Memento mori: как пережить опыт смерти и зачем это нужно

— Я бы испугался.
— Испугался чего?
— Смерти, наверное. Падения в пустоту.
— Говорят, ты возносишься, когда умираешь.

Цитата из фильма Гаспара Ноэ «Вход в пустоту», приведенная в качестве эпиграфа к научной статье «DMT моделирует околосмертный опыт» под авторством исследователей Центра психиатрии и Лаборатории нейровизуализации Имперского колледжа Лондона и Отделения сознания и неврологии Льежского университета

На границе миров

Научная история NDE началась в 1975 году, когда ими впервые заинтересовался авторитетный исследователь: Реймонд А. Муди-младший. В книге «Жизнь после смерти» он анализирует 50 случаев людей, переживших клиническую отключку и заглянувших в «потустороннее». Со времен Муди масштабы несколько изменились: уже в 2009-м году крупнейшая антология обобщила опыт более чем 600 научных статей и комментарии более 3000 интервьюируемых. Что же они исследуют?

Во-первых, структуру самих видений. Как правило, в загробном трипе пациентам встречаются мистические инсайты о божественной природе сущего, полеты вне тела, обзор собственной жизни и прочие допинги. И хотя репрезентативными такие ретроспективные отчеты можно считать с большой натяжкой, это не мешает исследователям выдвигать гипотезы насчет причин возникновения загадочных трипов — это во-вторых.

Например, предполагается, что во всем повинно повышение уровня углекислого газа в крови.

В обычной жизни структура «я», налаженная система автоматики и прогнозирования не дает нам вырваться за пределы эволюционно установленного стандарта восприятия мира и себя в нем. Но в условиях недостатка кислорода тело не согласуется с мозгом и не выполняет нужные команды.

На фоне потери контроля мозг, разумеется, начинает «паниковать» — обрушивает химические и электрические удары где ни попадя. В частности, на TPJ — височно-теменной узел, отвечающий за синхронизацию систем организма и наше осознание себя (если простимулировать TPJ, получите ВТО — внетелесный опыт) и височную долю. Ее еще называют «зоной Бога», так как она ответственна за переживание мистических событий и озарения в духе эпилептических приходов Достоевского. Так — с разных функциональных зон по нитке — и формируется NDE.

Другие гипотезы связаны со вторжением в REM (сон с быстрым произвольным движением глаз), во время которого некоторые эффекты быстрого сна возникают во время бодрствования. Другие — с нейромедиаторным взрывом. Словом, нет ничего паранормального (о том, какие нейробиологические механизмы стоят за осознанными снами, ВТО и чувством единения с мирозданием, мы вам подробно рассказывали вот тут).

В научных объяснениях NDE есть две мистериальные загвоздки. Первую британский психолог Сьюзен Блэкмор, большой скептик по части спиритуализма и обладатель собственного внетелесного опыта, долго изучавшая NDE, обозначает так:

Если NDE — просто каскад нейротрансмиттеров, полусон или потеря мозгом самообладания, то почему у разных людей этот опыт складывается в нарратив трансформации и обновления?

Действительно, большинство людей, имевших дело с NDE, описывают его как поворотный момент в жизни. Как добавляют дотошные исследователи, поворот в лучшую сторону — усиления эмпатии, заботы об окружающей среде, повышения самооценки, уменьшения страха смерти. Лишь изредка NDE оборачиваются жестоким бэд-трипом.

Кроме того, налицо повторяемость. Проанализировав полторы сотни описаний NDE, ученые выяснили, что как минимум каждый 4-й летит в темном туннеле по направлению к умиротворению и растворению эго, которые для 69 % людей визуализируются в форме яркого света. 64 % лицезреют духов и знакомых/незнакомых людей, выполняющих строго отведенные им функции.

Что интересно, NDE в его классическом виде (с визуальными образами) переживают даже слепые от рождения люди.

Что еще интереснее, нарратив околосмертных переживаний подозрительно сильно напоминает картографию «Тибетской книги мертвых» («Бардо Тхедол») — древней «инструкции к смерти» и переходному состоянию сознания.

В поисках ответов на загадочные вопросы можно покопаться в трудах Юнга и манускриптах тибетского буддизма или просто отмахнуться: каждый четвертый — не так уж много, а каскад нейротрансмиттеров и сопутствующие процессы вполне могут вызывать последовательность галлюцинаций, воспринимаемых как «трансформирующий» опыт.

Другой мистически щекотливый момент связан с включенностью/выключенностью мозга во время NDE. Одним из тех, кто навел шороха в этом вопросе, был известный нейрохирург Эбен Александер, преподававший и практиковавший, в частности, в Гарвардской медицинской школе. Во многом именно он, авторитетный и вменяемый ученый, окончательно перевел изучение загробных туннелей из области интереса сценаристов ТВ-3 в научную плоскость.

