Очищение менструацией и магические контрацептивы: что знали о женском здоровье в Средние века

Ирис вонючий, семенники хорька: что советовали трактаты о женском здоровье

Если речь заходит о средневековой медицине, то чаще всего вспоминают практику: маску чумного доктора, мази и настои из разнообразных трав, экзотические ингредиенты вроде толченого рога единорога (бивня нарвала). Но наряду с практикой существовала и теория, которая дошла до нас в виде рукописных медицинских трактатов. Они касались самых разных вопросов, связанных со здоровьем, в том числе проблем гинекологии.

О женском здоровье рассказывали и небольшие разделы в общих сочинениях, и целые книги. Одна из самых известных, «Тротула», возникла в XII веке в Салерно (Южная Италия). До конца ХХ века считалось, что Тротулой звали женщину-врача, которая и составила эту книгу для своих учеников. Самые смелые исследователи даже предполагали, что Тротула могла преподавать студентам Салернской медицинской школы, одного из самых знаменитых учебных заведений Средневековья.

С этими версиями не согласна историк медицины Моника Грин. В 1990-х она изучила десятки копий «Тротулы», написанных на латыни и различных народных языках Западной Европы. Анализируя состав и язык рукописей, Грин выяснила, что книга представляет собой три отдельных сочинения, созданных разными людьми. Исследовательница считает, что по крайней мере двое из них были мужчинами. Кто писал третью часть, доподлинно неизвестно, но некоторые ранние рукописи приписывают ее салернской целительнице по имени Трота. Тротула — уменьшительная форма этого имени. Вряд ли это ласковое прозвище самой женщины, скорее указание на то, что текст сокращали и дополняли отрывками из других медицинских сочинений (можно было бы перевести название как «малая „Трота“»). Тем не менее Грин полагает: сам факт, что женщине приписывали медицинское сочинение, указывает на значимость целительниц и акушерок в обществе XII века.

О чем же рассказывает «Тротула»? Значительная часть сборника посвящена гинекологическим проблемам: трудностям при зачатии, вынашивании и родах. Помимо этого в сборнике есть статьи о заболеваниях, общих для мужчин и женщин, — от солнечных ожогов до проблем со слухом. В книге немало рецептов, лекарственных и косметических.

Например, чтобы задержать менструацию, «Тротула» советует использовать камфору и шалфей, а чтобы вызвать ее, рекомендует вербену и руту.

Видимо, эти советы основаны на многолетних практических наблюдениях. Травы действительно могут влиять на менструальный цикл. Например, некоторые виды шалфея содержат токсичный для человека туйон, обладающий таким эффектом, поэтому современные врачи не рекомендуют беременным злоупотреблять этими видами растения.

Рациональная основа есть у многих рецептов «Тротулы», но далеко не все они применимы сегодня — слишком уж суров процесс лечения или ухода за кожей. Скажем, чтобы избавиться от морщин, сборник советует вечером нанести на лицо ядовитый сок клоповника (он же ирис вонючий, Iris foetidíssima), а утром, когда кожа пойдет трещинами, втереть в них мазь из сала, свинцовых белил и корня лилии. По заверениям составителей книги, после процедуры кожа станет «весьма нежной». Пользовался ли кто-нибудь этим советом, мы, к сожалению, не знаем.

Впрочем, не все советы «Тротулы» были рациональны с нашей точки зрения. Некоторые из них построены не на полезных свойствах растений, а на магическом принципе подобия.

Женщинам, желающим забеременеть, книга советует перед соитием выпить вина с порошком из сушеных семенников кабана или хряка.

Для предохранения от нежелательного зачатия тоже советовали использовать семенники, на сей раз — хорька. Железы нужно было отсечь у живого зверя, а затем «отпустить его живьем». Контрацептив полагалось засушить и носить на груди.

На примере «Тротулы» хорошо видно, как в Средневековье переплетались ученая и народная медицина. Первая часть книги, Liber de Sinthomatibus Mulierum, основана на знаменитой сумме медицинских знаний под названием Viaticum. Это небольшой сборник медицинских советов для непрофессионалов. Книга должна была прийти на помощь, когда поблизости нет врача и нужно справиться с недомоганием своими силами. Viaticum, в свою очередь, был сокращенным вариантом книги, созданной врачом-мусульманином Ахмедом ибн аль-Джаззаром, жившим на территории сегодняшнего Туниса. Константин Африканский, уроженец тех же мест, взял книгу ибн аль-Джаззара — и многие другие тома — с собой, отправляясь в Италию. Там он стал бенедиктинским монахом и несколько десятилетий переводил восточные книги на латынь, одной из них и был Viaticum.

