Выдра-Христос против сатанинской рыбы-пилы: большой гид по образам и смыслам средневековых бестиариев
Еж — это поросенок с шипами, скрипящий как телега; павлин каждое утро кричит от ужаса, думая, что утратил свою красоту, коварная лиса передвигается исключительно кругами, а олени плачут, объевшись ядовитых змей. Это не просто поэтичные описания природы человеком с богатой фантазией и склонностью к антропоморфизму: образы животных из бестиариев Средневековья олицетворяли Иисуса, дьявола, грешников и праведников, и таким образом в увлекательной и доступной форме авторы доносили до широкой аудитории христианские ценности. Влияние этого процесса на культуру ощущается до сих пор, от «Фантастических тварей» Роулинг до мультфильмов для самых маленьких, где каждому животному соответствует свой характер. Историк Сергей Зотов, автор книг «Иконографический беспредел» и «История алхимии», рассказывает, как был устроен мир средневековых бестиариев.
Содержание:
Что такое христианский бестиарий
Бестиарии («Книги о животных») — это средневековые рукописи о зверях, птицах, рыбах и пресмыкающихся, а иногда также о насекомых, растениях и даже камнях. Эти сборники историй появились в Европе в X веке под влиянием греческого трактата II–III веков «Физиолог» («Философ, изучающий природу»), который был переведен на латынь в начале V века. Этот трактат в упрощенной и дидактической форме с позиций христианства резюмировал знания о природе, в первую очередь о животных, почерпнутые из трудов античных авторов: Аристотеля, Плиния Старшего, Геродота и других. В X–XIII веках «Физиолог» перевели и на основные вернакулярные (национальные) европейские языки: это положило начало обширной бестиарной традиции.
Уже в «Физиологе» наряду с животными настоящими присутствовали фантастические существа, а главным содержанием было не зоологически точное описание повадков зверей, а моральная интерпретация их поведения, зачастую полностью выдуманного ради проведения аналогий. Авторов бестиариев интересовали не столько реальные повадки того или иного зверя, сколько его духовные свойства. Каждое из животных, будь то слон или саламандра, олицетворяло какие-либо добродетели или пороки, соотносилось с Богом или с дьяволом (либо, наоборот, Бог или дьявол соотносились с тем или иным животным). Например, выдра, которая ныряет в воду за рыбой, напоминала о сошествии Христа во ад. Подобно этому зверю, Христос, «ловитель душ», ради спасения грешников спустился в мрачные глубины преисподней.
Существовало поверье, что выдра обмазывается грязью, чтобы создать толстую корку-«доспех», а затем погружается под воду и там убивает крокодила, прогрызая его изнутри. Поскольку крокодил служил одним из главных символов Сатаны, победа выдры над этим чудовищем стала олицетворением победы Христа, который, посрамив дьявола, вывел из его царства ветхозаветных праведников.
К примеру, на иллюстрации к знаменитой Келлской книге изображена хризма — монограмма из трех греческих букв: «хи», «ро» и «йоты», — с которых начинается слово «Христос». В узоры букв вплетены рисунки, в том числе изображения бабочки и выдры. Бабочка, древний символ души, уже в первые века христианства символизировала воскресение Иисуса. Оба животных ориентированы в пространстве изображения соответственно их среде обитания, а также согласно аллегорическому смыслу: бабочка-душа порхает сверху, ближе к раю, а выдра расположена в самом что ни на есть хтоническом низу.
Порой символами Иисуса Христа становились не только животные, но и реальные исторические персонажи. Мифическое жизнеописание Александра Македонского, которое буквально кишело чудесами — от рождения царя от дракона до его погружения под воду в импровизированном батискафе — помимо прочего рассказывает историю о его вознесении на небо. Для того чтобы подняться к небесам, Александр изобрел необычный летательный аппарат: сам он забрался в корзину, а пойманных птиц использовал как тяговую силу. Чтобы они непрерывно набирали высоту, неся на себе корзину с царем, Александр Македонский держал в руках копья с мясом. Когда правитель очутился на такой высоте, что начал замерзать, к нему обратилась волшебная птица (в другой версии — ангел): «Не зная земного, как ты можешь узнать небесное? Воротись поскорее на землю, чтобы не сделаться добычею птиц».
Со временем сцена вознесения Александра Великого стала изображаться в сакральном контексте, замещая Вознесение Иисуса. В Средневековье птицы, зачастую — орлы (еще один символ Христа) постепенно стали заменяться грифонами: мифические создания были как символом государственной власти, так и метафорой двойственной природы Иисуса Христа — человеческой и божественной, так как сами состояли из двух половинок (орла и льва). Помимо средневековых рукописей сцена Вознесения Александра Македонского есть в украшении Димитровского собора во Владимире, в других церквях на территории России, Италии, Грузии и т. д.
