Мастурбация, голодание, скромность. Рецепт экологичной жизни от древнегреческих киников

В своей шестой речи древнеримский оратор Дион Хрисостом (40–120 гг. н. э.) рассказывает любопытную подробность о философе-кинике Диогене Синопском (404–323 гг. до н. э.). По словам Диона, Диоген любил миф о том, как бог Пан изобрел мастурбацию. В ту пору Диоген уже был широко известен тем, что занимался рукоблудием на глазах у всех.

«Вот как бы и голод можно было унять, потирая живот!», — отвечал он, когда его спрашивали об этом.

«Когда рыбам нужно эякулировать, — заметил он в другой раз, опять же с целью самозащиты, — даже они ведут себя более разумно, чем люди. Они просто отплывают и трутся обо что-то шершавое».

Но у интереса Диогена к этиологии мастурбации был более глубокий смысл, чем просто оправдание для неприличной выходки. На мой взгляд, это был важный экологический жест.

Вышеупомянутый миф гласит, что Пан, разочарованный безуспешной погоней за нимфой Эхо, научился рукоблудству у своего отца Гермеса, а позже обучил ему пастухов, чтобы тем было легче проводить много времени в одиночестве в горах. Диоген утверждал, что если бы все люди благодаря мастурбации стали независимы от половой страсти, мир стал бы лучше. Во-первых, не было бы Троянской войны, поскольку Парису не нужно было бы убегать с прекрасной Еленой. Дион резюмирует точку зрения Диогена следующим образом:

«То, ради чего люди доставили себе больше всего хлопот и потратили больше всего денег, то, что привело к разрушению множества городов и уничтожению множества наций — на самом деле проще и дешевле всего на свете».

Диоген хорошо известен своими эксцентричными поступками с глубоким смыслом: он бродил по Афинам средь бела дня с фонарем в руках в поисках человека; обнимал холодные статуи зимой и катался по горячему песку летом, чтобы привыкнуть к экстремальным погодным условиям; просил милостыню у статуй, чтобы научиться получать отказы. Также и его призыв к самоудовлетворению посредством мастурбации не был простым эпатажем: с его помощью философ хотел сообщить об автаркии, искусстве быть самодостаточным, умении обходиться тем, что есть под рукой. На планете с ограниченными и уже истощенными природными ресурсами экология мастурбации — идеал, над которым человечество должно задуматься, пока не поздно.

Стремление киников к автаркии, насколько бы эксцентричным оно ни казалось на первый взгляд, является призывом к свободе через согласие, а именно — свободе от пагубных общественных условностей через согласие с природой. По мнению Диогена и его последователей, проблема с Homo sapiens заключается в фундаментальной путанице потребностей и желаний, свойственной нашему виду. Киники утверждали, что мы, живя в обществе, впали в зависимость от ненужной роскоши, которая сделала нас физически слабыми и морально неустойчивыми.

Мы больше не ограничиваемся удовлетворением наших естественных потребностей, вместо этого мы тратим огромное количество сил и времени на поиски неизведанных удовольствий. Животные, напротив, счастливо живут в пределах своих возможностей — в среде, созданной для них природой. Они осознают свое место в мире и полностью принимают его.

Киники постоянно экспериментировали со своим образом жизни, чтобы выяснить, без каких общественных условностей можно обойтись. Например, многие из них жили на открытом воздухе, занимались собирательством или просили милостыню. Киники предпочитали пить воду, а не вино — дар природы, а не продукт культуры, и были вполне этим довольны. На вопрос, какое вино ему пить вкуснее, Диоген ответил: «Чужое». А когда у него поинтересовались, в котором часу следует обедать, он сказал:

«Если ты богат — обедай когда хочешь, а если беден — когда можешь».

Другими словами, можно пить вино, когда вас угощают, и при этом не нуждаться в нем; можно есть, когда у вас есть еда, но если ее нет, какое-то время можно побыть голодным. Конечно, киники не были первыми в мире аскетами, но именно они подарили нам это слово: «аскеза» происходит от греческого askēsis, что буквально означает «практика» или «тренировка» — термин, заимствованный из древнегреческой легкой атлетики. Киники говорили, что довольствоваться малым — это своего рода упражнение, которое укрепляет нас и делает невосприимчивыми к ударам судьбы.

При этом следование лозунгам вроде «меньше значит больше» и «смирись и обойдись без этого» также позволяло киникам самореализовываться. Диоген Синопский полагал, что боги не нуждаются ни в чем. Но богоподобным нужно совсем немного, добавлял он. Этот стиль рассуждения порой приводил к составлению сомнительных силлогизмов вроде такого:

Все принадлежит богам.
Мудрые — друзья богов.
У друзей есть что-то общее.
Следовательно, все принадлежит мудрым.