В наследство от него «Тротуле» достались упрощенные, но явные отсылки к арабской и классической античной медицине. Например, представление о том, что женщины «холоднее» мужчин: из-за слабости внутреннего «жара» питательные вещества в женском организме хуже усваиваются, а их остатки сложнее выводятся наружу. Если мужское тело может извергнуть эти остатки в виде обильного пота или волос на лице и груди, то телу женщины нужен дополнительный способ очищения — менструация. Поэтому «Тротула» уделяет так много внимания средствам, помогающим нормализовать менструальный цикл: считалось, что его сбои могут привести к «загрязнению» организма и к болезням.

Вторая часть «Тротулы», De Curis Mulierum, гораздо ближе к народной традиции. Явно выраженных элементов античной медицинской теории в ней единицы. Например, к важнейшей для ученой медицины гуморальной теории (учении о балансе четырех телесных жидкостей) она обращается лишь один раз. Представления о «жаре» и «холоде» составители этой части принимают как должное и не стараются найти конкретные причины заболеваний — их куда больше интересуют практические рекомендации. Нет у этой части и строгой тематической организации: она кажется хаотичным набором советов по гинекологии, педиатрии и косметологии, а также по общим медицинским вопросам.

Порой опыт лекарей выходит за рамки, установленные медицинской литературой. Скажем, составитель этой части «Тротулы» не ограничивается традиционным античным представлением о том, что регулярный секс с мужчиной жизненно необходим для женского здоровья, а воздержание крайне опасно. Да, считает он, порой так и есть, — но иногда навредить может и само соитие: в книге есть несколько рецептов от болей во время или после секса. В целом составитель этой части книги относится к женщинам гораздо менее формально, сочувствует им и практически не осуждает.

Например, «Тротула» рассказывает о приемах, с помощью которых женщина может выдать себя за девственницу, не являясь ею. Составителя возмущает лишь один из перечисленных способов: поместить во влагалище смесь толченого стекла и кристаллической соды. Так, согласно «Тротуле», поступают лишь «грязные развращенные проститутки». Все прочие методы, включая использование пиявок, в книге описываются нейтрально, предлагается выбор из нескольких вариантов. В обществе, где положение женщины во многом зависело от того, удалось ли ей «сохранить» девственность до брака, такие советы могли спасти ее от осуждения окружающих и погружения в нищету. Учитывая, насколько хорошо создатель этой части текста понимал нужды и проблемы своих современниц, Моника Грин предполагает, что составить De Curis Mulierum могла женщина — одна из салернских целительниц или акушерок.

Аптекарки и цирюльницы: кто лечил женщин и кого лечили женщины

Женщина, составляющая медицинское сочинение, — скорее редкость для Средних веков. Совсем иначе дело обстояло с врачебной практикой разных уровней. Как же была устроена женская сторона средневековой медицины?

Долгое время историки считали, что лечением женских болезней в ту эпоху занимались исключительно женщины и выхода за гендерную границу не было ни для целительниц, ни для пациенток. Лекарки не ограничивались родовспоможением — они ставили и «общие» диагнозы, назначали медикаменты, проводили хирургические операции. Мужчины в этот замкнутый мир не допускались. Сторонникам такого подхода Средние века представлялись золотым веком женской медицинской практики. Знания о строении женского тела и о методах терапии передавались от матери к дочери почти исключительно устно и на личном примере. Мужчины же получили доступ к этим сведениям лишь к началу Нового времени, до тех пор они довольствовались общим античным знанием.

В том, что женщины действительно занимались медицинской практикой, сомнений нет. Разнообразные специализации — тоже правда: в источниках упоминаются не только акушерки, но и хирурги и цирюльницы (представительницы последних двух категорий выполняли все несложные операции, требующие хирургического вмешательства в тело). Аптекарки занимались в основном приготовлением лекарств. Среди «врачей» выделяли «образованных» и «эмпириков» — увы, где обучались первые, неясно. Были даже женщины — знатоки терапии конкретных заболеваний, например, в Венеции первой половины XIII века практиковала специалистка по болезням глаз.

