Психические заболевания в кино и в жизни. Как изображают ментальные расстройства на экране и почему даже плохие фильмы о них полезны

Кинематограф всегда стоит на распутье: быть достоверным или зрелищным? В жизни наблюдать за людьми с психическими расстройствами не так интересно, как в некоторых фильмах. Такие люди работают, ходят в кафе, покупают тот же йогурт, что и вы. Возможно, они несколько раз лежали в больнице или посещали дневной стационар. Некоторые выбирают фриланс вместо офиса, потому что им сложно коммуницировать с людьми. Может быть, они чуть чаще плачут, чем остальные. А иногда они почти не отличаются от «условно здоровых» граждан. Но ради картинки режиссеры часто готовы усиливать проявления симптомов, аккумулировать симптомы различных заболеваний, дорисовывать обстановку и в целом делать акцент на отличиях человека с диагнозом от тех, у кого расстройство (пока?) не выявлено.

Мифы о депрессии в кино

Депрессия — пожалуй, самое «популярное» ментальное заболевание на экране. Но, несмотря на то, что снимают про нее давно и часто достоверно, некоторые стереотипы про депрессию по-прежнему проникают в кино. Дарья Атаманова, психолог и автор подкаста о психологии кино «Потрещим по швам», выделяет четыре основные группы кинематографических мифов про F32 («депрессивный эпизод» по Международной классификации болезней МКБ-10):

1. депрессию легко распознать;
2. это болезнь обеспеченных людей;
3. у нее всегда есть причина, драматичное событие;
4. она не лечится.

Большинство фильмов транслируют яркий и понятный образ тяжелой депрессии («Смерть ей к лицу», 1992; «Меланхолия», 2011). Персонаж буквально живет в постели или на диване, его организм замирает, перестает функционировать, пропадают чувства и желания. Глядя на это, зритель заключает: «раз у меня такой симптоматики нет, то и обращаться к врачу не надо».

«Однако существуют и маскированные депрессии со множеством вариантов проявлений, когда люди ходят на работу, улыбаются, могут даже иногда радоваться, но им все дается с большим трудом, нужно прикладывать усилия, есть ощущение давящей сверху плиты», — поясняет Дарья.

Есть и исключения. Например, сериал «Будет больно» хорошо показывает скрытую форму болезни и что будет, если вовремя не обратиться за помощью.

А в сериале «В прямом эфире» героиня Эммы Томпсон признается, что лечится от клинической депрессии.

В «Нации прозака», снятой по автобиографии журналистки Элизабет Вурцель, зритель подсматривает за поколением золотой молодежи в Америке 1980-х: они богаты, умны, перспективны и в то же время пребывают в унынии. Значит ли это, что расстройство выбирает только привилегированную «жертву», у которой есть возможность поразмыслить о тщетности бытия?

«На самом деле депрессия не выбирает, она может быть у абсолютно всех людей, вне зависимости от социального положения, расы, вероисповедания, места проживания. Действительно, у живущих в странах с более развитой медициной ее диагностируют чаще, но это справедливо для всех болезней», — отмечает Дарья.

Третье заблуждение — заболевание возникает исключительно после травмирующего события. У классического героя депрессии обычно предшествует переломный момент, опыт утраты или насилия. Но реальный пациент может страдать депрессией и на фоне полного благополучия, как это показано в «Часах» (2002).

«Депрессия может развиться в силу биологических причин, — напоминает Дарья. — Например, можно получить травму головы, в результате чего нарушится баланс нейромедиаторов, и это приведет к появлению депрессии».

С этим разобрались, а можно ли ее вылечить? Если судить по сериалу «Клан Сопрано», то депрессия может отступать лишь на время. Симптомы у Тони Сопрано возникают спонтанно, а сюжет намекает на генетическую предрасположенность.

В современной жизни все не так безнадежно: лечить тяжелую форму депрессии сложнее и дольше, но и нынешние возможности медикаментозной терапии и психотерапии гораздо больше, уточняет психолог. Многие выходят в ремиссию после курса антидепрессантов в сочетании с психотерапией.

