировать и национальный флаг.

Апартеид без расизма

Вопрос «Почему у Либерии не получилось?» чрезвычайно интересен. В первой половине XIX века в Западной Африке появилось самостоятельное государство. Серьезных конкурентов у него тогда не было: французы только начинали осваивать Берег Слоновой Кости, англичане не так давно создали поселения во Фритауне и Гамбии, но на земли либерийских колонистов никто не претендовал, а внутренние области Западной Африки в ту пору представляли собой terra incognita. Казалось бы, нет никаких препятствий для расширения и развития государства. Но за XIX–XX века независимая Либерия не смогла опередить другие территории региона, находившиеся в колониальной зависимости, а в последние десятилетия прошлого столетия и вовсе скатилась в хаос и гражданскую войну, ужасающую своей жестокостью даже на достаточно безрадостном фоне современной Африки.

С расширением проблем, действительно, не было: в первые годы после обретения независимости экспедиции колонистов продвигались вглубь континента, составляя географическое описание ничейных территорий и объявляя земли либерийскими владениями. Местное население просто поставили перед фактом: теперь оно подчинялось правительству в Монровии.

Казалось бы, пришельцы, которые сами только-только сбросили оковы рабства, должны были стремиться наладить отношения с туземцами. На деле же, как мы уже видели, столкновения с местными племенами, недовольными количеством полученных за землю ружей и бус, начались уже в первые месяцы существования колонии.

Основателям Либерии и в голову не приходила мысль сделать гражданами нового государства коренные народы. Страна строилась исключительно для тех, кто прибыл из Западного полушария. А к местным выработалось точно такое же отношение, как и в британских или французских колониях: «неразумные туземцы», которых нужно цивилизовать.

Но «окультуривание» шло не слишком быстро. Большая часть племен в глубине страны находилась на тех же ступенях общественного развития, что и раньше, — только теперь платила подати Монровии. Восстания подавлялись вооруженной силой, власти старались стравить «дикарей» между собой. Прибрежные племена и конголезцы были включены в экономическую систему, возглавляемую «американо-либерийцами». Любопытно, что в начале XX века сюда стали приезжать негритянские активисты из США, где набирала силу новая волна борьбы за равноправие. Некоторые политики хотели посмотреть, как там дела в «черной республике», и, возможно, взять с нее пример.

С немалым удивлением они обнаруживали, что положение в Либерии больше всего напоминает ситуацию на американском Глубоком Юге — вот только в роли плантаторов выступают черные эмигранты из США.

Формально либерийские власти признали, что местное население имеет право на гражданство, лишь в 1904 году. Фактически же до второй половины XX века аборигены не участвовали в выборах и не занимали сколько-нибудь значимых государственных должностей.

Сформировавшаяся американо-либерийская элита на первых порах существования «свободной республики» играла заметную роль в африканской экономической жизни. Прежде всего, они богатела на транзитной торговле и на судостроении, в Монровии работали верфи, многие черные предприниматели из США перенесли сюда бизнес.

В кругах богатых либерийцев постепенно формировалась антиправительственная оппозиция. Среди прочего недовольство вызывал следующий факт: главу «черной республики» лишь с большой натяжкой можно было назвать «чернокожим» — президент Робертс был сыном белого и мулатки. В результате этой борьбы появились первые в Африке политические блоки — республиканцы и «истинные виги» (по аналогии с тогдашней американской партией вигов).

17 ноября 1869 года на другом конце континента произошло событие, обернувшееся катастрофой для либерийской экономики: был открыт Суэцкий канал. Резко упал объем торговли по морскому пути вокруг Африки.

Кроме того, наступала эра пароходов, с которыми не могли конкурировать парусные суда, построенные на верфях Либерии. Все это вызвало тяжелейший экономический и политический кризис.

В 1871 году в Либерии произошел первый в истории Африки военный переворот: президент-виг Эдвард Рой был свергнут и, скорее всего, убит, а к власти вернули престарелого «отца нации» Робертса.

Но долгую политическую нестабильность либерийцы позволить себе не могли. К территории республики присматривались англичане и французы. Либерия вынуждена была подписать невыгодные соглашения о границах, отдав колониальным державам часть земель. В этой ситуации политическая борьба внутри страны стихла, а с 1870-х виги захватили всю власть, превратившись в доминирующую политическую силу.

Американо-либерийцы не могли составить конкуренции европейцам в судоходстве. Основную роль в экономике стало играть плантационное хозяйство — прежде всего, производство каучука. Естественно, сами колонизаторы и их потомки на земле не работали, для этого вербовались представители местных племен или жители других африканских стран. Уже в середине 1920-х годов условия труда в стране обсуждались на международном уровне, в том числе в Лиге Наций.

Отмечалось, что либерийская «система долгосрочного найма» на плантациях очень уж напоминает рабство.

Американо-либерийцы отгородились от остальной страны. Общество торговцев и землевладельцев проживало в привилегированных кварталах Монровии и нескольких других городов. Важнейшие общественные институты (партия истинных вигов и пресвитерианская церковь) тоже контролировались исключительно ими. Фактически созданная здесь система очень напоминала апартеид в ЮАР, но без учета расовых различий. Коренные жители только в XX веке стали получать низшие должности в бюрократическом аппарате и армии.

Именно один из таких армейских офицеров и положил конец американо-либерийскому правлению. В 1980 году сержант Сэмюэль Доу, происходивший из племени кран, сверг и убил Уильяма Толберта, последнего президента от партии истинных вигов.

Сам Доу, присвоивший себе генеральское звание, погиб в сентябре 1990 года в ходе начинавшейся в Либерии гражданской войны.

Кадры убийства президента шокировали мир: Доу кастрировали, ему отрезали пальцы и заставили бывшего главу государства съесть собственное ухо.

На этом зверства не закончились, и жестокость стала нормой либерийской действительности. В последующие полтора десятка лет страна потеряла в гражданских войнах больше людей, чем любая другая африканская держава. Старая американо-либерийская политическая система была окончательно уничтожена.

Неизвестно, могла ли судьба первой черной республики сложиться более удачно. Скорее всего, неверна была сама идея построения государства для освобожденных рабов без учета нужд коренного населения. Многие местные политики XIX века, например Эдвард Блайден, долгое время возглавлявший МИД Либерии, понимали, что эта страна в большей степени нужна аборигенам, а не американским неграм, и пытались дать ход панафриканским идеям.

С другой стороны, Либерия приковывала взоры и афроамериканских деятелей прошлого века. Так, Маркус Гарви, основатель растафарианства, пытался в 1920-е годы переселить сюда часть своих последователей. В итоге он не достиг понимания с местным правительством, и страна не стала «растафарианским царством». Равно как и центром движения за деколонизацию. И убежищем для всех свободных черных из США.

Тем не менее самим фактом своего существования независимое африканское государство Либерия оказало огромное влияние на всю историю континента в XX веке.