В книге «Доказательство рая» Александер анализирует собственный околосмертный опыт и медицинские отчеты. Ученый приходит к выводу, что в ключевой момент его мозг не был активен — а значит, путешествие в потустороннее совершало сознание, оторвавшееся от грузного тела.

В 2013 году расследование журналистов докопалось до этого утверждения, и многие сочли его опровергнутым. В отличие от другого показательного случая: клинической смерти Пэм Рейндольдс, которая с отключенным сердцем умудрилась полетать над операционной, подсмотреть за работой хирурга и подслушать, как врачи ставили Hotel California («Вы можете выехать, когда захотите, но никогда не сможете уйти»). Многие считают его притянутым за уши, ссылаясь на феномен «осведомленности об анестезии» и потенциальную несовершенность ЭЭГ, но не все. Аналитические философы, выступающие за нематериальность сознания, сказали бы: да всё логично.

Словом, с научными доказательствами того, что сознание может функционировать после смерти тела, у человечества не очень. А значит, речь идет лишь о максимальном приближении к границе миров, характеризуемом специфическими эффектами, ощущениями и нарративом, общими для поразительно большого количества людей. А это, в свою очередь, значит, что NDE вполне можно воспроизвести, не загоняя испытуемых по самые мочки в Стикс.

Реальность получше

Вызвать Бардо-Тхедол-экспириенс, вогнав мозг в состояние тотального кризиса с помощью датчиков и электродов, исследователи пока не решаются. Но черным ходом NDE всё же пробирается в лаборатории, что отлично иллюстрируют экспериментальные программы психоделической терапии для неизлечимо больных.

Пациенты, прежде испытавшие NDE (например, в момент остановки сердца в ходе хирургической операции), сообщали, что курс психоделиков вызвал у них крайне схожие переживания.

В плацебо-исследовании, вынесенном нами в эпиграф (DMT models near-death experience), на связь психоделиков и околосмертных переживаний указывают более конкретно: «После введения N,N-диметилтриптамина феноменологические особенности, связанные с NDE, значительно усиливаются».

Об этом счастливом совпадении пишет и упоминаемый нами ранее Реймонд Муди. А еще — последователи «фармакологической гипотезы NDE», считающие, что DMT (который наш мозг обычно вырабатывает в микродозах) особенно интенсивно выделяется в процессе умирания. Гипотезу критикуют на основе того, что стресс и близость смерти сами по себе могут привести к аналогичным состояниям сознания (см. теории выше).

Как утверждает Энтони Босис, психиатр Нью-Йоркского университета, исследовавший влияние псилоцибинов на больных раком, «нарратив трансформации и обновления», аналогичный опыту NDE, встречается и здесь: «беспокойство по поводу смерти, депрессия, ощущение безнадежности и деморализация резко сокращаются в течение нескольких дней после сессии». Его слова подтверждает целый ряд исследований.

Пока психоделики приобретают в научном мире все больший авторитет, ученые находят и другой способ реконструировать умирание — с помощью виртуальной реальности.

Выходит 50 на 50. С одной стороны, VR отлично манипулирует мозгом: мы можем интегрироваться в тела противоположного пола, пурпурного цвета или даже куклы Барби и не почувствовать подвоха. VR обманывает наши базовые настройки вроде «схемы тела» — модели, которую строит мозг для удобства нашей жизни в пространстве. Она настолько подвижна, что ее можно «перенастроить» даже с помощью трюка с резиновой рукой, когда вам кажется, что фейковая конечность — ваша собственная. Неудивительно, что VR легко воссоздает и иллюзию выхода из тела — один из существенных признаков NDE.

Что важно: когда кто-то со стороны угрожает резиновой руке, кора головного мозга испытывает ту же тревогу, как если бы рука взаправду была вашей. Это же касается и галлюцинаций — если посмотреть на мозговое картирование того, кому слышатся голоса, картинка будет точно такой же, как если бы звук действительно шел извне.

Наш жизненный опыт — довольно виртуальная вещь. Именно поэтому VR, даже находясь в зачаточном состоянии, вызывает такие поразительные изменения у тех, кто ее познал: взрослые после сессии в теле 4-летнего ребенка воспринимают мир слегка увеличенным, а себя — более молодыми.

У белокожих, побывавших в теле чернокожих, уменьшается подсознательная склонность предпочитать одну расу другой. Словом, всё, что вы переживаете в VR, вы испытываете в действительности. А что насчет смерти?