Истинная картина депрессии

Современный кинематограф все чаще старается отразить разнообразие проявлений депрессивного расстройства, подчеркивает Евгений Ильченко — психиатр, психотерапевт, сомнолог, преподаватель кафедры психотерапии, медицинской психологии и сексологии СЗГМУ имени Мечникова. Если в XX веке его показывали через обездвиживание, отказ от еды и активной жизни, то сейчас картинка изменилась.

«Как в кино, так и в клинике мы наблюдаем стертые варианты: вначале меняется отношение к окружающим, человек избегает многолюдных мест, бывают телесные проявления в виде болей, раздражение, негативизм. Активность человека будто на изломе, на грани возможностей», — констатирует Евгений.

Психиатр отмечает точность изображения послеродовой депрессии в сериалах «Отчаянные домохозяйки», «Физика и химия», «Секс в большом городе».

Из-за ментальных нарушений героини винят себя за то, что не справляются с ролью матери, срываются на ребенка и окружающих, размышляют о суициде.

Показывают и депрессию у отцов («Отчаянные домохозяйки»). «Это те состояния, о которых мужчины раньше не могли говорить. Но это не значит, что они не страдали от этого — просто уходили в гараж, в запой, к другой женщине, даже из жизни», — подчеркивает врач.

Биполярка is the new black

«Резкие скачки настроения», «раздвоение личности», «несерьезная вездесущая болезнь», — это все зритель мог слышать про биполярное аффективное расстройство (БАР), но к психиатрии подобные комментарии не имеют никакого отношения.

«Это серьезное психическое заболевание, которым страдают от 1% до 3% людей в мире», — говорит Евгений Ильченко. Такой человек раскачивается на качелях своего настроения: от (гипо-)мании к депрессии и обратно.

Самая частая ошибка, которую допускают при съемках, — скорость, с которой человек переходит из одного состояния к другому, объясняет Ксения Ковалева, коуч, основательница благотворительного фонда помощи людям с психрасстройствами «Равновесие». Например, биполярная героиня Энн Хэтэуэй в сериале «Современная любовь» меняется как по щелчку пальцев.

«„Мода“ на таких героев может создать впечатление, что биполярное расстройство это что-то надуманное, ведь перепады настроения есть у всех», — замечает Ксения. Сама она входит в эти 1–3% людей и считает, что такая романтизация не то чтобы опасна, но формирует ошибочно легкое отношение к серьезному явлению.

Если хочется увидеть наиболее достоверную клиническую картину БАР, Евгений Ильченко советует посмотреть сериал «Все, что она хотела», биографические работы о Ван Гоге («Винсент и Тео», 1990) и Джексоне Поллоке («Поллок», 2000).

Невидимые расстройства

С наибольшей долей реалистичности отражены в кинематографе депрессия и расстройства аутистического спектра («Человек дождя», 1988; «Антон тут рядом», 2012; «Тэмпл Грандин», 2010), а также расстройства пищевого поведения («До костей», 2017; сериал «Ненасытная»), пограничное расстройство личности («Прерванная жизнь», 1999), зависимости (сериалы «Патрик Мелроуз», «Бесстыжие») и посттравматическое стрессовое расстройство («Последствия», 2021; сериалы «Острые козырьки», «Шерлок»), считает психиатр.

А вот паническое и генерализованное тревожное расстройство (ГТР), столь распространенные в его практике, появляются на экране нечасто. Да и как их изобразить? «Такие диагнозы сильно мешают качеству жизни, но в кино попадает максимум острый приступ панической атаки, часто сопровождающийся резкими или опасными действиями. Однако в жизни человек так не делает, ведь у него сохраняется способность к критике», — вспоминает он.

Но может быть, зритель, не обладая нужной компетенцией, эти расстройства просто не замечает?

«В подростковом возрасте мне очень нравились фильмы, где герои все время чем-то заняты, суетятся, бегут, переживают, у них интересная энергозатратная работа: ассистент главного редактора в „Дьявол носит Prada“ (2006) , продюсер в „Доброе утро“ (2010), — рассказывает Катя, 29 (диагноз ГТР). — Только пройдя курс лечения, я увидела, как много в них тревоги.

Кинематограф часто нормализирует тревогу, подает ее в качестве неизменного спутника трудоголизма».

