Место встречи народов и цивилизаций: как Старая Ладога подтверждает норманнскую теорию происхождения Древнерусского государства

Начиная с эпохи неолита…

Что знает о Старой Ладоге среднестатистический любитель истории? Ныне это небольшое село. Однако в незапамятные времена оно являлось, если верить туристическим буклетам, «столицей Руси», ни больше и ни меньше. Во всяком случае, именно здесь в течение нескольких лет в 860-е годы располагалась, как предполагают некоторые историки, резиденция основоположника династии русских государей Рюрика. Но место было ненадежное, неподалеку от Ладожского озера, откуда в любой момент могли вторгнуться по Волхову судовые дружины враждебных варягов, — и Рюрик счел за лучшее отсесть дальше по течению реки и вокняжился в Новгороде. Но почему основатель династии Рюриковичей выбрал именно Старую Ладогу в качестве своей временной резиденции? Да потому, что задолго до его прихода в эти земли Ладога славилась как стратегический пункт, торговый порт международного значения.

О том, что представляла собой Старая Ладога до появления там Рюрика, удалось выяснить благодаря работе археологов. «Копать» Ладогу начали еще в XVIII веке. Первоначально считалось, что первое поселение возникло тут приблизительно в 753 году. Однако маститый археолог Анатолий Кирпичников, отдавший изучению этого места десятилетия своей жизни, предполагал, что люди здесь появились задолго до VIII века нашей эры.

«Не исключено, что возраст Ладоги может оказаться еще древнее, ведь при раскопках нам встречались предметы VI–VIII веков, что, конечно, не случайно и указывает на существование здесь поселенческой жизни до 753 года. Например, по изысканиям почвоведов Ладога могла возникнуть в VII веке и даже раньше. В появлении Ладоги в низовьях Волхова сыграло роль выгодное транспортно-географическое местоположение и ряд других факторов. Ко второй половине VIII века заметно активизируется торговля по Великому Волжскому пути, возникает ремесленная деятельность, здесь укореняется сначала местный, а затем и международный рынок», — рассуждал Кирпичников.

Его предположения оправдались — более того, выяснилось, что первое поселение на территории сегодняшней Старой Ладоги появилось еще в эпоху неолита! До этого здешняя территория была залита водой, но падение уровня Ладожского озера и реки Волхов обнажило обширные земли, сделав их пригодными для заселения. Конкретно в окрестностях Старой Ладоги люди появились в третьем тысячелетии до нашей эры. Удалось найти остатки древнейшего поселения, в котором обитали несколько десятков человек — возможно, члены одной или нескольких семей. Здесь археологи отыскали несколько сотен элементов керамики, кремневые орудия и отходы от их производства — кремневые отщепы. Возможно, на этом месте существовала мастерская, которая обеспечивала нужды поселения.

Обитатели первобытной деревушки занимались охотой, рыболовством и собирательством.

«Природные условия той поры, когда в районе Старой Ладоги располагались широколиственные леса, а уровень воды в водоемах и ее температура были выше современного, позволяли людям существовать очень комфортно. Очевидно, что их духовная культура была сложной и разнообразной, а вот в развитии материальной они не нуждались. У них не было сложных орудий труда, они не осваивали новых видов деятельности», — говорит доктор исторических наук Владимир Лапшин.

Что же касается этнической принадлежности первых обитателей Старой Ладоги, то, скорее всего, они являлись предками нынешних финно-угров.

Спустя века охота и собирательство, которыми занимались первые обитатели Старой Ладоги, сменились земледелием, что подтверждается находками зерен пшеницы, ржи, ячменя, проса и конопли. К VII веку нашей эры стал усложняться и этнический состав населения, обитавшего на южных берегах Ладожского озера: к финно-угорским племенам добавились славяне, пришедшие с юга.

