Антирелигиозная азбука, безбожные кегли и октябрины для младенца. Как советская власть боролась с церковью
В результате Октябрьской революции к власти в России пришла коммунистическая партия большевиков. Однако это была не просто смена одного режима другим. Возникает не только новая политическая система, но и новый культурный миф, новые бытовые практики. Революция мыслилась событием не просто социальным, но общечеловеческим. Порвалась связь времен. Недаром называли ее именно так — Октябрьский переворот.
Новое время, новый мир, отсюда — даже введение нового, григорианского календаря 24 января 1918 года. Все в этом мире должно быть ново: «Нами оставляются от старого мира только папиросы „Ира“».
Художники стремятся перекроить весь мир. И переписать старые книги. Поэт Владимир Маяковский пишет новую «Войну и мир» (1916), нового «Медного всадника» («Последняя петербургская сказка», 1916) и даже новое Евангелие («Человек», 1917).
Тот же Маяковский сравнивал революцию со всемирным потопом: «Бейте в площади бунтов топот! / Выше, гордых голов гряда! / Мы разливом второго потопа / перемоем миров города». Сами главари революции от таких сравнений открещивались.
Убежденный атеист Ленин писал: «Как можно сравнивать нашу революцию с библейским потопом… Это не „наш“, а „ваш“ марш, каждою строчкой „ваш“ — анархистов и мистиков. Нет никаких богов, а Маяковский дошел до того, что „богом“ объявил бег».
Карл Маркс называл религию «опиумом народа». И новые власти с первых же дней начали борьбу с ней. Зачастую казалось, что они хотят не просто вытеснить религиозные обряды, но заменить старую религию новой — коммунистической. Любопытно, что это сходство отметил не кто иной, как соратник Маркса — Фридрих Энгельс.
В своей работе «К истории первоначального христианства» он пишет:
«Как и рабочее движение, христианство возникло как движение угнетенных: оно выступало сначала как религия рабов и вольноотпущенников, бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов. И христианство, и рабочий социализм проповедуют грядущее избавление от рабства и нищеты… И христианство, и рабочий социализм подвергались преследованиям и гонениям… И вопреки всем преследованиям, а часто даже непосредственно благодаря им, и христианство, и социализм победоносно, неудержимо прокладывали себе путь вперед».
Уже в конце 1917 года выходит целый ряд декретов, направленных на борьбу с религией, а именно — с религиозными обрядами, которые были неотъемлемой частью жизни как сельских, так и городских жителей.
Крещение, венчание, отпевание… После прихода к власти большевики стали контролировать все сферы жизни, которые обычно находились в компетенции церкви.
Вот некоторые из этих декретов. 18 декабря 1917 года выходит декрет «О гражданском браке, о детях и о ведении книги актов состояния». Отныне государство считало действительными лишь гражданские браки, а регистрация всех этих актов должна была стать делом отделов записей браков и рождений:
«Заявленiя о желанiи вступить въ бракъ не принимаются: а) отъ лицъ мужского пола менее 18 летъ, а женскаго — 16 летъ отъ рожденiя. Въ Закавказье туземные жители могутъ вступать въ бракъ по достиженiи женихомъ 16 летъ, а невестою 13 летъ; б) отъ родственниковъ по прямой линiи, полнородныхъ и неполнородныхъ братьевъ и сестеръ, — при чемъ наличность родства признается также между внебрачнымъ ребенкомъ и его потомствомъ съ одной стороны и его отцомъ и его родственниками — съ другой; отъ состоящихъ въ браке и г) отъ умалишенныхъ».
7 декабря 1918 года — декрет «О кладбищах и похоронах». 26 декабря 1919-го — декрет о допустимости и предпочтительности кремации покойников.
На смену этим ритуалам должны были прийти новые коммунистические практики.
Место икон в традиционном «красном углу» должны были занять портреты Ленина. Вместо церковных крестин — «октябрины» (или «звездины»), вместо православной Пасхи — комсомольская Пасха и комсомольское Рождество.
В эти дни проходили демонстрации и театрализованные шествия, проводились клубные вечера с чтением антирелигиозных лекций, комсомольская пасхальная служба могла начинаться с поминовения пролетарских революционных мучеников и героев классовой борьбы.
В апрельском номере журнале «Смена» (1926) опубликован рассказ «Комсомольская Пасха», в котором главный герой рассказывает, как он вместе с приятелем пытался отвлечь односельчан от празднования христианского праздника. Набрав римских свечей, смоляных факелов и ракеток, комсомольцы устраили альтернативный праздник прямо во время церковной службы. С помощью этого своеобразного аттракциона они хотели переманить на свою сторону пришедших в церковь:
«Освещенные огнями, качаются впереди громадные чучела попов и богов, размалеванные до страсти, перед ними расплясывая, бегут ряженые, гармонисты заливаются. Подошел карнавал вплотную, завернул и пошел своим ходом вокруг церкви, только насупротив поповского».
