Сон краба рождает крабов-монстров: 7 фильмов Роджера Кормана

«День, когда Земле пришел конец»

Day the World Ended, 1955

Ранняя апокалиптическая фантастика Кормана — это всегда что-то камерное. Нет ощущения глобальной катастрофы: мы имеем дело с конкретной группой людей, которую допекает не армия мутантов-зомби, а всего один когтистый субъект. Этим «День, когда Земле пришел конец» напоминает великого «Робота-монстра» (1953) Фила Такера с той разницей, что градус интуитивного абсурда в последнем будет повыше. Но и Корман старается не отставать: подчас диалоги персонажей (особенно в пересказе русских корявых субтитров) — просто какое-то обэриутство. В сцене выяснения отношений одна из героинь бросает возлюбленному:

«Я хочу оплодотворить тебя, и чтобы нас осталось только двое».

Поведение героев — из того же чемодана. Если ты уже успел убедиться на личном опыте, что один из твоих товарищей склонен к клептомании и бесконтрольной пальбе, почему, укладываясь спать, надо класть свой пистолет как можно дальше от постели, провоцируя кражу? Видимо, потому, что иначе зрителю будет не так интересно.

Конечно, можно ворчать на типичную кормановскую нелогичность, во многом проистекающую из мизерного бюджета и бешеных темпов производства, но продуктивнее будет отнестись к ней как к элементу творческого почерка.

Пожалуй, логика и правдоподобие слишком переоценены, а уж в подобном панковском искусстве и подавно не абсолютные добродетели. Вспоминается, как сетовал Роман Волобуев в рецензии на удручающе недооцененный «Безумный спецназ» (2009):

«Веру большинства в общую вменяемость окружающего мира не перебить никакой доказательной базой».

Что еще интересно? Наблюдать за тем, как в 1950-е жанровое кино учится осмыслять атомную бомбу и последствия ее применения. Казалось бы, перед нами история о ядерной катастрофе, но как в ней много от традиционной готики! Мутант выходит побродить исключительно ночью; светит луна, клубится радиоактивный туман — практически «Человек-волк» (1941), с той разницей, что свои первые ленты Корман нередко снимал не в студии, а посреди живой природы.

А уж когда «чудо-юдо» похищает юную блондинку и несет ее на руках, как поступали десятки его предшественников, от монстра Франкенштейна до Кинг Конга, тут явно отыгрывается мотив красавицы и чудовища, который создатели старых хорроров вообще очень любили. А итоговое избавление от радиации наступает благодаря очищающему, посланному свыше дождю. Такая вот необычная смесь техногенности, христианства и старомодного мрачного романтизма.

«Стрелок»

Guslinger, 1956

Правильнее было бы, конечно, не «Стрелок», а «Стрелкесса» или «Стрелкиня». Главная героиня — шериф-женщина, которая задолго до «Нефтедобытчиц» (1971) и прочих «Бандиток» (2006) лихо разъезжала по дикозападным ландшафтам на коне, мутузя плохишей кулаками и укладывая их из ружей и пистолетов.

Ее антагонистка — властная владелица полулегального салуна, которая прижала весь небольшой городок к ногтю.

Мэр — тот и вовсе от греха переехал жить в местную тюрьму, поскольку только там чувствует себя в безопасности. Сцены, в которых он вместе с женой на диво рядовым арестантам гоняет в камере чаи, смотрятся довольно забавно. Разумеется, Корман понимает, что матриархат сам по себе — не самоцель, он бывает разный: с преступницей — плохой, со стрелкиней — хороший.