Благодаря существованию бестиарной системы аналогий между библейской историей и животным миром на протяжении столетий Иисус сравнивался с огромным количеством разных живых существ. В бестиариях, богословских и аллегорических текстах разных времен Христа уподобляют хищным и травоядным животным (агнцу, льву, пантере, медведю, слону, верблюду, тельцу, оленю, зайцу, барану, выдре, козлу); птицам (орлу, пеликану, петуху, курице, сове, голубю, павлину, ласточке, лебедю, аисту); насекомым (скарабею, бабочке, мотыльку, стрекозе); рыбе; рептилиям (змее); и мифическим созданиям (грифону, единорогу, гидре, сирене, птице-сироте, каладриусу, фениксу).
Что важно, в бестиарной традиции и в других текстах, где звери использовались как символы, одно и то же животное могло наделяться противоположными характеристиками и соотноситься как с Сатаной, так и с Богом. Скажем, свирепый медведь традиционно обозначал силы зла и олицетворял вероломство. Однако благодаря сообщениям о том, что медведицы вылизывают якобы бесформенное потомство, чтобы «слепить» из него медвежат, он также стал соотноситься с Христом, ведь Спаситель при помощи языка проповеди исправлял «форму» грешников.
Ярче всего эта двойственность видна в образе льва — царственного, но опасного хищника. Иисуса уподобляли льву, поскольку этот зверь якобы заметает свои следы хвостом (так и Сын Божий скрывал свою божественную природу от дьявола) и спит с открытыми глазами (как Спаситель, который на кресте умер как человек, но как Бог не мог умереть и продолжал «бодрствовать» во гробе). Львята рождаются мертвыми и оживают лишь спустя три дня, когда львица на них дохнёт, а лев на них рыкнет (точно так же и Христос на третий день воскрес из мертвых).
Одновременно лев был одним из главных символов Сатаны — ненасытного хищника, который стремится пожрать души верных. Как у льва из пасти идет зловоние, так и дьявол неустанно изрыгает богохульства. Как лев во сне не закрывает глаз, так у нечистых духов глаза всегда открыты ко злу. Вслед за текстом 21-го псалма («спаси меня от пасти льва и от рогов единорогов…»), врагов Христовых постоянно сравнивали с рычащими львами, а во многих позднесредневековых сценах Страстей римляне и иудеи, которые издевались над Спасителем, изображались с лицами, похожими на львиные морды.
«Имя льва означает Господа, ибо „победил лев от колена Иудина“ (Откр. 5: 5), и дьявола, ибо „попрал льва и дракона“ (Пс. 90: 13). Научитесь правильно понимать, когда говорится фигурально; не думайте, что камень всегда обозначает Христа, если в одном месте говорится, что камень — это Христос (1 Кор. 10: 4). Одно и то же может означать разное…»
Августин. Толкование псалмов, конец IV — начало V вв. (Перевод А.Е. Махова)
При этом в пространстве одной иллюстрации мог быть и «плохой» лев-Сатана, и «хороший» лев, обозначающий евангелиста Марка.
Дракон, крокодил, змей и прочие рептилии в христианстве всегда ассоциировались с миром тьмы. Один из самых древних образов дьявола — змей-искуситель, соблазнивший Адама и Еву в Эдеме. На бесчисленных средневековых изображениях сам Христос, архангел Михаил или различные святые попирают змеев или драконов. Однако в некоторых контекстах змеи могли выступать и как божественный символ. Так, на иллюстрациях к раннесредневековым ирландским рукописям они, по некоторым гипотезам, олицетворяли не Сатану и грехопадение, а Христа и воскресение, поскольку, сбрасывая с себя старую шкуру, змея возрождается к новой жизни. В ветхозаветной Книге Чисел (21: 6-9) рассказывается о том, как пророк Моисей спас свой народ от дождя из ядовитых змей, поместив на шест медного змия. В христианской традиции, которая толковала Ветхий Завет как провозвестие Нового, этот спасительный знак был интерпретирован как прообраз Распятия. Потому в средневековой иконографии сцены с медным змием и крестной смертью Христа часто идут бок о бок или вовсе совмещаются в одном изображении, а шест, на который был водружен медный змий, формой напоминает крест.
Другое животное-символ, который благодаря бестиариями интерпретировался двумя противоположными образами, — сова. Чаще всего ночная птица связывалась с еретиками или евреями, шутами или безумцами, поскольку они жили будто бы слепыми, не видя Христа. Однако в некоторых часословах сова появляется как символ Спасителя, окруженного врагами — другими птицами, которые, согласно бестиариям, сову не любят.
