Григорий Цидулко, эксперт по китообразным Международного союза охраны природы
Китообразных, в особенности косаток и дельфинов, часто сравнивают с человеком по развитости интеллекта и сложности их социальной организации. Косатки, как и люди, живут большими семьями из нескольких поколений, особи внутри которых связаны прочными отношениями на протяжении всей жизни.
Лингвисты доказали, что у них есть полноценный язык, а внутри него — диалекты, которые отличаются у животных из разных регионов. Причем косатки — не единственные: свой язык есть у кашалотов, и, возможно, у дельфинов афалин, гринд.
В каком-то плане общение косаток даже совершеннее человеческого: у них есть целый отдел мозга, отвечающий за эмпатию, то есть они понимают друг друга лучше, чем мы, и, вероятно, сильнее привязаны к близким. А значит, вынужденное одиночество для них не менее травматично, чем для нас с вами.
Как изоляция действует на косаток и дельфинов, изучено довольно хорошо, ведь их часто содержат в неволе — в океанариумах. На другие виды китообразных, предполагаю, одиночество влияет не меньше, просто пока это мало исследовали.
В неволе косатки практически не размножаются. Так что те, кого мы видим в шоу, родились свободными, в морях. Еще в детском возрасте, когда они сильно зависят от мамы, иногда даже питаются молоком, их отлавливают, изымают из семьи и помещают в крайне обедненную социальную среду.
В худшем случае это какая-то бочка, в лучшем — бассейн диаметром максимум метров 25, где им не с кем общаться, кроме дрессировщика. Это фактически камера-одиночка, которая, как мы знаем, в человеческом обществе — одно из самых суровых наказаний.
Важно, что когда в неволе вместе содержат несколько косаток, это не улучшает условия, а создает для них дополнительный стресс. Ведь это не их родные, а животные из разных семей, пойманные в других местах, в другое время, возможно, они даже «говорят» на разных языках.
Многие видели кадры, как дельфины радостно бросаются к тренеру. Социальные животные нуждаются в обществе и вынуждены довольствоваться тем, что есть, но это никак нельзя назвать полноценным общением.
Кстати, в океанариумах эксплуатируют эту особенность для дрессировки — их мотивируют выполнять трюки не только лишением еды, но и социальной депривацией: если животное не подчиняется, дрессировщик разворачивается и уходит с бортика. Дельфин воспринимает прекращение общения как наказание — как ребенок, которого поставили в угол.
Изоляция подрывает здоровье и психику общительных животных. В океанариумах косатки живут в среднем всего 10–12 лет, в то время как в природе (без всяких ветеринаров) нередко доживают до 80!
При этом они быстрее стареют и даже внешне выглядят, как пожилые: обратите внимание на согнутый спинной плавник у самцов, в природе такое бывает только у совсем старых животных. Конечно, такое разрушительное влияние оказывает не только изоляция — сказывается и недостаток движения, химикаты в воде, плохое питание.
Но я своими глазами наблюдал депрессию у китов-белух. Животное уходит в дальний угол бассейна и повисает там поплавком. Отказывается от еды, не реагирует на звуки, почти не двигается. Я сказал бы, что они в полном ступоре и прострации.
Для того чтобы искусственно поддерживать их бодрость на выступлениях, даже используют антидепрессанты. Знаю случай, когда двух дельфинов, подсаженных на антидепрессанты, продали в новое заведение. Они вскоре погибли, не пережив синдром отмены.
Другой эффект лишения нормального общения — звери становятся агрессивнее. Все животные индивидуальны и реагируют на стресс по-разному. Кто-то впадает в апатию, а кто-то, наоборот, становится раздражительнее. В природе неизвестны случаи нападения косаток на людей без провокации. В океанариумах это происходит нередко.
Очень рекомендую документальный фильм «Черный плавник» на эту тему. Он наглядно показывает, как неволя и одиночество сделали из здорового молодого кита настоящего психопата-убийцу, который в итоге утопил своего тренера.