Про исполнившую роль шерифки актрису Беверли Гарленд в «Википедии» пишут, что она «добилась успеха, играя жестких и бесстрашных женщин в фильмах категории „Б“», упоминая, в частности, еще один фильм Кормана — «Болотные женщины» (1956). Переводная версия этой картины в сети отсутствует. Жаль, ведь, судя по краткому изложению сюжета, она оказала существенное влияние на создателей советской комедии «Джентльмены удачи» (1971):

«Фильм рассказывает о работающем под прикрытием полицейском Ли Хэмптоне, который внедряется в банду из трех женщин-заключенных, которым власти разрешают сбежать из тюрьмы. Побег является частью более масштабного заговора по раскрытию тайника с алмазами, спрятанного глубоко в болотах Луизианы».

Корман хотел снять «Стрелка» за шесть дней. Не удалось — снял за семь. Съемки шли нелегко: актеры мокли под дождем, вязли в грязи, периодически получали травмы. В сцене, где стрелок со стрелкиней устроились поворковать на дереве, артистам пришлось задействовать свои дарования по максимуму, чтобы зритель не заметил, что вместе с ними в кадре находится (и больно кусается) целая колония красных муравьев, которая, так уж вышло, обитала на тех же ветвях.

И вновь удивляет желание большинства ругать картину за недоработанность вместо того, чтобы попробовать увидеть в этом фишку.

В конце концов, кто сказал, что в искусстве все мотивации героев непременно должны быть досказаны, а характеры раскрыты? Почему бы не наметить их легким карандашным штрихом или спонтанной, упавшей с кисточки каплей краски?

«Оно захватило мир / Это покорило мир»

It Conquered the World, 1956

Ученый по имени Том Андерсон (его играет Ли Ван Клифф, который через десять лет прославится, снимаясь в спагетти-вестернах Серджио Леоне) — фрик научного сообщества. Нам не говорят, чем конкретно он занимался до событий фильма, но, судя по тому, как ведут себя с ним окружающие, в наши дни Том был бы плоскоземельщиком и антипрививочником в одном лице.

И вот же совпадение: именно с ним выходит на связь агрессивный пришелец с Венеры. Андерсон пытается убедить коллег в существовании внеземного разума, но ему, разумеется, никто не верит.

Обидевшись на человечество, Том решает дружить с инопланетянином и потихоньку, сам того не замечая, становится коллаборационистом, который помогает венерианцу захватывать мир.

Прибыв на Землю, гость из космоса ныкается в бункере, заставляя Тома делать за него грязную работу. Ко всем местным шишкам и их женам Том отправляет летучих радиоуправляемых существ, которые превращают элиту в зомби. После чего порабощенные чиновники объявляют, что на США напали коммунисты, поэтому гражданам нужно покинуть свои жилища и спрятаться в концентрационных лагерях. Большинство доверяет властям и подчиняется, но лучший друг Тома, доктор Пол Нельсон, смекает что к чему и пытается спасти Землю.

Следует замечательный диалог между друзьями (примерный пересказ):

Пол: Зачем ты помогаешь инопланетянам захватить мир?
Том: Помнишь, как ты предлагал правительству построить звездолет без двигателя, а тебе сказали, что это ненаучно и не дали денег?
Пол: Помню.
Том: Ну вот, придут пришельцы к власти и дадут нам денег, чтобы мы могли строить звездолеты без двигателей.

Надо признать, что сами по себе анархистские взгляды Тома не лишены обаяния. Меньше симпатии вызывает его желание «освободить людей от эмоций»: жаль, когда в необычное кино проникают умозрительные и шаблонные противопоставления. Сколько раз мы видели подобное: если умный, то расчетливый и плохой, а если эмоциональный — добрый и хороший. Не хотим мыслить мысли, хотим чувствовать чувства. А почему нельзя и то, и другое одновременно — загадка.

Еще одна не шибко симпатичная штука — межпланетный лукизм. Критикуя пришельца, герои не осуждают его захватническую политику и имперские замашки, зато постоянно отмечают, что их противник — «урод». Клэр, жена Тома, настойчиво интересуется у мужа, есть ли у его нового друга пальцы. И, судя по всему, ответ «нет» ее не устроит.