Самым главным зооморфным образом Христа был агнец — жертвенное животное, которое символизировало жертву, принесенную Сыном Божьим во спасение человечества. Агнцем впервые Иисуса назвал Иоанн Креститель: «Вот агнец Божий, который берет на себя грех мира» (Ин. 1: 29). Христа-Агнца обычно изображали как кроткого зверя (часто он держит копытцем крест или хоругвь воскресения). Однако порой, стремясь подчеркнуть, что это не просто овечка, а олицетворение Бога, художники рисовали его человекоподобным: он мог играть свадьбу или даже сражался с врагами.
На многих иллюстрациях к Апокалипсису (или другим сюжетам, посвященным концу времен), Агнец, в соответствии с текстом этого откровения, оказывается многоглазым и многорогим. Так что визуально он не слишком сильно отличается от многоглавых или рогатых зверей («зверя, вышедшего из моря» и «зверя вышедшего из земли» с двумя «рогами, подобными агнчим»), в которых христианские толкователи видели указание на Антихриста и Лжепророка. Однако даже в таком обличье Агнец всегда остается благим: сакральная монструозность противопоставляется монструозности дьявольской.
Как появились бестиарии
Как мы увидели, бестиарии сильно повлияли на формирование аллегорической традиции в богословии и ее визуализацию в христианском искусстве Средневековья. То же верно и для геральдики — животные перекочевали на гербы именно из этих книг. Даже современные ассоциации из мультфильмов в духе «заяц-трусишка» или «хитрый лис» являются далекими отголосками морализаторских наставлений бестиариев (наравне с народными сказаниями, баснями и ренессансной физиогномикой).
Однако вернемся к самим бестиариям, их структуре и иллюстрациям. Греческий «Физиолог» едва ли имел четкую систему, подобную современным энциклопедиям: он начинался с описаний льва и антилопы, затем переключался на огненные камни, а затем внезапно рассказывал про рыбу-меч, настоящих и фантастических птиц, осла, змею, муравья, сирену, онтокентавра, ежа, и т. д.
Средневековые бестиарии были более структурированными. «Статьи» в них могли быть организованы по алфавиту или по классам созданий — земных летающих, морских, и т. п. Бестиарные описания живой природы опирались не только на «Физиолог», но и на труды святых — XII книгу «Этимологий» Исидора Севильского и другие трактаты, еще сильнее связующие Библию с историями о жизни животных. Теологи в основном игнорировали подлинно зоологические замечания — поэтому учеными Средневековья были отвергнуты многие правильные наблюдения, к примеру, фантастической была признана миграция птиц.
При этом в бестиариях сохранялись описания вымышленных созданий, таких как феникс или единорог, только потому, что такие создания были самыми распространенными аллегориями Христа. Бестиарии никогда не помещали в отдельные группы воображаемых зверей и настоящих: для среднестатистического средневекового человека они были одинаково реальными, ведь в Европе он не видел ни слона, ни льва — равно как и грифона или василиска.
Впрочем, первых двух можно было увидеть в королевских зоопарках, а о вторых могли рассказывать путешественники, возвращающиеся с Востока: те часто неверно идентифицировали местную фауну как фантастических зверей, о которых читали в бестиариях. Так круг реального и фантастического герметично замыкался.
Исследователи разделили латинские бестиарии на несколько «семей» — каждая из них опиралась на различные источники. Состав бестиариев внутри одной семьи был примерно одинаковым, но мог сильно отличаться от содержания аналогичных книг из другой. Мы рассмотрим иконографию бестиариев на примере древнейшей, первой семьи, рукописи которой были распространены в X–XIII веках. Эта версия основывалась на сведениях из «Физиолога» и «Этимологий» Исидора Севильского. Первые иллюстрации в бестиариях первой семьи появились только в XII веке, и если первые копии, созданные в Британии, были снабжены простейшими рисунками, то вариации XIII века, в том числе из Франции, полномасштабно иллюминированы с применением дорогих красок и золота.
Бестиарии XII века: сто видов слонов и заботливый удод
К примеру, в одном из старейших европейских иллюстрированных бестиариев, ныне хранящемся в библиотеке Кембриджа, между статьями об олене и волке изображен слон. Запечатлена сцена войны — в бестиариях указывалось, что воины из Персии и Индии строят на спинах этих гигантских животных деревянные башни, чтобы оттуда обстреливать врагов. Впрочем, на иллюстрации башня скорее напоминает английский каменный замок. Один из солдат целится в другого слона, и тот умирает: перевернутыми вверх тормашками в средневековой миниатюре часто изображали именно мертвых персонажей. Сам слон изображен достаточно точно, хотя и не хватает бивней.
