Чертов скакун и налим-людоед: почему нас пугают рыбы без чешуи

Усатый речной черт

Запрет употреблять в пищу определенные виды водных обитателей встречается еще в книге Левит Ветхого Завета:

«Из всех животных, которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли, или реках, тех ешьте; а все те, у которых нет перьев и чешуи, в морях ли, или реках, из всех плавающих в водах и из всего живущего в водах, скверны для вас; мяса их не ешьте и трупов их гнушайтесь».

Из этого отрывка видно, что в список запрещенной пищи попадают не только все беспозвоночные морские животные, но и рыбы без чешуи. О том, почему так сложилось, есть разные версии: от чисто эстетического неприятия рыб, похожих на «гадов», до более или менее рационального обоснования вроде того, что такие рыбы питаются падалью, или того, что на их коже проще поселиться паразитам.

Подобные запреты прослеживаются в других религиях, опирающихся на наследие Ветхого Завета: рыбу без чешуи нельзя употреблять в некоторых толках ислама, в частности в шиизме, так же было и в русском православии до никоновских реформ.

Сом, усатая хищная рыба, из-за своих размеров и пищевых привычек в русском фольклоре выглядит чуть ли не демонической. Сомы считаются любимым «конем» водяного: он ездит на этой рыбе, держась за усы; ему сом доставляет утопленников. Иногда сам водяной принимает облик сома или, как отмечено у белорусов, человека с сомовьей головой. В других поверьях водяной оборачивается сомом днем, а ночью — стариком с длинной зеленоватой бородой.

Владимир Даль в своем труде «О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа» писал, что крестьяне южнорусских губерний и донские казаки пренебрегали мясом «чертовой лошади», только жирный хвост использовали в качестве начинки для пирогов. Однако на рыбалке сома старались не ругать: водяной мог обидеться на оскорбление своего «коня» и как-нибудь отомстить.

Иногда сому как царю рыб приписывают неприязненные отношения с медведем, царем зверей. Это связано с враждой лешего и водяного, чьими любимцами являются, соответственно, медведь и сом:

«В одном лесу глухое озеро было. В озере водяной жил, а в лесу леший, и жили они дружно, с уговором друг друга не трогать. Леший выходил к озеру с водяным разговоры разговаривать; вдруг лиха беда попутала: раз вышел из лесу медведь и давай из озера воду пить; сом увидал да в рыло ему и вцепился. Медведь вытащил сома на берег, загрыз его и сам помер. С той поры леший раздружился с водяным и перевел лес выше в гору, а озеро в степи осталось».

Интересно, что оба животных, сом и медведь, встречаются в паре у нанайцев: если рыба не ловится, приносят жертвы двум бурханам (идолам) — тоому-доонта («водный медведь») и мукка-хафони (сом).

Еще сом может портить коров на водопое, подобно змее или ведьме: он отсасывает молоко из вымени. Этот сюжет известен у донских казаков, неслучайно, судя по всему, они называли сома «речным злыднем». Ну а городские легенды о сомах, которые нападают на людей и даже пожирают их, дожили до наших дней. Иногда они основываются на реальных фактах:

«Жители Башкирии в социальных сетях активно обсуждают недавний инцидент: на реке Ай в Абдуллино сом схватил подростка за стопу и попытался утянуть его на дно. Жители республики рассказали все, что знают об атаках этих рыб на людей».

Кстати, в Тамбовской губернии считали, что людей под воду утягивает не настоящий сом, а водяной, который, как уже упоминалось, принимает облик этой рыбы.

Сомы известны и в преданиях других народов. Так, в японской мифологии исполинский сом Онамадзу живет в грязи под Японскими островами, протянувшись с севера на юг. Когда сом шевелится, происходят землетрясения. Порой это чудовище воспринималось как воплощение социальной справедливости: вызванные Онамадзу землетрясения разрушали дома богачей, нажившихся нечестным путем, и таким образом уравнивали их с бедняками.

Еще одно сомообразное существо у японцев — нури-ботокэ: оживший мертвец с выпадающими глазами и хвостом как у сома выползает из домашнего алтаря-будуцана, который забыли закрыть на ночь.

