Не пожениться, а создать анархистский отряд: зачем мужчине и женщине вступать в брак
Союз Юлии Кристевой и Филиппа Соллерса — пример того, как выдающиеся люди могут быть вместе вот уже более полувека, не затмевая друг друга. Сами интеллектуалы называют свои отношения «непрекращающимся диалогом». В издательстве «РИПОЛ классик» вышла книга «Брак как произведение искусства», собранная из разговоров пары — авторы рассуждают о своем семейном и творческом тандеме и о любви вообще. Вот первые две заповеди долгосрочных отношений: не так страшна неверность сексуальная, как духовная; любовь — это признание свободы партнера быть другим. Если хотите, чтобы и у вас было «долго и счастливо», — читайте дальше.
«Нож» публикует фрагмент книги с интервью Юлии Кристевой и Филиппа Соллерса, данным журналу «Нувель Обсерватер» в августе 1996 года. Беседу вели Франсуа Армане и Сильви Веран.
«Нувель Обсерватер»: Прежде всего, что такое, по-вашему, любовь?
Филипп Соллерс: Это слово используется настолько бездумно и бессистемно в нынешней торговле чувствами, что может вызвать чувство стыда или отторжения, как, например, у Селина: «Любовь — это бесконечность, доступная пуделям».
Но все же это серьезный вопрос, заслуживающий ответа. Есть слово, которое мне не нравится — «пара»: всегда его терпеть не мог. Оно связано для меня с ненавистной мне литературой.
Мы с Юлией поженились, это понятно, но у каждого из нас своя личность, своя фамилия, своя деятельность, своя свобода. Любовь — это полное признание другого человека в качестве другого.
Если он является близким для вас человеком, как в нашем случае, задача, по моему мнению, состоит в том, чтобы в различии была гармония. Различие между мужчиной и женщиной неустранимо, их слияние невозможно. Следовательно, нужно любить свою противоположность, но в этом-то и заключается вся прелесть. <…>
Юлия Кристева: В любви есть две неразрывные составляющие: нужда во взаимном понимании и постоянстве и драматичная потребность желания, которая может привести к неверности.
Любовные отношения — это тонкая смесь верности и неверности.
Литература предлагает нам огромное разнообразие примеров любовных отношений: от романтических и куртуазных представлений прошлого до непристойных и напряженных изысканий современных авторов. Нашей цивилизации свойственно размышлять на тему отношения полов и чувств, отталкиваясь от пары верность/неверность.
«Н.О.»: Но разве можно соединить верность с неверностью?
Ю.К.: Вначале постараемся определить, что такое верность. Можно сказать, что это: постоянство, защита, уверенность на долгосрочной основе.
Не утратила ли тема верности, унаследованная нами от прошлого и от родителей, своей актуальности, не идет ли речь о пережитке, который современная эпоха и сила желаний должны искоренить? Не думаю.
Сейчас я говорю как психоаналитик: ребенку нужны две фигуры, два имаго, иначе он не сможет взаимодействовать с миром. Разумеется, это мать и отец, о котором мало говорят, — отец, играющий важную роль в первичной идентификации ребенка. Не эдиповский, запрещающий, а любящий отец.
В наших любовных отношениях мы тоже ищем варианты этих родительских образов. Такова физическая потребность в верности. Когда у нас есть эти точки опоры, эти элементы стабильности, мы можем себе позволить сделать свои чувственные или сексуальные отношения более свободными и дать волю желаниям.
Ф.С.: Печально, что неверность систематически сводится к проблеме секса. За одно столетие мы перешли от сексуальности, воспринимаемой в качестве дьявольщины, до управления, с помощью рекламных и технических средств, сексом, приобретшем первостепенное значение.
Считается, что секс должен выражать истину, всё и вся у людей, при этом упускается из виду остальное — неизменяемость чувства с течением времени, интеллектуальные достижения. В прежние времена общество секс демонизировало, теперь оно делает его обязательным и скучным.
