Найти преступника по запаху. Что такое одорологическая экспертиза и почему она применяется уже третье столетие — но очень редко

Отдельный раздел своего «Руководства для судебных следователей» (1893) австрийский юрист Ганс Гросс посвятил делам о кражах, совершаемых цыганами. В этих преступлениях Гросса больше всего поражала чрезвычайная ловкость преступников: цыгане проскальзывают туда, куда «не пролезет ни одна кошка», и могут взобраться по стене, которая покажется неприступной даже опытному акробату. Подобно злым духам, проникают цыгане сквозь закрытые окна, подобно бестелесным призракам, ходят они по дому, не задевая скрипучих половиц. Единственный след, оставляемый цыганами на месте преступления, — характерный запах, описанный Гроссом как «запах сала вместе с запахом мышей», такой стойкий, будто он «пристает к стенам». Совершая кражу, вор надолго задерживается в помещении и многих предметов касается руками — он взламывает ящики и сундуки, трогает одежду и мебель. Вещи, в особенности из шерстяных тканей, впитывают запах вора и способны продолжительное время его удерживать. Опытному жандарму, хоть раз в жизни имевшему дело с цыганами, для опознания цыганского запаха достаточно одного только вдоха. Именно этот навык Гросс предлагает задействовать для установления того, присутствовали ли цыгане на месте преступления.

Практический опыт жандармов и судебных следователей XIX века, на который ссылался Гросс, в XX веке был несколько очищен от расистских предрассудков, формализован в рамках научной криминалистики и назван одорологической экспертизой.

Современная экспертная оценка запаховых следов человека отличается от описанного Гроссом процесса в нескольких принципиальных пунктах. Во-первых, тонкий нюх жандармов был замещен еще более тонким нюхом обученных «биодетекторов» — собак-ищеек. Во-вторых, границы применимости одорологической экспертизы расширились с оперативно-розыскной деятельности на следственную практику, что способствовало развитию методов сбора и анализа запаховых следов вне места преступления. В-третьих, криминалисты убедились в возможности идентификации человека по индивидуальному, а не только коллективному запаху и стали рассматривать запаховый след как один из уникальных маркеров, пригодных для установления личности. Впрочем, столетнее развитие инструментов анализа запахов и наращивание законодательной базы, регулирующей его проведение, не изменили основные предпосылки одорологической экспертизы: если верно, что каждый человек имеет свой уникальный запах, и если верно, что этот запах остается в пространстве и на предметах, значит, идентификация преступника по запаху возможна. Но верны ли предпосылки и насколько точной будет идентификация?

Что такое запаховый след

Запаховый след, который преступник оставляет на месте преступления, — это композит коллективных и индивидуальных запахов. К коллективным запахам относятся, например, бытовые (стирального порошка и табака, еды и парфюмерии), профессиональные (как в стишке Джанни Родари — «Пахнет маляр скипидаром и краской, пахнет стекольщик оконной замазкой, куртка шофера пахнет бензином, блуза рабочего — маслом машинным») и групповые (характерные для этнических и религиозных групп, то есть связанные с традиционной пищей и обрядами). Одна только комбинация коллективных запахов может обеспечить высокую специфичность следа, однако она не позволяет идентифицировать личность. Потому криминалистов интересуют не коллективные запахи, какой бы особенной ни была их конкретная смесь, а запахи индивидуальные или телесные.

В процессе метаболизма тело человека выделяет множество пахучих соединений. Их состав может разниться в зависимости от возраста, пола и расовой принадлежности, частично зависит от диеты и образа жизни, однако в первую очередь он детерминирован генетически. Современные исследователи сходятся во мнении, что индивидуальный одоротип человека регулируется участком главного комплекса гистосовместимости — области генома, отвечающей за работу иммунной системы. Естественные носители одоротипа — телесные жидкости, содержащие высокую концентрацию летучих органических веществ, такие как пот, кровь и моча. Независимо от незначительных колебаний, обусловленных стилем жизни и состоянием здоровья, индивидуальный одоротип считается настолько же уникальным биомаркером, как отпечаток пальца или образец ДНК. Впрочем, для практикующих криминалистов-одорологов не столь важно, доказана ли генетическая обусловленность индивидуального телесного запаха или нет. Индивидуальный запах вкупе с комбинацией коллективных запахов, обнаруженных на месте преступления, сводит возможность ложной идентификации личности к минимуму.

Итак, любой человек распространяет уникальный запах, а взволнованный потеющий преступник делает это особенно интенсивно. Но как может следствие применить это? Иначе говоря, как может следствие использовать запаховый след преступника? В процессуальном смысле есть всего два варианта: включить запаховый след в ход оперативно-розыскной работы либо сделать его частью следствия.