­В итоге, добравшись до злодея с ружьем, Беверли Гарленд (та самая шерифка из «Стрелка») выдает тираду:

«Так вот как ты выглядишь! Ты уродлив. Ужасен. Ну давай, примени на мне свой интеллект!»

После этого она, так и не сказав ничего по делу, всаживает в «некрасивого умника» все имеющиеся у нее пули. Однако злодей оказывается пуленепробиваемым и дает сдачи.

Тем временем Полу наконец удается убедить Тома, что венерианец его использовал. Решив разобраться, Том отправляется в бункер, прихватив с собой в качестве оружия паяльную лампу. Там его встречает живописное, но малоподвижное существо, которое вяло щелкает челюстями, медленно двигает клешнями и ездит по земле на колесиках.

И тут Андерсон доказывает, что не зря носит гордое звание ученого.

Сообразив, что «броневого» врага следует атаковать изнутри, Том храбро подбегает к бывшему корефану, зажигает паяльную лампу и запихивает ее прямо в инопланетную ноздрю.

В результате оба погибают.

Наблюдая за сражением, Пол произносит многозначительный, длинный и немного путанный монолог:

«Он наконец-то осознал, что человек — это существо, способное чувствовать. И поэтому величайшее во всей вселенной. Он слишком поздно осознал, что человек должен искать свой собственный путь, совершать собственные ошибки, не может быть никакого подаренного совершенства извне. Когда люди начинают искать такое совершенство, то находят лишь смерть, огонь, утрату, разочарование, конец всему. Человек всегда стремился положить конец тягостям и невзгодам. Но этот конец не может быть подарен, он должен быть заработан. Надежда есть. Но она должна исходить изнутри. От самого человека».

Словом, мы умеем чувствовать, поэтому мы самые великие, и вообще отстаньте, у нас свой путь. Получается, что если на Землю прилетят мирные пришельцы, им с такой аргументацией тоже можно (и даже нужно) навалять. В принципе в фантастике нередко так и происходит — взять хоть «День, когда остановилось земля» (1951), хоть «Это пришло из далекого космоса» (1953).

С последним фильмом, снятым фантастом-гуманистом Джеком Арнольдом, Корман, возможно, полемизирует. Люди в картине Арнольда к финалу чему-то учатся, стараются преодолеть страх перед непохожими на них формами жизни и ожидают новой встречи с ними в будущем — когда будут готовы. У Кормана иначе и, пожалуй, правдивее: да, победив зло, человечество сохранило себя, но при этом дополнительно укрепились в своей исключительности и теперь наверняка расквасит всмятку любого, даже самого гуманного и образованного инопланетянина.

«Не с этой Земли»

Not of this Earth, 1957

Нет, это не летающий абажур, а еще одна космическая крокозябра. Своего разума у нее, судя по всему, нет: прибывший на Землю инопланетный шпион пользуется ей как машиной для убийств. Сперва «зверек» налезает человеку на голову, превращая его в некое подобие торшера, а затем пускает несчастному кровь. Не правда ли, диковинное создание? Оно еще и попискивает.

И сам фильм тоже любопытный. Итак, к нам снова гость из далекой галактики: на сей раз вполне земного вида дяденька в черном костюме, шляпе, в темных очках и с чемоданчиком — типичный «злой» разведчик из комиксов. На «другой Земле», откуда он родом, из-за большого количества войн его соплеменников развилась странная болезнь: кровь в жилах буквально испаряется.

Задача шпиона — раздобыть для соплеменников как можно больше крови.

И, по возможности, найти лекарство от поразившего их недуга — похоже, с медициной у него на родине тоже не очень.

Роль пришельца исполнил Пол Бирч — благообразный крепкий мужчина преклонных лет, можно сказать, соль земли. Прежде у Кормана он играл исключительно положительных героев: мудрого отца семейства в «Чудовище с миллионом глаз» (1955) и бывалого капитана, который всех спасает в «Дне, когда Земле пришел конец». Но, видимо, правильные морщинистые добряки от Бирча Корману поднадоели. А вот мужиковатый пришелец без зрачков — почему бы и нет?

