Moondog. Лунный пес, бегущий краем моря

Его глаза открылись 25 мая 1916 года. До этого была темнота. Спустя несколько минут в поле зрения попал взрослый мужчина. Кто это? Как сказали позднее, то был его отец — миссионер местной епископальной церкви. Что такое церковь? Кто такой епископ? В роддоме открыли окно; из-за океана послышался отдаленный шум Первой мировой войны и атональных экспериментов Игоря Стравинского. На десятый день жизни из другого окна (окна родного дома) донеслись другие звуки: в Чикаго Original Dixieland Jass Band сыграли первый в истории джазовый концерт. Что красивее? Мелодии медных синкоп? Снаряды Вильгельма Второго? А может, ритмы языческой «Байки про лису, петуха, кота да барана»? Он пока не мог решить — хлопал себе глазами.

Ему было 6 месяцев — он увидел себя в зеркале; он узнал себя. Руки растут, ноги растут — он упирается ими в пол и чувствует вибрацию: от топота ног дрожат все джазовые дансинги США. Пушки Вильгельма Второго стихают; солдаты уходят с фронта, на сцену оперы приходит «История солдата».

Стра-вин-ский — учат его говорить. 26 букв для того, чтобы тебя поняли. А для чего же остальные звуки?

Отец хочет кое-что показать и берет с собой куда-то. Кругом индейцы — племя арапахо. У отца человеческое имя, а у того, другого, — имя зверя. Желтый Бык берет его к себе на колени; перед ним нечто — когда-то оно тоже было животным, правда?

В твоих руках палочки — бей в тамтам. Он бил, а индейцы танцевали «пляску солнца», и на следующее утро солнце встало — сработало! Нужно бить каждый день. Отец отдал его в музыкальную школу, сын бил в барабаны.

Восторг. Одни звенят, другие гудят, третьи охают. Нужно бить по всем, и он бил. Сколько же прошло времени? Ему уже 16, а он все еще не привык к этой громкой радости. Когда двери школы закрывались, он бежал домой и колотил по чемоданам, сложив их горой в своей комнате, — восторг! От грохота утвари его отвлекли взрывы за окном. Опять война? День независимости. Небо в красных осколках, а у железной дороги — что-то блестящее. Что будет, если ударить и по нему тоже? Взрыв в небе, взрыв в ладонях, лицо в красных осколках. Плачущие взрослые сказали, что это был динамитный капсюль-детонатор. Светлое ночное небо, таблички на фасадах, краски и рыхлые лица — все схлопнулось в одну точку; потом ушла и она. Темнота, как и 16 лет назад. Его глаза закрылись 4 июня 1932 года.

Жизнь при выключенном свете

Грусть заставляет думать о смерти. Темнота душит. Врачи сказали: «По-другому уже не будет». Как лучше убить себя? Мысль дрожит как стекло и лопается от голоса рядом. Сестра Руфь читала «Старшую Эдду». В темноте появилась фигура: слепой бог Хёд бросает омелу в Бальдра, а тот умирает. Слепота — как школьная доска, на которой когда-то объясняли нотную запись. Он стер с доски Хёда — читай еще. Ты видишь, как ему хорошо? Сестра достала «Гармонию сфер», учение Пифагора.

Черная пустота завертелась колесом, и в круговороте возникли планеты, а на их макушках восседали сирены. У каждой своя нота, а дыхание вечно; вместе они поют музыку мира. Книга закончена, тишина забита звоном планет. Сирены пели далеко — в самом конце его жизни.

Школа для слепых штата Айова, консерватория Мемфиса — другие книги. Эти страницы нужно гладить пальцами, чтобы понять смысл. Луи Брайль — хоть и француз, но тоже был музыкантом (орган, пианино). Голоса учителей стучали о крышки деревянных парт: гармония, ритмика — но где же контрапункт? Он нашел ответ в тех же книгах, штурмуя их после уроков, до самой ночи. Время летело чертовски быстро. Он обжился в темноте, как в новой квартире, а запахи и звуки стали скучны. Говорят, в Нью-Йорке совсем по-другому готовят курицу, а углы домов разрываются на части от грохота духовых секций.