Все принадлежит мудрому — и все же мудрый питается объедками. Или рассмотрим эту древнюю киническую мудрость:

«Даже презрение к удовольствиям само по себе становится наиболее приятным, когда входит в привычку… Точно так же, как те, кто привык к приятной жизни, становятся несчастными, когда переходят в противоположное состояние, так и те люди, чье воспитание было противоположным, наслаждаются презрением к удовольствиям с большим удовольствием, чем само это удовольствие».

Даже самоотречение может стать формой самоудовлетворения.

Когда зоолог Эрнст Геккель (1834–1919) в 1866 году ввел в обиход слово «экология», он определил его как «отношение животного к органической и неорганической среде обитания». Биолог Якоб фон Икскюль (1864–1944) развил эту идею, определив среду обитания как Umwelt (нем. «окружающий мир») организма, пузырь, в котором пространство и время относительны, поскольку воспринимаются и распределяются каждым видом по-своему в зависимости от его морфологии и сенсорных рецепторов. Это важнейшая концепция для экологии, поскольку она позволяет скорректировать антропоцентричный взгляд в исследованиях природы. Книга Эда Йонга «Необъятный мир: как органы чувств животных обнаруживают скрытые области вокруг нас» (2022) показывает, в какой степени открытия Икскюля востребованы в биологии. Киники, в свою очередь, постоянно ориентировались на животных во всем, что касалось поведения и отношений с окружающей средой. По одной из версий, Диоген обратился к киническому образу жизни так:

«Наблюдая за снующей мышью, которая не беспокоилась о месте для сна, не боялась темноты и не тосковала ни по одному из так называемых удовольствий, он открыл способ справляться с обстоятельствами своей жизни».

Люди, конечно, — тоже животные. Внимательно следя за дикими животными, киники предлагали задуматься над тем, как человеческое животное может взаимодействовать со своим Umwelt — другими словами, как можно жить экологично, учитывая нашу морфологию и сенсорные рецепторы, которыми мы обладаем. Один из поклонников кинической философии обращает внимание на следующее высказывание Диогена: «Что касается жизни, то человек должен использовать либо свою голову, либо петлю».

Человеческие животные обладают способностью принимать обоснованные решения и делать выбор. Киники хотели показать, что человек способен контролировать собственные желания и жить в соответствии с собственной природой.

Они, конечно, не всегда были последовательны (как, например, можно соотнести попрошайничество с самодостаточностью?), но они верили, что разум определяет порядок взаимодействия нашего вида с окружающей средой, поэтому мы должны быть рациональны, чтобы не сделать свою среду непригодной для жизни.

Диоген и его последователи, подобно артистам перформанса, которыми они на самом деле и были, целенаправленно выступали против общественных норм, чтобы выразить свою точку зрения не только словами, но и действиями. Злые языки называли их за это собаками (по-древнегречески — «кинос»). Любой, кто бывал в современных Афинах, видел, как бездомные городские псы бродят по улицам, роются в мусорных баках и нежатся на солнышке среди полуразрушенных останков великой цивилизации.

Диоген со свойственной ему самоиронией принял это прозвище, представив себя сторожевым псом городской морали, лающим правду с тротуаров и хватающим за пятки негодяев. Однажды философ даже поднял ногу и помочился на каких-то хулиганов, которые дразнили его на улице, называя «собакой».

Впрочем, собаки, в отличие от людей, не мастурбируют. Таким образом, мастурбация — кинический способ избежать межличностных конфликтов, часто возникающих из-за разыгравшегося либидо — становится преимуществом в борьбе с эволюционным феноменом, который преследует человека как животное, а именно с удовольствием от секса без цели продолжения рода. Киники утверждают, что именно из-за этого удовольствия возникают проблемы. Они были не одиноки в своих взглядах. В занимательном тексте под названием «Хрюкающий» Плутарх (45–120 годы н. э.), который не был киником, вкладывает в уста одного из спутников Одиссея, которого волшебница Цирцея превратила в свинью, следующие аргументы в защиту добродетели животных:

«Наши женщины не скромничают и не прибегают к обману, сладким речам или отказам. Наши мужчины не сходят с ума от похоти. Животные не покупают удовольствие за плату, труд или заботу. Обе особи объединяются в сексуальном союзе, который является бесхитростным и бескорыстным. Самец ни к чему не принуждает самку и не становится ее собственностью после того, как она зачала. Вот каким слабым и незначительным мы считаем удовольствие. Все, что нас заботит, — это природа».

