Парни не плачут. Как изображали изнасилование мужчин в кино

18+

Rape jokes и двойные стандарты

Если поинтересоваться у обычного зрителя, с чем у него ассоциируется сексуализированное насилие над мужчинами, почти наверняка нам ответят: «Шутки про мыло в тюрьме». Эти шутки проникли в популярную культуру всех форм и видов. Они встречаются в любых развлекательных жанрах, от супергеройских блокбастеров («Стражи галактики», «Железный человек — 2» и «Дэдпул-2») до мультфильмов для взрослых («Полный расколбас» и «Гриффины»), и даже в контенте для детей: в мультфильме «Кот в сапогах» и семейном фильме «Паддингтон».

Дело не только в распространенности подобного юмора. В романтическом сай-фай-хорроре «Весна» концептуального дуэта Джастина Бенсона и Аарона Мюрхеда поведение приехавшего в Италию главного героя — американца, уважительно относящегося к женщине, противопоставляется поведению токсичных британских сексистов-пьянчуг. Девушка мечты героя оказывается монстром, в одной из сцен пожирающей насильника, которого нам трудно пожалеть. В то же время она свободно шутит о том, как полицейские изнасилуют ее возлюбленного в тюрьме, если поймают в стране без визы. В одном и том же фильме насилие над женщиной показано как недопустимое явление, а насилие над мужчиной становится поводом для легковесного юмора.

Двойной стандарт прослеживается и в сюжетных линиях. Жанр rape and revenge, в котором жертва мстит насильникам, остается эксклюзивно женским. В патриархальном шаблоне страдания жертвы зачастую не так важны, как линия мужчины-мстителя, будь то постперестроечный фильм «Ворошиловский стрелок», в котором Михаил Ульянов мстил новым элитам за свою внучку, или эстетский триллер Педро Альмодовара «Кожа, в которой я живу», где Антонио Бандерас мстит за изнасилование дочери, превратив насильника в женщину с помощью пластических операций.

Но за насилие над мужчинами никогда не мстят ни жертвы, ни их близкие — над ним смеются.

Ситуация становится еще более нелепой, когда мужчины домогается привлекательная женщина, как Дженнифер Энистон в комедии «Несносные боссы». Ты отказываешь ей? Приятель, да ты просто дурак! Друг персонажа, которого домогается начальница, не понимает, почему он сопротивляется сексуальной женщине:

«Я бы нагнул ее и прокатал по всем пятидесяти штатам, если ты меня понимаешь».

Начальница пользуется телом героя, пока он находится без сознания, а затем показывает ему фотографии, на которых развлекается с ним.

Дейл Арбус: Изнасилование. Изнасилование, изнасилование, это изнасилование. Ты насильница, ты изнасиловала меня. Это изнасилование! ИЗНАСИЛОВАНИЕ!

Доктор Джулия Харрис: О, расслабься, Джоди Фостер. Твой член даже не встал.

Можем ли мы представить такую сцену в современном фильме, если поменять гендер персонажей? Разумеется, нет — его обвинили бы в сексизме, мизогинии и поддержке культуры изнасилования. Но если жертва мужчина, нам полагается смеяться.

Юмор зачастую помогает людям преодолеть страх перед определенными ситуациями. Можно предположить, что изнасилование пугает мужчин настолько сильно, что они предпочитают его высмеивать. Это может объяснить то, что сегодня, когда кинематографисты пытаются проявлять большую чуткость к чужим травмам, сексуализированное насилие над мужчинами остается комедийным материалом.

Несмешное мыло

Первым популярным фильмом, включающим сцену изнасилования мужчины, была южная готика 1972 года «Избавление» режиссера Джона Бурмена. Четверо горожан отправляются сплавляться по реке. Помимо всех ужасов, с которыми они сталкиваются в условиях дикой природы, персонаж Неда Битти оказывается вынужденным раздеться под дулом пистолета перед двумя реднеками-дегенератами, один из которых насилует его, заставляя визжать, как свинья.

Шок-контент из фильма Бурмена реально уничтожил туристическую индустрию Аппалачей, где происходили события фильма. Вряд ли шутит и мужчина-комментатор в сети: «После этого фильма я начал качать мускулатуру и носить оружие».