Неудивительно, что этих экзотических для Европы животных в бестиариях редко рисовали правильно. После падения Римской империи слоны покинули Западную Европу, и знания о том, как выглядели эти животные, тускнели с каждым годом. Иллюстраторы передавали друг другу письменные или устные описания слонов, что неизбежно приводило к ошибкам в их изображении. Кто-то пририсовывал слону четыре бивня, а кто-то забывал о существовании хобота.
Исследователь и художник из Германии Ули Вестфаль составил огромную визуальную таблицу того, как менялся облик слонов в европейском искусстве с X по XVIII век. Среди его примеров можно обнаружить животных, скорее похожих на тапиров, колибри, медведей с хоботом или кабанов, а иногда даже напоминающих фантастических рептилий или коней с длинными языками (интерпретации хобота). Бивни могут торчать наверх, а хобот — быть похожим на трубу музыканта. Само животное — быть белым, черным или даже пятнистым.
В бестиариях было указано, что у слонов нет коленей, а потому их просто убить: нужно дождаться, когда зверь уснет, прислонившись к дереву, а затем достаточно спилить его. Тогда слон падает и не может встать. Ему не могут помочь даже двенадцать собратьев, и лишь слон-малютка способен его поднять своим крохотным хоботом. Самцы огромных животных якобы не любят спариваться, поэтому самка заманивает слона силой к месту, где раньше находился рай, а затем находит мандрагору — съев корень этого волшебного растения, слоны сразу же начинают сношаться.
В аллегорическом измерении эти гиганты представляют собой Адама и Еву, которые были безгрешны в райском саду, однако съев запретный плод, были изгнаны из него и стали грешными.
Двенадцать слонов, которые не могут поднять одного — это ветхозаветные пророки, неспособные очистить человечество от прегрешений устаревшим законом. Маленький же слоненок, спасающий большого — сам Христос, который освободил людей от первородного греха.
Вслед за античными баснями считалось так же, что слоны боятся мышей. Сегодня мы знаем, что отчасти это — правда.
На другой иллюстрации из кембриджского бестиария мы видим волков. В Средневековье люди полагали, что если волк увидит человека раньше, чем тот его, то человек потеряет голос. Чтобы избавиться от этого проклятия, нужно было полностью раздеться и ударить камнем о камень — учитывая при этом, что волки и правда изрядно досаждали людям, воруя домашний скот и создавая опасные ситуации на дорогах для одиноких путников, неудивительно, что волков в некоторых местах Европы (например, на Британских островах) полностью истребили.
На иллюстрации волка слева изобразили кусающим собственную лапу — так он наказывает самого себя за то, что подкрадываясь к загону с овцами, наступил на ветку и привлек к себе внимание. Если же волка поймают в ловушку, он отгрызет себе лапу. А если зверь видит, что его сейчас будут ловить охотники, он отгрызает себе кончик хвоста — считалось, что это место обладает магическим эффектом, и из шерсти оттуда можно приготовлять любовные зелья. Некоторые охотники, очевидно, из-за этой уловки (если она была бы настоящей) могли потерять к волку интерес, кинувшись за хвостом. Упоминается также, что волк не может поворачивать шею, а волчица рожает детенышей при первой грозе.
В теологическом смысле волк представлял собой аллегорию дьявола, который как хищник пытается напасть на овчарню с людьми, то есть Церковь. Как волчица рожает при первых звуках грома, так и Сатана упал с небес при первом проявлении гордыни. Как волк не умеет поворачиваться, так и дьявол не будет исправлять свои прегрешения. А странный ритуал по возвращению голоса в бестиариях сравнивается с крещением — так любой человек, раздевшись во время обряда, может спастись и стать бессмертным на небесах, обратившись к «каменной», то есть непоколебимой вере христианских святых.
Ибекс, сегодня также известный как альпийский горный козел или козерог, по ошибке изображается в кембриджском бестиарии с бивнями вместо рогов. Считалось, что последние настолько крепки, что могут спасти животное от падения со скалы (что и показано на рисунке). Два рога этих зверей представляли собой по мысли авторов бестиария аллегорию силы верующего, преодолевающего любое препятствие с помощью двух Заветов — Ветхого и Нового, сравнивающихся с рогами.
Не обошлось в кембриджском бестиарии и без изображения муравьев. Эти насекомые прославлялись как трудолюбивые и запасливые создания, которые ходят строем подобно воинам и собирают урожай, отличая по запаху пшеницу от ячменя, чтобы не брать последний — пищу для скота. Находя зернышки, муравьи раскалывают их пополам, дабы те не проросли в их хранилище.