Действительно, отказаться от праздников как таковых народу было нелегко: в 1924 году рабочие автомобильного завода в Ярославле выступили с предложением заменить праздник Вознесения днем Интернационала; Духов день — днем расстрела рабочих; Преображение — днем ликвидации белогвардейского мятежа в Ярославле и т. д.
Очевидно, для рабочих не так важна была идеологическая окраска праздника, но им важно было, чтобы эти дни оставались нерабочими. Большевики же стремительно сокращали количество выходных. В периодике появились публикации, объясняющие тлетворное влияние религиозных праздников на трудовую дисциплину.
В газете «Большевик», которая выходила на Кубани, появилась заметка «Происхождение и классовая сущности пасхи и воскресения Христа». Там были такие строчки: «…празднование пасхи сопровождалось обжорством и диким разгулом. Каким бы туманом ни окутывались пасхальные обряды, они остаются дикарским, бессмысленным колдовством, участие в которых недостойно уважающего себя сознательного трудящегося». Косвенное подтверждение этой точки зрения можно найти в дневниках Чуковского, который записывает в 1925 году:
«Ночь трезвонили по случаю пасхи и не дали мне заснуть.
Пасху провел за Некрасовым, был у Сапира по делу с портфелем. Много пьяных; женщины устали от предпасхальной уборки, зеленые лица, еле на ногах, волокут за собой детей, а мужчины пьяны, клюют носом, рыгают. Большое удовольствие — пасха.
На Невском толпа, не пройти. Сыро, мокро, но тепло. Хотя и мокроты меньше, чем обычно на пасху».
Кинохроника 1920-х гг. сохранила свидетельства о некоторых обрядах нового быта. Так, в 18-м выпуске документального альманаха «Кино-Правда» режиссера Дзиги Вертова можно увидеть, как проходила церемония «октябрин», пришедших на смену крестинам. На стене комнаты видно плакат: «Октябрины. Сегодня здесь в мастерской состоится обряд введения в гражданство нового члена». Обязательные участники обряда: пионер, комсомолец и коммунист.
Мать передает младенца на руки пионеру, пионер — комсомольцу, а тот — коммунисту. Все они произносят торжественные речи и дарят подарки. В конце хором поют «Интернационал».
Младенца в честь недавно умершего Ленина назвали Владимиром.
«Кино-Правда» № 18. Хроника 1923 года. Дзига Вертов
Кинематограф — как средство пропаганды, доступное даже неграмотным, — должен был сыграть значимую роль в деле развенчания религиозного дурмана. Первый выпуск той же вертовской «Кино-Правды» начинается душераздирающим сюжетом «Спасите голодающих детей», посвященным голоду в Поволжье. Истощенные детские фигурки на вокзале роются в помоях, обгладывают косточки, выброшенные из проезжающих мимо поездов, выковыривают зернышки из деревянных помостов. Следующий сюжет посвящен изъятию церковных ценностей в Москве. Под присмотром священника драгоценные чаши, оклады и прочую утварь, изымают и увозят в Госхран. Титр гласит: «Каждая жемчужина спасает ребенка». Таким образом, изъятие церковных ценностей проводилось под предлогом борьбы с голодом. Однако сейчас уже очевидно, что это был очередной этап антирелигиозной борьбы и гонений на церковь.
Еще одним этапом агрессивной антирелигиозной кампании было вскрытие мощей святых. Одним из самых известных эпизодов этой кампании было вскрытие мощей преподобного Сергия Радонежского. Эта сцена тоже сохранилась для потомков на пленке.
Съемками руководил другой знаменитый авангардист, Лев Кулешов. Он вспоминал:
«Помню съемки хроники вскрытия мощей Сергия Радонежского в Сергиев-Посаде. Вскрывали мощи высшие духовные чины, в присутствии толпы верующих. За рядом дорогих и тяжелых покрывал показался гроб, в котором лежали полуистлевшие кости и труха. В череп были засунуты обрывки газет, кажется, „Русских ведомостей“ конца XIX века — явное доказательство того, что монахи не так давно нарушали „неприкосновенность“ мощей».
Вскрытие мощей Сергия Радонежского, 1919
Протокол вскрытия гласил:
«…Возле черепа справа виден первый шейный позвонок. Длина фигуры соответствует человеку среднего роста. Иона приподнимает испепелившуюся ткань… нижняя челюсть отделилась. В ней семь зубов. Слева черепа лежат два шейных позвонка. Развертывается истлевшая одежда. Все изъедено молью. Видны рыжего цвета волосы, ременный пояс, поднимается пыль. Видны отдельные позвонки, кости таза, правая берцовая, бедренная кости целы, малые берцовые кости найдены полуразрушившимися…»
Какие только атеистические издания не выходили в то время: «Революция и церковь», «Безбожник», «Антирелигиозник», «Безбожник у станка», «Деревенский безбожник», «Юные безбожники».