— Взгляни в мои глаза пришельца, взгляни в них, — нараспев причитает крепыш, когда дело доходит до кульминационного поединка. В этот момент он немного напоминает Батона из мультфильма «Приключения Васи Куролесова» (1981), в свою очередь срисованного с Евгения Леонова. Этот Батон тоже любил уставиться на собеседника да запеть:

«Взгляни-взгляни, в глаза мои суровые, взгляни, быть может, в последний раз».

Сатира на спецслужбы в фильме «Не с этой Земли» хоть и прямолинейная, но броская. Что умеет делать черношляпный дядька? Заставлять всех поступать так, как он хочет. Заставлять молчать о том, чего, по его мнению, говорить не следует. Узнавать о каждом практически всё. Жертвовать другими ради «высшего блага». В этом серьезная сторона повествования, но есть и другая, абсурдистская. В ней король эпизода Дик Миллер играет эксцентричного торговца пылесосами, а поверженного шпиона хоронят под надгробным камнем с надписью:

«Здесь лежит человек не с этой Земли».

Критики — вот так сюрприз — фильм хвалили: за то, что смешно, за то, что снято с удовольствием. «Не с этой Земли» называли лучшим фильмом Кормана и даже одной из лучших фантастических лент своего времени.

Кажется, единственный, кому картина активно не понравилась, — Пол Бирч. Устав постоянно носить «беззрачковые» линзы, он поругался с Корманом и вернулся к ролям героических представителей простого народа. Что ж, всем не угодишь.

«Атака крабов-монстров»

Attack of the Crab Monsters, 1957

Засмотревшись на печальные, будто бы опухшие от недосыпа глаза гигантского бутафорского краба, можно подумать, что весь фильм — это на самом деле сон обычного крабика, посвященный его мечтам о великом будущем, волшебным образом заснятый Корманом незадолго до его пробуждения. Почему бы и нет? В конце концов, пространство фильма более чем сновидческое.

Маленький остров посреди бушующего океана. К нему плывут крошечные лодочки.

Высадившись на берег, пассажиры принимаются говорить о смерти и звать по именам погибших товарищей. Но только эхо и крики встревоженных птиц им в ответ.

Вдруг один из героев падает в воду. В воде зажигается чье-то большое, задумчивое око. Двое матросов вытаскивают тело товарища — уже искусственное, с темным отверстием вместо головы.

Тем временем в ящиках, которые «лодочники» привезли с собой, обнаруживается динамит.

— Зачем это мы привезли с собой динамит? — удивляется кто-то. — Мы же приехали сюда изучать крабов.

В итоге получилась смесь из «Бури» Шекспира, французского поэтического реализма (а вот был бы здоровский кроссовер: «Крабы-монстры на набережной туманов»), алогичности сюрреализма, небрежности дадаизма и фантастики категории «Б». Это кино похоже на стихотворение, которое мог бы написать Николай Олейников, если бы переключился с насекомых на ракообразных.

Как и в «Дне, когда Земле пришел конец» (1955) Корман соединяет здесь техногенный сай-фай с готической сказкой. Причудливое действие радиации приводит к тому, что души людей, которых убивают крабы-мутанты, вселяются в этих самых крабов, после чего выходят на связь с живыми, но действуют уже в крабьих интересах, заманивая выживших в ловушки.

Стоит ли говорить, что охотиться крабы выходят только ночью, а днем их приходится искать в мрачных пещерах?

А еще каждое утро герои обнаруживают, что остров стал меньше: это мутанты постепенно разрушают сушу, взрывая там и сям попавший к ним в клешни динамит.