Меня зачастую обвиняли в том, что в моих романах также чрезмерно раздута тема секса. Но это нелепость. Я всегда представлял сексуальность максимально деликатно, отрешенно, иронично, как всем знакомое желание, без которого, однако, можно прекрасно обходиться.
Я веду к тому, что сексуальная неверность кажется мне незначительной. Есть вещи и посерьезнее.
Ю.К.: <…> В отношениях между мужчиной и женщиной может существовать «внешнее» по отношению к сексуальным и чувственным отношениям, в которых присутствует уважение к телу и чувствам основного партнера. Верность заключается именно в этом. А не в том, чтобы никогда не расставаться и быть единственными друг для друга.
Ф.С.: Можно к этому добавить слово «доверие»? У Вивана Денона есть прекрасное выражение, которое меня глубоко поразило: «Люби меня, то есть не подозревай меня».
Ю.К.: Подвох в выражении «Люби меня, то есть не подозревай меня» состоит в том, что оно означает: «Будь моей мамой» или «Будь моим папой» — речь идет об идеализированных «матери» и «отце».
Во многих парах, называющих себя верными и прямо-таки воплощающих собой верность, прочно установились детско-родительские отношения.
Для людей нашего поколения, которые иначе строят свои любовные отношения, подобная игра представляется невыносимой.
Однако следует признать, что у неверности тоже немало отрицательных сторон. Как ни крути, а это испытание. Иногда она причиняет боль и влечет за собой смерть. Но она же может стать поводом для шуток.
Ф.С.: Должен сказать, что верность — это своего рода обоюдное детство, форма невинности. Ведь, по сути, мы дети. Переставая ими быть, мы становимся неверными. Все остальное — встречи, страстные чувства, — на мой взгляд, не столь важно.
Истинная неверность состоит в затвердевании отношений в паре, в косности, когда серьезность превращается во враждебность. Это прежде всего духовная измена.
Кстати говоря, я против любой прозрачности. Например, я отрицательно отношусь к договору, заключенному между Сартром и Бовуар. Я — за тайну.
Ю.К.: Чувство верности берет свое начало в детстве, в потребности в безопасности. Лично я получила в детстве гарантии верности. Это придало мне большую уверенность. В молодости мне приходилось страдать от сексуальной неверности, но не могу сказать, что я воспринимала это как измену.
На самом деле, мне кажется, что мне невозможно изменить. Или, если угодно, измена по большому счету меня не трогает. Хотя, в отличие от тебя, Филипп, я не считаю, что тайну можно сохранить. Рано или поздно все становится известно.
Ф.С.: Я говорил об идеологии прозрачности у некоторых семейных пар.
Ю.К.: Необходимо внести ясность: у мужчин и женщин не одинаковые эмоциональные и сексуальные интересы. Они по-разному испытывают сексуальное наслаждение, у них разные отношения с властью, обществом, детьми.
Мы — пара, образованная двумя чужестранцами. Наши национальные различия еще больше подчеркивают очевидный факт, который зачастую мы отказываемся признавать, — мужчина и женщина по отношению друг к другу чужестранцы.
Между тем, пара, которая приемлет свободу двух чужестранцев, может стать настоящим полем битвы. Отсюда вытекает необходимость в гармонизации.
Верность — это некое подобие гармонизации иностранности. Гармония возвращается, если вы позволяете другому быть таким же чужаком, каким являетесь вы сами. Фальшивые звуки превращаются в элементы симфонии.
«Н.О.»: Являлась ли допустимость связей на стороне условием вашего союза, или обстоятельства сложились так, что однажды вы нарушили клятву верности, которую дают друг другу юные влюбленные?
Ю.К.: Мы никогда не давали друг другу такой клятвы.
Ф.С.: Мы встретились уже не в столь юном возрасте. Юлии было двадцать пять, мне — тридцать. Вскоре после этого случились майские события 1968 года — период усиленного экспериментирования в духовной и телесной сферах. В ту пору не существовало контрактов. Свобода била ключом.
