«Пришельцы посещали Землю». Что спецслужбы скрывают о внеземных технологиях

Когда к тебе обращается бывший ученый из ЦРУ, в особенности тот, что около тридцати лет вращался в уфологических кругах, ты наверняка отзовешься. Вот так мы с Джоном и оказались в одной из самых захватывающих поездок всей жизни. Мы мчались сквозь постапокалиптические пустоши центральной части Детройта в желтом такси, водитель которого походил, за неимением лучших слов, на бездомного. Возможно, он не был совсем уж лишен крова — наверное, спал в такси, — но вся его одежда сально блестела от человеческих выделений, из мысков замусоленных башмаков выглядывали пальцы ног и, скажем прямо, от него пахло. Таксист несся по автостраде на скорости около ста километров в час, постоянно что-то понюхивая из бумажного пакета, который придерживал обеими руками. Возможно, содержимое помогало ему удерживать внимание на дороге, но со стороны ситуация выглядела столь отчаянно, что я мягко попросил не убирать хотя бы одну руку с руля.

Когда мы наконец добрались до места, сотрудник ресепшна не сумел найти нужного человека в справочнике сотрудников, но это и не требовалось, поскольку, к нашей тревоге, он уже ждал нас в фойе, одетый в белый врачебный халат. Рукопожатие было крепким и дружеским, улыбка — приветливой.

Кит Грин — внушительный, сразу вызывающий симпатию персонаж, собравший в себе все лучшие качества бывшего сотрудника ЦРУ. Сообразительный и уравновешенный, как письмо от юриста, он явно не из тех парней, что будут пытаться запудрить вам мозги. Иного бы и не хотелось, ведь перед вами — врач-нейрофизиолог на страже национальной безопасности. Еще он очарован НЛО — этот интерес уходит корнями на три десятилетия назад, когда Кит работал в ЦРУ «хранителем чудного» в отделе по науке и технике. Так-то он был старшим научным аналитиком, однако небольшая часть его работы была связана с дистанционным наблюдением, НЛО и прочими паранормальными темами, что были на подъеме в 1970‑е.

Кит и сегодня остается в курсе отношений НЛО и американского правительства. Его взгляд на проблему освежающе сложен и полон нюансов: признавая, что у некоторых людей увлеченность НЛО может приобрести форму психического заболевания, он находит нечто подлинно странное и достойное изучения в самом сердце этой мифологии.

Кит проговорил с нами несколько часов, начав с материалов о Серпо, к которым, к нашему удивлению, относился куда серьезнее, чем мы ожидали. «Там есть несомненные факты, — сказал он нам, — существуют основания, не позволяющие мне с ходу отвергнуть эти материалы, даже если сама история в них — обыкновенная неправда». Информация о Серпо, по крайней мере ее часть, могла использоваться кем-то и когда-то, к примеру, для передачи данных в сильно зашифрованном виде. Один из способов определить, насколько информация ценна, — взглянуть на то, кого она привлекает, а Серпо привлекла взоры коекого из крупных игроков в области военной разведки, быть может, даже на самом серьезном уровне. Этого было достаточно, чтобы вызвать интерес Кита; впрочем, как и у всех нас, ответов у него по-прежнему не было.

Кит также давно и близко дружит с Риком Доти, о котором он говорил с неприкрытыми теплотой и уважением, хоть и вынужден был признать, что порой действия Рика способны озадачить и расстроить.

Раз уж мне выпала возможность поговорить с человеком, который по меньшей мере должен был знать, что происходит в закулисье мира НЛО, я решил сразу задать ему несколько прямых вопросов — и получил превосходно прямые ответы.

Я спросил Кита, знает ли он что-то о серебристых сферах, которые я видел над Йосемити.

— У нас есть разведывательные летательные аппараты, подходящее под твое описание, — ответил он буднично, но подробности раскрывать отказался.

Мы обсудили использование тихих вертолетов, «замаскированных» под НЛО с целью проверять меры безопасности на ядерных объектах.

— Я вполне уверен, что так и было, — сказал Кит и намекнул на то, что, возможно, встречал человека, который утверждал, что выполнял подобные задания.