«Состав населения ранней Ладоги был сложным. В результате анализа ладожской керамики (технологические приемы, характер их изменения, набор форм посуды) можно сделать вывод, что в середине VIII в. (750-е гг.) население поселка в культурном отношении было тесно связано с территорией лесной зоны Восточной Европы. Судя по керамическим параллелям и находкам отдельных вещей, имеющих аналогии в культуре смоленских длинных курганов, латгальских могильников и в культуре псковских длинных курганов, предположение о приходе сюда выходцев из Верхнего Поднепровья, юга Псковщины и севера Белоруссии можно считать вполне правдоподобным», — пишет историк Татьяна Сениченкова.

Особенно интригующий вопрос — торговые и культурные связи Старой Ладоги. Есть некоторые свидетельства о том, что они были весьма обширными за сотни лет до появления здесь Рюрика.

«Полной неожиданностью для исследователей стала находка в августе 2004 г. римской фибулы (металлической булавки-застежки. — Прим. авт. ст.) в культурном слое Земляного городища Старой Ладоги. Тип найденной фибулы был совершенно нехарактерен даже для самых ранних предполагаемых, но еще не зафиксированных археологически слоев Земляного городища и вызвал некоторое недоумение у археологов-славистов. Фибула после приезда экспедиции в Санкт-Петербург была сравнительно быстро определена специалистами, которые занимаются более ранней — римской эпохой, вызвав не меньшее удивление в силу места ее находки. До сего времени за сто с лишним лет раскопок Земляного городища предметов римской эпохи в культурном слое Старой Ладоги встречено не было», — отмечает археолог Олег Шаров.

Перекресток путей

Позднейший город Ладога возник из так называемого Земляного городища, находящегося на берегу Волхова. Это городище раскапывалось археологами в течение многих лет. В ходе раскопок удалось выяснить примерную дату появления в Старой Ладоге того, что можно считать «эмбрионом» города, — середина VIII века. Полноценным городом Ладогу на тот момент назвать было сложно, так как вряд ли ее население превышало сотню человек. Территория же поселения составляла 2–4 га — совсем скромные размеры!

Правда, уже тогда там существовали не только жилые дома и хозяйственные постройки, но и кузни, литейные производства, оружейные и ювелирные мастерские, которые образовывали единый производственный комплекс.

«В период функционирования производственного комплекса, в 760-е гг., был сооружен и сплошной настил из хорошо подогнанных друг к другу бревен, выявленный в южных квадратах раскопа. Не исключено, что он связан с жилой постройкой, оказавшейся за пределами исследованного участка. Но этот настил, в свою очередь, связан с остатками сооружений производственного назначения, системой пешеходных мостков, уложенных по направлению к мастерской и вымостке из плитнякового камня. Таким образом, в пределах исследованного участка был выявлен, хотя и во фрагментарном виде, единый производственный (или производственно-бытовой) комплекс второй половины VIII века. Уже этот факт заслуживает самого пристального внимания в силу раннего возраста изученных сооружений. Но его значение резко увеличивается в связи с находкой в „пятне“ производственной деятельности богатейшего клада ремесленных инструментов», — сообщает о результатах раскопок, проведенных в 1973–1975 годах, археолог Евгений Рябинин.

Единого мнения о том, представители каких именно племен жили в Старой Ладоге в середине VII века, нет. Так, А. Кирпичников предполагал, что в основном это были славян, не отрицая, впрочем, и некоторого присутствия скандинавского элемента.

«Основателями города являлись представители славянских племен, по-видимому, кривичей и словен новгородских, что подтверждается обильными этноопределяющими находками керамики, свинцово-оловянными украшениями, височными кольцами со спиральным завитком. Возможно, среди первых поселенцев могли быть представители скандинавов и финнов. Археологические исследования открыли новые возможности исторического осмысления феномена Ладоги. Этому городу, особенно в первые века его развития, принадлежит основополагающая роль в создании русской государственности, русской городской цивилизации, налаживании торговых, транспортных, межэтнических связей народов Европы и Азии, защите северных границ Руси», — подчеркивает Кирпичников.

Однако, как будет показано ниже, точка зрения Кирпичникова не является единственной. Есть основания предполагать, что первоначально исследователи недооценили роль в культуре Старой Ладоги скандинавского элемента. А она — огромнейшая!

