Экоканнибализм и съедобные насекомые: чем ученые предлагают заменить животноводство

Зачем вообще что-то менять?

Исследователи ищут, чем заменить мясо, по многим причинам. Одна из самых насущных — перспектива мирового голода. В 2017 году на Земле голодал 821 миллион человек, то есть каждый девятый. По прогнозам ООН, через 30 лет население планеты, потребность в мясе и кормах для животных увеличатся на треть, а вот ресурсов будет столько же.

Впрочем, еще в XVIII веке английский ученый Томас Мальтус пришел к выводу, что количество людей начнет увеличиваться в геометрической прогрессии, а значит, его рост надо ограничивать. Мальтус исходил из того, что технологии и возможности человечества через десятки лет будут такими же, как и при его жизни. Кроме того, он не мог себе представить, что в обществе произойдут перемены вроде демографического перехода, а люди найдут новые ресурсы.

Что не так с животноводством

1. Нарушает права животных

Если вегетарианцы употребляют некоторые продукты животного происхождения, то веганы стремятся отказаться от них совсем — и не всегда дело в этичности. Однако когда активисты призывают отказаться от животноводства, то в первую очередь говорят о моральном аспекте этой проблемы.

Зоозащитники выступают за полный переход всех людей на веганство. Они подчеркивают, что это единственный способ перестать систематически мучить животных.

Наиболее радикальная концепция защиты животных рассматривает отношения человека и других видов в целом. Отказ от мяса, яиц и молочных продуктов только один из пунктов этой программы.

Веганский аболиционизм, названный по аналогии с движением за отмену рабства, предлагает уравнять людей и животных в правах. Это означает, что животных нельзя эксплуатировать в принципе: держать в неволе, дрессировать, заставлять выступать в цирке, тестировать на них косметику.

Да, некоторые животноводческие компании переходят на свободное содержание кур, зоозащитные организации борются за улучшение условий на фермах — но всё это аболиционисты считают уловками капитализма и либеральными уступками, как если бы речь шла о более гуманном рабстве для людей.

Американский юрист и активист Гэри Франсион разработал правовые основы теории эмансипации животных. Он настаивает на том, что их нельзя использовать как ресурс, и предлагает комплекс постепенных изменений, самое важное из которых — переход на веганство.

С позиций философской этики вопросы освобождения живых существ исследует философ Питер Сингер. Отказ от любого насилия и принуждения по отношению к животным — часть его идеи эффективного альтруизма. Выбор в сторону блага для всех живых существ разумен, а значит, должен осуществляться.

Питер Сингер рассказывает, как можно помочь страдающим людям и животным, даже если вы совсем не миллионер

Идеи полного освобождения животных и присвоения им таких же прав, как у человека, вызывают много теоретических возражений. Британский философ Роджер Скрутон сомневался в том, что животные могут быть субъектом права: у них нет обязанностей и их напрямую не касается сугубо человеческая сфера правовых взаимоотношений. Кроме того, животные не заботятся о правах других видов — напротив, они стремятся захватить территорию, когда это физически возможно.

Неясно также, насколько сложно развитыми должны быть существа, чтобы обладать правами, и где начинается их способность ощущать.

2. Ухудшает экологию

Еще один аргумент против животноводства — это вред, которое наносит планете эта индустрия. 15% всех парниковых газов, связанных с деятельностью человека, появляются из-за содержания коров на фермах. Столько же дают все виды транспорта — наземного, воздушного и водного.

Чтобы количество парниковых газов уменьшалось, достаточно чаще выбирать курицу вместо красного мяса.

Принципы этичности и экологичности иногда противоречат друг другу. Например, заказанные из-за границы веганские корма для животных увеличивают углеродный след из-за доставки самолетом. В отличие от меховой шубы, куртка из искусственных материалов будет разлагаться десятилетиями, а при утилизации на мусоросжигающем заводе даст вредные выбросы. Неудивительно, что обилие моральных дилемм превращает жизнь человека, который хочет приблизиться к этично-экологичному идеалу, в бесконечную поездку в вагонетке по рельсам, где на каждой развилке кто-то должен погибнуть.