В Древнем Египте масляный сом считался священной рыбой богини Хатмехит, «первой среди рыб», изображаемой в виде рыбы или с рыбой на голове. Нармер, первый фараон единого Египта, основатель Первой династии, имел прозвище Свирепый Сом.

У индейцев Северной Америки из народа оджибве когда-то существовало суеверие, что прикосновение сома — это плохая примета. У некоторых южноамериканских племен эти рыбы ассоциируются с колдовством, а гигантские сомы изображаются как монстры.

Однако самые жуткие городские легенды в Южной Америке ходят не о гигантах-людоедах, а о невзрачной рыбке — обычной ванделлии, или кандиру. Этот маленький тонкий сомик паразитирует на рыбах, питаясь кровью из жаберных щелей.

Говорят, будто зловредный сомик не ограничивается рыбами: он может проникнуть в человека через половые органы и, закрепившись внутри, сосать кровь, пока жертва не отдаст концы.

Миф оказался довольно живучим, хотя исследования показали со всей очевидностью, что рассказы о миниатюрных рыбках, поднимающихся по струе мочи прямо в уретру, противоречат элементарной физике. Немало мужчин, имеющих привычку окунаться или мочиться в южноамериканские речки, должно быть, вздохнули с облегчением. Ведь единственным способом избавиться от паразита называли ампутацию мужского достоинства целиком.

Рыбы, подобные змеям

Другое извивающееся змеевидное создание, которому молва решительно отказывала в статусе «настоящей» рыбы, — это угорь и родственные ему виды. Угря издавна отождествляли со змеями, что немудрено, учитывая внешнее сходство «ползучих гадов». В Древнем Египте угорь и змея считались взаимозаменяемыми символами Атума, змеевидного бога вечернего солнца и первоначального хаоса. Мумифицированные угри вместе со змеями и ящерицами погребались в бронзовых саркофагах склепов Гелиополя, священного города Атума.

Шведский журналист Патрик Свенссон, автор «Книги об угрях: наше непреходящее очарование самым загадочным существом в природе», писал:

«В Древнем Египте угорь считался могущественным демоном, равным богам, и запретной пищей. Существо, легко перемещающееся под сверкающей поверхностью священного Нила, скользящее сквозь отложения самого бытия. Археологи находили мумифицированных угрей в крошечных саркофагах, упокоенных навечно рядом с бронзовыми статуэтками богов».

Связь угря с египетскими солярными культами нашла отражение и в античной культуре. Аристотель считал, что угорь самозарождается из глины, что, по сути, воспроизводит египетское верование, будто эта рыба появляется из нильского ила, согретого лучами солнца.

Впрочем, в античности не было единого мнения о том, рыба это или нет. Например, Гомер четко разделял угрей и рыб. Когда Ахилл в «Илиаде» убил вождя пеонийцев Астеропея и оставил его на берегу реки, «вкруг его тела и рыбы и угри тол­пой заки­пе­ли, почеч­ный тук обры­вая и жад­но его пожи­рая».

Мурена, рыба из отряда угреобразных, считалась ядовитой, потому что выбирается на сушу, чтобы спариваться с гадюкой. Об этом, в частности, писал античный автор Оппиан в поэме «О рыбной ловле»:

«Касательно мурены хорошо известно, что с ней совокупляется змей и что сама мурена охотно выходит из моря, страстный партнер к страстному партнеру. Жестокий змей, сжигаемый изнутри пламенной страстью, неистовствует из-за спаривания и тащится к берегу; и вскоре он видит полую скалу и изрыгает туда свой губительный яд, горячую желчь его зубов, смертоносное хранилище, дабы он мог быть кротким и безмятежным при встрече со своей невестой. Стоя на берегу, он издает шипящий звук, свой брачный зов; и смуглая мурена быстро слышит его зов и спешит быстрее стрелы».

У славянских народов угорь (а также смешиваемые с ним в народной мифологии вьюн и минога) также ассоциируется со змеями. В Украинском Полесье угря считают змеей в двенадцатом поколении, а в Хорватии — в девятом. Само название угря и вьюна в славянских языках говорит об их отождествлении со змеями: «змиюрка» у болгар, «змиулан» в сербо-хорватском языке, «слепая гадина» в некоторых украинских регионах. Лужичане, как и немцы, верили, что угри могут спариваться со змеями, а белорусские рыбаки рассказывают о большой угреообразной рыбе, сосущей камни: она впивается в человека и может заесть его до смерти. Чехи считали, что кровь угря ядовита при попадании на рану, а гурали (субэтническая группа в польской Силезии) не ловят угря, потому что он может «задушить» человека.