Все, что нас заботит, — это природа. Киниками можно восхищаться если не за логическую последовательность, то по крайней мере за их упорство и честность. Прежде всего, они были потрясающими для своего времени артистами. Но стоит подать их идеи в правильном свете, и они сегодня могут оказаться удивительно популярными. Вот несколько примеров.

Прежде всего надо отметить, что киники не только стремились к личной самодостаточности, но и заботились о самодостаточности других. Киники хорошо понимали то, что экономисты сейчас называют «внешними факторами», — то есть губительные побочные эффекты, связанные с производством и приобретением товаров. В диалоге, приписываемом сатирику Лукиану, неназванный киник сравнивает бога, управляющего миром, с «хорошим хозяином» на званом ужине:

«Он ставит перед нами множество блюд, чтобы мы могли выбрать то, что подходит именно нам — что-то для здоровых, что-то для больных, что-то для сильных, что-то для слабых — не для того, чтобы каждый отведал все, а для того, чтобы каждый мог выбрать блюдо себе по вкусу, то, в котором больше всего нуждается».

«В то время как вы, — продолжает киник, обращаясь к своему собеседнику, — похожи на человека, который хватается за все из жадности и несдержанности. Вы думаете, что это нормально — хвататься за все подряд и иметь товары со всего мира, а не только те, что у вас есть под рукой. Вам кажется, что вашей собственной земли и моря недостаточно, поэтому в поисках удовольствий вы привозите диковинки из самых разных уголков мира и всегда предпочитаете иностранное тому, что производится у вас, дорогое — недорогому, а труднодоступное — легкодоступному… Множество дорогостоящих товаров, которые, по вашему мнению, делают вас счастливее и заставляют радоваться, попадают вам в руки благодаря чужим несчастьям и страданиям. Золото, которого вы мечтаете заполучить как можно больше, серебро, дорогие дома, красивая одежда и и другие предметы роскоши: сколько бед они стоили человечеству? Сколько человеческого труда, или, скорее, человеческой крови, смерти и разрушении? Многие люди отправляются в плавание, чтобы заполучить все эти вещи, и гибнут, отчего страдают их родные и друзья».

Таким образом, киники признавали пагубные издержки товарооборота и производства и призывали к потреблению местных товаров и услуг вместо импортной продукции. Все это расширяет значение термина «космополитизм», еще одного слова и концепции, изобретенных киниками. Коротко говоря, согласно этой концепции последствия нашего выбора — и, следовательно, наши обязательства перед окружающей средой и друг перед другом — распространяются далеко и во многих направлениях. Мы неизбежно являемся «гражданами мира» и должны вести себя соответственно.

Концепция «подходящей технологии» была разработана Э.Ф. Шумахером, автором книги «Малое прекрасно» (1973). Идея пришла ему в голову в 1950–1960-х годах, когда он работал главным экономистом Британского национального угольного совета и консультантом бывших британских колоний в Южной Азии. Шумахер находился под сильным влиянием Ганди, чья Всеиндийская ассоциация прядильщиков добивалась экономической независимости Индии от Великобритании, продвигая местное производство и потребление местных товаров, а символом этого движения стало традиционное индийское домотканое полотно. Шумахер использовал термин «промежуточная технология», под который он подразумевал технологию, превосходящую неэффективные, рудиментарные инструменты и практики, но при этом «более простую, дешевую и доступную, чем сверхтехнологии богатых». Идея заключалась в том, чтобы не использовать рабочей силы и материалов больше, чем необходимо для изготовления товара, и тем самым сократить как отходы, так и ненужные расходы. Кажется, Диоген предвосхитил эту идею. Откровения философа один автор описывал следующим образом:

«Однажды, увидев, как ребенок пьет воду из ладони, Диоген выбросил свою чашку из мешка, сказав: „Ребенок победил меня в простоте!“ Он также выбросил свою миску, когда увидел, как подобным же образом ребенок кладет чечевицу в выдолбленный ломоть хлеба».

Конечно, у Диогена с самого начала было совсем немного собственности. По воспоминаниям современников, он жил в кадке или бочке. Говорят, что в один солнечный день Александр Македонский пришел к Диогену, предложив исполнить любое его желание.

«Отойди, ты заслоняешь мне солнце», — ответил ему Диоген.

На самом деле, жилищем Диогена был питос (большой терракотовый сосуд), который он переделал жилое помещение. Учитывая, что питос часто использовался для погребения умерших, то есть как гроб, подобный выбор жилья не только подчеркивал бережливость и находчивость Диогена, но и выражал его философский взгляд на то, что жизнь — это репетиция смерти. В наш век затратных, бесполезных и энергозатратных гаджетов «подходящая технология» — отличный выход из положения.

