«Люди нелепые, смешные и трогательные»: Софья Меледина — о своем режиссерском дебюте «Миттельмарш», работе с Алексеем Учителем и феминитиве «режиссерка»

— Как возник ваш проект?

— Сценарий нашего фильма пролежал на киностудии «РОК» какое-то время. Автор сценария, Наташа Дементьева, написала его, когда была студенткой третьего курса. Он всем нравился, и его забрали на студию. Я его прочитала, когда искала материал для дебютного проекта, он меня зацепил, и пошло-поехало.

Там очень яркие характеры персонажей, ни на кого не похожих. В первую очередь, конечно, Ковальски. Такой трикстер сразу цепляет и влюбляет в себя. И сама тема мне близка, атмосфера, я люблю Петербург. Правда, мы довольно сильно переделывали его в процессе, но главная идея, персонажи, структура, культурная жизнь города сохранились.

— Как на практике выглядит участие заслуженного режиссера в съемках фильма дебютанта?

— В начале, когда мы только доделывали сценарий, он предлагал идеи, сценарные ходы. Потом Алексей Ефимович приезжал к нам на съемочную площадку. Роль художественного руководителя — где-то подсказать, направить. Он подключается на всех проектах его учеников, и на монтаже тоже, но именно как помощник, а не человек, который указывает. Он всегда очень деликатно относится к режиссерской задумке.

А окончательно нам всё помог оформить Александр Анатольевич Миндадзе. Script doctor, вот кем он был для нас.

— «Доктор сценария» — это общепринятый термин в киносреде?

— Да, распространенный. У меня, с одной стороны, не поворачивается язык назвать Александра Анатольевича просто script doctor, а с другой — другого названия я не могу придумать. Ближе к концу он подключился к работе над сценарием и где-то подправил своей, так сказать, рукой мастера.

— Ваш главный герой Митя бунтует против сноса старинных зданий в Питере. Вы что-то пытались в этом передать? Он — мыслящая молодежь, которая думает о будущем страны?

— Отчасти это связано с историей взросления. Мите только исполнилось восемнадцать лет, а мы все в этом возрасте бунтуем и протестуем. У Мити есть реальные основания для этого, я имею в виду снос архитектурных сооружений, против которого он восстает. Но это и его личная история. Для него наступает новый возраст, и он кардинально меняется за проходящие в фильме три дня: он вырастает над собой, находит свою любовь и т. д. Но я немножко не в ту сторону начала говорить, да? Если говорить про протест, то я использую смелое словосочетание «культурная революция». Оно очень яркое и, может быть, сейчас как-то странно прозвучит…

— По-моему, хорошо звучит. Расскажите про культурную революцию, мне очень нравится это словосочетание в его изначальном значении, когда оно еще не ассоциировалось с трагедией китайского народа.

— Мне оно тоже очень нравится. Мне кажется, что современная молодежь, по крайней мере я такой была, заинтересована в сохранении культуры. Я думаю, что они начитанны и интеллигенты. Они хотят бороться за какую-то свою правду. У меня рисуется такой образ современных нам людей в возрасте, скажем, двадцати лет. Моего главного героя делает интересным способность менять мир вокруг. Вот этот его протест по сохранению памятников — это его вклад в изменение мира.

Он очень сильная личность. Кстати, в сценарии изначально был прописан человек, более плывущий по течению, что ли. Но это изменилось в процессе. Окончательно своего главного героя я увидела, когда сыгравший его Ваня Злобин пришел на пробы. В Ване есть какой-то внутренний стержень, от него исходит ощущение внутренней силы. Это добавило очень важную краску для персонажа.

— Отчасти персонаж — это то, что привнес в него ваш актер?

— Я думаю, так происходит всегда, со всеми героями. Почему мне очень нравится Ковальски в исполнении Ильи Деля? В нем, например, есть какая-то детская трогательность. Что-то скажет, поверишь ему, а потом оказывается, что он врет, — но злиться на него всё равно сложно. Это всё работа Ильи. Актеры часто добавляют краски, которые тебе в голову не придут. Режиссеру важно слышать и видеть это.

— Вы попытались выразить в дебютном фильме какие-то свои взгляды?

