Первый секс-символ, спасение Paramount и Сальвадор Дали: жизнь Мэй Уэст — самой эпатажной дивы Голливуда
Сегодня кинодиву Мэй Уэст по незнанию часто сравнивают с Мэрилин Монро. Но она была отнюдь не только первым в мире белокурым секс-символом с роскошными формами. Актрису называли «самой сквернословящей женщиной в индустрии». Она первой заговорила о сексе со сцены, что привело ее в тюрьму. Она спасла компанию Paramount от разорения и бросила вызов пуританскому Кодексу Хейса. Крошечный рост (152 см) не мешал ей становиться самой заметной женщиной в комнате — она вела себя вызывающе, игриво и в то же время забавно, как прирожденная клоунесса. Сочетание броской сексуальности и комичности вообще можно назвать ее главной отличительной чертой. А еще Мэй Уэст — американская Фаина Раневская, разговаривавшая афоризмами. Елена Кушнир рассказывает о женщине, придумавшей сакраментальную шутку: «Это пистолет у вас в кармане или вы просто рады меня видеть?»
Малышка Мэй
Мэри Джейн Уэст появилась на свет 17 августа 1893 года еще до объединения Нью-Йорка, в пролетарском Бруклине, где будущая легенда экрана получила среднее образование. Больше никакого образования она не получала, что не мешало ей обладать острым умом и языком, а также развивать навыки драматурга. Ее мама в юности работала манекенщицей, а отец был профессиональным боксером, который позднее ушел в полицейские, а затем открыл частное сыскное агентство. Профессии не творческие, но достаточно интересные, чтобы создать в доме особую атмосферу, отличную от пресного мещанства. На момент рождения Мэри Джейн ее родители не были женаты, что считалось по тем временам непристойным и, возможно, обусловило будущую раскрепощенность актрисы, прославившейся сексуальной свободой.
С подачи матери Мэри Джейн очень рано начала выступать на публике. Впервые это случилось на благопристойном церковном вечере, когда ей было всего пять лет. С семи лет она начала активно появляться в любительских спектаклях, часто выигрывая за это призы местных общин. Ее первое профессиональное выступление состоялось в 14 лет, когда юная актриса начала играть в водевилях известной труппы Хэла Кларендона в театре «Готэм» (это вполне реальное место, а не только город, в котором живет Бэтмен). В те годы она выступала под псевдонимом Малышка Мэй.
С юного возраста будущая звезда задумывалась о создании запоминающегося образа, способного выделить ее из числа хорошеньких блондинок-хористок, которых было пруд пруди благодаря пергидролю (это обстоятельство упоминал Сомерсет Моэм в романе о сценической жизни того времени «Театр»). Природное жизнелюбие и легкий нрав направили актрису в верном направлении. Вместо того чтобы изображать стереотипного белокурого ангелочка, она стала эпатажным, веселым дьяволенком.
Маленький рост Мэй Уэст компенсировала пышными высокими прическами и обувью на очень высоких каблуках, а со временем для нее разработали эксклюзивную модель туфель на 24-сантиметровой платформе.
Считается, что ее особая плавная походка появилась благодаря этой обуви, но известно, что в первую очередь ее вдохновляли выступления популярных дрэг-куин Берта Савойя и Джулиана Элтинга. Сама актриса нередко появлялась в ранних ревю в мужских ролях. Она носила эффектные наряды, облегающие ее пышные формы, от платиновых локонов до головокружительных каблуков бросая вызов ханжеству.
Мэй Уэст придумала себе даже особенный голос, который до сих пор копируют на сцене: глубокое контральто с растянутыми «бруклинскими» гласными, которое наделяло каждую фразу двойным смыслом. Для примера вспомните, как в сериале «Друзья» Джоуи умудрялся придать непристойный смысл даже фразе «овощной салат моей бабушки». Представьте себе то же самое при произнесении фраз вроде:
«Когда я хорошая, я очень хороша. Когда я плохая, я еще лучше».
«Я была Белоснежкой, но сдрейфовала в другую сторону».
