«Нет, не садитесь на это кресло, это Пушкина». Жизнь и смерть русских литературных салонов

Первые русские литературные салоны были созданы по образу и подобию французских. Во Франции это явление распространилось уже в XVII веке, во времена Людовика XIII. Салон был неким кружком, в центре которого, как правило, находилась дама — либо аристократка, либо богатая представительница буржуазии, а иногда даже известная куртизанка. Кружки организовывались по интересам: литературные, музыкальные, политические, религиозные. Личность хозяина (или чаще хозяйки) всегда задавала тон всей компании: большинство салонов были известны именно по именам их хозяев.

В России первые салоны появились много позже — во второй половине XVIII века, а короткий расцвет пережили еще позже — в первой трети XIX века. Почему именно тогда? Салон невозможен без интеллектуальной и культурной элиты, а эта прослойка в российском обществе по-настоящему сформировалась только в эти годы.

К 1820-м салоны становятся центрами российской литературной жизни.

Впрочем, «литературными» эти кружки назывались весьма условно: в них обсуждались все актуальные вопросы культуры. Просто литература во времена расцвета салонов занимала в российской культуре центральное место.

Что ж, давайте мысленно перенесемся в пушкинские времена и узнаем, как был устроен типичный салон.

Как создать модный литературный салон? Инструкция

Уже в начале XIX века инициативу по созданию литературных салонов перехватили женщины. В те времена многие аристократки получали отличное образование, свободно владели несколькими иностранными языками, много читали и интересовались искусством. При этом у женщин даже из высших кругов было по-прежнему мало возможностей для самореализации: салоны компенсировали эту лакуну, позволяя хоть таким образом проявить себя. Нет, конечно, салонов с хозяевами-мужчинами тоже хватало, но самые блистательные были делом именно женских рук.

П. А. Вяземский и вовсе говорил, что по-настоящему руководить салоном может только женщина. «Ум женщины, — писал он, — тем и обольщает и господствует, что он отменно чуток на чужой ум. Женский ум часто гостеприимен; он охотно зазывает и приветствует умных гостей, заботливо и ловко устраивает их у себя».

Лучше, добавлял он, «если хозяйка дома в зрелом возрасте, более беспристрастном и бескорыстном».

На самом деле прием гостей представлял собой целую науку. Например, следовало правильно рассчитать их число, чтобы людей не было слишком много. У каждого салона были свои завсегдатаи; плюс для каждого вечера хозяйка выбирала «специальных гостей». При этом, чтобы сборища были по-настоящему интересными, туда приглашали представителей разных слоев общества: в модном салоне можно было встретить и приближенных ко двору аристократов, и светских львов, и известных интеллектуалов, и начинающих писателей. Пожалуй, другого такого места, где все эти люди могли встретиться, в тогдашней России просто не было.

Перед началом вечера хозяйка салона особым образом переставляла мебель: «хедлайнерам» полагались удобные кресла, а вокруг них размещались легкие стулья, на которых могли бы устроиться внимательные слушатели. В итоге гостиная была организована так, чтобы в ней создавались уютные группы по интересам.

Важная особенность салона — непринужденность: самые серьезные разговоры сочетались в них с почти ребяческими развлечениями. Гости, например, часто сочиняли «живые шарады», когда подсказки давались не устно, а в разыгранных сценках. Другой популярной салонной забавой были живые картины: гости переодевались в костюмы (и иногда гримировались), а затем воспроизводили в лицах сцену из истории или мифологии. Домашние театральные постановки тоже были в большой моде. Важная подсказка для гостей: без остроумия в салоне делать нечего!

Многие завсегдатаи салонов заранее готовили остроты, каламбуры и афоризмы, чтобы потом выдать их за удачный экспромт.

И наконец, хорошая новость для держателя салона: тратиться на роскошные обеды или ужины для участников совершенно не обязательно! Ведь гости приходили сюда не для того, чтобы поесть. Так, А. Ф. Тютчева писала про знаменитый салон Карамзиной, что угощение здесь «состояло из очень крепкого чая с очень густыми сливками и хлеба с очень свежим маслом, из которых София Николаевна умела делать необычайно тонкие тартинки. И все гости находили, что ничего не могло быть вкуснее чая, сливок и тартинок карамзинского салона».

Топ-6 модных литературных салонов

Салон Е. А. Карамзиной

Салон-долгожитель возник еще при жизни знаменитого историка, но по-настоящему расцвел, когда его жена, Катерина Андреевна, овдовела. В разное время этот салон посещали Пушкин, Жуковский, Баратынский, Глинка, Тютчев, Тургенев, Вяземский; Гоголь впервые читал здесь «Мертвые души», а Лермонтов — «Демона». «В скромном салоне Е.А. Карамзиной в течение более двадцати лет собиралась самая культурная и образованная часть русского общества», — писала Тютчева. Критик Иван Панаев отзывался менее благожелательно: «Чтоб получить литературную известность в великосветском кругу, необходимо было попасть в салон г-жи Карамзиной — вдовы историографа. Там выдавались дипломы на литературные таланты».