И советую не посещать шоу с китообразными, чтобы не поддерживать своими средствами этот жестокий бизнес, и подписать петицию против продажи косаток и белух в океанариумы.
В психологии и психиатрии принято определять одиночество как расхождение между предпочтительными и реальными социальными отношениями человека.
Это определение подчёркивает тот факт, что чувство одиночества достаточно субъективно: чтобы его испытывать и страдать от этого, необязательно в реальности быть совсем одному.
Можно чувствовать себя угнетающе одиноким в браке, в дружном рабочем коллективе или в общественной деятельности — именно это расхождение между желаемыми и реальными отношениями может привести к хроническому стрессу и целому ряду эмоциональных расстройств, таких как, например, депрессия, если у человека имеется к ней предрасположенность.
Одиночество действительно может быть смертельно опасно.
Множество исследований продемонстрировали, что социальная изоляция — фактор, приводящий к повышенной смертности, особенно в пожилом возрасте. Статистика показывает, что пожилые люди, оказывающиеся в домах престарелых, даже при отличном уходе живут меньше, чем те, о ком постоянно заботятся близкие. Поэтому одиночество должно рассматриваться как полноценная медицинская проблема, негативно сказывающаяся на здоровье.
Организм реагирует на нежеланную изоляцию на физиологическом уровне. Есть множество экспериментов, в которых социальных животных, например степных полевок, помещали в одиночные камеры, а потом обнаруживали у них вредные нейроэндокринные эффекты. В первую очередь, активируется гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось — одна из важнейших систем организма, отвечающая за реакцию стресса. При этом выделяются кортикотропин-рилизинг-гормон в гипоталамусе и кортизол в надпочечниках.
Эти вещества — «дирижеры» стресса. В норме они необходимы, чтобы мобилизовать организм в опасной ситуации. Но при одиночестве «опасность» никуда не уходит, и избыток гормонов начинает действовать разрушительно.
Сердечно-сосудистая система работает на полную мощность, что повышает риск инфаркта и инсульта. В нескольких зонах мозга подавляется действие дофамина, норадреналина и серотонина, и в итоге снижается настроение и активность. Страдает даже сама структура мозга, а именно клетки, отвечающие за память и планирование действий, — как следствие, память ослабляется.
Но подобные исследования нейробиологических эффектов одиночества на людях мне пока не попадались. Поэтому на данном этапе мы только предполагаем, что у человека задействованы те же стрессорные системы, что и у грызунов (что весьма вероятно).
Поскольку одиночество тесно связано со стрессом, оно может способствовать развитию и обострению психических расстройств, неврологических и терапевтических патологий. Всё опять-таки зависит от того, какой у данного человека генетический риск развития того или иного заболевания, то есть от врожденной предрасположенности. Проявится ли и с какой силой проявится нарушение психики, зависит от сложного взаимодействия генов с внешней средой, в котором одиночество, безусловно, может быть провоцирующим фактором, триггером, запускающим болезненный процесс.
Более всего вероятно развитие расстройств настроения той или иной степени тяжести и сердечно-сосудистых заболеваний. Иными словами, когда вы оказываетесь исключены из общества, у вас может манифестировать депрессия или гипертония, или и то, и другое, но что именно — заранее предсказать невозможно.
С другой стороны, если человек с психическим расстройством одинок, его состояние может значительно улучшиться благодаря социализации. На этом основаны многие психокоррекционные и реабилитационные методики. Благодаря этому, на мой взгляд, широко распространена и пользуется успехом групповая психотерапия.
В благоприятных условиях социальной насыщенности человек больше не чувствует себя ненужным, лучше переживает последствия своей болезни и меньше страдает от стигматизации, в том числе от самостигматизации, то есть от чувства неполноценности из-за диагноза.
Именно поэтому так важна борьба со стигматизацией психических расстройств. Из-за диагноза и проявлений заболевания больные часто оказываются отверженными «нормальным» обществом и остаются в одиночестве со своими проблемами, к которым теперь добавляется постоянный стресс. Доброжелательное общение и понимание обязательно принесут удовольствие и поддержку людям, которым ее очень не хватает.