Казалось бы, с обсессивно-компульсивным расстройством (ОКР) все понятно: оно так и просвечивает в действиях Шелдона Купера из «Теории большого взрыва». Однако психиатр Евгений Ильченко видит в персонаже «заостренные, где-то доведенные до абсурда черты характера, но не диагноз». Скорее всего, речь идет о синдроме Аспергера (доброкачественный вариант расстройства аутистического спектра), рассуждает он.

Черты ОКР можно увидеть у авиаконструктора Говарда Хьюза в исполнении Леонардо ДиКаприо («Авиатор», 2004). Тем не менее к фильму остаются вопросы: например, как озабоченный микробами человек может преспокойно пить из стакана с отметиной от чужого пальца?

Напротив, проявления синдрома Мюнхгаузена (это психическое расстройство, при котором люди придумывают или вызывают у себя болезни для привлечения внимания врачей) нелегко распознать в обычной жизни. Но некоторые фильмы указывают на него. Так, примеры делегированного синдрома (человек создает видимость проблем со здоровьем у другого человека) есть в сериалах «Притворство», «Острые предметы», «Доктор Хаус», «Триггер».

Редкая множественная личность

В основу «Сплита» (2016) легла документальная книга Дэниела Киза «Множественные умы Билли Миллигана», но сюжет освежили, осовременили и адаптировали. Билли был первым человеком в истории США, которого суд признал невиновным по ряду преступлений из-за диссоциативного расстройства идентичности. Зрителю диссоциация известна в основном по фильмам о заболевании Миллигана («Цвет ночи», 1994; «Сибил», 1976), либо о диссоциативных фугах (от латинского fuga — «бегство», фактически выборочная потеря памяти) — «Долгий поцелуй на ночь» (1996).

Психиатр Евгений Ильченко объясняет, что существует целая группа диссоциативных расстройств, причем множественная личность и упомянутый тип амнезии на практике встречаются реже других разновидностей.

«Это еще одно красивое расстройство, которое эффектно отразили в кинематографе и которое за десять лет моей практической работы психиатром-психотерапевтом я встретил лишь однажды», — говорит Евгений, который трудился и в стенах Национального медицинского исследовательского центра психиатрии и неврологии имени Бехтерева, и в Санкт-Петербургской больнице имени Кащенко.

Поклонники Дэниела Киза могли порадоваться выходу российского сериала «Настя, соберись». Однако, по мнению Ксении Ковалевой, эта история скорее о внутренних субличностях, которые есть в каждом из нас, чем о диссоциативном расстройстве идентичности.

Не получается точно диагностировать и Круэллу, и Джокера: режиссеры наверняка так и задумали, чтобы пытливым умам этот вопрос не давал покоя. Один факт говорит против диссоциативного расстройства: эти герои помнят, что они делали в роли своего альтер-эго. Билли, реальный гражданин США и обладатель диагноза, этого не помнил.

Живые мертвые

Что общего у русского комедийного сериала «Вне себя» и зарубежных фильмов «Незваные» (2008), «Перелом» (2019), «Час истины» (2020), «Вышка» (2020)? Их героям кажется, что их родственник жив. В то время как на самом деле они общаются с собственной психологической защитой.

«Психические процессы куда многограннее, чем может показаться. Сфера бессознательного может „поглощать“ травмирующее событие, стирать из памяти события: например, мать, у которой на руках умирает ребенок, может потом вытеснять и отрицать его наличие в ее жизни в целом. Так психика старается сохранить на плаву рассудок», — уточняет Евгений Ильченко.

Или же психика может дорисовать реальность, «оживив» умершего: это тоже способ справиться с утратой.

«В шоковом состоянии человеческий потенциал может пугать, казаться шизофренией, но отношения к ней не имеет, даже если человек говорит с покойником, видит его, — продолжает психиатр. — В психиатрии это классифицируется как острое полиморфное психотическое расстройство. У него множество симптомов, от нарушений поведения до бреда, галлюцинаций».

Оно вызвано сильным стрессом (утрата, катастрофа, насилие, крупная кража или потеря). Триггером могут выступать не только отрицательные, но и положительные эмоции, настолько яркие, что выбивают человека из обычного состояния.

Самое сложное

Пожалуй, сложнее всего в кино показать шизофренические расстройства, ведь их симптомы — галлюцинации, бред, психоз — локализованы «внутри головы». Постановщики выкручиваются, показывая их проявления «во вне» («Игры разума», 2001; «Остров проклятых», 2010; «Пролетая над гнездом кукушки», 1975). На самом деле все это происходит в мыслях, подчас не столь структурно, целостно и образно, подчеркивает Евгений Ильченко.