Одним из свидетельств в пользу этого стала, например, находка в Ладоге жилищ каркасно-столбовой конструкции с очагом в самом центре. Подобные «большие дома» строили германские племена в Северной Европе. Есть предположение, что в Ладоге обосновались выходцы с острова Готланд, находящегося в Балтийском море у берегов Швеции. Но как они здесь оказались? Дело в том, что в VIII–X веках народы Скандинавии (они же норманны, они же викинги, они же варяги) расселялись во всевозможных направлениях. Двинулись они и на восток, в окрестности Ладожского озера. Историк Сергей Кузьмин предполагает, что группа скандинавов (мужчины и женщины) занимала доминирующее положение среди первых обитателей Ладоги — она была немногочисленна и достаточно монолитна.

Необходимо иметь в виду, что и Ладожское озеро, и река Волхов оказались включены в магистрали глобальных средневековых торговых путей. Во-первых, это был знаменитый путь «из варяг в греки», а во-вторых, магистраль, соединявшая Балтику и Каспий. А еще был путь из Уральских гор через Приладожье в Скандинавию. Эти маршруты имели огромнейшее цивилизационное значение, ибо позволяли мирно взаимодействовать самым разным народам, разделенным огромнейшими, особенно по тем временем, расстояниями. И во всех трех случаях Старая Ладога приобретала ключевое значение, ибо путешественники всякий раз шли мимо нее. Здесь торговцы создавали свои опорные пункты, склады, тут заключались сделки между купцами из разных стран. В частности, торговлей особенно активно занимались именно выходцы с Готланда, о чем свидетельствуют 650 обнаруженных на острове средневековых кладов, состоящих из 140 тысяч арабских и западноевропейских монет и украшений.

Именно в этом качестве — транзитного пункта — Ладога (Альдейгьюборг) и упоминается в древнескандинавских сагах.

«Магнус Олавссон начал после йоля (языческий праздник середины зимы. — Прим. авт. ст.) свою поездку с востока из Хольмгарда (Новгорода. — Прим. авт. ст.) вниз в Альдейгьюборг. Стали они снаряжать свои корабли, когда весной сошел лед», — гласит одна из саг. Ей вторит другая: «А весной собрался он (Харальд Сигурдарсон. — Прим. авт.) в путь свой из Хольмгарда и отправился весной в Альдейгьюборг, взял себе там корабль и поплыл летом с востока».

А вот еще одна сага:

«Кальв и его люди пробыли в Хольмгарде, пока не прошел йоль. Отправились они тогда вниз в Альдейгьюборг и приобрели там себе корабли; отправились с востока, как только весной сошел лед».

Выходцы из Скандинавии, региона, вступившего в период внешней экспансии, активно занимались освоением торговых путей, проходивших через Ладогу, — и в качестве пиратов, и в качестве купцов, и в качестве контролеров стратегических дорог, взимавших плату за пользование ими. На рубеже VIII–IX веков скандинавы создают в окрестностях Ладоги и Волхова целый ряд укрепленных поселений, призванных обеспечить бесперебойное движение по торговому пути. Место впадения Волхова в Ладогу имело особенное значение — именно здесь сходились разные пути в страны арабского Востока, а также путь «из варяг в греки». Поскольку Ладога «запирала» путь, ведущий с Балтики, под ее стенами неоднократно появлялись пиратские шайки, пытавшиеся сорвать куш за счет грабежа мирных торговцев. Доподлинно неизвестно, сколько вражеских нападений пришлось отбить защитникам Старой Ладоги. Но поскольку археологи находят в остатках ее зданий следы и пожаров, и вооруженных стычек, можно сделать вывод, что ладожанам всё время приходилось держаться настороже.

К слову сказать, в двух километрах от Старой Ладоги, на противоположном берегу Волхова, в то время возник еще один укрепленный пункт, ныне называемый учеными Любшанской крепостью. Еще более крупный торгово-ремесленный и военно-административный центр Городище (позже его стали именовать Рюриковым городищем) появился ниже по течению Волхова. Именно Городище стало «зародышем» Великого Новгорода. При этом и Городище, и Старая Ладога являлись славяно-скандинавскими поселениями, в которых сосуществовали представители обоих этносов. Причем скандинавский элемент был представлен отнюдь не только пришлыми людьми, которые селились здесь временно, а потом уходили.