Мораль, извлекаемая из этой истории, состояла в том, что люди должны работать вместе для общего блага и не вредить друг другу. Как муравей раскалывает зерно, так и человек должен отделять буквальное от духовного, читая Библию — иначе буквализм закона может обернуться против людей. Ячмень же сравнивается с ересью, которую добропорядочному христианину стоит опасаться.
Еще одно животное из кембриджского бестиария — аспид. Эта змея охраняет дерево, с которого капает волшебный бальзам, или же собственную голову, содержащую в себе драгоценный камень — карбункул. Чтобы победить аспида, нужно усыпить его при помощи музыки или пения. Однако животное пытается сопротивляться и затыкает себе ухо своим же хвостом. Бестиарий представляет аспидов аллегорией богатых людей, которые одним ухом глухи к добродетели, а другое направляют лишь навстречу мирским желаниям.
В бестиарии из Бодлианской библиотеки в Оксфорде есть рисунок необычной рыбы. Это — рыба-пила, которая, по средневековым сведениям, обладала крыльями и нападала на корабли, заставляя их тонуть при помощи специального зубчатого гребня на спине. Расправляя свои крылья, она крала попутный ветер из парусов. Однако после тридцати взлетов рыба утомлялась и ныряла обратно в пучину. Это создание обозначало тех, кто всегда намеревается, но никогда не успевает доделать добрые дела, и потому сбиваются с пути истинного и отправляется в ад. Подобно дьяволу, рыба-пила отбирает у праведников, плывущих на корабле Церкви, их веру.
В этом бестиарии также встречается изображение удода. Считалось, что, когда эта птица стареет, ее дети прилетают, чтобы позаботиться о ней. Они вырывают у родителя старые перья, мешающие летать, вылизывают ему бельмо на глазу, чтобы он мог видеть — так они платят за заботу, что удод некогда проявлял к своим птенцам. При этом люди также полагали, что удоды питаются экскрементами и живут вокруг гробниц, а их кровь способна призвать демонов. Однако в богословской интерпретации ничего из этого не упоминается — удоды служат символом ухода за родителями в старости.
Другие создания, упомянутые в бестиарии — обезьяны. Считалось, что самка этого животного рожает двух детенышей, и любит одного, в то время как другого — ненавидит. Поэтому первого обезьяна носит в руках, а второго — за спиной. Его она и бросает, если за ней гонятся охотники. Бестиарии различали пять разных видов обезьян — хвостатых, послушных, собакоголовых, с красивыми лицами и с длинной бородой. Упоминается, что обезьяны зависели от лунного цикла — они грустили после новолуния и мочились семь раз на равноденствие. Морализаторская вставка говорит о том, что они — воплощение дьявола, так как у них есть голова и нет хвоста, прямо как у Сатаны, что был ангелом на небесах, а закончил жизнь в аду, где «потерял свой хвост», то есть добродетель.
На иллюстрации мы видим несколько видов обезьян. Те, что слева — дерутся, показывая свою дьявольскую сущность. В центре мы видим обезьяну с нелюбимым детенышем на спине. Те же, что справа — пародия на целителей-недотеп, которые пытаются помочь больному: их позы напоминают позы врачей, разглядывающих флаконы с мочой и осматривающих пациентов.
В похожем бестиарии из Британской библиотеки в Лондоне мы встречаем изображение оленя. В Средневековье предполагали, что злейший враг этого зверя — змея. Чтобы поймать ее, он плюется водой в ее укрывище, затем вытаскивает змею, дыша на нее, а после затаптывает насмерть. Старые или больные олени едят змей, и, чтобы не отравиться их ядом, выпивают после очень много воды из чистейшего источника. Исцелившись, олени сбрасывают рога — это знак полного обновления тела. Переходя через реки, животные помогают друг другу, опираясь головой на круп впереди идущего.
В христианском измерении олень — символ Христа, который истребляет змею-дьявола. Как христиане, идущие через реку жизни, помогают друг другу, так же делают и олени в реальности. Как этот зверь, сбрасывающий рога и обновляющий тело, верующий, пьющий из духовного источника, смывает с себя все грехи.
Интересно, что даже позднее, в Новое время, люди верили в существование затвердевших «оленьих слез», якобы капающих из глаз оленей, после того, как те едят ядовитых змей, чтобы избавиться от кишечных паразитов. Такие камни сравнивались по своим целебным свойствам с безоарами — инородными телами, попавшие в желудок животных, обычно волосами и волокнами, образовавшими вещество наподобие камня. Эти камни считались эффективным средством против ядов, чумы и даже старения. Считалось, что кроме оленьих слез существует двенадцать различных видов безоаров, в том числе извлеченные из желудков дикобразов, обезьян, лошаков, козлов, вигоней, лам и т. д. Безоар мог стоить огромных денег и ценился дороже, чем драгоценные камни или восточные специи.