Как утверждал Гаррет Хардин в своем эссе «Трагедия общего достояния» (1968), проблемы, связанные с нашими общими ресурсами, такими как земля, воздух, пресная вода и океаны, возникают вследствии распространения технологий и, следовательно, не поддаются технологическим решениям. Мы склонны винить поезда, самолеты и автомобили в климатических изменениях. На деле же именно неудержимые человеческие желания и заблуждения являются причиной глобального кризиса.

В 2022 году исполнилось пятьдесят лет со дня выхода книги «Пределы роста». Эта работа, авторы которой винят человечество в склонности к излишествам и тотальной неосмотрительности, является библией экологического движения. И она остается таковой в эпоху глобального потепления. Авторы книги — Донелла Медоуз и ее коллеги из Массачусетского технологического института — использовали системное моделирование, чтобы продемонстрировать, что население Земли и уровень загрязнения планеты неуклонно увеличивается из-за усиления обратной связи, при этом технологические возможности человечества по устранению проблем с климатом неуклонно возрастают, однако решения этих проблем, тем не менее, ограничиваются линейной траекторией. Другими словами, мы никогда не наверстаем упущенное. Поэтому мы должны сбавить обороты. Киникам и здесь есть чему нас научить.

Не лишним будет учесть, что во времена, когда еще не была изобретена контрацепция, мастурбация также служила сдерживающим фактором для роста человеческой популяции. Хардин призвал нас ограничить воспроизводство людей в социально-политическом масштабе демократическим путем, осуществляя «взаимное принуждение, согласованное среди большинства причастных к проблеме людей».

Он утверждал, что в мире ограниченных ресурсов и свободных рынков воспроизводство себе подобных в конечном счете сделает невозможными условия, необходимые для свободы человека. Он цитирует Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (на самом деле это сказал Фридрих Энгельс): «Свобода — это осознанная необходимость». В этом аргументе есть определенный цинизм, хотя сами киники, по общему признанию, были более мизантропичны в этом вопросе:

«Тот, кто последует за нами, останется холостяком, — утверждал Диоген. — Те же, кто не последует за нами, будут растить детей».

«И все же, если человеческий вид вымрет, — добавлял он, — причин для сожаления будет столько же, сколько при вымирании ос или мух».

С точки зрения биосферы (приношу свои извинения осам и мухам), это определенно верно — будь проклят так называемый антропоцен. Кажется, киники вполне были способны принять постчеловеческий мир.

Но некоторые киники все-таки женились. Так, Кратет и Гиппархия выполняли свои супружеские обязанности прямо на улицах Фив. Несмотря на аристократическое воспитание, Гиппархия последовала за учеником Диогена Кратетом (ок. 365–285 годов до н. э.), влюбилась в него, вышла за него замуж, и они вдвоем вели жизнь киников. Стоик Эпиктет (ок. 50–135 годов н. э.) высказал мнение, что их киническая связь была исключением, которое только подтверждает правило, поскольку Кратет и Гиппархия просто нашли свои автономные духовные «я» друг в друге. Псевдоэпиграфическая история представляет рождение их ребенка и то, как они могли бы его воспитать: «Пусть вода в его ванне будет холодной, — советует Кратет Гиппархии, — а его пищей будет молоко — ровно столько, сколько нужно, без излишеств».

Заклятый враг Диогена Платон (427–347 годы до н. э.), безусловно, был более реалистичен, утверждая в диалоге «Государство», что «город возникает потому, что никто из нас не самодостаточен».

Самодостаточность имеет свои пределы. В существовании человека есть как социальный, так и сексуальный аспект, и они не связаны друг с другом. «Может ли быть так, — размышляет Платон, — что справедливость будет заключаться в некой потребности, которую люди испытывают по отношению друг к другу?» Тем не менее, даже в идеальном обществе Платона, которое один недоброжелатель в «Государстве» называет «городом для свиней» в силу отсутствия изысканной кухни, горожане отличаются умеренностью и сдержанностью.

Что касается киников, то они собственным примером скорее демонстрировали то, на что способно человеческое тело, а не то, что является наиболее разумным.

В древности ни в одном греческом городе не было недостатка жителях-киниках. Кинический образ жизни просуществовал почти восемьсот лет, прежде чем переродиться в христианское монашество. В частности, святой Франциск Ассизский (1181–1226), которого Линн Уайт-младшая однажды назвала «святым покровителем экологов», очень похож на пса из Синопа. Сила кинического посыла сохранилась, несмотря на то, что времена изменились. И экологическое наследие киников тоже продолжает жить, не только в таких людях, как Шумахер и Хардин (у которых, кстати, было четверо детей), но и в таких философах, как Фридрих Ницше и Генри Дэвид Торо (оба пожизненные холостяки).