Альтернативные источники питания

Вопрос о том, полезно и безопасно ли веганство, до сих пор дискуссионный. Обычные люди оправдывают свой образ жизни, крупные организации отзываются уклончиво. В 2019 году ООН призывала есть меньше мяса, чтобы бороться с изменениями климата. Что касается здоровья, то ВОЗ ограничивается формулировкой: «Как вегетарианский рацион, так и рацион, содержащий мясо, имеют ряд преимуществ и недостатков».

Отказ от мяса, в первую очередь красного, снижает риск некоторых видов рака и сердечных патологий, зато повышает вероятность инсульта.

Веганское питание, по данным ВОЗ, способно вызвать пернициозную анемию: из-за дефицита витамина В12 страдает нервная система. Эту проблему можно решить, принимая B12 дополнительно в виде пищевых добавок. Энтузиасты постоянно предлагают варианты, чего бы съесть такого, максимально похожего на мясо, в обход индустрии животноводства.

Ученые уже выращивают мясо в пробирках, но до промышленных масштабов пока далеко. Но есть и еще более непривычные и откровенно странные альтернативные источники белка.

Может быть интересно

Мясо без мяса: могут ли котлеты из лаборатории заменить обычные

Котлеты из жуков

Само по себе употребление в пищу насекомых не новшество. С древних времен в Азии, Африке, Южной Америке и Австралии едят жуков, сверчков, скорпионов, а вот для западных людей это непривычно, хотя сегодня такие блюда становятся кулинарным трендом в Европе. В Испании скорпионов и тарантулов добавляют в паэлью, в Скандинавии продают снеки из сверчков и кузнечиков. Из насекомых делают макароны, протеиновые порошки и батончики, а один немецкий стартап предлагает котлеты, приготовленные из жуков. Пищевые добавки из жуков Буффало недавно стали продвигать и на российском рынке.

Кроме гурманов, энтомофагию практикуют те, кто считает, что это поможет людям выйти из пищевого кризиса и частично решить проблемы окружающей среды. Они подчеркивают, что насекомые — хорошая протеиновая база, которая может заменить мясо животных и подходит вегетарианцам и аллергикам. Кроме того, насекомым, которых разводят на специальных фермах, нужно куда меньше места, питания и воды, чем домашнему скоту. Их можно использовать и как источник белка в кормах для домашних животных.

Употребление скорпионов и кузнечиков в качестве полноценной замены мяса ученые обсуждают уже давно. В Нидерландах, например, выпускают академический журнал, который публикует исключительно исследования о том, как насекомые могут заменить привычную пищу.

Однако и здесь возникают этические вопросы.

Некоторые зооэнтозащитники уверены, что есть насекомых — «не по вегану» (они также отказываются от шелка и меда как продуктов эксплутации).

Для этой практики придуман специальный термин — «энтовеганизм».

Другие считают, что нервная система у насекомых не настолько сложна и боль они не чувствуют. На этой идее основан пейнизм — утверждение, что свободы достойны только существа, которые могут чувствовать боль. У насекомых нет нервных окончаний, отвечающих за эту реакцию. Но в то же время они избегают ситуаций, которые могут нанести им вред. Группа ученых доказала, что мухам тоже бывает больно. Впрочем, судить можно только о реакциях, но не о переживаниях мух.

Так что, принимая тезис о том, что все жизни важны, придется самостоятельно решать, где именно проводить черту.

Поедание домашних животных

Далеко не всегда под «домашними» подразумеваются животные-компаньоны: собаки, кошки, попугаи, хомячки и так далее. Представления о том, кто является питомцем, к которому человек эмоционально привязан, а кого можно приготовить и съесть, существенно различаются в разных культурах. В Мексике едят морских свинок, на севере Вьетнама и в Корее — собак. В Китае употреблять в пищу собак и кошек запретили совсем недавно, на фоне эпидемии коронавируса (но это совершенно не гарантирует, что во всей стране с огромным населением никто не угощается традиционными блюдами).