Гостей салона привлекала и его демократичность. Здесь «принимали попросту, семейно»; у завсегдатаев был собственной язык и собственные, как сейчас сказали бы, мемы.

Обстановка царила самая непринужденная: один из гостей, А. Плетнев, вспоминал, как «после чаю молодежь играла в горелки, а там пустились в танцы». А хозяйка салона, «подобно усердной пчелке, порхала от одной группы гостей к другой, соединяя одних, разъединяя других, подхватывая остроумное слово, анекдот, отмечая хорошенький туалет, организуя партию в карты для стариков, вступая в разговор с какой-нибудь одинокой мамашей, поощряя застенчивую и скромную дебютантку, одним словом, доводя умение обходиться в обществе до степени искусства».

Салон Авдотьи Голицыной

Особенностью этого петербургского салона было то, что здесь собирались только ночью. В юности гадалка предсказала Голицыной, что та умрет ночью (она и умерла, но в довольно почтенном возрасте), и эта женщина, чтобы обмануть судьбу, поменяла весь распорядок дня: днем спала, а ночью принимала гостей. В ее салоне собирались в полночь, а расходились уже утром. За это Голицыну прозвали «ночной княгиней», или «княгиней полночи».

На «вечерах» Голицыной в особняке на Большой Миллионной бывали Пушкин, Жуковский, Карамзин, Вяземский, Батюшков.

В 1810-х салон приобрел явный политический окрас: здесь собирались многие будущие декабристы и члены «Арзамаса», велись острые политические разговоры, обсуждались проекты конституции. В связи с этим Пушкин и А. Тургенев с иронией называли Голицыну constitutionnelle (конституционной) княгиней.

Когда после восстания декабристов все надежды на гражданские свободы в стране рухнули, княгиня отошла от политической активности и увлеклась математикой и метафизикой. Она даже издала в Париже несколько брошюр на эти темы, которые, впрочем, никто не принял всерьез. «Голицына барыня умная, но в сочинениях своих не обнаруживает, к сожалению, ничего математического», — отзывался об этих текстах профессор математики, академик В. Буняковский.

Салон Зинаиды Волконской

В отличие от большинства модных салонов этот располагался не в Петербурге, а в Москве. В роскошном московском особняке княгини Волконской бывали Пушкин, Вяземский, Жуковский, Баратынский, Чаадаев, Мицкевич. В хозяйку салона, красавицу с блестящим образованием (Волконская знала восемь языков, писала, сочиняла музыку, увлекалась археологией), были влюблены многие завсегдатаи салона. Пушкин писал о ней:

Среди рассеянной Москвы,
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И над задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется и пылает гений…

Правда, в 1829 году Волконская навсегда покинула Россию, поселившись в Италии. Но и там двери ее виллы были всегда открыты для русских литераторов.

Салон Елизаветы Хитрово

В салоне одной из пяти дочерей фельдмаршала Кутузова едва ли не ежедневно бывал весь цвет отечественной словесности: Жуковский, Пушкин, Гоголь. В связи с этим в петербургском обществе ходил такой анекдот про Елизавету Михайловну.

Она поздно просыпалась и часто принимала посетителей у себя в спальне; но когда гость входил и намеревался сесть, останавливала его: «Нет, не садитесь на это кресло, это Пушкина. Нет, не на диван — это место Жуковского. Нет, не на этот стул — это стул Гоголя. Садитесь ко мне на кровать: это место всех!»

В. А. Сологуб вспоминал про ее салон так: «Не нужно было читать газеты… здесь можно было запастись сведениями о всех вопросах дня, начиная от политической брошюры и парламентской речи французского или английского оратора и кончая романом или драматическим творением одного из любимцев той литературной эпохи».

Салон Олениных

Президент Академии художеств, директор публичной библиотеки, археолог и историк Алексей Николаевич Оленин и его жена Елизавета Марковна страстно любили литературу и искусство. Их салон был одним из главных очагов петербургской культуры. Его регулярно посещали Крылов и Державин, Жуковский, Вяземский, Батюшков, Грибоедов и Пушкин. А дача Олениных в Приютино, которую называли «приютом русских поэтов», стала неким прообразом советских домов творчества: каждому гостю предоставлялась удобная комната, где он мог писать, ни на что не отвлекаясь. У Крылова в приютинском парке была даже личная беседка, где его запирали, чтобы заставить работать (и действительно, многие его басни написаны именно там).