Больше всего клинических проявлений при параноидной форме шизофрении: например, ощущение слежки и считывания мыслей. Но зачастую условно нормальному человеку эти ощущения осмыслить сложно, они малопонятны широкой общественности, а значит, их сложно достоверно показать на экране.

При удачном стечении обстоятельств сценарий о шизофрении становится вызовом режиссеру, его таланту и креативной жилке, в результате появляется запоминающийся персонаж, которому сочувствуешь. При неудачном — рождается «общая картинка сумасшествия».

Режиссер, который не справился, показывает диагноз «шизофрения» через неадекватное и часто опасное поведение героя, и зритель ассоциирует его с некой усредненной формой шизофрении. На самом деле расстройств шизофренического спектра много, каждое со своими особенностями, и опасное поведение там встречается редко.

«Мы редко наблюдаем социально-опасные действия пациентов с шизофренией, чего не скажешь о некоторых вариантах расстройств личности, где внешне человек выглядит обычно, но может быть тем самым социопатом, — рассказывает психиатр. — Тут [у социопата] нет психоза, внешних проявлений, интеллект может быть выше среднего, а вот высших чувств (сочувствия, сострадания, эмпатии, страха смерти) нет, нарушен инстинкт самосохранения».

Где найти горячечную рубаху?

Обогнать шизофрению по количеству киноштампов может только обитель психбольных. Например, как в «Американской истории ужасов»: героиня пришла в психбольницу собрать информацию для репортажа, а угодила в отдельную палату и в логово маньяка. Ее накачали лекарствами, привязали, пытали…

Для начала, не каждое психическое расстройство требует госпитализации, замечает психолог Дарья Атаманова. Срок пребывания в отделении зависит от тяжести состояния и периода, за который развивается лечебный эффект лекарств: «Как правило, средний срок госпитализации — не больше месяца, для депрессивных состояний — 21 день».

«Для кинематографа характерны мягкие обитые стены, смирительные рубашки, электрический стул, лоботомия, карательная психиатрия, чего уже давно нет. Лоботомия практиковалась только 15 лет, а в кино фигурирует по сей день», — добавляет Евгений Ильченко.

Однажды в Кащенко (психиатрическую больницу имени Алексеева), где работала Анна Якушенко, клинический психолог и соавтор подкаста «Потрещим по швам», пришли из киностудии. Им была нужна смирительная рубашка. При этом за почти 130 лет существования больницы этот «инструмент сдерживания» там не применялся. В итоге одну рубашку отшили в трудовой мастерской специально для съемок, теперь она хранится в музее Алексеевской больницы.

Уже у Чехова в «Палате № 6» говорится о неприменении «горячечных рубах», а это 1892 год, напоминает Дарья Атаманова. Поэтому сцены со смирительными рубашками из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» (1973) «не что иное, как мистификация».

Да, кратковременная фиксация пациентов в кровати иногда применяется, признает Дарья: «Когда человек находится в психомоторном возбуждении, которое нельзя быстро скорректировать медикаментами, и оно представляет опасность для окружающих или него самого, используется мягкая фиксация. Ее применение строго регламентировано. Задача зафиксировать пациента максимально безопасно и следить за тем, чтобы манжеты не передавливали сосуды. Как только начинают действовать препараты, фиксация прекращается. В остальном психиатрический стационар мало отличается от обычной больницы».

Электросудорожная терапия проводится, но только под наркозом. Это далеко не основной метод лечения, а запасной вариант для устойчивых к медикаментам заболеваний: «Это безопасная и безболезненная процедура, которую проводят под анестезией. Других интенсивных воздействий к пациентам не применяется», — рассказывает Дарья.

От Полански до ситкомов

Сначала кинематограф подходил к теме ментального нездоровья осторожно, как бы пробуя пальчиком воду. Снимали точечно, но страшно, как бы хватая зрителя руками из стен, словно главную героиню «Отвращения» Романа Полански (1965). Или смело и разгромно («Пролетая над гнездом кукушки»), или с документальной точностью, «для своих» («Сибил»). Романтизировали («Прикосновение огнем», 2015) и смеялись («Мой парень — псих», 2012; «Без ума от нее», 2021).

