Главные магические дуэли в истории человечества. Дуэль первая: Станислас де Гуайта против Жориса-Карла Гюисманса

Вместо вступления: апостол Петр против Симона Волхва

Противостояние апостола Петра и Симона Мага (он же Волхв) стоит особняком и мало похоже на те «магические дуэли», о которых мы будем говорить далее, поскольку речь идет о полулегендарных личностях и событиях, описанных в апокрифах, а не в заслуживающих доверия исторических источниках. Кроме того, магией в строгом смысле этого слова занималась лишь одна из сторон конфликта — Симон Маг, а апостол Петр просто творил чудеса, то есть нарушал законы природы в соответствии с волей Божьей. Кроме того, мораль истории о Петре и Симоне принято сводить к ничтожности магических потуг в сравнении с настоящим чудом, ниспосланным Господом. Однако культурное влияние этого сюжета и самого образа Симона Мага на наши представления о волшебниках и их сражениях столь велико, что мы просто не имеем права пройти мимо.

Начнем с того, что Симон Маг — единственный чародей, удостоившийся упоминания в Новом Завете.

В «Деяниях апостолов» сказано, что некий муж по имени Симон изумлял народ Самарии (той самой исторической области Израиля, откуда был родом добрый самаритянин) волшебством и выдавал себя за великую личность. Потом в тот же город, где жил Симон, явился апостол Филипп и принялся исцелять «расслабленных», хромых и одержимых нечистым духом. Увидев, что апостол способен творить куда более впечатляющие чудеса, чем он сам, Симон уверовал в Иисуса Христа, принял крещение и последовал за Филиппом.

Тогда же он встретил апостолов Петра и Иоанна, которые возлагали на крещеных самаритян руки, после чего на них нисходил Дух Святой. Впечатленный Симон попытался приобрести у апостолов способность призывать на людей Духа Святого. В дальнейшем именно по этому библейскому эпизоду было названо столь осуждаемое в христианстве явление, как «симония», то есть продажа церковных должностей, таинств или реликвий (а в более широком смысле — благодати Святого Духа) за деньги. Петр, как нетрудно догадаться, дал строгий отпор просителю, сказав: «Серебро твое с тобою да будет в погибель, потому что ты помыслил дар Божий приобрести за деньги».

Тогда пристыженный Симон попросил апостола помолиться за него.

Больше он в Библии не упоминается, и ее читатели были вправе считать, что в дальнейшем раскаявшийся чародей просто жил благочестивой христианской жизнью. Однако совсем иную картину дает нам апокрифическая литература и сочинения раннехристианских авторов.

Сергей Зотов и Дильшат Харман в книге «Средневековая магия: Визуальная история ведьм и колдунов» пишут, что уже к IV-V вв. Симон Маг «считался отцом всех ересей, и про него ходили самые разные апокрифические рассказы: для колдовства Симон использовал мужское семя и менструальную кровь, мог становиться невидимым, натравил демонов в обличье собак на апостола Петра и так далее. Его слава дошла до далекой Ирландии, где полагали, что одним из его учеников был друид Мог Рут, который потом стал палачом и обезглавил Иоанна Крестителя. Считалось, что в отличие от Иисуса и его учеников, Симон Маг был грешным, высокомерным, жадным, и все его чудеса происходили не от Бога, а от связи с нечистой силой».

Одна из самых интересных легенд, связанных с Симоном Магом, гласит, что из Самарии он отправился в город Тир, где выкупил из борделя блудницу по имени Елена и объявил ее творческой мыслью Бога и реинкарнацией Елены Троянской. Согласно посвященному борьбе с ересями сочинению «Панарион» одного из ранних Отцов Церкви Епифания Кипрского, Симон Маг утверждал, что в начале времен у Бога возник замысел или Первая Мысль (греч. ἐπίνοια, Эпинойя), в соответствии с которым он сотворил ангелов. Ангелы, в свою очередь, сотворили мир и людей. Однако красота и совершенство Эпинойи были таковы, что ангелы затеяли войну, желая ей обладать, и заперли ее как в тюрьме в материальном мире. Там мысль Бога много раз перевоплощалась в женском теле, успев побывать и Еленой Прекрасной, и рабыней-блудницей из портового города.

Все это безобразие продолжалось до тех пор, пока сам Бог в образе Симона Мага не спустился в мир и не отправился на ее поиски.

