Это прямо здесь: музеи как история (о) нас

Грандиозные Эрмитаж или Лувр, Национальный музей Китая в Пекине или Музей императорского дворца в Тайбэе привлекают посетителей тем, что они — ключевые достопримечательности великих городов. Научные выставки притягивают публику, поскольку там можно на многое посмотреть и многое потрогать руками, и их посещаемость сравнима с популярностью художественных музеев. Труднее приходится средним и маленьким заведениям — тематическим и краеведческим, неизбежно оказывающимся в тени гигантов. Да, туда в обязательном порядке водят туристов, чтобы развлечь, гонят школьников, чтобы приобщить к истории и быту.

Но дети слишком часто выходят с вопросом: зачем «каждому городу здание с плешивой лисой и диорамой из макарон»?

С другой стороны, нет ничего дурного в том, что не всем хочется и можется смотреть на игровые автоматы и юрты или картины и древности. Вот вдумчивая берлинская собеседница пишет автору этой заметки: «Мы поехали в Заксенхаузен… Там есть один восстановленный барак, фундамент газовой камеры и фотографии, которые мы все сто раз видели: хохочущие офицеры над стоящим на коленях человеком в полосатой одежде. И вероятно, у меня плохо с фантазией, но, пока я не побывала в этом месте, не посмотрела все своими глазами, я ничего не понимала… Живопись для меня не живая. А это все — живое». Живое — потому, что про людей — отдельных, конкретных людей, не безымянных селян, мещан, дворян, канувших в Лету.

Самая сложная из музейных задач — с блеском рассказать о том, что блестеть не обязано: о старых стенах, деревянных мостовых и грубых горшках. В Кремле на Ивановской площади, к примеру, соорудили «Музейные окна», сквозь которые можно рассмотреть фундамент Чудова монастыря и Малого Николаевского дворца. Эти остатки древних зданий не экспонаты в привычном для обывателей понимании этого слова или объекты первой величины, как Царь-пушка или колокольня Ивана Великого, но они — важные примечания к большой истории.

Интересный и удачный ход авторов экспозиции, организованной в Музее археологии Москвы, — выставить не только находки, сделанные в самом центре города, от монетного клада до устоев Воскресенского моста, но даже макет раскопок вместе с инструментами. Это позволяет посетителю лучше понять, как работают ученые и что они находят. Да, масштаб там не национальный (в отличие от того же Исторического музея), но, скорее, «человеческий», это попытка сделать восприятие экспонатов более «живым» и глубоким.

Совсем недавно, в конце осени, в Лондоне открылся Музей храма Митры, в котором удалось решить если не все, то многие проблемы, связанные с местной историей. Он расположен в новом здании европейской штаб-квартиры агентства Bloomberg недалеко от собора Святого Павла. Да, у митреума оказался богатый спонсор, сумевший привлечь отличных архитекторов и дизайнеров, но концепцию музея придумали не инвесторы, а историки.

Митреум археологи нашли еще в 1954 году, когда обследовали один из попавших под бомбежку во время войны кварталов между Темзой и давно убранной под землю речкой Уолбрук. Когда ничем не примечательные раскопки (насколько могут быть «непримечательными» раскопки в городе, которому 2000 лет) подошли к концу, археологи увидели очертания большого подземного помещения. Было понятно, что оно, вероятно, служило для религиозных целей в III–IV веках нашей эры, но ничего более конкретного сразу выяснить не удалось. В последний день сезона рабочие наткнулись на мраморную голову Митры, божества, широко почитавшегося по всей Римской империи солдатами, торговцами и вольноотпущенниками. Назначение подземного храма стало понятно.

Уже на следующий день в лондонской Times появилась заметка об интересной находке, и к месту раскопок потянулись зеваки. Еще через сутки о необходимости сохранения митреума как памятника истории заговорили в кабинете министров, и ученым разрешили продолжить работу.

Интерес к храму таинственной религии, исчезнувшей в IV веке нашей эры, оказался огромен: за день на раскопки приходило посмотреть до 35 тысяч человек, которые отстаивали гигантские многочасовые очереди, чтобы одним глазком взглянуть на работы сквозь забор.

Тогда же, в 1954 году, было решено разобрать митреум и собрать его заново в другом месте: владельцы участка, на котором нашли древний храм, планировали построить здесь большие офисные здания. Митреум действительно реконструировали в 1962 году недалеко от места находки, но большого интереса для широкой публики он не представлял: невысокие стены из старого, маловыразительного кирпича и грубого камня даже серьезным любителям древностей не кажутся привлекательными. (Тут многие москвичи припомнят недавно появившийся «парк-амфитеатр» на Хохловской площади с его специально выстроенными скамьями для созерцания куска стены Белого города.) Находки, включая ту самую голову Митры, увезли в Музей Лондона, где они не могли не утонуть в море других артефактов.