«Вы говорите, десять мужчин ждут у моей двери? Одного отправьте домой, я сегодня утомлена».
«Моя левая нога — Рождество, моя правая нога — Пасха, почему бы вам не зайти ко мне между этими праздниками?»
Ее раскованное поведение на сцене и в жизни быстро привлекло внимание. В 18 лет она впервые появилась на Бродвее в шоу, поставленном ее бывшим учителем танцев. Шоу скоро закрылось, но обозреватель The New York Times успел отметить, что «девушка по имени Мэй Уэст, доселе неизвестная, порадовала публику своей гротескностью и энергичной манерой петь и танцевать». Это и стало ее главной отличительной чертой как исполнительницы, у которой на самом деле не было ничего общего с хрупкой Мэрилин Монро с ее наивными, широко распахнутыми глазами.
Уэст была не просто сексуальна, а вызывающе сексуальна, но при этом смеялась над сексуальностью, преподнося себя почти как шаржевого персонажа.
Ее карьера в водевилях шла в гору. Актриса не чуралась ролей дам полусвета и разбитных девиц. Она вспоминала, что в те годы ее больше всего поддерживала мать, тогда как другие члены семьи не одобряли ее выбор в пользу огней рампы, тем более в случае провокационных ролей. Возможно, они даже не порадовались, когда в 1918 году состоялся прорыв в ее карьере в ревю братьев Шуберт, в котором актриса впервые станцевала на сцене танец шимми. Истоки главного танца 1920-х неизвестны. Бытуют две версии. Согласно одной из них, в основе шимми лежит танец коренных американцев. Согласно другой — Мэй Уэст подсмотрела необычные движения в клубах чернокожих и фактически создала собственную версию. После выступления ее фотография попала на обложку нотного издания, популярного выпуска Ev’rybody Shimmies Now, посвященного новому танцу.
Секс и скандалы
«Киноактрисы всегда продавали секс», — пишет историк Томас Доэрти в книге «Докодексовый Голливуд». «Мэй Уэст была первой киноактрисой, которая продавала разговоры о сексе».
Для начала она «продала» пьесу, которую написала, поставила и спродюсировала сама. Пьеса называлась «Секс» — коротко и ясно. Идею написать собственную пьесу ей подсказала мать, когда Мэй высказала недовольство качеством предлагаемых ей ролей. Актриса уже давно придумывала реплики своим героиням, вставляла шутки и даже переписывала сценарии, поэтому драматургия далась ей легко. Один из критиков того времени пожаловался, что она всегда выглядит «грубиянкой с рукой на бедре», и Мэй решила… усилить это до предела.
26 апреля 1926 года в театре «Дейли» на Манхэттене Мэй Уэст предстала в роли секс-работницы, которая не рыдает о своей участи, не кончает жизнь самоубийством и в целом приятно проводит время. Помимо этого, в пьесе были полицейские в роли клиентов, чиновники-взяточники, напитки с наркотиками, кражи со взломами и самоубийство за кулисами. Газеты отказались публиковать рекламу «аморальщины», но сарафанное радио сработало, и зрители побежали смотреть на все эти ужасы, прежде чем группа активистов с анекдотическим названием «Общество по борьбе с пороком» не убедила полицию вмешаться.
Уэст арестовали по обвинению в «развращении нравов молодежи», предложив ей выбор между штрафом и тюрьмой.
Нетрудно догадаться, что она выбрала тюрьму, куда прибыла на лимузине с огромным букетом алых роз, маша рукой собравшейся публике, как голливудская звезда на красной дорожке.
Актрису приговорили к десяти дням тюрьмы, но выпустили через восемь «за хорошее поведение». На свободу она вышла уже знаменитостью и заработала кучу денег на интервью, рассказывая, как весь срок носила под тюремной робой тонкое шелковое белье.