Некоторые раннехристианские авторы называют Симона Мага основателем гностицизма — сформировавшегося в конце I века комплекса религиозных представлений, согласно которому материальный мир сотворен злым, несовершенным демиургом и является тюрьмой для человеческой души, а спастись из него возможно только за счет обретения эзотерического знания. Известный исследователь гностицизма Ганс Йонас писал, что «в латинском окружении Симон использовал прозвище Фаустус („благодатный“): это в сопоставлении с его постоянным прозвищем „Чародей“ и тем фактом, что его сопровождала Елена, которую он провозгласил возрожденной Еленой Троянской, ясно показывает, что мы здесь встречаемся с одним из источников легенды раннего Возрождения о Фаусте». Среди современных ученых нет согласия насчет того, был ли Симон Маг гностиком и существовал ли вообще такой человек в действительности.

Так или иначе, апокрифический текст «Деяния Петра» рисует нам крайне драматичную картину конца Симоновой земной жизни. Большая часть этого апокрифа посвящена описанию противостояния между самаритянским магом и Петром. Бог ниспоспал Петру видение, побудившее его явиться в Рим и изгнать оттуда искушающего христиан сатанинскими чудесами чародея, который уже встречался ему прежде, а теперь снова вернулся к своему греховному ремеслу. Петр начал борьбу с того, что наделил даром речи собаку и приказал ей изобличить Симона на глазах у изумленных римлян.

В дальнейшем апостол сотворил схожее чудо, только теперь заговорил семимесячный младенец.

Симон мог на короткое время делать хромых и слепых здоровыми, но затем они снова становились увечными. Петр оживил копченую селедку и отпустил ее плавать, вследствие чего многие уверовали в Господа. Симон смог заставить мертвеца открыть глаза и пошевелить головой. Петр возложил руку на ребро мертвого отрока и сказал «Встань», после чего тот действительно встал, попросил дать ему во что-нибудь переодеться и начал рассказывать о своей встрече с Иисусом Христом в загробном мире.

Петр повсюду следовал за Симоном и обличал его, так что несчастный чародей стал в глазах римлян поистине жалкой фигурой. Уязвленный таким положением дел, Симон объявил, что намерен оставить «безбожников и нечестивцев» и вознестись на небо, к отцу своему, Богу.

На следующий день при большом стечении народа Симон действительно взмыл в воздух и поднялся выше храмовых крыш и горных вершин. В наблюдавшей за ним толпе был и Петр. Апостол взмолился Господу со словами, что если Он позволит этому человеку совершить задуманное, то знамениям и чудесам, ниспосланным через Петра, больше никто не станет верить. Тогда Симон упал с небес и сломал ногу в трех местах. Римляне побросали в него камнями и разбрелись по своим домам. Симон больше никогда не возвращался в их город и в скором времени скончался.

В тексте «Деяний Петра» нет бесов, однако в книге Зотова и Харман можно найти другой вариант этой легенды с еще более фактурной концовкой. Там Симона несут по небу ангелы Сатаны и отпускают его, когда апостол Петр приказывает им сделать это — в результате чародей падает с большой высоты и разбивается насмерть.

«Падение Симона Мага было популярным сюжетом в средневековом искусстве. Оно изображено, например, на капители собора Сен-Лазар в Отёне, где мы видим летящего вверх тормашками волшебника, бесстрастно наблюдающих за ним апостолов Петра (с ключом) и Павла, а также страшного демона, отпустившего Симона. Таков был конец Симона Мага, и мораль этой истории абсолютно ясна: даже если волшебнику и удастся поставить демонов себе на службу, они немедленно изменяют ему, как только на сцене появляется святой, приказывающий им именем Господа», — пишут Зотов и Харман.

Разоблачение сатанистов: Станислас де Гуайта против Жориса-Карла Гюисманса

Франция XIX века была примечательным местом: популярность философов-рационалистов и мечты об обществе, основанном на господстве Разума соседствовали там с повальным увлечением месмеризмом, магическими ритуалами и спиритическими сеансами. Многие верили в существование сатанинских культов и всемирного заговора дьяволопоклонников — его участников выискивали среди развращенной богемы и членов масонских организаций. И хотя заговор сатанистов был всего лишь фантазией, в стране действительно возникали секты на любой вкус: начиная с либеральных теофилантропов, которые стремились в духе той революционной эпохи создать религию без ритуалов и священников, и заканчивая наундорфистами. Последние верили в мистическое возрождение французской монархии и почитали часовщика Карла Наундорфа как наследника французского престола — дофина Людовика XVII. Британский историк Кристофер Макинтош назвал это социальное брожение «французским оккультным возрождением» и обозначил его хронологические рамки периодом между Великой французской революцией и Первой мировой войной.

В 1880-х годах излюбленным местом встречи парижских оккультистов был книжный магазин Эдмона Байи на улице Шоссе д’Антен.