— Для меня важнее выражать чувства. Я думаю, что не должна как режиссер говорить зрителю о том, что правильно или неправильно. Сама история неоднозначная даже по финалу, в котором остается некая недосказанность. Журналисты задают вопросы: «О чем ваш фильм? Что вы хотели сказать?» А мне важнее тут не мое высказывание, а эмоции, отношения между персонажами.

Отчасти я, конечно, хотела что-то сказать в связи с протестом главного героя. Сегодня понятие «патриотизм» несколько извращено. А для меня любить свой город, свою страну означает любовь к искусству, культуре. Поэтому так важно их сохранение, которое важно в фильме для Мити. Надеюсь, это не прозвучит как громкие слова.

— Многие помнят со школы формулировку: «образ Петербурга у Достоевского», к этой привычной рамке культурного восприятия можно добавить Петербург Алексея Балабанова, у которого город выглядит очень мрачным. А в вашем фильме, где его сын Петр выступил художником-постановщиком, Петербург очень солнечный, на экране много сочных ярких красок. Это тоже какой-то протест против традиционного изображения города?

— Локация должна соответствовать настроению фильма, у нас мрачный Петербург смотрелся бы несколько странно, потому что фильм довольно легкий и смешной. Город — отражение мира, в котором существуют мои персонажи. Петя очень много в это привнес и нашел множество интересных локаций, в первую очередь оранжерею, которую спасает Митя. Решение Пети и нашего оператора Саши Демьяненко показать оранжерею с помощью полиэтилена, я думаю, очень крутое. Мы повесили огромные полотна полиэтилена, которые начали играть. Это был отличный ход. У Пети с Сашей была суперская командная работа, за счет которой, я считаю, у нас визуально так здорово всё получилось в фильме.

— У вас важна тема абьюзивных отношений. Как она у вас появилась, если фильм, по сути, комедийный?

— Я думаю, на эту тему обязательно надо говорить. В жизни это очень распространено, а в кинематографе до сих пор мало отображается. Первая любовь, как у моей героини Полины, часто бывает такой. Абьюзер себя ведет ужасно, а девушка надеется, что он изменится и всё будет хорошо. Но для режиссера нужно найти ситуации, в которых персонажи ярко себя проявляют.

Абьюзивные отношения — как волны: всё хорошо, а потом всё плохо, потом опять всё хорошо — и опять всё плохо. И за этим очень интересно наблюдать, а актерам, думаю, это интересно играть. Ну, и лично мне об этом тоже хочется говорить, потому что в моей жизни тоже была такая ситуация.

— Финал вашего фильма мне напомнил «Вальсирующих» Бертрана Блие, где двое мужчин и одна девушка в каком-то вечном путешествии. У вас они тоже остаются втроем? Я имею в виду некий менаж-а-труа.

— Я не знаю, честно. Но для меня важна фраза Полины о Ковальски, которую она говорит: «Скучно без него будет».

— Но это значит, что Полина не закончила абьюзивные отношения для себя?

— Да, спокойствия и умиротворения не случилось.

— Ваш главный герой почти весь фильм соблюдает обет молчания. Это последствия психологической травмы после гибели его отца или тоже некий молчаливый протест?

— Скорее сознательный отказ от общения. Митя хочет порвать с окружающим миром, он чувствует себя другим, непохожим, в отрыве от людей. Конечно, это своего рода обет молчания для него, но и следствие травмы. Ее нужно пережить, отделиться от прошлого, от семьи и жить свою жизнь. Моя история ведь немного про сепарацию тоже.

— Как вам пришла в голову идея использовать мультипликационные элементы?

— Когда я прочитала сценарий, я сразу представила себе вставки из мультфильмов. И даже с самого начала хотела позвать нашу художницу анимации Алису Шадрину. Ближе к съемкам от этого отказались, а вот на монтаже обратно вернулись к этой идее. Я очень рада, что в итоге Алиса сделала мультфильмы, которые придают какое-то ощущение сюрреализма. Примерно так я вижу мир и людей: нелепые, смешные и трогательные. И мир такой же.

— У вас снимались замечательные актеры старшего поколения Сергей Мигицко и Эра Зиганшина, сыгравшая роль бабушки Мити. Мне всегда интересно, как начинающие режиссеры работают с давно состоявшимися артистами. Не внушали ли они вам робость на съемочной площадке?