Вызовы ханжеству вышли за рамки ношения облегающих платьев. Уэст продолжала выступать в ревю и музыкальных номерах в ночных клубах, но основной упор сделала на написание новых произведений. Пьеса The Drag стала, вероятно, первой в мире постановкой с квир-персонажами; власти запретили играть ее на территории Нью-Йорка, представления шли только в Нью-Джерси. Мэй призывала оставить гомосексуалов в покое и не загонять их в гетто, а на сцене с ней выступали более 30 травести и дрэг-куин. Таким образом, она считается одной из первых в мире активисток, боровшихся за права негетеронормативных персон.
Следующая пьеса на схожую тему «Человек удовольствий» выдержала одно представление на Бродвее, после чего спектакль закрыла полиция. Мэй снова арестовали, но в этот раз присяжные не вынесли обвинительный вердикт. Она вышла из здания суда свободной и еще более популярной.
Четвертая пьеса Мэй «Алмазная Лили» принесла ей уже не скандальную, а просто большую известность. Артистка сыграла фактически саму себя — роскошную и раскованную даму XIX века, которая носит корсеты и крупные украшения, поет, танцует и радуется жизни в окружении множества мужчин. Ее персонаж стал иконой определенного образа жизни, а спектакль после множества хитовых представлений на Бродвее отправился в национальный тур. Чтобы запустить «Алмазную», актриса заложила в ломбарде свои настоящие драгоценности. Один из знакомых сказал, во многом определяя личность этой удивительной женщины:
«Я никогда раньше не видел, чтобы человек делал 100-процентную ставку на себя».
В спектакле играл ее муж Фрэнк Уоллес, за которого она вышла замуж в 17 лет, солгав о своем возрасте. Пара почти сразу разошлась, хотя официально они развелись только много лет спустя. Та же история случилась с другим краткосрочным браком с итальянским музыкантом Гвидо Дейро. В жизни звезды было много мужчин, но она не стремилась к постоянным отношениям. Ей принадлежит фраза:
«Все мужчины, которых я встречаю, хотят меня спасти. Я никогда не понимала от чего».
Цензура и обиженный миллионер
Актриса раньше получала предложения из Голливуда, но согласилась только в 1933 году на ошеломляющую недельную зарплату в 5000 долларов от студии Paramount Pictures, которая едва держалась на плаву в период Великой депрессии, однако сделала ставку на популярность Уэст и не прогадала. Фильм «Ночь за ночью» стал хитом, а Мэй за четыре сцены, для которых актрисе позволили написать собственные диалоги, затмила остальных актеров. Ее партнер по ленте Джордж Рафт жаловался:
«Она украла все, кроме кинокамер».
Голливуд до вхождения Кодекса Хейса в полную силу принял великолепную секс-бомбу с распростертыми объятиям. 1933 год стал для нее невероятно удачным. Ее следующий фильм «Она обошлась с ним нечестно» по мотивам «Алмазной Лили» получил номинацию на «Оскар» в категории «Лучший фильм года». Смена названия на нейтральное и смягчение самых острых моментов, связанных с проституцией и криминалом, были тревожными звоночками: студия уступила ханжам, чтобы не отпугивать зрителей названием и скользкими темами популярной, но всё же «опасной» пьесы.
Об этом почти никогда не говорят, но Уэст стала одной из первых киносценаристок в мире, хотя ее имя как авторки сценария не указано в титрах — всё из-за того же страха привлечь внимание к тому, что фильм поставлен по пьесе Уэст.
Студия решила доверить актрисе самостоятельный выбор экранного партнера. Так Мэй открыла миру Кэри Гранта, который при встрече поразил ее красотой.
«Если он умеет говорить, я хочу, чтобы он появился в моем фильме», — сказала Мэй.
Вместе с Грантом она сразу же снялась в ромкоме «Я не ангел», тоже по сценарию самой Уэст. Картина тоже получила номинацию на «Оскар» и вместе с предыдущей работой актрисы спасла Paramount от банкротства, став главным зрительским хитом 1933 года. В конце года Уэст стала восьмым по счету «кассовым магнитом» среди всех американских актеров, а ее личные доходы ввели ее в число самых высокооплачиваемых персон США, где она заняла второе место после медиамагната Уильяма Рэндольфа Херста.