К числу его завсегдатаев принадлежали литератор Жорис-Карл Гюисманс, служивший чиновником в Министерстве внутренних дел, и молодой поэт Станислас де Гуайта.

Происходивший из знатного итальянского рода маркиз Станислас де Гуайта, еще в юности переехав в Париж, сделался одержим эзотерическим обновлением католицизма и христианской каббалой. В 1888 году вместе с еще одним писателем-мистиком Жозефом Пеладаном 27-летний де Гуайта основал Каббалистический орден Розы и Креста, который согласно его задумке должен был объединить всех французских оккультистов. Орден возводил свою родословную к розенкрейцерам, то есть к Братству Розы и Креста (Fratres Rosæ Crucis), основанному согласно легенде мудрецом Христианом Розенкрейцом в 1407 году.

36-летний Гюисманс опубликовал в 1884 году вычурный роман «Наоборот» о пресыщенном аристократе, предающемся изощренным удовольствиям, который стал одним из главных декадентских литературных произведений. Его следующий роман, «Бездна», вышедший в 1891 году, был посвящен современному сатанизму и содержал описание черной мессы. Своего рода литературным консультантом Гюисманса при написании романа о сатанизме выступил бывший французский священник Жозеф-Антуан Буллян, и он же стал прототипом одного из героев романа — белого мага доктора Иоганнеса.

Этот лишенный сана аббат с пентаграммой, вытатуированной в уголке левого глаза, считался поистине экстраординарной личностью даже во французских оккультных кругах.

Еще в 1859 году аббат Буллян вместе с якобы излечившейся чудесным образом от слепоты монахиней Адель Шевалье организовал общину «Орден Искупления», предлагавшую желающим обряды экзорцизма и исцеление от разных болезней. Вскоре на Булляна и Шевалье начали поступать жалобы, будто они состоят в сексуальной связи, занимаются черной магией и продают под видом лекарств обломки освященных просфор, перемешанных с фекалиями. Обвиненные в мошенничестве, аббат и монахиня были приговорены к трем годам лишения свободы, которые клирик отбыл в руанской тюрьме.

В 1875 году Буллян покинул католическую церковь и окончательно пустился во все тяжкие. Так, он познакомился с Эженом Вентрой, лидером «Церкви Кармеля», одной из наундорфистских сект, уже упоминавшихся нами выше. Вентра объявил себя воплощением пророка Илии, которому поручено спасти мир от катастрофы и привести его к установлению Царства Божия, а в подтверждение своих слов он демонстрировал «чудеса» с кровоточащими облатками. К моменту знакомства с Булляном Вентра был далеко не молод: он пережил гонения со стороны церкви, тюремное заключение и вынужденную эмиграцию из Франции.

В декабре того же года Вентра скончался, после чего Буллян сумел увести часть его паствы, объявив самого себя реинкарнацией Иоанна Крестителя.

Буллян обосновался со своими последователями в Лионе. Там он начал проводить тайные эротические ритуалы, на которые допускал только самых преданных из своих сторонников. Как пишет Макинтош в книге «Элифас Леви: Возрождение французского оккультизма», аббат-расстрига учил своих последователей, что «поскольку грехопадение наших прародителей было результатом плотской связи, именно посредством актов любви, совершенных в благочестивом состоянии духа, может и должно быть достигнуто Искупление человеческое». Говоря проще, Буллян верил в возможность (и даже необходимость) занятий сексом в астрале с архангелами и инкубами. При этом, занимаясь сексом с небесными созданиями, адепт способствует спасению своей души, а секс с дьявольскими сущностями, наоборот, помогает последним искупить собственные грехи и подняться вверх по лестнице жизни.

В 1886 году Буллян позволил посещать собрания своего кружка нескольким посторонним людям, среди которых были де Гуайта и его секретарь Освальд Вирт. Несмотря на то, что они не подали вида, увиденные ими ритуалы вызвали у обоих гнев и омерзение. В книге «Храм Сатаны», разоблачавшей секту Булляна, де Гуайта писал, что его доктрина приводит «в области морали и религиозной социологии: 1) к неограниченному промискуитету и всеобщему бесстыдству; 2) к прелюбодеянию, инцесту и скотоложеству; 3) к инкубизму и, наконец, к онанизму… возведенным в акты, присущие культу, похвальные и священные».

Вирта деятельность Булляна возмутила настолько, что он изобразил энтузиазм и в течение года втирался к нему в доверие, собирая материалы о сектантах. В мае 1887 года де Гуайта и Вирт направили Булляну ультиматум с требованием отречься «от святотатственных действий и отвратительной пропаганды». «Истинные посвященные больше не будут терпеть ваши профанации Каббалы, то, что вы называете себя Каббалистом и смешиваете возвышенные доктрины Мастеров Мудрости с навозом вашего распутного воображения», — грозили де Гуайта и Вирт в письме аббату-растриге.