2:0 не в пользу инопланетян. Но стоило нам войти в зону конспирологического комфорта, как Кит втянул в уравнение пришельцев.

Благодаря его познаниям доктора биологии, аналитическим способностям, пониманию вопросов безопасности на уровне сотрудника ЦРУ и толерантности к странностям, которой можно ждать от любителя НЛО, Киту иногда передают на оценку разные любопытные материалы.

Еще до того, как мистификация Рэя Сантилли со «вскрытием инопланетянина» попала в мировые заголовки в 1995‑м, Кит слыхал об отчетах по аутопсии существ, которые не вполне принадлежали к роду человеческому. Такие отчеты — лишь часть корпуса материалов, из-за которых Кит не может начисто отвергнуть возможность, что нашу планету посещали пришельцы. Вот почему в 1986 году в ресторане Denny’s он, вместе с физиком Гарольдом Путхоффом и математиком-программистом, а по совместительству уфологом Жаком Валле, составил выжимку из того, что они знают по теме, —эта выжимка стала известна как «основной сюжет».

В общих словах Кит излагает ее так: «Пришельцы посещали Землю — может, единожды, может, несколько раз. Случайно или намеренно, но американское правительство добыло один из их аппаратов. Проблема заключалась в том, что физические основы питания корабля оказались настолько продвинутыми, что все последующие десятилетия мы, люди, изо всех сил пытались понять и воспроизвести их».

Звучит как будто скромно, но в исполнении человека калибра Кита, с его послужным списком, эти слова производили эффект маленького ядерного взрыва в голове. Я попросил его повторить, и он снова сказал: пришельцы были на Земле. Кит мимоходом упомянул прозвище Три Медведя, которым наделили три инопланетных аппарата, якобы находившихся во владении у Штатов. Я тут же вспомнил о таинственном электронном письме от Рика Доти. В нем содержался текст под названием «Три медведя», в общих словах описывавший миссию ВВС по извлечению американских шпионов из Советского Союза. Что, если та история на самом деле была о чем-то другом? В голове у меня помутнело, я чувствовал, как становятся на место кусочки пазла.

Этот человек говорил серьезно. Сама ситуация, по его мнению, была серьезной: мы не одни, и не факт, что когда-либо были одни. Возможно, они и сейчас здесь.

Только что нам с этим знанием делать? Кит прекрасно осознает проблему, и у нее может быть решение. Он сформулировал его в ходе длинного монолога, который, как я заподозрил, он произносил не впервые.

— В стране с крупным и образованным населением всегда будет значительный сегмент людей, страдающих так называемой парафренией. Парафрения — форма психического заболевания, не влияющая на вашу повседневную жизнь. Это значит, что у вас могут быть бредовые идеи, но не обязательно вы при этом безумны, ведь свои идеи вы можете сдерживать и контролировать. В чертогах разума многих из нас есть такой бредовый уголок — гарантирую, что у меня точно есть.

Он может быть связан с верой. Я вот принадлежу к епископальной церкви, хотя в этом смысле защищен от постановки диагноза, равно как и любители НЛО, потому что крупные социальные структуры, созданные на основе общих убеждений, таких как религия, нельзя признать бредом. Так что и тех, кто верит в то, что их облучает правительство, больше нельзя заклеймить ненормальными — их попросту слишком много.

Однако если верования начинают угрожать обществу — например, идея о том, что пришельцы живут среди нас и забирают наших детей или что Бог ненавидит людей иной религии и цвета кожи, — то апологеты этой идеи, если сплотятся вокруг нее, будут вдохновлять друг друга на всё большее безумие. И тогда они рано или поздно совершат коллективное самоубийство или нацепят на себя пояса смертников и станут живыми бомбами. Поэтому мы должны знать, как обращаться с такими людьми и предотвратить опасность для прочих.

