«Наш избовый вайб»: интервью с фолк-группой hodíla ízba

Уже 17 октября у группы выходит новый альбом — сюрреалистичная сказка, отражающая переживания каждого из нас в синтезе традиционного пения и смелых аранжировок. В преддверии релиза поговорили с певицей Лейлой Зейд Килани и музыкальным продюсером Павлом Паньковским о поиске «избового вайба», границах и возможностях фольклора и о том, почему для записи клипа пришлось ехать к вепсам.

Совсем недавно вы принимали участие в фестивале актуальной культуры «Сезоны» в Геленджике. Поделитесь впечатлениями?

Лейла: Помимо проведения лекции про обряды весенне-летнего цикла совместно с Евгением Романовым, мы также пели в экспериментальной постановке «Свадебка» театра «Новая Опера». Композитор Николай Попов написал музыку для пролога и эпилога, обрамив ею текст Стравинского — в его подходе традиционная песня становится паттерном для сочинения музыкального полотна, а голоса используются как отдельный музыкальный инструмент.

Во время подготовки у нас, конечно, взрывался мозг. Все настолько сложно друг с другом полифонически взаимодействует. Сложность — в асимметрии музыки, это тяжело даже на уровне запоминания таких больших партитур. Параллельно с этим мы находимся в эпицентре хореографического действа, как персонажи-наблюдатели и вестники судьбы. На одной сцене в «Свадебке» стоит около 80-ти человек: академический хор, солисты, народный ансамбль и артисты балета. Особенно интересно, что академический музыкальный мир соприкасается в одном пространстве с фольклорным. Красивый и сильный контраст.

Сейчас такой синтез искусства — мощная объединяющая эволюция. Тот факт, что мы стали частью такого проекта, еще и на берегу Черного моря, — полное сумасшествие.

Как появилась hodíla ízba?

Лейла: Все началось с совместного джема на фестивале «Человек мира» в Суздале — мы с девочками пели, а ребята играли на инструментах. Мы нередко пробовали новые формы, но так качово получилось впервые. После появилось предложение создать на этой базе коллектив с народными голосами, саксофоном, электроникой и барабанами.

Павел: Я работал в Powerhouse звукорежиссером и там пересекался с «Избой», мы взаимодействовали и на других площадках. В 2021 году я присоединился к группе, подтянул знакомого Дениса на гитару — появилась новая формация. Раньше музыка делалась в формате джема: мы тусовались неделю в Переделкине, затем оставалось записать все на студии.

Л.: Первые джемы проходили под музыкантов — они задавали тему, а мы с девочками находили подходящую песню. Но бывали и такие эксперименты, когда мы шли от наших песен.

П.: Сейчас же мы выбираем песни, накидываем идеи, потом я собираю аранжировки, интегрирую идеи с репетиций и аккумулирую все это, довожу до финального звучания. Но мне нравится, что все постоянно что-то вкидывают — у меня остается куча крутого материала, с которым я уже работаю.

Мы и сейчас джемим, находим классные зацепки и идеи, которые вы как раз услышите в нашем новом альбоме — он выйдет 17 октября. Сейчас мы стараемся подсветить и раскрыть саму песню, а не встраивать ее в музыку.

Как шла работа над новым альбомом?

Л.: В прошлом году мы поехали на фестиваль в терем Асташово, чтобы начать работу над третьим альбомом. В первый же вечер мы с девочками включали аутентичный фольклор для Паши и Тимура, слушали их обратную связь и отбирали песни в альбом. Нам было важно и интересно узнать, как воспринимаются песни не фольклористами. На тот момент концепция альбома ещё не была утверждена, её мы осознали чуть позже и дособирали альбом уже в Москве.

П.: Мне кажется, это классное развитие с точки зрения того, что девочки воспринимают материал с совершенно другой стороны. Они слышат песни, которые они проживают через пение — совершенно другая форма восприятия. Для меня все иначе: я не из фольклорной среды, я сразу начинаю думать о потенциале этого материала как законченной аранжировочной формы.

Порой я слышу, что песня негибкая — сложно разделить цикличность, поиграться с формой. А бывает материал, где уже слышен готовый хук. По итогу мы получаем то, что нравится всем в группе.

Насколько для вас важна концептуальность альбома?

Л.: Конечно, мы ищем зерно, объединяющее песни в альбоме, чтобы рассказать историю. Мы совершенно по-разному подошли к этому вопросу во втором и третьем альбоме, в каком-то смысле они звучат даже театрально. Если второй альбом построен вокруг темы обрядов и фольклорные песни в нём занимают центральное положение, то новый мы описываем как экзистенциальную сказку про Иваньку глазами девушек-сказительниц.

Здесь мы отталкивались от придуманного сценария, описывающего жизнь и поиски смысла главного героя. Так получилось, что ещё до утверждения концепции альбома, мы заметили, что у нас три песни про Иваньку! Ну и задались вопросом: да что с ним не так? Так мы и начали с Пашей всю эту историю раскручивать и допридумывать контекст трансформации Иваньки.

П.: Да, песни довольно непростые.

Л.: В каждой песне у него что-то происходит, появляются новые возлюбленные, он даже не может понять: как их зовут, что происходит, почему он не может определиться… Мы решили через призму аутентичного материала раскрыть его переживания в сюжете сюрреалистичной сказки.