Фильм идет всего час — такой маленький вздорный шедевр, почти этюд. Нередко приходится сталкиваться с тем, что слово «набросок» по отношению к кино употребляют в негативном ключе. Но почему? «Крабы-монстры» — именно что набросок; не гигантский холст в золотой раме, а вдохновенный рисунок углем на пожелтевшем от времени тетрадном листке. И это прекрасно.

Любопытно, что, согласно доступной истории создания фильма, Корман открытым текстом запретил автору сценария Чарльзу Б. Гриффиту прописывать характеры персонажей и делать акцент на их взаимоотношениях. Осколки изначально сочиненного драматургом любовного треугольника обнаруживаются только ближе к финалу. И кажется, что в их мерцании, как и во всем итоговом умолчании, есть что-то более значительное, чем если бы всё осталось так, как задумывалось сперва.

«Последняя женщина на Земле»

Last Woman on Earth, 1960

Уж сколько раз твердили миру, что не стоит судить фильмы по оценкам на «Кинопоиске», но только всё не впрок. Наверняка вы даже не слышали о фильме «Мир, плоть и дьявол» (1959) Рэналда МакДагалла, а всё из-за того, что коллективный интернет-разум с какой-то радости влепил ему жалкие 5,6. Меж тем, не считая размытого финала и несколько манерного названия, картина очень толковая — множество живописных кадров, богатый деталями сеттинг, интересные персонажи.

После третьей мировой войны в опустевшем Нью-Йорке осталось всего двое (чуть позже трое) человек.

Темнокожий Ральф Бертон и белая Сара Крэндэлл нравятся друг другу, но из-за расовых предрассудков у них не получается быть вместе. Причем — тут самое интересное — источник этих самых предрассудков вовсе не Сара, а Ральф. На дворе 1950-е, парень слишком привык быть для белых пустым местом. И даже теперь, когда и цивилизация рухнула, и Сара готова ответить ему взаимностью, он всё равно не разрешает себе ее любить.

Смотреть «Мир, плоть и дьявол» лучше в паре с «Последней женщиной на Земле» — они явно находятся в состоянии дискуссии. Закваска похожая: мир постапокалипсиса, треугольная компания — двое мужчин, одна девушка. А дальше отличия.

Фильм МакДагалла утонченно черно-белый, он изящнее, зато стесняется рубить с плеча, к финалу между сладким и горьким выбирая что-то уж слишком пресное. Фильм Кормана кричащий и телесно-эксплуатационный. В 1959 году нам не покажут погибших — все они, будучи еще живыми, успели куда-то эвакуироваться. В 1960-м зрителю первым делом демонстрируют труп маленькой девочки с открытыми глазами.

Герои МакДагалла ребята возвышенные: спасают книги, ищут других выживших, заботятся друг о друге. В то же время герои Кормана накачиваются алкоголем, ругаются и летят с катушек.

Словно Кевин Маккалистер из «Один дома», Ральф до встречи с Сарой окружает себя игрушками, рассаживает по дому манекены, проводит через все комнаты электрическую железную дорогу.

Эвелин, Гарольду и Мартину из «Последней женщины» не до этого: они учатся добывать пропитание и планируют переселение на север, где заполнившие планету покойники будут замерзать, а не разлагаться.

Для каждой из лент имеет значение образ церкви. Ральф Бертон заходит в храм в самом начале фильма и, стоя у алтаря, как бы призывает Бога взглянуть на то, что творится снаружи, безмолвно спрашивает, как создатель допустил катастрофу. Важно, что это старая церковь — памятник эпохи. Больше герой туда не возвращается. Новому миру — новые ценности.

У Кормана же в храме современной постройки происходит кульминация. И в конечном счете герои символически присягают прежним традициям, которые, как можно заметить по сюжету, строятся в том числе на угнетении женщин мужчинами и прочих удручающих вещах, от которых общество не сумел избавить даже апокалипсис.