В лондонском бестиарии встречается также необычное изображение феникса — вымышленной птицы. Достигая пятисотлетнего возраста, она прилетает к ладанному дереву и наполняет свои крылья его благовониями (это и изображено на иллюстрации в виде шипов, застрявших в крыльях животного). Затем феникс летит в Гелиополь, садится на заготовленный священников алтарь, и сгорает в его огне, чтобы на следующий день полностью обновиться и снова жить еще пятьсот лет. В богословском аспекте феникс, конечно же, являлся аллегорией смерти и воскресения Христа.
Бестиарии XIII века: адский кит и перверзный единорог
В раскрашенных бестиариях XIII века описанная выше редкая сцена, как правило, отсутствует, и вместо нее нарисован феникс на алтаре, пожираемый пламенем: так это изображено и на иллюстрации бестиария (точнее — секции с авиарием, то есть бестиарием птиц) из калифорнийской библиотеки Гетти. На ней феникс прозрачно отождествляется с Иисусом: птица, будто бы жертвенное животное, умирает на алтаре для того, чтобы возродиться. Это отсылка одновременно и к библейской истории, и к литургии, а именно — евхаристии, в процессе которой священник имитирует этапы казни Христа, а затем верующие едят его плоть в виде хлеба.
В калифорнийском бестиарии мы также встречаем роскошное изображение павлина. Эта птица считалась весьма необычной: ее плоть якобы была настолько твердой, что не гнила, а потому ее было почти невозможно съесть. Голос павлина вызывал страх, а кричал он каждое утро, спросонья думая, что потерял свою красоту. Если эту птицу похвалить, она поднимала хвост, оставляя зад и обычно спрятанные за перьями уродливые лапы неприкрытыми.
Твердость мяса павлина олицетворяла твердость ума учителя, на которого не влияли позывы похоти. Его голос отождествлялся с гласом проповедника, а «глаза» на хвосте обозначали всевидение. Однако самовлюбленность павлина напоминала верующим о том, как важно беречь себя от грехов гордыни и тщеславия.
Уже упомянутые нами в начале этой статьи огненные камни изображаются в калифорнийском бестиарии в виде горы, из-за которой стыдливо высовываются двое обнаженных. Считалось, что на Востоке есть особый вид камней, которые загораются только при соприкосновении друг с другом. В бестиариях они считались аллегорией взаимного притяжения мужчин и женщин и возникающих между ними плотских грехов. Чтобы не сгореть, праведнику нужно было беречь себя от женщин.
В этом же бестиарии встречается поразительно милое изображение ежа. Это животное описывалось как поросенок с шипами. Считалось, что еж собирает урожай, стряхивая виноград с лозы, забираясь на нее, а затем прыгает вниз и катается своими иглами по виноградинам, чтобы таким образом собрать их и отнести домой. А когда к зверьку приближаются люди, он скатывается в клубок, дабы защитить свое мягкое тело, и издает звуки, похожие на скрип телеги, чтобы отвлечь человеческое ухо. В бестиариях описывается, что из ежа можно сделать лекарственный отвар, но о его аллегорическом значении ничего не говорится.
Наконец, в калифорнийском бестиарии попадается изображение «аспидохелона», вероятно, кита. Считалось, что это гигантское морское млекопитающее было способно оставаться неподвижным на протяжении долгих дней, из-за чего моряки могли счесть его за остров. Когда они разжигали костры, кит мгновенно погружался в морскую пучину. В аллегорическом смысле этот зверь представлял собой коварства дьявола, который сперва соблазняет грешников незначительными грехами, а затем кидает их прямо в геенну огненную.
В парном с предыдущим бестиарии из Библиотеки Гетти, созданном примерно в то же время, встречается рисунок с пеликаном. Эта птица, якобы кормящая птенцов собственной кровью, в Средневековье была одним из самых распространенных символов Христа, который пожертвовал своими плотью и кровью ради спасения всего человечества. Подобные изображения можно до сих пор встретить на практически любом предмете в церкви — от распятия до литургической посуды.
Лисица из бестиария Гетти изображается как мертвое животное, в открытом рту которого копаются птицы. В тексте сказано, что лиса — коварный хищник, которое никогда не бегает по прямой, а только кругами. Чтобы поймать птиц, животное катается в красной грязи, чтобы казалось, что оно в крови, а затем прикидывается бездыханным. Обманутые птицы садятся на лису, а та сразу же их хватает.