Отсюда и запрет на поедание угря: согласно Владимиру Далю, русские крестьяне верили, что «голую» рыбу можно употреблять, только если в семи городах нельзя найти другой рыбы.

Впрочем, существуют и прямо противоположные представления, так, в Золочевском районе Львовской области суп из вьюнов традиционно подают в Рождественский сочельник, так же как и в польском Поморье угорь — популярное рождественское блюдо.

Особое значение угрю придается в Океании. Так, у папуасов Новой Гвинеи, меланезийцев Соломоновых островов, Вануату и Фиджи есть легенды об Абайе — огромном угре, живущем на дне самого большого озера на том или ином острове. Он считает всех обитающих в озере рыб своими детьми и жестоко мстит тем, кто пытается рыбачить там, насылая на них штормы, ливни и наводнения. У полинезийцев бытовали легенды о Хине, или Сине, — богине или просто девушке, которую пытался соблазнить или изнасиловать огромный угорь Туна-роа, «отец всех угрей». В Новой Зеландии угря убил Мауи — культурный герой маори, чьей сестрой или женой считалась Хина. Мауи убил Туна-роа, разрезав его на мелкие части, из которых появились морские и пресноводные угри.

На Самоа верили, что король Фиджи превратился в угря и в таком виде сожительствовал с Синой. Здесь, как и в случае змеи, сексуальная активность может объясняться фаллическим символизмом угря.

Священных морских угрей почитали в Нан-Мадоле — грандиозном мегалитическом комплексе на острове Понапе в Микронезии. Здесь рыб кормили вареным черепашьим мясом (по другим версиям — человечиной) и по их аппетиту делали выводы о добрых или неблагоприятных предзнаменованиях.

Скользкий любитель человеческой плоти

Еще одна рыба, которая встречается в славянской и не только народной демонологии, — налим. Как и сом, он связан с водяным, который либо принимал облик налима, либо представлялся с мордой этой рыбы или с кожей цвета его шкуры. Поэтому, в частности, в Ярославской и Владимирской губерниях раньше не употребляли налима в пищу.

Дурную славу он приобрел и у некоторых других народов. В мифологии хантов есть сюжет об исполинском налиме, который в прошлом имел крылья и был настолько огромен, что мог проглотить человека вместе с оленьей упряжкой. Прожорливое чудовище настолько достало людей, что они обратились к богам одновременно небесного и подземного миров. Божественный суд решил отсечь налиму крылья, а его самого превратить в простую добычу рыбаков. О грозном прошлом налима напоминают только некоторые его кости, похожие на оленью упряжку, а также топор и крест — память о сожранных дровосеке и священнике с крестом.

Возможно, подобные представления уходят корнями в совсем глубокую древность: налим вместе с ящерицей изображены среди хтонических тварей рядом с фигурой «беса» на онежских петроглифах, датируемых IV–III тысячелетиями до нашей эры.

Встречаются в мифологии и положительные интерпретации. У бурятского племени эхиритов налим считается предком-прародителем. Схожее представление отмечалось у кетов. В Туве была записана легенда о хане, который имел ослиные уши и всячески это скрывал. Его разоблачил налим: он выскочил из колодца, в который хан смотрелся, любуясь своей «красотой». Разгневанный хан приказал засыпать колодец, но из него хлынула вода, образовав озеро Тере-Холь. Здесь налим, возможно, выступает как хранитель или повелитель подземных вод.

На сегодняшний день все описанные представления ушли в прошлое, и «голые» рыбы воспринимаются не иначе как в гастрономическом смысле. Однако и по сей день кожа без чешуи, причудливый вид, змеевидные изгибы и пищевые привычки этих странных рыб вызывают у нас смутную оторопь, заставляя вспомнить суеверия и легенды о «чертовых конях» и змеиных любовниках.