Однако мрачная картина Бурмена не была первым фильмом, затронувшим тему сексуализированного насилия над мужчинами. Речь о тюремной драме 1971 года «Между миром и судьбой» (оригинальное название Fortune and Men’s Eyes, есть и другое название — The Boys in the Band Go to Jail, которое намекает на название одного из первых квир-фильмов The Boys in the Band). Драматургия картины типична для тюремной драмы: главный герой совершает незначительное преступление (в других случаях он может быть подставлен или берет на себя чужую вину), чтобы зритель мог ассоциировать себя с протагонистом. За решеткой персонаж обнаруживает, что может стать жертвой группового изнасилования, если не выберет себе покровителя, которому будет оказывать секс-услуги. Как говорит один из бывалых заключенных, дрэг-куин с говорящим прозвищем Куини:

«Один лучше, чем восемь».

Куини делится историей собственного изнасилования на свободе, кроме того, насилию в прошлом подвергся сокамерник главного героя. Самая шокирующая сцена фильма — реалистичное, но не скатывающееся к эксплуатационному групповое изнасилование одного из заключенных. Картину нельзя назвать шедевром кинематографа, однако это первый фильм, затронувший подобную проблему в пенитенциарной системе.

Культовый сериал «Тюрьма Оз» многое почерпнул из картины, в том числе термин «прэг», которым в сериале называют секс-рабов заключенных высокого ранга, вынужденных прислуживать своим «хозяевам».

О значении картины для кинематографа и социума невозможно догадаться из рецензии Роджера Эберта, опубликованной в год премьеры фильма. Самый уважаемый из кинокритиков в истории жанра выказывает только презрение:

«Все в тюрьме гомосексуалисты (sic. — Прим. ред.), поэтому мы должны сразу понять, что фильм о Важной Проблеме. Это одна из забавных вещей в этой тюрьме. <…> Много хороших реплик достаются Куини, и они действительно довольно хороши, но они подходят для легкой комедии. Высокий кэмп и содомия каким-то образом кажутся несовместимыми аспектами одной и той же темы».

Что же настолько забавно в фильме, что именитый кинокритик считает возможным только насмехаться над ним и затронутой «Важной Проблемой»? Тут мы, вероятно, возвращаемся к тому же отношению социума: сексуализированное насилие над мужчинами — это смешно. Первый фильм в истории кинематографа, затронувший эту тему, должен быть представлен аудитории как комедия или бестолковый бурлеск, в котором нет ничего серьезного. «Тюрьма Оз» стала первым сериалом со сценами изнасилования мужчины, показанными в прайм-тайм. Это произошло только в конце 1990-х годов. Попытки привлечь внимание к тюремному насилию, предпринятые раньше, ни к чему не привели, потому что общество не захотело слушать.

Одной из самых известных сцен тюремных издевательств в нашей стране стала сцена «опускания» Филателиста (устрашающий подросток из социальной драмы «Плюмбум» Антон Андросов) в мрачнейшем перестроечном фильме 1989 года «Беспредел». Юный революционер, пытающийся подбить заключенных на бунт против «авторитетов», становится жертвой тюремных царьков, после чего кончает с собой. Первый советский фильм, в котором показывалось то, что творится в местах лишения свободы, завоевал культовый статус, но в его популярности есть что-то тревожное. Любимцем зрителей стал персонаж Пистон (Наиль Идрисов), золотозубый отморозок, насилующий Филателиста. Его реплики разлетелись на цитаты и их часто можно услышать от гомофобов в интернет-диспутах.

Это пример гетеронормативного отношения к изнасилованию мужчин: насильник — «молодец» и мужественный герой, «справедливо» поступающий с жалким и слабым.

Будь щуплый, невысокий, носящий очки, очевидно небрутальный Филателист «настоящим мужчиной», как главный герой фильма Калганов, его бы вообще не изнасиловали!

Нервирующая, узкая, фактически нишевая тема надругательства в тюремных условиях стойко прослеживалась в отечественном кино, причем, в отличие от западного экрана, об изнасиловании мужчин на зоне или в армии у нас шутят редко, а на каждую остроту приходится по эпизоду хтонического ужаса. В драме 1998 года «Хрусталев, машину!» режиссера Алексея Германа разыгрывается босхианский кошмар в автозаке, когда банда зэков насилует бывшего генерала. Метафизический беспредел запрещенного фильма «Зеленый слоник» трудно описать обычным языком. В кровавом нуаре 2021 года «Казнь» режиссера Ладо Кватании, где почти каждый мужской персонаж оказывается маньяком, один из психопатов вспоминает об издевательствах над ним в армии. В России могут шутить о мыле в тюрьме, но очевидно, что никому не весело.