Описание первого варианта работы исчерпывается традиционным сюжетом. Допустим, что преступник, убегая с места происшествия, обронил перчатку или выбросил в кусты окровавленный топор. Работая по горячим следам, полицейский дает собаке понюхать улику. Собака берет след, и через пару минут преступник задержан. На кинологическом языке поиск человека называется «работой по запаховому следу», а соотнесение задержанного с уликой — «выборкой вещи или человека по запаху». Криминалистической практике известно множество анекдотических свидетельств необычайных поисковых способностей собак, а также свидетельств цепкости и устойчивости индивидуальных запахов. Ограничимся рассмотрением пары экстремальных примеров, приведенных в отчете специального агента ФБР Рекса Стокхэма.

В июле 2002 года в Вашингтоне в припаркованном автомобиле взорвалась самодельная трубчатая бомба; в результате взрыва водитель получил серьезные ранения. Двоюродный брат пострадавшего пропал, оставив в своем автомобиле предсмертную записку. Спустя 17 дней после взрыва собака-детектор, ориентируясь на запах, собранный с осколков разорвавшейся бомбы, смогла точно определить дом подозреваемого. Обследовав место парковки, собака также восстановила маршрут подозреваемого — от автомобиля до лифта, а после к месту пересадки на автобус. Несмотря на высокую температуру в здании и запаховые следы сотен людей, ежедневно совершающих пересадки в обследованном месте, а также несмотря на то, что индивидуальный запах был собран с бомбы уже после ее взрыва, собака верно установила подозреваемого и его маршрут. После задержания подозреваемый подтвердил выводы кинологов.

В мае 2003 года кинологи попытались установить, как долго запах бывшего жильца сохраняется в жилом помещении. К эксперименту привлекли женщину, которая 7 лет прожила в Стаффорде (Виргиния), а после переехала в Альбукерке (Нью-Мехико). Спустя полгода после переезда женщина, пользуясь обычной почтой, отправила экспериментаторам рукописное письмо. По получении письмо обработали радиокобальтом в лаборатории Медицинского исследовательского института Армии США, а после выдали собакам-ищейкам.

Несмотря на количество взаимодействий с письмом во время почтовой пересылки и последующую обработку, несмотря на полугодичный срок после отъезда и плотность заселения района, собаки без труда определили бывший дом адресантки.

Работа с запаховым следом в ходе розыскных мероприятий может давать невероятные результаты, но что делать, если обнюхать улику невозможно, если ареал поисков неизвестен, а подозреваемых нужно не найти, а идентифицировать? Второй вариант процессуальной работы с запахами подразумевает, что сам запах становится уликой, изъятой с места происшествия, и в дальнейшем используется для расследования преступления и предъявления обвинений. В этом случае не вещь — носитель запаха, но сам запах, отделенный от вещи, подвергается экспертизе.

Как изъять запах

Существует несколько основных способов забора запаха с вещи-носителя. Бесконтактный способ предполагает забор воздуха в непосредственной близости от предмета при помощи специальных устройств, оценить техническую эволюцию которых можно, сравнив две модели. Старая модель представлена ручным циркулярным насосом «Шершень», бывшем в оперативном арсенале КГБ СССР с конца 1970-х годов. Новая модель — портативный насос STU-100 (scent transfer unit) — разработана в начале 2000-х и до сих пор используется ФБР и местной полицией США. «Шершень» прогоняет воздушный поток через активированный уголь или специальный раствор-закрепитель, а после собирает пробу воздуха в пробирке, закрепленной во втулке насоса; STU-100 прогоняет поток через ряд чистых марлевых тампонов. Полученные пробы нужны для работы с собаками-детекторами: оператор «Шершня» прокачивает воздух назад из пробирки прямо в собачий нос; оператор STU-100 выдает собаке для обнюхивания тампон. Как видно, значительных изменений техника бесконтактного забора запахов не претерпела — основные вариации касаются типа материала, на котором должен оседать запах, и увеличения мощности насоса. Метод всё еще остается сравнительно малоэффективным и применяется преимущественно в тех случаях, когда контактный забор невозможен (например, если аппликация тампона приведет к уничтожению отпечатков пальцев).