В Гарлеме свой ренессанс: ключи от города давно в карманах герцога Эллингтона, графа Бейси и короля Оливера; над городом парила черная птица — Чарли Паркер.

1943 год, Нью-Йорк — деньги исчезли в первые несколько дней. Мягкие туфли горожан пропадали за дверями призывного пункта, а за горизонт Итальянской кампании уходили уже армейские берцы — 15-я группа армий, Сицилийская операция. Даже после этого человеческого выдоха Нью-Йорк оставался самым шумным городом на Земле, особенно если нечем платить за квартиру. Чтобы не потеряться в океане шума, нужно крепче держаться за мачту — так пусть же ей станет фонарный столб на 6-й авеню! Слепой Одиссей продавал свои стихи и партитуры, а взрослая женщина по имени Анна Наила дарила ему любовь несколько ночей подряд. Двенадцатиглавый канон Callisto — то, что она получила взамен.

Другая женщина, японка по имени Мэри Уайтинг, спустя ровно 10 лет подарит ему дочь, которую он назовет Джун — «Июнь».

Возле Карнеги-холла, что на углу 7-й авеню и 57-й улицы Манхэттена, знаменитый «дирижер-диктатор» Артур Родзинский заметил странного человека: тот смотрел в пустоту и лелеял надежду попасть на «Дон Кихота» Рихарда Штрауса. Родзинский подошел к нему и протянул руку дружбы, а после угостил горячим супом.

Неслыханная честь: незнакомец с улицы присутствовал на всех репетициях филармонического оркестра! Увы, это продолжалось не так уж долго: интриганы менеджеры лишили его всех привилегий якобы из-за чудной одежды, которую он носил, отвлекая тем самым музыкантов; то были тряпки и лоскуты, непрочно сшитые вместе. По другой версии, Родзинский обиделся, узнав, что его слепой друг толкал на барахолках дорогие костюмы «с барского плеча».

«Я бунтарь, но я бунтую против бунтарей»

Так или иначе, гость изучал искусство оркестровки, а заодно свел знакомство с Артуро Тосканини, Леонардом Бернстайном, Артуром Шнабелем и Джорджем Селлом. Скоро в круг близких знакомых нищего музыканта вошли и другие: Бенни Гудмен, Сэмми Дэвис и Мохаммед Али, Аллен Гинзберг и Ленни Брюс. Однажды Марлон Брандо целую ночь играл с ним на бонгах, а фланирующий по грязным улицам Диззи Гиллеспи устроил концерт возле его фонарного столба. Прямиком из клуба DownBeat, что на 52-й улице, к нему залетел Чарли Паркер, предлагая совместный альбом. Обещание он так и не выполнил: в срочном порядке «Птицу» мобилизовали в ряды боевых ангелов. В то же время газетчики подхватили историю об уличном самородке, на разные лады мусоля ярлык от Артура Родзинского — «человек с лицом Христа». Сам же Луис (верно, звали его именно так) придумал себе другое имя — Moondog, или «Лунный Пес». В знак протеста против странной клички, данной ему Родзинским, он облачился в костюм викинга. Так он ходил до конца своих дней, подпирая небо рогатым шлемом.

Прогресс шагает по стране — где-то уже проводят испытания водородной бомбы. В 1954 году между хитами Элвиса Пресли That’s All Right и Билла Хейли Rock Around the Clock он услышал свою музыку, но радости не было. Какого черта? Популярный диск-жокей Алан Фрид — человек, придумавший словечко «рок-н-ролл», — без ведома автора использовал в заставке своего радиошоу одну из композиций Мундога. Никто не верил, что слепой музыкант выиграет суд, — но так и случилось.

Комическая сцена: представители нью-йоркской богемы в качестве независимых экспертов на защите нищего с 6-й авеню.

Решающую роль в процессе сыграли слова Стравинского: «Кажется, мы имеем дело с серьезным композитором». Пристыженный, Фрид снял композицию, а заодно убрал имя бродяги из названия радиопередачи — Moondog Rock’n’Roll Party. Вскоре его обвинят в «пэйолах» — проплаченных эфирах.