Право на травму

Насмешки в популярной культуре способствуют тому, что мужчины-жертвы не заслуживают в наших глазах сочувствия. Но даже масскульт делает исключение, когда речь идет о растлении несовершеннолетних. Детская травма, связанная с изнасилованием, стала главной темой драм Грегга Араки «Загадочная кожа» и Клинта Иствуда «Таинственная река». Крупнейший британский теледраматург Джимми Макговерн, неоднократно работавший с такой иконой маскулинности, как Шон Бин, снял актера в его, вероятно, лучшей роли в сериале «Сломленный», где вся харизма Бина разбивается вдребезги о трагедию его персонажа-священника: он не только теряет веру и не может помочь своей пастве из неблагополучного района, но и пережил изнасилование в детстве.

Растление стало тяжелой и страшной тайной протагонистов двух мощных сериалов — американского «Рэя Донована» и российского «Хрустального». Нетрудно заметить сходство между историями, снятыми по разные стороны океана: оба главных героя — «решала» Рэй и следователь Сергей — мужественные красавцы, пользующиеся успехом у женщин, с которыми они, однако, не могут наладить отношения из-за пережитой в детстве травмы. Оба персонажа злоупотребляют алкоголем, видят плохие сны и скрывают переживания от дорогих женщин, отдаляясь от них. Боясь раскрыть ужасные секреты, мужчины предпочитают одиночество, промискуитет, бессмысленный одноразовый секс или импотенцию признанию своей боли.

Разница между западным и российским проектом в праве на травму. На пике мучительного переживания Рэй Донован приходит в церковь — и стойко стискивающий зубы супермачо наконец позволяет дать выход своему горю с помощью откровенного рассказа и слез. Один из его братьев, пострадавших от того же насильника, посещает группу психологической поддержки для мужчин.

Но персонаж российского сериала несет свое страдание под девизом «Парни не плачут».

Автор «Хрустального» Олег Маловичко положил в основу сериала свой детский опыт угрозы изнасилования от отчима, от которого он, будучи ребенком, спасался, выпрыгнув из окна. Однако его персонаж оставлен наедине с болью, которую даже не пробует пережить. Он пьет и одержимо ищет маньяка, от которого пытается спасти новых жертв. Осознанно или нет, он лишен возможности исцеления. Ему остается только «стать мужиком» и всё преодолеть силой воли. Как альтернатива моральной или даже физической личной гибели — ловля преступника. А что делать, если ты не можешь его поймать? Или если ты не брутальный герой? Сериал не дает ответа.

Сериал «Олененок» стал первым проектом, полностью сосредоточенным на страдании мужчины, ставшего жертвой сексуализированного насилия, сталкинга и домогательств со стороны как мужчины, так и женщины. Эту травму герой не решает волшебным или еще каким-либо образом. Нет ни поиска маньяка, ни исповеди в церкви, ни даже похода к психологу, к которому авторы призывают обратиться в титрах некоторых эпизодов. Перед нами обычный мужчина, который работает в баре и мечтает стать стендап-комиком (Ричард Гэдд, на чьей личной истории основан сериал), к чему не имеет таланта. Персонажем невозможно восхищаться как традиционным маскулинным героем. Он не умеет «за себя постоять» подобно Рэю Доновану и Сергею из «Хрустального». У него нет крутой профессии и рельефной мускулатуры, традиционно ассоциирующейся с мужской привлекательностью.

Гэдд бросает нам в лицо свою физическую и интеллектуальную обыденность, банальное поведение благовоспитанного обывателя, который, почувствовав жалость к женщине, налил ей в баре бесплатную чашку чая, не зная, что столкнулся с серийной сталкершей.

Чем он заслужил разрушение своей жизни? Был слишком добрым? Когда мы узнаем о его прошлом, в котором он стал жертвой изнасилования, хотя даже сам персонаж утверждает, что «довел до этого», мы не можем принять совершенное преступление как приемлемую вещь, по крайней мере юридически.

Не лишаясь комедийный элементов, «Олененок» уходит максимально далеко от привычной умиротворяющей схемы изнасилования мужчин, разыгрываемого для нашего смеха, с зашифрованным посланием зрителю, что уж с ним-то такого точно не произойдет: он не ребенок, не наивный зэк в тюрьме, не дохляк, ботан и очкарик, он — «настоящий мужчина», который никогда не почувствует себя жалким и слабым, как этот нелепый стендапер с его дурацкими шутками. Зрителя не ждет унижение, мучительные сомнения в собственной мужественности, насильственный секс и дикий, животный страх: надо мной будут смеяться! У зрителя всё и всегда будет хорошо, обещает нам популярная культура. Ведь правда же, правда?