Это касается и проблемы НЛО. Если нечто по-настоящему странное в этой области окажется правдой, как нам раскрыть это общественности? Сначала мы можем рассмотреть основные факты: возможно, где-то во Вселенной существуют другие цивилизованные формы жизни; возможно, пару раз они посещали нас на своих космических кораблях и затем вернулись домой; возможно, они оставили здесь что-то из своего транспорта или технологий, и мы потратили массу денег и сил на то, чтобы с этим разобраться. В правительстве вполне могут быть те, кто верит, что так оно и есть и правду необходимо предать огласке, ведь тогда кто-то не из правительственных круговем всегда будет значительный сегмент людей, страдающих сможет разобраться в этих технологиях. Но есть и другая группа людей во власти, которые говорят:

«О нет, им станет дурно от этих знаний, нельзя позволить этой истории вырваться наружу, это слишком опасно».

Мы с Джоном переглянулись. У меня во рту пересохло. Стало не то холодно, не то жарко — я не был уверен. Мы снова попали на территорию странного. Неужели Кит таким манером дает нам понять, что знает: всё это действительно происходило? Что именно он нам рассказал: гипотетический сценарий или то, в подлинность чего верил сам? Кит между тем продолжал:

— И что же нам делать? Последствия обоих решений описаны в исследованиях. В одних говорится, что люди сойдут с ума и начнут бросаться с мостов, если им всё рассказать. В других утверждается, что, если вы не хотите, чтобы люди спятили, потребуется систематически снижать их чувствительность к собственным страхам.

Если вы психиатр и у вас есть пациент, с ним можно работать методично и последовательно. Если вы социолог и в вашем ведении группа студентов в университете, вы тоже можете действовать в соответствии с планом, проводя эксперименты. Но если вы — это правительство и работаете с населением всей страны, все куда сложнее. Конечно, найдутся такие, кто пожмет плечами и скажет: «Всегда знал, что инопланетяне существуют, чего тут такого?» Но вы-то, как правительство, знаете, что у другой группы людей чердак не совсем в порядке, и вот они-то могут доставить немало проблем. Поэтому нам приходится задаваться вопросом: как сказать людям то, что они заслуживают знать, и, может, то, что им следует знать?

Сделать это можно так: вы закладываете некую основу, с помощью которой они смогут проанализировать то, что слышали прежде и что явно не соответствует действительности, — и тем самым свести всё к приемлемой истории. Вроде такой: «На протяжении тридцати лет сюда прилетали три корабля. Один из них оказался у нас в распоряжении. Мы неспособны понять, как именно он работает, мы его сломали, потому что нам еще предстоит открыть много физических принципов. У нас есть что-то похожее на магнитогидродинамический тороид, и он действительно помог оторвать корабль от земли, только от него плохо пахло, а еще он убил нескольких пилотов. Нам жаль, что так вышло, но мы пошли на это, потому что у нас есть эта машина с другой планеты — и нам нужно знать, как она работает.

Опять он это делает. Я попытался замедлить дыхание, чтобы головокружение не переросло в настоящую паническую атаку.

Кит продолжал, не замечая мою внутреннюю борьбу. Я же был рад, что не нахожусь в одном из его аппаратов МРТ.

— Но как рассказать людям правду? Если это, конечно, правда?

Последнее он добавил как бы в скобках.

— Если выдать всю историю с порога, им поплохеет, поэтому стоит понемногу готовить их на протяжении десяти-двадцати лет. Подкиньте им какие-нибудь фильмы, книжки, истории, мемы о поедающих детей рептилоидах и всей безумной ерунде, которую мы недавно прочитали о Серпо. Наконец настанет день, и вы скажете: «Эй, это все чушь, расслабьтесь, дела не так плохи, так что вы не переживайте. На самом деле всё обстоит вот как…» — и вот тут вы выкладываете им настоящую историю.

Читайте также

Я узнаю тебя по атомам. Как физики учатся распознавать инопланетян при встрече

Испробованная модель десенсибилизации. Когда есть основной сюжет, правдивый, и кто-то хочет рассказать его так, чтобы не навредить людям, так и поступают: выдумывают чушь, а затем опровергают ее, постепенно успокаивая население, чтобы к моменту раскрытия правда уже не выглядела столь пугающей, как казалось поначалу. «В это я могу поверить, — скажут люди, — в бред про рептилий я не верил, и в то, что детей похищают лучом прямо из материнской утробы, тоже не верил. Но я могу поверить в то, что касается корабля и обратного проектирования».