А еще к одной из песен у нас будет клип, для этого мы специально ездили в деревню к вепсам. Я узнала про вепсский край три года назад, когда была в путешествии у проекта «Лес и ветер». Там очень богатый природный ландшафт — нам было важно найти такое аутентичное место с минимальным городским вмешательством. Главная идея клипа — отобразить уходящую ценность деревни, показать то, насколько мы сейчас существуем будто бы в другой вселенной, но пробуем к этому прикоснуться.

П.: Да, еще важно, что это универсальная история: фольклорные песни современны в любом промежутке времени, что тогда, что сейчас. Все взаимосвязано и сосуществует.

Л.: Идея клипа именно с вепсами не связана, мы хотели подчеркнуть общий образ деревни. Но в ходе написания сценария Маша и Артём Ортус (режиссер клипа) придумали сделать «документальные» вставки с бабушкой Галиной Васильевной, которую мы выбрали в актрисы клипа. В непринужденной обстановке она рассказывала о своём детстве, сенокосе, удивительных магических способностях ее мамы, да и вообще о жизни вепсской деревни сейчас, почему все уезжают… Все эти истории вошли в итоговый сценарий клипа, поэтому мне нравится мысль про универсальность. Можно представить себе на этом месте любую бабушку из любой деревни и проникнуться той памятью, что она несёт в своих рассказах.

Еще в клипе есть волшебный анимированный персонаж Татьянушка. Она оживляет пространство и дает возможность нашему миру соединиться с миром деревни. В финале мы остаемся с ощущением того, что чуть-чуть смогли прикоснуться к традиции и памяти, но и отображаем при этом, что живем в другом контексте. Мы — не часть этого времени, но с большим уважением и любовью складываем все наши сокровища обратно в сундук и продолжаем хранить их уже в сердце.

Как вы работаете с фольклором? Как ощущаются его границы, насколько он гибкий для современной музыки?

П.: Самое главное — понимать, о чем песня. Достаточно просто услышать ее настроение, характер, ритмику, гармонию, но так получается, что в сочетании фольклорных и академических традиций возникает много конфликтов, потому что все работает по совершенно разным законам. Когда ты слушаешь только современную европейскую или академическую музыку и начинаешь погружаться в фольклор, у тебя просто башка взрывается. Аутентичные исполнители в гробу видели размеры, квадратность, они могут прыгать с тональности, с лада на лад, но при этом все оправдано. Они делали это по чувству, осмыслять не было нужды, ведь они сами это создали.

В музыкальном плане фольклор не хаотичен, он просто строится от текста. Как-то раз я разучивал одну песенку и пытался понять, где нужно вступать. Долго боролся со своим представлениями, пока не понял, что мне нужно просто текст почувствовать. То есть нужно войти в текстовые фразы и интонации, а не логические. Нужно было вырваться из музыкальных оков.

Получается, фольклор свободнее привычной нам современной музыки?

П.: Да, получается так.

Леля, а ты как ощущаешь границы фольклора? Сколько он дает возможности для эксперимента? 

Л.: Мы записываем для Паши фрагменты песен, которые необходимы, чтобы собрать базовую аранжировку. Затем эти фрагменты становятся основой для вокальных импровизаций и последующих сочинений. Чаще всего мы оставляем форму песни нетронутой, но можем сочинить что-то вокруг. Характер зависит от настроения и истории, которую мы рассказываем.

Мне кажется, отчасти эксперимент возникает в формате джема. Там могут вырваться даже какие-то болгарские или восточные мотивы… Бывает, что новый сочиненный нами паттерн в песне вдруг проявляется в совершенно другой манере звукоизвлечения. Это редко происходит осознанно.

По моим ощущениям, правда, нелегко ломать и переосмыслять песенный фольклор, когда у тебя с ним тесная связь, длиною во всю жизнь. Например, нас в Гнесинке учили слушать аутентичный фольклор и, насколько это возможно с московским диалектом, подражать традициям других регионов.

Мне кажется, что мы не очень часто «ломаем» фольклор, хотя в новом альбоме будто бы стираем некоторые грани. Например, у нас будет расширенная версия одной считалочки, в другой же песне будет фрагмент куплета не аутентичной песни, а сочиненный Мариной.

Как продвигать группу, которая сочетает фольклор с довольно экспериментальным инструменталом?

П.: Если судить по опыту «Избы» и Index III, круто уметь делать классный и сложный материал, но это лишь часть дела. Нужно понимать и аудиторию, у которой может не быть такого слушательского опыта.

Моя роль как музыкального продюсера в том, чтобы создать своего рода хорошо поставленный спектакль, где есть драматургия, понятные зацепки для слушателей. Это такой квест, где ты то оказываешься в неожиданной ситуации, то получаешь заслуженное вознаграждение. Это игра, где в процессе погружения нужно развлечь слушателя.

А с кем бы вы хотели записать фит? 

П.: Думаю, единственное, в чем мы совпали бы все вместе, это фит с дагестанской группой «нееет, ты что». Есть слух, что они не делают фиты. Пока что они успешно этот слух воплощают.

Надеюсь, у вас сложится фит. Наверное, у вас самый большой коллектив на фолк-сцене, как строится ваше общение внутри группы?

Л.: Если говорить про наш избовый вайб, то, конечно, мы все дружим. Как-то после одного из выступлений в Питере мы оказались на берегу Невы: у нас была колонка, мы ставили свою любимую танцевальную музыку и продолжали до утра. И важно, что всем нравится музыка, которую ставят другие. Такой естественный, легкий и приятный движ — это важная фишка «Избы».