Таким же часто изображался Ренар — герой-трикстер из Романа о лисе, чрезвычайно популярного в Средневековье. Несложно догадаться, что лисица представляла собой аллегорию дьявола, который прикидывается мертвым, то есть не существующим, чтобы ослабить внимание грешников, а раскрывает свою сущность только тогда, когда они уже находятся в его пасти, то есть в аду. Однако, говорит бестиарий, для тех, чья вера устоит перед сатанинскими кознями, дьявол действительно мертв.
Бобер — еще один частый гость на страницах бестиариев. В Среднековье считалось, что его яички обладают целительными свойствами, а потому за животным часто охотились. Бобер, завидев опасность, якобы откусывал свои тестикулы и даже бросал их охотникам, чтобы они его не убили. Это служило аллегорией человеческой жизни — верующий должен избавиться от всех своих пороков и бросить их в лицо Сатане, как бобер бросал свои яички в лицо охотникам. Тогда дьявол сочтет, что раз человеку ничего не принадлежит, его нечем и соблазнять, и оставит его в покое.
В раскрашенном бестиарии XIII века, хранящемся в Оксфорде, мы видим сцену ловли единорога. Согласно поверьям того времени, свирепое животное могла поймать только девственница — к ней на колени он положит свой рог и уснет. В это время охотник сможет подкрасться сзади и зарубить единорога. В некоторых бестиариях упоминается, что девушка должна позволить животному сосать молоко из своей груди, иначе он не потеряет бдительности. Считалось, что рог единорога чрезвычайно ценен и может использоваться в магических целях, в частности, для обнаружения яда и для его нейтрализации.
Обычно рогами единорога представляли рога нарвалов, добываемые в Европе. Одним из таких владел русский царь Иван Грозный. В XVI он выписал себе из Англии знатока тайн Елисея Бомелия — специалиста по ядам, алхимика и колдуна. Считается, что именно он предложил Грозному купить дорогостоящий посох из «рога единорога».
С точки зрения богословов единорог воплощал собой Христа, который родился из чрева Девы Марии. Свирепость этого зверя показывает, насколько тщетны попытки дьявола удержать Христа в аду. А единый рог показывает, что в Иисусе соединяется две природы — божественная и человеческая. Даже небольшому размеру животного находится теологическое обоснование — ведь Христос тоже был скромным и воплотился в теле человека. Многие художники впоследствии изображали воплощение Христа как охоту на единорога — так он ненадолго появился на сценах Благовещения (затем такие изображения были запрещены).
Еще одно необычное животное из оксфордского бестиария — пантера. Считалось, что это разноцветное пятнистое животное, которое, наедаясь, уходит в пещеру, где спит три дня кряду. Затем, проголодавшись, пантера просыпается и начинает источать сладкий аромат из своей пасти. На него сбегаются все животные — и тут-то хищник выходит из пещеры и ловит их. И только дракон, до смерти боящийся пантеру, прячется в норе. Считалось также, что самка пантеры может родить только один раз, потому что детеныши рвут ее утробу острыми когтями, делая ее впредь непригодной к деторождению.
Удивительно, но хищная пантера сравнивалась не с дьяволом, а с Христом — точно так же, как пантера испускала изо рта благоухание, Сын Божий привлекал паству проповедью. Дракон же представлял собой Сатану, который боялся Иисуса и прятался от него. Многоцветность пантеры отсылает к множеству добродетелей Спасителя. Насытившись издевательствами во время Страстей, он попал в гробницу, где пролежал три дня — так же, как пантера, которая спит ровно три дня после еды.
Фантастическая саламандра на странице оксфордского бестиария представлена в виде ящерицы, ползающей в огне. Считалось, что саламандры настолько холодные, что пламя никак не вредит им. Кожа саламандры считалась незагрязняемой и несгораемой, по свойствам она напоминала асбест. Яд ящерицы убивал наповал, а если она просто проходила по дереву, его плоды становились опасными для жизни. Как ни странно, создание, живущее в огне и отравляющее всё вокруг, служило символом праведников, которые сопротивляются огню греха.
Попадается в этом бестиарии и изображения драгоценных камней, к примеру — жемчужины. Моллюск, который ее создавал, якобы открывал створки на рассвете, чтобы впитывать в себя лучи звезды, Луны и Солнца одновременно. Считалось, что жемчуг в сочетании с росой может исцелить любую болезнь.