В итоге у МакДагалла побеждает дружба, а у Кормана сила, МакДагалл дает надежду, а Корман отнимает. Кто прав? Конечно, мы хотим верить, что первый. И его фильм смотреть интереснее, он эстетичнее и просто приятнее. Зато у Кормана, блин, убедительнее. Пусть и по принципу «кирпич надежней пистолета» — и тем не менее.

«Пещерный подросток»

Teenage Cave Man, 1958

Фильм из жизни обитателей пещер, который «Кинопоиск» почему-то зовет «Молодым снежным человеком», для Кормана — произведение проходное. Зато по сегодняшним меркам очень даже современное.

Где-то на Земле живет племя диких людей, отгороженное от остального мира реками и горами. Пересекать горы и реки запрещает закон. И еще нужно соблюдать кучу всяких странных законов, от которых нет ни радости, ни пользы, но все соблюдают — закон же.

Задавать вопросы о традициях нельзя — закон. Сомневаться в них нельзя — тоже закон. Закон на законе законом погоняет.

Однажды из-за леса из-за гор в племя прибывает незнакомый, более продвинутый (умеет ездить на лошади) человек. И его тут же убивают. Мотивация: непохож на нас. Бедняге всадили копье в грудь как раз в тот момент, когда он предлагал мир и дружбу. Такие вот пещерные времена.

Впрочем, не совсем пещерные — однако обойдемся без спойлеров. Главное — основной тезис, о котором, правда, можно догадаться по названию. Будущее (если, конечно, оно есть) не за старейшинами и прочими консерваторами, а за молодыми да ранними. То есть за тинейджерами.

«Бадья крови» / «Ведро крови»

A Bucket of blood, 1959

Это произведение мастера настолько в хорошем смысле дикое, что даже не знаешь, с какой стороны к нему подступиться. Что ж, пойдем по пути наименьшего сопротивления — перескажем завязку.

Чудаковатый и печальный Уолтер (Дик Миллер) работает официантом в богемном кафе, где битники ежевечерне треплются о высоком и читают со сцены верлибры о том, что все умрут, зато искусство вечно.

Уолтер тоже хочет быть вечным, но стать художником у него никак не получается — видать, талантом не вышел.

Однажды, услышав, как за стеной орет застрявший в перекрытии соседский кот, Уолтер с размаху втыкает в стену нож и случайно убивает животное. Решив избавиться от улик, Уолтер расковыривает стену, вынимает труп кота и покрывает его глиной. Получилась скульптура Dead Cat, которая неожиданно имеет успех у гостей кафе.

Теперь Уолтер больше не официант, а модный творец. Успех пьянит его, и он продолжает убивать, создавая новые скульптуры, в том числе и человеческие. Художник как паразит на теле реальности — любопытная метафора. Конечно, не следует трактовать ее буквально, однако сторонники взглядов в духе «заводы стоят, а эти всё рисуют», вероятно, будут довольны.

Вскоре Уолтер становится настоящей звездой, готовится его персональная выставка. В то же время его внутренний мир изуродован. Еще одна пусть не новая, но важная мысль: мир искусства — не для слабых духом. Наш герой не был гением, зато он был хорошим парнем. Теперь, по мнению окружающих, он гений, но кому от этого лучше?

Конечно, возникает множество разных ассоциаций: одни вспомнят «Аморального мистера Тиса» (1959) Расса Мейера, в котором тоже подтрунивают над современными художниками, а другие — Фиби из «Друзей», еще одну обаятельную чудачку, чей образ неотделим от посиделок в кафе и «кошачьего» произведения искусства. Пожалуй, в качестве референса подойдет и сам Корман. В том смысле, что его фильмы — это тоже странные, порой возмутительные курьезы, но если вглядеться в них внимательнее, вскрыть внешний слой, наружу выйдет настоящая, очень своеобразная жизнь.

А еще в «Ведре крови» ненадолго появляется молодой Алекс Хассилев из группы The Limeliters и красиво, почти без акцента поет русский романс. К вопросу о «русскости» Роджера Кормана — это уже отдельная, более или менее исследованная тема.