В европейских странах поедание «друзей человека» считается чем-то плохим, однако это вопрос морали, которая далеко не всегда закреплена официально. Скажем, в США закон, запрещающий употреблять домашних животных в пищу и разводить их для этой цели, был принят только в 2018 году (разрешено это только некоторым племенам коренных американцев для ритуалов). Даже в «продвинутой» Швейцарии зоозащитники борются с поеданием кошек, которых в рамках местной традиции запекают на Рождество.

Но дело не только в этике: те, кто едят нефермерских животных, рискуют заразиться, как это случается на китайских «мокрых рынках». В России приготовление еды из домашних и бездомных зверей запрещено: такое мясо не проходит экспертизу в соответствии с СанПиНами, которые регулируют гигиенические требования к безопасности пищевых продуктов. (Справедливости ради отметим, что эти нормативы не регулируют и здоровье куриц из частного деревенского хозяйства.) Поедающие собачатину рискуют заболеть трихинеллезом, токсоплазмозом и подцепить гельминтов.

Однако пока одни активисты пытаются запретить эту практику, другие раскачивают лодку с другой стороны.

Шведский ученый Магнус Сёдерлунд из Стокгольмской школы экономики предложил есть умерших домашних животных, чтобы бороться с глобальными проблемами современности.

Он советует задуматься о том, сколько ценного белка тратится зря: это очевидное расточительство в ситуации перенаселения и экологического кризиса.

Экоканнибализм

Предложением есть собак и кошек Магнус Сёдерлунд не ограничился — на них он предлагает потренироваться. Более существенным источником белка, по его словам, должны стать человеческие тела — огромный пищевой ресурс, который люди игнорируют.

В научной фантастике («Зеленый сойлент» Гарри Гаррисона или сюжет из «Облачного атласа» Дэвида Митчелла) такое решение выглядит как жуткая антиутопия. Но, по мнению Сёдерлунда, люди «консервативны в пищевых предпочтениях», и большая часть воспринимает это как осквернение. Речь все-таки идет не о разделении человечества на классы, представители которых поедают друг друга, а о том, чтобы использовать части мертвых тел, которые сейчас исчезают под землей и сгорают в крематориях (что, кстати, само по себе вредит экологии). Сёдерлунд считает, что такой подход позволит достичь «экологической устойчивости» — ситуации, когда человечество не будет угрозой для окружающей среды.

Помимо морали, есть и сугубо рациональные аргументы против каннибализма. Британский археолог Джеймс Коул обратил внимание на то, что человеческое мясо недостаточно калорийно: во всех тканях человека меньше питательных веществ, чем в скелете коровы. Поэтому наши предки предпочитали не есть друг друга, а кооперироваться для убийства бизонов и мамонтов.

Мясо и вода из фекалий

Еще один вариант решения грядущего пищевого кризиса — это перерабатывать то, что кто-то уже ел. Японский ученый Мицуюки Икеда придумал, как сделать из содержимого прямой кишки чистый протеин. В этом процессе участвуют особые бактерии, конечный продукт содержит жиры и углеводы, а чтобы продукт напоминал мясо, используются ароматизаторы. Результат своих изысканий Икеда называет shitburger.

Котлета для «фекальных бургеров» выглядит безобидно, однако спрос на нее невелик: мало кто хочет есть продукт такого происхождения.

На фоне дефицита чистой воды, к которой имеет доступ не каждый житель планеты, и потребности развивающихся стран в энергии Билл Гейтс финансирует завод Omniprocessor, который перерабатывает отходы жизнедеятельности человека в питьевую воду и электричество. Однажды на шоу Джимми Фэллона Гейтс напоил телеведущего водой, полученной из человеческих экскрементов. Он предложил Фэллону выбрать один из двух стаканов — якобы с обычной и переработанной жидкостью. На деле «фекальная вода» была в обоих.

Перерабатывающая установка Гейтса уже работает в Дакаре (Сенегал) и обеспечивает водой и электричеством местных жителей.