Постепенно становится все меньше старых стереотипов, хотя появляются и новые: например, «биполярочка» есть у всех, у кого есть перепады настроения. Но опасна и романтизация, и отрицание, предупреждает Евгений Ильченко.

Фокус внимания на ментальные расстройства, в том числе у подростков, может помешать обратиться за помощью из-за чувства вины («и я туда же, как все…») или из-за обесценивания близкими («нашли моду, вон мы на заводе работали, и не было никаких депрессий»).

В то же время люди понемногу перестают бояться специализированной помощи, потихоньку забывается клеймо «сумасшедшего».

К тематическим сериалам, где в центре сюжета оказывается психотерапия и психиатрия («Бывшие», «Триггер», «Псих», «Инсомния», «Метод»), у практикующих специалистов есть вопросы: к тому, кто и как поставил диагноз, к состоянию и уровню проработки образов психологов и психиатров, к безопасности применяемых техник. Но частично они делают полезное дело: подсвечивают эту сферу, повышают осведомленность и заинтересованность людей, хоть и показывая не всегда достоверную картинку.

Настоящая эволюция стигмы проявляется в том, что психиатрия проникает в юмор, в том числе рассчитанный на массового зрителя.

В российском ситкоме «Тайна пропавшей деревни» местные подшучивают над «биполярной» ведьмой, а фабула «Вне себя» целиком построена вокруг психических проблем героя Евгения Стычкина, который регулярно ходит к психиатру и пьет лекарства.

Но можно ли смеяться над расстройствами, не стигматизируя их? Да, можно, считает Дарья Атаманова, если юмор не поддерживает наши негативные представления о явлении. Как в «Играх разума», где Джон Нэш подтрунивает над собственными галлюцинациями, — и мы смеемся вместе с ним, но не над ним.

Как подготовиться к съемкам

Перед съемками короткометражного фильма «Грех седьмой» Инна Щербакова, режиссер, анализировала свой опыт депрессии и психотерапии, читала литературу по теме, советовалась с психологами, слушала лекции и интервью диагностированных людей. Претенденткам на главную роль она задавала вопрос: «Что ты знаешь о депрессии?»

«Кастинги меня эмоционально вымотали: столько историй, страданий, мрачного опыта, и почти никто, как и я когда-то, не смог адекватно оценить свое состояние и обратиться к специалисту. Ни у кого не было рядом близких, которые бы направили за помощью. Тогда я по-настоящему осознала масштаб стигмы», — вспоминает режиссер.

В итоге на роль она утвердила актрису, у которой не было диагноза, но зато он был у ее близкого человека. Началась подготовка: Инна рассказывала ей то, что знала сама, показывала видео, статьи, флешмоб «У депрессии нет лица».

«Мы договорились, что перед съемками Лиза пару дней посидит дома одна, не контактируя с людьми даже в мессенджерах: социальная изоляция — один из стимулов депрессии, это должно было настроить ее на нужный лад», — рассказывает Инна.

Персонаж с психическим расстройством достался Лизе Басин (в титрах Елизавета Щекина) не впервые. Чтобы вжиться в роль, она много общалась с теми, кто мог рассказать о депрессии от первого лица, изучала материалы про героев, которые ассоциировались с ролью.

«Дальше начинается самый интересный этап: я привязываю это к моему собственному персонажу, так как нельзя просто взять и кого-то скопировать. Обычно я начинаю рисовать в тетрадке психоделическую схему, которая отражает жизнь моей героини. Пишу от лица героини, получается некий дневник. И только после этого начинаю разбирать отдельные сцены. Когда я разложила общую картину, отдельные моменты из жизни героя складываются как кусочки пазла», — говорит она.

Основательница фонда «Равновесие» Ксения Ковалева однозначно рекомендует смотреть киноленты, затрагивающие ментальные проблемы, хотя в них бывает немало вымысла. Но их суть не в достоверности: они помогают осознать, что психические расстройства — это не что-то далекое и опасное, напоминают, насколько важно быть внимательным по отношению к себе, и если что-то не устраивает, нужно сходить к врачу.

Так что смотрите и помните: диагноз может поставить только специалист.