Спустя два года музыка Мундога становится доступна легально: на лейбле Prestige выходят его первые LP — Moondog и More Moondog. Ни на что не похожая музыка; индейские пляски, Моцарт под гипнозом; щебетанье птиц с золотыми перьями на американском ветру. Из окна Джульярдской школы молодые Филип Гласс, Терри Райли и Стив Райх в один голос говорят: Мундог изобрел минимализм, мы слушаем его больше своих учителей. А еще он изобрел музыкальные инструменты из подручного мусора, такие как кактримба, хус, оо… Со своей внезапной славой Мундог справляется легко: молчанию гостиниц он по-прежнему предпочитал дыхание асфальтовых дорог, брачные песни автомобилей и тихий бубнеж двуногих млекопитающих — все это есть на пластинках. Бесприютность Мундога обусловлена еще одним обстоятельством: скромный заработок позволял ему либо жить в отеле, либо оплачивать переписчика нот. Мундог оставался на семи ветрах, слепой и беззащитный; лишь боевое копье немного усмиряло буянов — к счастью, одним своим видом.

«Меня били, на меня мочились, кричали в лицо, пока я спал, иногда грабили. Но никогда не били заточкой в грудь — а ведь могли убить, если бы захотели».

1974 год. Где он? Куда пропал? Мы привыкли к нему. Кто-нибудь видел Мундога? Похоже, он умер — не осталось и следа, даже рогатый шлем исчез. Съели уличные собаки? Порешили за пару баксов, а тело бросили в Гудзон? Пожалуй, стоит напечатать в газетах некролог — он все-таки был знаменитостью, самым значимым «фриком» и «городским сумасшедшим» в Нью-Йорке. Спасибо за твою музыку, викинг. О, где же ты, брат? В Вальхалле? Прощай. Прощай.

Как мрачная тень по улице современной Германии прошел викинг в рогатом шлеме, ощупывая дорогу длинной жердью. Мундог жив, и теперь его ноздри втягивали совсем другие ароматы: сперва матросский лабскаус в Гамбурге, а после — сырость мюнстерских дворцов с острой луковичной приправой из реки Рейн. Пустое!

Улица есть улица — спальный мешок ложится на любую брусчатку. В один теплый день студентка Илона Гебель протягивает ему руку и уводит с собой; вместе они проживут четверть века.

Больше ему не нужно тратиться на переписчиков: у Илоны отличный почерк и генеральская выдержка. За сохранность работ можно не беспокоиться, а значит, время приступить к opus magnum — «великому деланию». Когда эта мысль зазвенела в комнате, голоса сирен отчетливо прорезали тишину немецкого дома.

«Я отсчитываю время с Ледникового периода, с Межледниковья — ведь именно тогда сформировалось первобытное общество. Получается, Христос родился скорее в 8001 году. Выходит, сегодня 9998 год, а совсем скоро — 10 000-летний рубеж».

До конца своих дней Мундог работал над масштабной симфонией для четырех дирижеров, посвященной «темным лошадкам» мира музыки — обертонам. В сердцевине произведения была особая система, созвучная пифагорейским теориям. Косматый старик до последнего утверждал, что с помощью симфонии ему удалось разгадать шифр Вселенной: через искусство звуков Мегаразум (Мундог не любил слово «Бог») утверждает себя в материальном мире. Проверить шифр не удается до сих пор: симфония оказалась слишком сложной для исполнения и требовала огромного количества профессиональных музыкантов. Пока их искали, случилось многое: перебранки с немецким телевидением, саундтрек к «Чипу и Дейлу», громкие бенефисы… Благодаря Энди Тому из Mouse on Mars в руки Мундога попал семплер. Начинается новая эпоха? Грядет миллениум.

За несколько месяцев до 2000 года и ожидаемого бунта персональных компьютеров реальность Мундога дала последнюю течь: темнота вновь зашевелилась и ушла из-под ног. Развернулся Рагнарёк — день последней битвы и гибели богов. Черное полотно, застилавшее глаза долгих 68 лет, схлопнулось во второй раз. Когда-то это уже было — с ночным небом, табличками на фасадах, красками и рыхлыми лицами.

Привычный черный цвет явил себя в других тонах и созвучиях: наступила смерть. Его глаза закрылись 8 сентября 1999 года.

Пока ты не узнал о нем, его музыка ждала тебя в той же самой темноте.