Попытки погрузить кого-то в полноценный загробный трип пока напоминают наброски к видеоиграм. Выглядят они, например, так: 15 участников эксперимента в течение шести сеансов живут на идеализированном виртуальном острове в виртуальных телах. Они проходят мини-цикл взросления и старения, входят в контакты друг с другом, наблюдают смерть компаньонов, а на последнем сеансе — свою собственную. Причем исследователи воссоздают все внешние признаки классического NDE (выход из тела, обзор виртуальной жизни, туннель, ведущий к белому свету). После «смерти» участники наблюдают за продолжением «Последнего героя» и собственными похоронами с возведением памятника с внешнего экрана.

Впрочем, даже такая комичная попытка прожить жизнь и пережить смерть дает приятные результаты. Не сравнимые с реальным NDE по интенсивности, но близкие по смыслу. Все участники эксперимента отметили изменение в своем отношении к миру: развитие эмпатии, рост заинтересованности глобальными проблемами по сравнению с бренно-материальными, уменьшение страха смерти. Контрольная группа о подобных инсайтах не заявляла.

Взгляни на нее

Известный антрополог Энтони Беккер сказал бы, что сила подобных опытов заключается в принятии факта собственной конечности. В книге «Отрицание смерти», в 74-м году получившей Пулитцеровскую премию и основывающейся на трудах Кьеркегора и Отто Ранка, он пишет о том, что значительная часть всей нашей шумной цивилизации (если не вся) построена на преодолении страха смерти и тревоги на этот счет. Беккер также предлагает «практиковать смерть» — рефлексировать о неизбежном конце на максимальном к нему приближении (об этом мудрецы говорят с давних времен).

Наказ memento mori для современного человека вдвойне актуален, поскольку из нашего бытия идея смерти стремительно исчезает. Типичный житель Вашингтона, Берлина или Москвы не видит вокруг себя активное умирание, как, например, местный из Варанаси, спокойно стирающий белье в реке Ганга рядом с только что «похороненными» в ней трупами.

Более щадящая картина умирание современному человеку тоже недоступна: например, по статистике, только 25 % американцев умирают дома, большинство — в домах престарелых или других учреждениях. Мы даже не можем всей душой приобщиться к обряду перехода, который древние использовали для экзистенциальной адаптации.

Согласно теории управления страхом смерти (terror-management theory, или ТМТ), возникшей на основе идей Беккера, даже гуляя по кладбищу или узнавая о болезни близких, мы подсознательно склонны выставлять защитную психическую броню и отгораживаться от мыслей о смерти.

Теория DTA (death thought accessibility) — гласит: мы склонны думать о смерти только в условиях угрозы (нам или нашим культурным ценностям или мировоззрению).

В отгораживании от смерти нам помогает и ее виртуализация в СМИ, кинематографе, фотографии. То, что Жижек называет «множественностью смертей», — различие между биолого-органическим и символическим телом, однократной физиологической смертью и многократной символической. Как замечает социолог Катерина Эксли, регулярная трансляция смерти ведет к отчуждению.

Чем это плохо, отлично показывают исследования по борьбе с терроризмом, в котором участвовали 22 муниципальных судьи из штата Аризона. Им предлагалось установить сумму залога, под которую планировалось выпускать «подсадных» проституток — участниц эксперимента. Часть судей предварительно проходили опрос, включавший пункты вроде «опишите эмоции, которые вызывает у вас мысль о собственной смерти», «как можно конкретнее опишите, что, как вы думаете, произойдет с вами, когда вы физически умрете». Судьи, прошедшие опрос, выставляли залог в 9 раз выше, чем те, кому его не предлагали.

Исследователи пришли к выводу, что мысли о своей смертности заставили судей обратиться к выработанным ими ценностям и делать более правильный, с их точки зрения, моральный выбор.

Когда аналогичный опыт провели со студентами, логика подтвердилась: те, кто считал проституцию «морально предосудительной» выставляли более суровый залог, и наоборот. Эксперименты, в которых участникам предлагается в течение 6 дней писать о собственной смерти, показывают ровно то же: рассуждение о собственной конечности и открытость опыту смерти помогают перейти к осознанию внутренних ценностей.

Впрочем, переоценивать простые напоминания о смерти не стоит — в метаобзоре ТМТ отмечается, что эффект от них вполне сопоставим с размышлением о любом другом явлении, угрожающим смыслу (например, с просмотром сюрреалистического фильма). Как пишет немецкий философ Дольф Штернбергер, абсурдность и нигилизм смерти нельзя преодолеть одной только интеллектуализацией.

Одна из главных причин трансформирующей силы околосмертных переживаний, стягивающих с человека его эволюционной настройки восприятия мира и самого себя, — это их способность радикально изменять отношение к смерти.

Впрочем, ради такого всё же не стоит совать вилку в розетку, ведь скоро психоделическую терапию окончательно обкатают и VR станет совсем взрослой.