В начале 1930-х гг. издавалось около десяти газет антирелигиозного содержания и больше двадцати журналов, функционировали Союз воинствующих безбожников и Государственное антирелигиозное издательство. Выходят книги «Красноармейский антирелигиозный учебник», «Безбожники и социалистическая перестройка»… Неугомонный нарком просвещения Луначарский отмечал: «Но всего этого мало, хотелось бы, чтобы безбожные песни, легко запоминаемые, были на устах каждого рабочего» (в статье «Искусство и религия»).
Выходит целый ряд фильмов, где так или иначе высмеиваются религиозные мотивы: «Комбриг Иванов» (1923), «Когда пробуждаются мертвые» (1926), «Саламандра» (1928), «Праздник Святого Йоргена» (1930) и другие. В специально выпущенной брошюре «Безбожное кино в деревне» (1930) давались советы, как показывать такое кино:
«Туда, где густ еще вековой туман, где святая „водичка“ сплошь да рядом исполняет еще роль и ветеринара, и агронома, и туда, где есть уже сдвиг, где крестьянин уже одной ногой в новой жизни, в колхозе, а другая нога еще „там“, в „вере отцов и дедов“, — туда идет „Религиозная передвижка“, чтобы помочь местным безбожникам провести разъяснительную беседу, собрание, сплотить и укрепить безбожный актив, поставить безбожный кинофильм».
«Праздник Святого Йоргена» (1930)
Журнал «Мурзилка» печатает на своих страницах развертку для игры «Безбожные кегли»:
«Посмотрите, ребята, на вкладку. На ней 4 фигурки разных богов: 1) христианская святая „троица“: бог-отец, бог-сын и бог-дух в виде голубя, 2) еврейский Иегова, 3) гольдский идол из дерева и меха и 4) тунгусский бог охоты, тоже деревянный. И еще 3 фигурки разных священников: поп, монгольский шаман и немецкий пастор. Мы с вами безбожники, и весь этот народец нам не очень-то нравится. Давайте-ка на них упражнять свою меткость и ловкость».
На предприятиях организовывались сотни «безбожных бригад», на селе — «безбожные колхозы». В Ленинградской области при непосредственном участии райсовета Союза воинствующих безбожников был создан безбожный колхоз «Смерть религии».
Широкое распространение получают специально придуманные атеистические пословицы и поговорки, которые должны быть доступны даже малограмотным. В 1933 году выходит «Антирелигиозная азбука», оформленная художником Михаилом Черемных.
Наряду с Д. Моором Черемных считался крупнейшим мастером антирелигиозной сатирической графики. Карикатурные изображения служителей культа и зловещих капиталистов сопровождались лозунгами. На каждую букву приводилось по одной строке печатными буквами и одной — курсивом. Каждая строка начиналась с заглавной буквы: «Б» — «Бросьте, братцы, Богов бояться»; «В» — «Вера вредна, Вредней вина»; «Г» — «Глас господень Господам годен»; «Д» — «Долой древнюю Дедовскую деревню»; «Л» — «Льется лава Лжи лукавой»; «Н» — «Небесной награды Не надо»; «Р» — «Религии рай, Рисунок, разоблачай»; «Х» — «Хвалятся христом, Хозяйничают хлыстом»; «Ц» — «Царство церквей — Царства цепей» и т. п. Эта литература поставлялась в избы-читальни и сельские клубы.
Журнал «Безбожник» публикует «Веселые рассказы из священной истории», отчеты о конференциях безбожников, научные статьи (да, человек произошел от обезьяны!) и портреты «наших безбожников», где наряду с привычными Энгельсом и Марксом можно увидеть Дидро, Гельвеция и Мелье.
«Юный безбожник, будь смелым в отстаивании своих безбожных взглядов!» — призывал журнал «Юные безбожники» и предлагал ребятам проводить на школьных дворах подвижную игру «Любитель привилегий».
«Водящий раздавал участникам игры мячи с надписями: «профбилет», «книжка колхозника», «налоговая льгота», «избирательное право» и т. д. — то, что составляло привилегии трудящихся. Далее необходимо было перебрасываться мячами, не давая возможности водящему поймать ни одного, так как начинал он игру следующими словами: «Я изображаю церковника — любителя воспользоваться привилегиями. Ваша задача — не дать мне воспользоваться незаконным правом».
Наталья Лебина. «Повседневная жизнь советского города»
К 1940 году число членов Союза воинствующих безбожников достигло 3 миллионов человек. Однако с началом войны власть начинает восстанавливать отношения с церковью, чувствуя необходимость любой ценой сплотить народ перед надвинувшейся опасностью.
Новый виток гонений на церковь начинается уже в 1960-е гг., во время правления Хрущева. Но это уже тема для другой статьи.
Почитать:
- Кантор К. «Тринадцатый апостол»
- Маркс К., Энгельс Ф. «Собрание сочинений». Том 1
- Рыклин М. «Коммунизм как религия»
- Лебина Н. «Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920–1930-е годы»
- Шаповалов С. «Пасха и первомай: борьба старого и нового быта на Кубани в 1920–1930-е гг.»
- Кулешов Л. «50 лет в кино»
- Глезеров С. «Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя»
- Гиндер В. «Подвижники земли русской. Приенисейская Сибирь»