Но мнение о женской монополии поставили под сомнение на рубеже ХХ и XXI веков — и это сделала та же Моника Грин. Работа с манускриптами о женском здоровье заставила ее задуматься: для кого предназначались подобные книги, написанные на латыни, а их было немало? Если предположить, что они могли понадобиться исключительно женщинам, следовало сделать вывод, что среди жительниц средневековой Европы было куда больше знатоков латинского языка, чем показывают другие источники. Если же считать, что эти рукописи могли читать мужчины, но исключительно ради теории, то неясно, для чего в книгах столько чисто практических советов, не проливающих дополнительного света на античное медицинское знание. Грин считает, что большая часть таких книг была написана мужчинами и принадлежала им. Женщины, впрочем, могли ознакомиться с этими сочинениями, но большинству из них требовалось, чтобы знающий латынь мужчина прочитал текст вслух и, возможно, перевел его. Дамы, способные читать на латыни, разумеется, существовали, но их было не так уж много.

При этом Грин не отрицает, что в медицинской практике в средневековой Европе было занято множество женщин: действительно, существовало немало опытных целительниц, хорошо владеющих практическими методами. Если дело касалось гинекологии, женщины обращались именно к ним. Некоторые фрагменты «Тротулы» позволяют предположить, что пациентки принципиально не хотели сообщать мужчинам о своих недомоганиях такого типа.

Однако ясно, что средневековая медицина, предназначенная для женщин, не укладывалась в простые схемы «изолированного женского мира» или, наоборот, «области знаний образованных мужчин». Теоретическое и практическое, ученое и народное пересекались и взаимодействовали.

Правда ли, что женщины лечили исключительно женщин? Вероятно, нет. Большинство источников, в которых сохранились сведения о специалистках в области медицины, не уточняют, кто к ним обращался. А некоторые ученые считают, что общую терапевтическую практику средневековых женщин намеренно затушевывали составители определенных текстов. Дело не в мизогинии, а в жанре этих произведений. Книга историка Сары Ричи ​​Acts of Care: Recovering Women in Late Medieval Health посвящена женским житиям позднего Средневековья. Ричи показывает, что действия многих «святых дев» вполне вписываются в представления о работе врача. Например, монахиня Ида Лёвенская регулярно посещала заболевших, и в их числе были мужчины. Житие рассказывает, как Ида пришла к одному умирающему. Она расспросила его близких о проявлениях болезни, осмотрела подозрительную припухлость на его теле и осушила выступающий гной — так ей удалось вылечить страдающего. Но житие не называет Иду врачом, для его составителя гораздо важнее подчеркнуть, что исцеление свидетельствовало о ее святости. Возможно, изучая другие немедицинские тексты, ученые смогут больше узнать о том, где пролегала граница между специфически женской и «общей» медициной.

Святая анорексия: как женщины жертвовали здоровьем ради веры и независимости

Люди Средних веков во многом отличаются от нас, и отношение к здоровью — не исключение. Для нашего современника здоровье — чаще всего безусловное благо, и сегодняшняя медицина нацелена на то, чтобы поддерживать это состояние как можно дольше, а от болезней избавляться максимально быстро и эффективно. В христианских обществах той эпохи здоровье не было самоцелью. Его могли воспринимать либо как средство, помогающее человеку воплощать в жизнь божий замысел, либо и вовсе как помеху на пути к спасению души. Существовало представление о том, что физическое страдание очищает душу от греха, а потакание желаниям тела, напротив, ввергает ее во грех.

В результате возникли многочисленные практики умерщвления плоти. Вот лишь некоторые методы: воздержание от телесных удовольствий (например, сна, секса или употребления алкоголя), ношение власяницы, самобичевание. К ним прибегали и монахи, и — реже — миряне, и мужчины, и женщины. Но ряд историков считает, что некоторые методы были гораздо популярнее среди женщин, чем среди мужчин. Речь о строгих пищевых ограничениях вплоть до полного отказа от еды.

В 1980-х несколько исследователей параллельно изучали эту проблему.

Рудольф Белл в книге Holy Anorexia (1985) проанализировал около 260 биографий женщин, признанных святыми. По словам автора, из 170 святых, о ком сохранились относительно подробные сведения, более половины демонстрировали признаки, которые сегодня позволили бы поставить диагноз нервная анорексия.