— Робость — это мягко сказано. Это очень крутые люди, а я очень стеснительная. Мне и «нет» сложно говорить. А режиссеру часто приходится. Но работа режиссера, как я убедилась, часто связана с преодолением себя.

— И вот вы, при всей своей стеснительности, должны были говорить им: «Встаньте туда, делайте то-то»?

— И даже поправлять приходилось! Но это потрясающе интересно было. Эре Гарафовне пришлось на велосипеде поехать. Я была в шоке, что она согласилась. А Сергей Григорьевич у нас на шаре висел! Это же страшно! Они очень смелые люди. Это показатель большого опыта, профессионализма. Меня на самом деле поражает, что у меня, у дебютанта, такие вещи происходили на площадке. Конечно, я им безумно благодарна. Это очень здорово, когда все идут тебе навстречу.

— А как вы их нашли, как они согласились на съемки в дебютном фильме?

— Эру Гарафовну предложила наш второй режиссер, Инна Горлова. Она прочитала сценарий и сказала, что сразу ее представила. Мы пригласили ее на встречу, и у нас сложилось. А Мигицко предложил Алексей Ефимович. Конечно, многие актеры соглашались, потому что Алексей Ефимович был нашим продюсером, это наша визитная карточка, можно сказать.

— В фильме интересная электронная музыка, особенно мне запомнились заставка и сцена в клубе. Кто написал треки? И можно ли их где-то скачать?

— Сергей Шамов! Это наш лауреат, он получил премию кинокритиков (II премия Гильдии киноведов и кинокритиков за 2022 год. — Прим. ред.). Думаю, после проката фильма саундтрек можно будет скачать. Я тоже очень люблю музыку в фильме, и мне было очень интересно работать с Сергеем.

— Какие у вас перспективы как у молодого кинематографиста? Мы сейчас с вами разговариваем, и вы на съемочной площадке. Что это за съемки?

— Моя однокурсница снимает дебютный фильм и позвала меня режиссером монтажа на площадке и, скорее всего, на постпродакшене. Я просто еще как режиссер монтажа подрабатываю.

Как режиссер я сейчас собираюсь снимать документальный фильм. Очень интересная история про женщину, у которой одиннадцать детей, все девочки. Часть родные, а часть приемные, из них шесть — с синдромом Дауна. Я считаю, что в своих героев надо влюбляться, в том числе в героев документалок. И лично я от нее в восторге. Потрясающей силы духа женщина.

Помимо этой заявки, есть два проекта моей мечты. Один про Григория Нелюбова, мы сейчас работаем над сценарием фильма о нем. Он был дублером Гагарина, человек, который всю жизнь мечтал полететь в космос и не полетел, хотя был готов отдать всё за такую возможность.

А вторая история — про Леонида Губанова. Но это пока именно история, которую я мечтаю снять. У нас много поэтов-гениев, но Губанов — точно гений, а про него не так много известно и совсем ничего не снято. Создатель литературного объединения СМОГ, поэт андеграунда, невероятная личность. Материал интереснейший.

Вообще, к вопросу о перспективах, я мечтаю просто работать дальше. Я же еще и мама. Совмещаю режиссуру и материнство, рвусь на две части. Мы снимали «Миттельмарш», когда Нинке, моей дочери, было шесть месяцев. Это было безумно сложно. Я убегала с площадки, думая, что я плохой режиссер. Бежала в вагончик ее кормить, оттуда — на площадку, и думала, что я плохая мама. В итоге вроде и то, и другое получается неплохо, но женщинам в профессии сложнее, конечно. Стоит этот выбор, и ты должна успеть всё.

— Впечатления от этого опыта скорее тяжелые?

— Не совсем. Например, было очень смешно, когда Нинка отобрала у меня телефон, раз десять посмотрела трейлер фильма, выучила его наизусть и очень забавно кричала: «Миттельмарш! Я назову тебя Миттельмарш!»

— Вы первая девушка-режиссер, с которой я разговаривала. Как вы предпочитаете называться в профессии — «режиссер» или «режиссерка»? Вам нравится этот феминитив?

— Мне нравится. Наверное, пока не хватает смелости везде это писать, в титрах в том числе. Но я горжусь, что я женщина и режиссерка.