Семейный психолог: одиночество — фактор риска для суицида
Владимир Петросян, семейный психотерапевт, гештальт-терапевт
Физически от одиночества человек не погибнет при условии хорошего ухода, даже если это совсем маленький ребенок. Но в первые годы жизни даже кратковременное разлучение с матерью — всего на несколько дней — может нанести психологическую травму и вызвать нарушение привязанности, которое будет сказываться многие годы.
Нарушение привязанности выражается как раз в неспособности строить и поддерживать близкие отношения в более взрослом возрасте.
Дети, пережившие одиночество и заброшенность родителями, живут с постоянным чувством ненужности, ощущением, что они лишние и только мешают окружающим. Такое самоощущение — прямая дорога к аутоагрессии, разным видам саморазрушающего поведения: от алкоголя и наркотиков до самоубийства.
Одиночество в жизни подростка напрямую связано с суицидальными наклонностями. Одинокий подросток — это, как правило, человек с заниженной самооценкой, без социальных навыков. При этом у него есть острая потребность как-то себя реализовать, и тут он готов сделать своим авторитетом совершенно случайного человека. Такие дети легко становятся жертвами манипуляторов.
Яркий пример детей, выросших в одиночестве, — воспитанники детдомов. Во многих современных центрах Содействия семейному воспитанию достаточно хорошие условия, с материальной точки зрения у ребенка всё есть. Но у него нет родных, нет представления о том, что такое близкие отношения. Одно из последствий этого — трудности с тем, чтобы создать собственную семью. Такие дети мечтают о семье, идеализируют ее и при этом не представляют, что это такое в реальности. Кроме того, детство без любящих близких всегда сказывается на самооценке. В обычном обществе выходцы из детдомов чувствуют себя изгоями. У них на всю жизнь остается ощущение брошенности, неполноценности, даже когда им никогда не говорили, что они чем-то хуже других.
Для психолога отсутствие социализации — если человек нигде не работает, не учится, в отношениях не состоит — это всегда симптом, признак того, что в психическом развитии что-то нарушено.
Такие люди легко вовлекаются в криминал, ведь им нужно на что-то жить. Кроме того, часто обнаруживаются и психические расстройства. Но нельзя утверждать, что их вызывает изоляция. Одиночество может быть причиной тревожного расстройства, депрессии — но для развития более серьезных заболеваний должна быть изначальная предрасположенность. У детей из неблагополучных семей проблемы с психикой часто вызваны нарушениями во время беременности, когда мать злоупотребляла вредными веществами.
Молодые люди, которые выбирают изоляцию от общества добровольно, конечно, есть. Причина — в особом складе личности. Это люди с шизоидными чертами характера или расстройствами аутистического спектра. Они с раннего детства могут играть самостоятельно и не чувствуют себя дискомфортно, когда остаются одни. В более старшем возрасте не испытывают сильной потребности в близких отношениях с родителями, в друзьях. Но если они не сделают никаких шагов в сторону общества, то так и не научатся выстраивать контакт, что, конечно, сильно затруднит им взрослую жизнь, в особенности поиск работы и создание семьи.
Кроме того, самоизоляция может быть формой протеста. Такие люди были всегда. Когда-то они уходили в лес или в пустыню, чтобы стать отшельниками, теперь вот — в интернет, как те же хикикомори.
Важно понять, против чего они протестуют. Чаще всего это бунт не против общества в целом, а против порядков семьи, в которой они выросли.
Психоанализ не рассматривает одиночество как явление социальной статистики: каждый человек одинок в своем способе наслаждаться; и каждый человек не одинок за счет своей связи с Другим, связи с неким партнером. Связь эта нами всегда так или иначе конструируется, хотя партнером может быть вовсе не конкретный человек во плоти, а, например, работа, или виртуальный возлюбленный по переписке, или уже умерший родитель, или Бог, или всемирный заговор…
Можно переживать одиночество, когда в отношениях с Другим обнаружился разлад, и сетовать при этом на него: на любовника или любовницу, на государство, на мироустройство.