Уже в юном возрасте они проявляли необычное отношение к пище, отказывались от нее, слабели и теряли вес. Разница современной нервной анорексии и ее средневековой ипостаси, по мнению Белла, заключается только в цели, ради которой человек лишает себя пищи. Если при первой это достижение «идеального» образа тела, то при второй — надежда на приближение к Богу. Ученый пришел к выводу, что обретенный таким образом контроль над своим телом позволял этим женщинам выйти из-под контроля общества и церкви (а значит, и мужчин, которых общество наделило властью), чтобы коммуницировать с Богом напрямую. Реакция окружающих на голодание была непредсказуема. Женщину, отказавшуюся от пищи, могли считать кандидаткой в святые, но могли и обвинить в том, что ее поведение подсказано дьяволом.

Не все приняли книгу Белла благосклонно, один критик даже назвал ее «чтивом в академической обложке». Претензии были и к работе со статистикой, и к самому решению применить диагностические критерии психиатрии ХХ века к ситуации Средневековья. Тем не менее Белл определенно был одним из первых, кто смог привлечь внимание ученых к практикам отказа от пищи в религиозной жизни женщин тех времен.

Кэролайн Уокер Байнум в книге Holy Feast and Holy Fast: The Religious Significance of Food to Medieval Women (1987) рассматривала эту проблему скорее с культурологической точки зрения: исследовательницу интересовало, какую роль пища играла в жизни средневековой женщины и каким символическим значением обладала для христиан. Она считает, что приравнивать подобное поведение к современному понятию анорексии не стоит — это медикализирует средневековые практики, сложившиеся в совсем иных обстоятельствах. При этом Байнум согласна с исходной точкой рассуждений Белла: действительно, в женских жизнеописаниях строгие ограничения или отказ от пищи встречаются куда чаще, чем в мужских.

По словам исследовательницы, еда — один из немногих ресурсов, которые могла контролировать средневековая женщина.

Именно хозяйка дома решала, как распоряжаться продуктами, что и каким образом обрабатывать и подавать на стол. Исполняли ее приказы тоже в основном женщины. Некоторые кулинарные книги позднего Средневековья не приводят рецептов ряда блюд, ограничиваясь названием и пояснением: «женщины и их госпожа знают, как это приготовить». Мужчины в этом не участвовали, их задачей было обеспечить дом пищей, а затем съесть приготовленное. Им доставалась тяжелая, наиболее питательная еда, в том числе мясо, а женщинам советовали ограничиваться легкой.

Контроль над пищей быстро вышел за рамки быта и стал важной частью средневековой женской религиозности. Милосердие, одну из важнейших христианских добродетелей, многие дамы проявляли, отдавая распоряжения накормить нищих и голодных. Обратной стороной стали практики самоограничения в пище вплоть до полного отказа от нее. Самые экстремальные формы включали избегание любой пищи помимо небольшой порции хлеба и вина во время причастия. Сложно судить о том, насколько распространена была такая суровая аскеза. Упоминания о ней чаще всего встречаются в житиях святых, а они были скорее религиозным ориентиром для мирян, чем образцом для буквального подражания во всем.

Еще одной причиной гендерных различий мог стать традиционный христианский взгляд на женщину как на слабое существо, особенно уязвимое для многочисленных телесных искушений. Считалось, что женщине куда труднее удерживаться от нарушения обетов. Возможно, поэтому женщины, стремившиеся к Богу, ревностно старались «очистить» свое тело и противостоять мирским излишествам. Важен был и сложный символизм, связывающий понятия материальной и духовной пищи, плоти женщины и плоти Христа.

Впрочем, Байнум считает, что такие практики помогали женщинам не только стремиться к Господу, но и решать мирские проблемы. Голод, вдохновленный свыше, давал женщине возможность отказаться от нежеланного брака или повлиять на поведение членов семьи, а еще позволял критиковать авторитетных мужчин и самой становиться авторитетом для окружающих. Скорее всего, мотивация большинства женщин сочетала и религиозные, и мирские причины.

Исследования Белла и Байнум показывают: хотя у средневековой женщины было не так много того, чем она могла бы распоряжаться, эти возможности она старалась использовать максимально. И если мы хотим приблизиться к пониманию человека того времени, изучать стоит не только политику, религию и искусство — «низкая» телесность способна рассказать о Средних веках не меньше.