Макинтош пишет, что «это письмо Буллян воспринял как объявление войны. Убежденный, что де Гуайта и его компаньоны попытаются казнить его посредством магии, Буллян стал разрабатывать средства для отражения атак, веря в то, что враги будут использовать заклинания, которым они от него же и научились».

Гюисманс, в отличие от де Гуайты, считал Булляна хорошим человеком. Еще в самом начале их знакомства по переписке в ответ на прямой вопрос: «Вы сатанист?» Буллян заверил Гюисманса, что как раз таки наоборот является адептом, объявившим «войну всем демоническим культам». Писатель-декадент и реинкарнация Иоанна Крестителя сошлись на том, что Дьявол существует, Дьявол правит миром, и его последователи даже более могущественны, чем были в Средневековье. Буллян пообещал предоставить Гюисмансу документы для «монументальной истории сатанизма в XIX веке», после чего начал отправлять ему по почте описания черных месс, наложения чар и других оккультных ритуалов.

В 1890 году Освальд Вирт навестил Гюисманса в его рабочем кабинете в Министерстве внутренних дел и попытался уверить, что тот имеет дело с совершенно безнравственной личностью — однако на него это не произвело никакого впечатления. Как вспоминал Вирт, Гюисманс выслушал его, ухмыляясь, и сказал, что «если пожилой человек нашел некоторые мистические хитрости для получения небольшого плотского удовлетворения, то это, без сомнения, не так глупо с его стороны».

Когда Гюисманс навестил Булляна в Лионе, бывший аббат убедил литератора, что приспешники де Гуайты атакуют его магическими флюидами. От этих атак то его ногу пронзало болью, то едва не опрокидывался магический алтарь. Несмотря на то, что де Гуайта и Вирт никогда в открытую не объявляли колдовскую войну Гюисмансу, последний уверился, что розенкрейцеры хотят сжить со света и его тоже.

«Один инцидент, должно быть, значительно укрепил его уверенность в маге из Лиона: действуя по совету Булляна, он держался подальше от своего кабинета в указанный день, а когда на следующий день пришел на работу, то обнаружил, что тяжелое зеркало в золоченой раме, висевшее позади его письменного стола, упало как раз туда, где он обычно сидел», — пишет Макинтош.

Магические атаки, беспокоившие Гюисманса, обычно случались вечером, когда он отходил ко сну: писатель чувствовал, как его окружают невидимые силы и нечто холодное скользит по его лицу. В качестве защитного средства он получил от Булляна мазь из смеси мирры, ладана, камфары и гвоздики (растений Иоанна Крестителя), кусочек которой нужно было сжигать в камине и читать вслух заклинания, парализующие силу колдунов.

В январе 1893 года Буллян скончался. В своих некрологах, опубликованных в прессе, Гюисманс и его друг, журналист Жюль Буа, прямо обвинили де Гуайту в причастности к его смерти. «Не вызывает сомнений, что Гуайта и Пеладан ежедневно занимаются черной магией. Бедняга Буллян постоянно боролся со злобными духами, которых они на протяжении двух лет непрестанно отправляли к нему из Парижа. В вопросах магии много неясностей, но вполне возможно, что мой бедный друг Буллан умер в результате смертельной энвольтации», — писал Гюисманс, а Буа даже намекнул на использование ядов.

Взбешенный маркиз отправил к Буа и Гюисмансу своих секундантов, однако если с последним ему удалось примириться, то первый продолжил нападать на него в прессе, что сделало дуэль неизбежной. «Выезжая на место поединка, Буа рассказал секунданту о своих дурных предчувствиях. На версальской дороге ему действительно пришлось заменить трех лошадей, с которыми творилось что-то неладное. Буа прибыл на место весь в синяках и крови. Противники выстрелили друг в друга, но, как и было условлено, промахнулись», — пишет поэт Валерий Нугатов, переводчик Станисласа де Гуайты, в предисловии к сборнику его работ «Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны».

Судьба распорядилась жизнями де Гуайты и Гюисманса с присущей ей иронией.

Заигрывавший с сатанизмом литератор в 1892 году принял католичество и умер в начале ХХ века от рака, отказавшись от лечения по религиозным соображениям. Стремившийся познать божественные тайны мира аристократ настолько пристрастился к морфию, что, по словам поэта-анархиста Лорана Тайада, заказывал его едва ли не килограммами, подорвал свое и без того не самое крепкое здоровье и скончался в возрасте 36 лет.