Куда большей эффективности забора криминалисты могут добиться контактным способом. Для этого запах с поверхности предмета переносят в стерильную среду с помощью марлевого или хлопкового тампона. (Или «унифицированных запахоносителей».) Тампон помещают на предмет, накрывают алюминиевой фольгой и выдерживают для большей «пропитки», а после помещают в герметичный контейнер и замораживают (правильным образом запечатанная проба может храниться несколько лет). В редких случаях эксперт может использовать криогенно-вакуумный метод получения запаха — самый эффективный и одновременно самый разрушительный для улики. Предмет помещают в банку, накрытую другой стеклянной емкостью (сборником запаховых следов), набитой стерильными тампонами. Из банки откачивают воздух и прогревают на водяной бане, а сверху заливают жидким азотом. Полученный конденсат, то есть чистый запах предмета, оседает на тампонах, которые отправляют на хранение. Другими условиями получения качественной пробы, помимо выбора метода забора, считаются продолжительный контакт человека с поверхностью исследуемого предмета, тип материала, отсутствие ветра и влаги. Впрочем, офицеры Штази научились получать индивидуальные запаховые пробы даже со стульев, на которых сидели диссиденты во время допроса.

Правила изъятия запахового следа по-разному регламентируются в зависимости от государства. Из сравнительного отчета, анализирующего практики проведения одорологической экспертизы в Бельгии, Чехии, Венгрии, Литве, Нидерландах, Франции, Финляндии, Польше, России, Германии и Соединенных Штатах, следует, что основные различия касаются скорее процедуры проведения опознания, чем забора и хранения (в последнем вопросе различаются бюрократические требования, не имеющие существенного значения; например, к маркировке проб или срокам хранения). Поскольку опознание — наиболее значимый в процедурном отношении этап экспертизы, он вызывает наибольшее число споров.

Как работать с запахами

Зачем вообще нужно собирать запахи с поверхности предметов? Чтобы выдать для ознакомления собаке-детектору, но уже не в полевых условиях, а в лабораторных. Задача эксперта и надзорных органов в этом случае ориентирована на превращение собаки из высокоодаренного животного в биохимический сенсор, настолько подконтрольный и предсказуемый, насколько возможно. Это усилие выражается в сведении к минимуму роли кинолога, исключении постороннего воздействия, повторении выборки разными собаками — короче говоря, современная экспертиза старается исключить случайность.

Идентификационный этап одорологической экспертизы во всех странах, за исключением Соединенных Штатов, регламентирован законом и не может быть изменен в соответствии с предпочтениями лаборатории или следователей, поскольку именно соблюдение сложного регламента должно оправдать в глазах суда надежность экспертного заключения.

Рассмотрим, как проходит одорологическое опознание, подчиненное самым строгим требованиям.

В подъезде жилого дома найден труп мужчины. На месте происшествия следователи изъяли спичку и клок волос, зажатый в руке убитого; обе улики отправили на экспертизу. Следствие установило двоих подозреваемых, у которых взяли для анализа индивидуальные образцы запаха. Путем криогенно-вакуумного выпаривания с улик сняли несколько проб запаха, нанесли на марлю и запечатали в герметичных банках. Для создания сравнительного ряда эксперты извлекли из запахового архива образцы индивидуальных одоротипов лиц, непричастных к происшествию, но схожих с подозреваемыми по возрасту, полу и роду занятий. Пробы — запахи подозреваемых, сравнительные образцы и эталон, то есть контрольный запах, — расположили по кругу в специальной комнате и скрыли под одинаковыми металлическими конусами. Чтобы исключить возможность непроизвольной подсказки, все люди, присутствующие в комнате во время обнюхивания проб, оставались в неведении относительно расположения проб под колпаками — за расположение отвечал человек, исключенный из последующего хода экспертизы.

Первым делом собака выполнила тестовое задание, подтверждающее ее рабочий настрой. Далее эксперты установили, присутствовал ли на изъятых предметах видовой запах человека. В ряду поместили эталон (пробу с запахом непричастного человека), исследуемые пробы и десяток образцов без человеческого запаха. Собака указала на эталон и запаховую пробу волос, а пробу спичек не выделила. Значит, запаха человека на спичках нет; их дисквалифицируют. На следующем этапе определили пол: в качестве эталона взяли запах женщины, непричастной к преступлению, и расположили в ряду с запаховой пробой клока волос и запахами мужчин, непричастных к преступлению. Собака последовательно выделила как эталонный, так и исследуемый запахи, то есть подтвердила предположение следствия о том, что клок волос принадлежал женщине. После прохождения диагностических этапов последовал идентификационный этап — исследуемый запах поместили в сравнительный ряд с запаховыми пробами, взятыми с подозреваемых. Тогда собака подтвердила, что волосы принадлежали одной из них. Каждый этап повторили три раза при участии трех разных собак. Если бы на диагностическом этапе собаки выявили запах, а подозреваемого в деле не оказалось, тогда запах поместили бы на хранение в морозильную камеру.