Бестиарии сравнивали устрицу с Девой Марией, так как та получала благость от самого Бога, подобно тому, как моллюск впитывал в себя утренние лучи. Некоторые богословы считали, что раковина устрицы — наглядный пример непорочного зачатия, так как открываясь, та не ломается, но способна закрыться обратно. На полях рукописи мы видим маргиналию с Богоматерью, впитывающую свет Вифлеемской звезды — это изображение наглядно демонстрирует смысл бестиарного сравнения.
Похожая история о драгоценном камне, на этот раз — алмазе — рассказывается во втором оксфордском иллюстрированном бестиарии XIII века. Алмаз находят на Востоке, следуя за его сиянием. Считалось, что он будет охранять дом и помогать побеждать врагов, а растворить его может только горячая кровь козла.
В аллегорическом измерении алмаз обозначал Христа, которого не может победить даже дьявол. На иллюстрации он даже представлен в виде человека с характерным для изображений Иисуса нимбом с крестом внутри. Он стоит за горой, в которой, как кажется, может находиться алмаз. Это отсылает к изречению из библейской книги пророка Амоса: «Се Господь стояй на ограде адамантове, и в руце Его адамант» (7:7; в традиционном русском переводе, в отличие от латинского, речь идет о свинцовом отвесе).
В этом бестиарии находится и еще один символ Христа — вымышленная птица каладрий. Белая птица обитала в царских покоях. Если она смотрела в лицо больному — значит, он будет жить, но если же отвернется — значит, больной умрет. Глядя на человека, каладрий втягивал в себя его болезнь, а затем взлетал к солнцу, чтобы выжечь ее из своего тела.
Бестиарий рассказывал, что каладрий символизирует Спасителя, который так же, как и птица, идеально белый, то есть чист от грехов. Иисус отворачивается от иудеев, так как они не поверили в его проповедь, однако исцеляет души тех, на кого он смотрит, то есть на верующих в него.
В оксфордском бестиарии рядом с каладрием и единорогом появляется такое, на первый взгляд, обычное животное, как ласка. Однако в бестиарной традиции оно не было таким уж привычным, каким является сегодня. Люди верили, что зачатие ласки происходит через рот, а рожает она через ухо (или наоборот). Через правое ухо рождаются самцы, а через левое — самки. Ласки враждуют с мышами и змеями. В богословском смысле эти зверьки обозначали людей, которые хотят услышать божественное знание, однако услышав, ничего не предпринимают. На иллюстрации мы видим, как это животное со всем своим потомством воюет со змеей: несмотря на то, что другие звери, настроенные против главного символа Сатаны, змеи, являлись аллегорией Христа, ласка почему-то не заслужила такого звания.
Наконец, в бестиариях иногда изображались не только животные, рептилии, рыбы, птицы и насекомые, моллюски и драгоценные камни, но и необычные деревья. В оксфордской копии мы встречаем рисунок дерева перидексион, которое будто бы встречается в Индии. На нем растут сладкие плоды, а на ветвях собираются голуби, чтобы есть их и скрыться от дракона, подкарауливающего их внизу. Дракон же боится тени дерева перидексион и не решается напасть на птиц. Однако любой голубь, что выходит из тени, сразу же съедается прожорливым хищником.
Несложно догадаться, что мораль в этом была следующая: голуби — это христиане, которые в безопасности от козней дьявола, только лишь пока они находятся в церкви. Дьявол боится церквей, однако стоит только людям выйти оттуда, как он снова начинает их преследовать.
***
Сложно переоценить влияние бестиариев на европейскую культуру. Рукописи с ними продолжали переписывать вплоть до Нового времени, и эти трактаты стали какой-никакой основой для естественно-научного знания в области зоологии. На Руси бестиарии, называемые «физиологами», переписывали и в Новое время — и совсем недавно впервые вышел перевод такого сочинения на современный русский язык.
Еще больший эффект бестиарии произвели в современности, когда ученые начали понемногу рассказывать об этих книгах общественности.
Многие художники и писатели создали свои собственные бестиарии — Тулуз-Лотрек и Борхес, Толкин и Роулинг, Кир Булычев и Анджей Сапковский. Бестиарии со всеми существами, встречающимися во время игрового процесса, стали привычным дополнением к видеоиграм — от Heroes III до Pokemon.
Сегодня бестиарии показывают нам, что уже в древности люди были озабочены вопросами биологического разнообразия и порой думали об экологии — конечно, по-своему, по-средневековому. Исследуя эти трактаты исходя из современной повестки, мы можем узнать больше не только о животных, которые жили тысячу лет назад, но и о людях, которые писали их. Через бестиарии раскрывается целый пласт аллегорического мышления, который до сих пор опосредованно влияет на нас и заставляет делить мир — даже такую его безобидную часть, как зверюшек, — на светлую и темную стороны, находящиеся в непрерывном противостоянии.