Сегодня обращают внимание на взаимосвязь Уэст и афроамериканской культуры. Она не только популяризовала танец шимми, но и на протяжении всей карьеры исполняла блюз и работала с темнокожими композиторами, включая великого Дюка Эллингтона, на чьем участии в одном из своих фильмов она настояла. В Голливуде того времени чернокожие могли играть лишь крошечные роли слуг. В своих сценариях Уэст старалась прописать для них роли, которые хотя бы немного показывают характеры персонажей. Это вызвало недовольство цензоров. В ходе подготовки к съемкам фильма «На Запад, молодой человек», который считается лучшей работой Уэст, главный блюститель Кодекса Джозеф Брин потребовал, чтобы слуги героини Уэст «не были цветными».
Давление цензуры нарастало, и студия Paramount сменила название следующего хита Уэст «Это не грех» на безликое водевильное «Красавица девяностых». Фильм сильно порезали, однако осталось несколько выдающихся сцен, включая позирование Мэй в сверкающем облегающем платье с крыльями бабочки, летучей мыши и лапками паука и в пародийном образе статуи Свободы (сцена, которую цензоры не решились вырезать, чтобы избежать обвинений в недостатке патриотизма).
Чтобы обмануть цензуру, Уэст прибегала к хитростям, которыми пользовались советские режиссеры, в частности Леонид Гайдай в «Бриллиантовой руке», который вклеил в конце фильма кадр с ядерным взрывом, чтобы его обязательно вырезали, а всё остальное оставили в покое.
Уэст также пользовалась невнимательностью цензоров, которые обычно были людьми плохо образованными и неумными; кто еще будет заниматься «исправлением» чужих произведений искусства?
«Я сознательно включала в свои сценарии откровенные фразы, зная, что они будут вырезаны, и таким образом отвлекала цензоров. Это позволяло мне вставить другие, столь же дерзкие или даже более провокационные фразы, но замаскированные в середине сюжета», — признавалась актриса.
Оттачивая искусство намеков и двусмысленностей, Уэст написала сценарий романтического мюзикла «Поездка в город» о грубоватой певичке из салуна. Картина вновь стала кассовым хитом, несмотря на очередное безликое название, которое цензоры заставили присвоить фильму, изначально называвшемуся «Теперь я дама». Уэст щеголяла в фильме в умопомрачительных откровенных нарядах и поддавала жару в диалогах.
— Я долго стыдилась того, как жила.
— Ты хочешь сказать, что исправилась?
— Нет, я перестала стыдиться.
Цензоры в ответ лютовали всё сильнее: из следующего фильма Уэст «Энни с Клондайка» вырезали восемь минут экранного времени, которые считаются безвозвратно утерянными. Актрисе навязали расистские сцены с сыгравшим ее ревнивого любовника актером с «желтым лицом», изображавшим китайца. Газетный магнат Херст печатал в своих изданиях истерические воззвания:
«Не пора ли Конгрессу что-нибудь сделать с Мэй Уэст?»
В ходе промокампании фильма «Энни с Клондайка» Херст разослал во все свои издания тайное послание, в котором требовал не печатать рекламу «грязного» фильма и публиковать заказные статьи критиков, высмеивающих картину, студию и саму Уэст.
За агрессивными нападками стояла банальная мужская обида: актриса не только почти догнала Херста по доходам, но и отказалась выйти за него замуж.
Ей были не нужны его миллионы: студия Paramount подписала с ней контракт высшего уровня, сделавший ее самой высокооплачиваемой женщиной США в 1935 году. Актриса говорила:
«Я была первой освобожденной женщиной, понимаете. Ни один парень не мог взять надо мной верх. Вот о чем я писала все свои сценарии».
Дали и бодибилдеры
Один из последних фильмов того периода «Моя цыпочка», вышедший в 1940 году, собрал огромную кассу, хотя считается не лучшим в карьере Уэст. Казалось, она вдруг слегка растеряла запал, отказавших от двух следующих предложений студии. После картины 1943 года со знойным названием «Жар плоти не остановить» (существует более нейтральный перевод «Идет нагрев») актриса внезапно оставила кино на 30 лет.