Описанная экспертиза была осуществлена в России, где порядок ее проведения является едва ли не самым строгим. В других странах варьируется (в сторону уменьшения) количество повторов анализа выборки (от 1 до 3), количество собак-детекторов (от 1 до 4), количество проб в сравнительной выборке (от 4 до 12), количество «ослепленных» экспертов (иногда «ослепляют» только кинолога). Наконец, в некоторых странах отсутствуют дисквалифицирующие тесты или нет требований к соблюдению сходства характеристик проб в сравнительной выборке. Например, во Франции эталон в выборке отсутствует, для составления ряда достаточно 4 проб, а анализ заканчивается на двух повторах (зато французское законодательство регулирует вознаграждение, которое получают собаки после теста, — 10 грамм сосисок Knacki). В Америке, где требования к проведению экспертизы практически отсутствуют (закон не оговаривает ни наполнение контейнеров, ни условия хранения, ни условия опознания), используется универсальное средство определения обонятельных способностей собаки. Вещество под названием UDC (universal detector calibrant), а именно 1-бромоктан, имеет запах, незнакомый собаке и не встречающийся в естественной среде, стабильный и пригодный для использования в лабораторных условиях. Предполагается, что тестовые задания с использованием UDC помогают калибровать обонятельные способности собак и сделать результаты экспертизы более убедительными в глазах судьи.

Человек вместо собаки

Потенциал собачьего обоняния несравнимо выше человеческого, однако и человек неплохо нюхает — в мономолекулярных тестах люди демонстрируют лучшую способность к определению запахов, чем многие млекопитающие. Установлено, что люди способны довольно точно опознавать по запаху своих родственников, друзей и партнеров, а также запоминать и отличать в экспериментальных условиях до полудюжины запахов незнакомцев. Разумно предположить, что жертва преступления, находившаяся в тесном и близком контакте с обидчиком, сможет запомнить его запах, а после опознать его в ходе следствия. Эксперименты по обонятельному опознанию (nosewitness lineup tests) показали, что люди верно опознают носителя запаха почти в 80% случаев. Однако вопреки распространенному предрассудку о тесной связи запахов с памятью обонятельные свидетельства подвержены со временем такой же деградации, как зрительные или аудиальные: чем больше времени прошло с момента контакта, тем ниже вероятность точного опознания (однако она значительно повышается, если момент обонятельного «импринтинга» сопровождался негативными эмоциональными стимулами). В связи с такими особенностями применение nosewitness identification может оказаться наиболее полезным при расследовании преступлений против половой неприкосновенности, то есть в ситуациях, когда жертва не видела нападавшего, но могла продолжительное время обонять его.

Аргументы противников

«Как собаки могут решать судьбу человека?» — спрашивают противники одорологической экспертизы.

«Выборка живых лиц по запаху с помощью собаки недопустима, — рассуждает генерал-майор милиции Р. С. Белкин, — поскольку низводит подозреваемого до положения бесправного объекта исследования и связана с унижением его достоинства».

На это возражение отвечают, что собака в ходе проведения одорологической экспертизы выступает лишь в качестве инструмента, не менее точного и надежного, чем хроматограф. Судьбу человека, очевидно, решает не собака, но суд, принимающий результаты одорологической экспертизы лишь в совокупности доказательств (случаи, когда запаховая проверка была единственным доказательством обвинения, чрезвычайно редки). Аргумент, высказанный в докладной записке Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (DARPA), куда более изысканный: от анализа индивидуального телесного запаха стоит отказаться, поскольку при его проведении «может быть раскрыта чувствительная информация (например, о состоянии здоровья подозреваемого)».

Еще один аргумент противников одорологической экспертизы касается «нематериальности запаха»: поскольку понятые не воспринимают запахи, то их изъятие с места происшествия не может быть корректно отражено в протоколе досмотра; более того, «доказательные свойства запахов недоступны для непосредственного восприятия следователя».

Помимо бюрократической казуистики существуют куда более серьезные проблемы, из-за которых удельный вес доказательств, полученных в результате одорологической экспертизы, остается незначительным. Рядовые сотрудникам ведомств зачастую плохо представляют себе процесс сбора одорологических доказательств, а их переподготовка или включение в оперативно-следственную группу специалиста-кинолога слишком затратны для государства. К тому же мало найдется желающих совершать дополнительные действия в ходе следственного осмотра, да еще и ради получения таких «экзотичных» улик, в рассмотрении которых суд может и отказать. Хотя одорологическая экспертиза — ровесница научной криминалистики, она остается сравнительно малораспространенной, а задачи, с которыми опытные кинологи и одорологи могут справиться в считанные часы, остаются нерешенными. Суды и следствие хотят видеть и контролировать, а потому до сих пор остерегаются «неуправляемых» собак и «невидимых» запахов.