Психоаналитика интересуют не эти жалобы как таковые, а то, что разлад с Другим способен выявить истину касательно самого стремления к гармонии, заставить нас столкнуться с тем фактом, что в гармонии для человека что-то нарушено. Психоанализ обнаруживает исток человеческого одиночества не в разрывах отношений с Другим, не в дискоммуникации, а в самом специфическом устройстве этих отношений.
Часто этот разлад можно объяснить как разрыв между сексуальностью и любовью, одну из форм которого Зигмунд Фрейд описал в своей статье «Об унижении любовной жизни»: для некоторых мужчин нежная любовь к их постоянному партнеру несовместима с сексуальными отношениями с этим партнером (например, женой) и они ищут свое желание на стороне, у партнеров иного рода (например, у проституток). В этой модели именно сексуальность выступает тем, что обрекает мужчину на одиночество.
Но и в других ситуациях корень человеческого одиночества лежит именно в сексуальности. Сексуальные влечения, о которых писал Фрейд, — это не животные инстинкты, а, напротив, свойственные лишь человеку уклонения от потребностей. Когда, к примеру, мы требуем от жизни слишком многого или, напротив, отказываемся от удовлетворения, голодаем при возможности утолить голод.
Возможно, именно изобретение языка вырвало человека из естественной среды обитания, обрекая на одиночество: рай, где Адам и Ева бродили вместе с животными, уже утрачен, и, вкусив плод с древа познания, люди стали прикрывать «причинные» места.
Философ Мартин Хайдеггер говорил о глубинной скуке, свойственной нашему виду и состоящей в том, что чтобы человек ни делал — он может потенциально этого не делать. Психоанализ утверждает обратное: человек не может чего-то не делать, ему свойственно быть захваченным неким наслаждением, например, как анорексик — голоданием, а истерик — повторением припадка, которым он высказывает некое послание.
Для психоанализа в сексуальности важен именно язык, потому что бессознательное, которое во многом определяет наши поступки, — это не нечто невыразимое словами, но, напротив, упорядоченное языком, иногда даже явно проявляющее себя в речи, к примеру в оговорках. Именно в такие моменты, когда мы обнаруживаем, что не знаем, что говорим, мы сталкиваемся с Другим в самих себе.
Насколько глубоко язык проник в наши влечения, как именно он структурировал их, различается у разных людей и при разных психических нарушениях.
Например, в психозе человек может стать жертвой Другого: Другой будет полностью наслаждаться им, его телом, захваченным влечениями, в том числе в форме галлюцинаций. Это может произойти в ситуации, когда не удается поддержать дистанцию между любовью и сексуальностью. Так, к примеру, произошло с героем фрейдовского клинического очерка председателем суда Даниэлем Паулем Шребером, который пережил в своем бреду сперва опыт брошенности Богом, а затем — опыт наслаждения Бога его телом.
Психоз Шребера — пример разрушительной формы партнерства, которая способна изъять человека из любых реальных социальных связей.
И в отличие от этих социальных связей, в которых всегда есть тупики, в отношениях Шребера с Богом не было ничего невозможного, но были стремящееся к абсолюту одиночество — и его изнанка, стремящаяся к тотальной вовлеченности.
Безумие служит одновременно полюсом предельной свободы и предельной зависимости, предельного одиночества и предельного неодиночества.
Со времен Фрейда в мире что-то изменилось, в том числе устройство социальных связей. Возникли и размножились высокотехнологичные товары, претендующие на роль совершенных проводников наслаждения: к примеру, смартфон с выходом в интернет — человек теперь всегда на связи, а у каждой вещи и услуги есть универсальная мера в денежном эквиваленте.
Но это лишь оттеняет проблематичность встречи двух тел. Сегодня эта встреча, возможно, больше, чем когда-либо, стала местом встречи с одиночеством, прибежищем истины о том, что что-то в мире по-прежнему остается невозможным.