Ты то, что ты ешь: еда и идеология

Говоря о консервативности пищевых привычек человека, Магнус Сёдерлунд не учитывает символическую значимость этих явлений, словно они могут существовать отдельно от своего значения. Однако вся человеческая культура показывает, что это не так. Поэтому говоря о, казалось бы, практических проблемах, нам приходится обсуждать ценностные вопросы, а ценности иногда идут вразрез с утилитарностью.

Запрет на ту или иную пищу — древняя традиция человечества. Иудаизм, ислам, индуизм, христианство и множество других религий включают пищевые табу, закрепленные в священных книгах или традиционном праве. Неудивительно, что стратегии решения этических, экологических и ресурсных проблем, связанные с вещами, которые не закреплены культурно или вообще оцениваются резко негативно, не вызывают массового одобрения. Проще говоря, в сегодняшних условиях большинство не готово заменить мясо насекомыми и не хочет считать мертвые тела и экскременты потенциальным источником белка.

Как бы конечный продукт ни был очищен, принципы, которые исследователь архаических племен Джеймс Фрэзер называл контагиозной магией заражения, мешают забыть о его происхождении.

Человека, который даже в теории не желает есть мясо человека или домашнего любимца, можно упрекнуть в «антинаучном» эссенциализме. Это вера в глубинную сущность предметов, которая не меняется, какие бы химические превращения ни пережила материя.

С другой стороны, для кого-то запретной пищей является мясо животных или продукты, произведенные эксплуатируемыми людьми. Многие веганы принципиально отказываются даже пользоваться посудой, в которой готовилось или подавалось мясо, даже очень тщательно вымытой: кто-то объясняет это запахом, кто-то — неприятными эмоциями.

Примерно по такому же принципу работает всякая ритуальная «нечистота». Убеждения, которыми продиктовано нежелание есть мясо или нарушать принципы справедливой торговли, можно объяснять в духе утилитарной теории. Однако за ними стоит метафизика бунта и революции, или вера в справедливость и свободу для всех живых существ.

Консервативный журналист Fox News Такер Карлсон в своей передаче назвал поедание жуков «отвратительным, антиамериканским явлением», которое могли выдумать только левые активисты. Такая реакция понятна, если учесть, что стейк или бургер из говядины — это не только альфа и омега барбекю-вечеринок «одноэтажной Америки», но и символ традиционного уклада для ряда штатов. Однако максимально нетрадиционные способы решения экологического и пищевого кризиса так же не свободны от идейной ангажированности и символической составляющей. Это форма протеста против существующих устоев и практик, «отцовской» культуры и патриархальных установок.

Вот пример такого бунта из книги Мелани Джой «Почему мы любим собак, едим свиней и носим шкуры коров», в которой она по аналогии с веганизмом вводит термин «карнизм»:

«Мы не рассматриваем мясоедение так, как вегетарианство, — как выбор, основанный на ряде предположений о животных, нашем мире и нас самих. Скорее мы воспринимаем это как данность, „естественную“ вещь, как что-то, что всегда было и всегда будет. Мы едим животных, не задумываясь о том, что мы делаем и почему, потому что система убеждений, лежащая в основе этого поведения, невидима. Эта невидимая система убеждений и есть то, что я называю карнизмом».

Неудивительно, что по статистике пищевые предпочтения связаны с политическими. Демократы больше склонны к вегетарианству: по результатам опросов, они в 2 раза чаще готовы отказаться от мяса, чем люди с другими убеждениями. Таким образом, какие бы ни шли дебаты о практических сторонах новаций, речь идет о конфликте систем ценностей.

Сущностные утверждения не объяснить рационально, но они придают вещам внутренний смысл. Философ Ханна Арендт сравнивала механизм формирования эстетических суждений у Канта с тем, как конструируются суждения политические — внепонятийно и спонтанно. Как бы люди ни изощрялись в практических аргументах, признание говяжьего стейка — или котлеты из жуков — «отвратительным явлением» лучше всего показывает, как формируются идейные пищевые стратегии.