Ее влияние на массовую культуру сохранилось.
Во время войны в честь Уэст назвали надувной спасательный жилет, напоминавший ее пышные формы, и двухбашенный танк. Сальвадор Дали создал оптическую иллюзию «Лицо Мэй Уэст, используемое как комната сюрреалиста». В особенности художника привлекали губы голливудской дивы, преобразившиеся на картине в диван.
Свою работу он прокомментировал так:
«Когда ты приходишь к ней, тебя встречают манящие и располагающие губы. Но будь осторожен! Этот рот в любой момент может тебя съесть!»
Спустя годы комната-иллюзия появилась в театре-музее Дали в Фигерасе, а диван Dalilips в форме губ Уэст запустил в производство испанский дизайнер Оскар Бланка.
Легендарный модельер Эльза Скиапарелли создавала костюмы для кино и кинодив. В нарядах и экстравагантных шляпах от нее Мэй блистала в фильме «Каждый день праздник». Позднее Скиапарелли выпустила духи Shocking с мощным пряным ароматом во флаконе, который повторял изгибы торса актрисы. В 1944 году в честь освобождения Парижа другой кутюрье, Марсель Рошас, создал духи Femme, форма флакона которых напоминала ее крутые бедра. Актриса также вдохновила дизайнера на создание корсета La Guerpiere («Оса») из кружев шантильи, утягивающего талию и подчеркивающего бедра. Дизайн флакона духов Classique Жан-Поля Готье, выпущенных в 1993 году, как считают эксперты, был вдохновлен торсом Shocking Schiaparelli. Так влияние Уэст «проследовало» в новое время.
Сама актриса вернулась на сцену, поставив на Бродвее мюзикл о русской императрице Екатерине II. В 1950-х в Лас-Вегасе звезда запустила провокационное шоу, в котором окружила себя молодыми бодибилдерами в набедренных повязках. Ее полностью устраивала роль бурлескной дивы, и она отвергла предложение Билли Уайлдера сняться в главной роли в нуарном шедевре «Бульвар Сансет», сочтя его слишком мрачным для своего образа. Позже Мэй не пожелала появиться в одном фильме с Элвисом Пресли и, наконец, отказала Федерико Феллини, который хотел снимать ее в картинах «Джульетта и духи» и «Сатирикон» (ах, как бы была она хороша в загнивающем Древнем Риме!).
Однако актриса вернулась в кино в 1970-х, снявшись в двух картинах, которые потерпели неудачу. Похоже, это не слишком ее расстроило. Она продолжала выступать на сцене в окружении молодых красавцев, записывала музыкальные альбомы и написала несколько автобиографий, которые стали бестселлерами.
Ее сценическая карьера продолжалась почти до конца ее жизни. Актриса мирно скончалась в 1980 году в возрасте 87 лет на руках своего давнего партнера, актера Пола Новака, который был моложе ее на 30 лет.
Ее последнее появление на публике было под стать всей ее жизни: Мэй Уэст внесли на троне юные мускулистые танцоры. На актрисе была огромная шляпа, пышный белокурый парик, бриллианты и кружева.
Уэст получила свою звезду на «Аллее славы» в Голливуде и входит в число самых влиятельных актрис в истории. Ее образ до сих пор будоражит воображение, вдохновляя дизайнеров, как в фотосессии для журнала Harper’s Bazaar US в 2010 году, для которой актриса и супермодель Летиция Каста предстала в роли Мэй.
Киноведы часто задаются вопросом, что могло бы произойти, если бы на пути свободолюбивой, независимой Уэст не встал Кодекс Хейса, почти похоронивший американское кино. Но сама актриса не держала зла, подавая пример того, как работать в области искусства, когда власть принадлежит ханжам, любителям запретов и дуракам. Однажды репортер спросил ее, что она думает о цензорах.
«Скажите им, что они сделали меня тем, кем я являюсь сегодня, — ответила она. — Надеюсь, они довольны».