В гостиную Олениных, как вспоминал С. Уваров, «обыкновенно привозились все литературные новости: вновь появлявшиеся стихотворения, известия о театрах, о книгах, о картинах. Невзирая на грозные события, совершавшиеся тогда в Европе, политика не составляла главного предмета разговора — она всегда уступала место литературе».

Салон Александры Смирновой-Россет

Фрейлина вдовствующей императрицы Марии Федоровны, Александра Смирнова-Россет, по мнению пушкиниста Б. Модзалевского, была «одной из образованнейших русских женщин своего времени». Она приятельствовала со всем цветом золотого века русской литературы: от Жуковского, Пушкина и Лермонтова до Белинского, Тургенева и Некрасова; да и Николай I любил обсудить с ней вопросы изящной словесности. Однажды император даже сказал ей: «Я начал царствовать над Россиею незадолго до того, как вы начали царствовать над русскими поэтами». Разговоры с талантливыми современниками она записывала в дневник; в 1894 году ее дочь О. Смирнова опубликовала их в книге «Записки А.О. Смирновой, урожденной Россет».

Упадок и смерть литературных салонов

Пережив недолгий расцвет, уже к 1850-м годам салоны утрачивают популярность. К этому времени появляется множество литературных журналов и писательских объединений, которые во многом берут на себя те функции, которые в предшествующие десятилетия оставались за салонами.

Но есть и другая причина: литературой в середине века стали заниматься уже не только представители дворянского сословия, и аристократические салоны вызывали у этих новых литераторов раздражение своей рафинированностью и элитарностью. Да, хозяйки салонов стремились сделать их более демократичными и распахивали двери перед всеми талантливыми людьми, независимо от их сословия. Но разночинцам на этих сборищах было все-таки неуютно.

Как пишет научная сотрудница Пушкинского дома РАН Ольга Муравьева, этим людям, не получившим соответствующего воспитания, было трудно вписаться в салонную среду: они не умели так остроумно шутить и так изящно спорить, светские беседы считали поверхностными, а неизменную любезность — фальшивой.

К тому же безупречные манеры и прекрасное образование завсегдатаев салонов напоминали разночинцам об аристократических привилегиях.

Усугубляли ситуацию и представители элит, многие из которых не упускали случая подчеркнуть дистанцию между ними и разночинцами. Пушкин, например, так писал о критиках Вяземского:

«Но должно ли на них негодовать? Не думаем. В них более извинительного незнания приличий, чем предосудительного намерения. Чувство приличия зависит от воспитания и других обстоятельств. Люди светские имеют свой образ мыслей, свои предрассудки, непонятные для другой касты. Каким образом растолкуете вы мирному алеуту поединок двух французских офицеров? Щекотливость их покажется ему чрезвычайно странною, и он чуть ли не будет прав».

А вот высказывание Тургенева:

«Надо, к сожалению, сознаться, что от новых литераторов пахнет мещанской средой. Я оттого перестал бывать по субботам у Одоевского, что мне просто стыдно, до чего не умеют себя держать прилично новые литераторы. И какой чудак Одоевский, сам себе задает каждую субботу порку, как будто он находится в школе. Я вижу, как его шокируют манеры дурного тона „литературного прыща“, когда он бывает у него. Дорого же обходится Одоевскому желание заслужить популярность между литераторами! Я понимаю княгиню, что она не дозволяет Одоевскому вводить в ее салон всех его субботних гостей… Да, господа, низко упали литераторы, от них со страхом сторонится светское общество, тогда как с прежними литераторами все светские женщины добивались сближения, потому что тогда литераторы вполне были джентльменами, а те, кто не принадлежал к высшему кругу, смирнехонько себе жили в своей среде. А теперь все с гонором, с претензиями, что мы, мол, плюем на все светские приличия!» («Литературный прыщ», кстати, — молодой Достоевский.)

О другом салонном вечере Тургенев отозвался еще язвительнее: «Нет, господа, я более ни за какие блага в мире нигде не буду присутствовать при чтении Писемского, кроме как в нашем кружке.

Вообразите, явился читать свой роман, страдая расстройством желудка, рыгал поминутно, выскакивал из комнаты и, возвращаясь, оправлял свой туалет — при дамах!

Наконец, к довершению всего, потребовал себе рюмку водки, каково? И какая бестактность, валяет себе главу за главой, все утомились, зевают, а он читает да читает. Хозяйку дома довел до мигрени…»

Ни те ни другие не собирались идти друг другу навстречу: аристократы презирали разночинцев, а те еще больше презирали аристократов и зачастую намеренно эпатировали светскую публику, отказываясь уже от всяких условностей. И разночинцы вскоре победили: само слово «салонный» стало синонимом поверхностности и даже пошлости. И все же значение салонов для русской литературы неоспоримо: хотя бы и в короткий период, русская литература и вообще интеллигенция развивались именно здесь.