В 2000-х землю возле Уолбрука купило агентство Bloomberg. Представители мэрии и Музея Лондона разработали для инвестора проект, который позволил бы не только встроить в штаб-квартиру сам митреум, но и разместить там небольшую экспозицию, рассказывающую о жизни римского Лондиниума, как в начале нашей эры называлась будущая столица Великобритании. Это был крупный по тогдашним меркам город с обширными связями со всей Римской империей. Между древним Лондиниумом и современным Лондоном нетрудно увидеть сходство с поправкой на масштаб: оживленный многонациональный город, центр финансовых и деловых потоков. Для репутации Bloomberg такой проект оказался ценен с точки зрения связей с общественностью, репутации и престижа, и агентство приняло решение разобрать митреум и построить его заново, почти в том же месте, где его обнаружили полвека назад.

Работы начались в 2011 году и завершились в 2017-м. Сам подземный храм возведен из тех же скучных кирпичей, которые нашли еще в 1954 году, но остатки стен время от времени особым образом подсвечивают, чтобы создать иллюзию целостности здания. Чуть в стороне показаны самые интересные находки и рассказаны ключевые факты, связанные с культом Митры и открытием подземного храма. Наверное, звучит довольно скучно, но на самом деле это научный и общественный подвиг, и вот почему.

Во-первых, инициаторам проекта удалось уговорить частную компанию построить общественный, бесплатный, с ежеутренними школьными экскурсиями музей. Точного аналога не подобрать, но представьте себе, что в кубик ТАСС на Большой Никитской встроена открытая для посетителей экспозиция, посвященная истории Тверского бульвара.

Во-вторых, митреум — образец бережного, но не истерического отношения к археологическому прошлому. Да, храм пришлось передвинуть, но все, что было в силах сохранить, сохранили и показали. В живом и постоянно трансформирующемся городе удалось найти разумный компромисс между историками и строителями, хотя поиски его заняли более полувека.

В-третьих, музейная экспозиция устроена так, что митреум вписан сразу в три контекста: локальный («Что такое Уолбрук?»), городской («Что такое Лондон в начале нашей эры и как он рос и развивался?») и международный (место Британии в Римской империи и в последующие эпохи).

В-четвертых, неотъемлемой частью экспозиции стали фотографии и устные рассказы самих лондонцев — как ученых, так и тех самых обывателей, выстаивавших огромные очереди, чтобы посмотреть, как археологи извлекают из полужидкой глины мелочи чужой и полностью забытой жизни.

Свидетели раскопок вспоминают, как увиденное повлияло на их жизнь: кому-то было отрадно наблюдать за процессом, когда среди руин и пожарищ специалисты находят красивые и ни на что не похожие предметы; другим впервые в жизни довелось посмотреть на ученых за работой; а иные и вовсе были настолько поражены происходящим, что стали учителями истории, реставраторами и даже археологами. Музейщикам удалось показать, как большая история складывается из маленьких и частных.

Митреум открылся в Лондоне с pomp and circumstance, с «честью и блеском», как перевела Анна Радлова знаменитую реплику Отелло. По стечению обстоятельств в Москве в это же время без всякого шума заработал проект «Старожилы. Частная история Царицына». Авторы идеи — Вячеслав Рогожников и Анна Залысина — преследуют ту же самую цель, что и их английские коллеги: «Наши герои — самые обычные люди. Но у каждого из них своя уникальная история. Из их рассказов и складывается история Царицына XX века». Пока на сайте опубликована только первая глава, но она замечательная: в ней мелкими штрихами описано минувшее столетие в России. Баженовская масонская символика Хлебного дома — это только одна грань истории, а коммуналки в нем же — совсем другая, при взгляде из XXI века отнюдь не менее важная.

Современные музеи не только показывают красивые вещицы, рассказывают об истории страны, науки и технологий, но и хранят память о людях — в документах и предметах. Даже страшные карты, такие как проект «Это прямо здесь» об истории несвободы и смерти, необходимы — иначе о людях, чьи жизни попали в этот мрачный «атлас», совсем забудут, а память о них окончательно сгорит, как сгорели заброшенные дома в фотопроекте Данилы Ткаченко «Родина». Оттуда, где всё в огне, уже не возвращаются, а это не по-людски. Музеи же — для людей и за людей.