Ю.К.: В конце 1960-х годов, на которые приходится наша молодость, в любовных отношениях царила такая свобода, что так называемая неверность не воспринималась в качестве таковой.
Теперь мы живем в иную эпоху, когда безработица, сокращение протестов, боязнь СПИДа приводят к тому, что семье и верности вновь отводится главенствующее место. <…>
«Н.О.»: Вы упомянули о знаменитом договоре, заключенном между Сартром и Бовуар, согласно которому они рассказывали друг другу о своих внебрачных похождениях…
Ф.С.: Мне кажется, вся эта история с откровенностью была в действительности одной из форм взаимной ингибиции, словно они подписали договор о двусторонней фригидности.
Почему я так думаю? Об истинном сексуальном удовольствии молчат. Кроме того, мы толком не знаем, как он жил: замкнуто, уединенно…
Я думаю, в силу благородства, равнодушия он зачастую не обращал внимания на то, что о нем говорят. У него была своя тайная жизнь. Жаль, что он не оставил о ней письменных свидетельств.
Мне кажется, он, не подавая вида, обходился без женщин. Во всяком случае, в его книгах не встретишь по-настоящему интересных женских персонажей. Впрочем, их нет ни у Камю, ни у Мальро. Я узнаю больше о женщинах от Пруста!
По правде сказать, все это довольно неубедительно.
Ю.К.: Сартр и Бовуар были анархистскими террористами. Их книги отличает непревзойденная интеллектуальная и моральная смелость, до конца еще не оцененная. Они создали ударный отряд для ведения анархистской террористической деятельности.
В основе этого отряда лежит их общая история — истории людей, получивших психологические травмы. С одной стороны, эдипов комплекс у Сартра, который вырос без отца и страдал от того, что был крайне умен, но уродлив. А с другой — Бовуар с ее мужскими амбициями, холодным разумом и, возможно, сексуальными проблемами.
И со всем этим они сотворили нечто потрясающее — показали всему миру, восхищенному и неизменно завистливому, что мужчина и женщина могут вместе жить, говорить, писать. Попробуйте — и узнаете, легко ли это!
Однако их террористический акт заключался в том, чтобы обжечь всех, кто приближался к этой паре, превратив их в жертвы. Их знаменитая «откровенность» была своего рода созданием партии власть имущих, действующей против кучки поклонников. Но эти неповторимые отношения нужно более глубоко исследовать, и уж точно не обличать.
«Н.О.»: А что вы скажете об отношениях Арагона и Эльзы?
Ю.К.: Миф об их паре — такая же защита, как и их принадлежность к коммунистической партии. В партию можно вступить по разным причинам, но в случае Арагона, несомненно, имело место желание обезопасить себя от рисков сексуального характера. Точнее, от внутреннего неблагополучия, вызванного неверностью.
Речь идет о его мучительном романе с Нанси Кюнар, из-за которого он чуть не покончил с собой и который он скрыл в культе Эльзы. Перед нами неоднозначный и печальный пример ложной супружеской пары с поэтической нагрузкой.
После смерти Эльзы Триоле это приняло иные формы, поскольку в то время Арагон открыто заявил о своей гомосексуальности.
Но, прежде, не нужно забывать о замечательных страницах рассказа «Лоно Ирены» («Le Con d’lrène»), написанных им о женском теле и сексуальном наслаждении так, словно он поглощает женское начало, пожирает его изнутри.
В этих историях о неверности следует учитывать бисексуальность каждого из партнеров, которая еще больше препятствует сохранению традиционной верности.
Мы опять-таки имеем дело с истинами, которые трудно принять.
Ф.С.: Бисексуальность — тема будущего…
Ю.К.: Ну да! Хоть большинство людей и пытается скрывать свою бисексуальность под маской, все думают об этом.
Ф.С.: Я несколько раз был в гостях у Арагона. Эльза Триоле то и дело внезапно заходила в его кабинет, где мы разговаривали. Это было забавно. Однажды она подписала мне одну из своих книг: «Ф.С., с материнской любовью». Больше мы не виделись.