Значительное количество этнических скандинавов проживало в Приладожье на постоянной основе, рождались здесь и умирали — будучи ремесленниками, наемными воинами, работниками торговых факторий.

Не подлежит сомнению тот факт, что скандинавы, дабы закрепиться в этом регионе, вступали в тесные союзы со славянами, роднились с ними.

По словам Кирпичникова, раннесредневековая Ладога представляла собой экономически преуспевающий город и порт, ярмарку лучших в Европе северных мехов, ремесленный центр, производивший бытовые изделия высокого уровня, украшения, оружие, посуду, которые экспортировались в соседние регионы. Так, одним из признаков здешней локальной культуры стала лепная керамика ладожского типа — с четко выраженным ребром в верхней трети сосуда. Также здесь оказался своеобразный серебряный банк, через который в страны Запада поступали серебряные исламские монеты — дирхемы.

Каким образом зарабатывались эти дирхемы? Как показали результаты раскопок, уже с 780-х годов в Ладоге изготавливались («варились») бусы — кстати, по арабской низкотемпературной технологии. Причем здесь делали так называемые «глазки», то есть бусы с изображенными на них глазами. Их варяги обменивали у окрестных племен на пушнину, которую затем вывозили по Волжскому пути в Багдад, где и продавали за дирхемы. Один арабский путешественник X века утверждал, что за один стеклянный «глазок» можно было купить раба или рабыню.

Всего в Ладоге и ее округе на сегодняшний день обнаружено шесть кладов арабских монет, и среди них — древнейший из подобных кладов в Восточной Европе, датированный 786 годом.

По подсчетам американского специалиста по нумизматике Томаса Нунена, в течение X века из Средней Азии в Северную Европу, главным образом через Ладогу, было вывезено 125 миллионов серебряных дирхемов.

Скандинавский элемент

В IX веке в Приволховье началось формирование протогосударственных структур, которые позже легли в основу созданного потомками Рюрика гигантского государства, раскинувшегося от Балтийского моря до Черного. К сожалению, письменные источники, повествующие о том, что творилось тогда в этих местах, крайне скудны. Мы располагаем очень разрозненными сведениями о Рюрике, которого считают основателем династии русских князей со всеми ее бесчисленными ответвлениями. Личность и происхождение этого человека на протяжении многих столетий служили предметом ожесточенных споров. Древнерусские летописи считали его скандинавом — однако начиная с XVIII века зазвучали мнения о том, что на самом деле Рюрик якобы являлся славянином, прибывшим с южного побережья Балтики.

Казалось бы, «Повесть временных лет», древнейший источник, повествующий о Рюрике, не оставляет возможности для разночтений.

«Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: „Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву“. И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, — вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: „Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами“. И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были славяне», — написал без малого тысячу лет назад летописец Нестор.

Подчеркнем еще раз этот момент — приглашала к себе варягов разнородная федерация славянских и финских племен в составе словен, кривичей, мери, веси, чуди.

Однако нашлись ученые, которые сочли сказание о призвании варягов вымыслом — указывая на то, что первая редакция текста «Повести временных лет» подвергалась многочисленным исправлениям и искажалась позднейшими вставками. Но этот спор быстро вышел за пределы чисто научного измерения и приобрел политико-идеологическую окраску.

По ряду причин факт, что основателем русского государства являлся чужеземец-скандинав, многим казался стыдным — даже несмотря на то, что в IX веке национальных государств (в том виде, как они сформировались в XIX веке!) не было, и быть не могло.

И даже сейчас норманнская теория странным образом вызывает у многих «патриотов» в России гримасу недовольства — мол, она якобы невыгодна для национального самосознания.

Поскольку в советское время действовала идеологическая установка, требовавшая всячески критиковать и отрицать норманнскую теорию, исследователям того времени приходилось ломать голову над тем, как в «правильном» духе объяснять в своих статьях и книгах обилие скандинавского элемента в Приволховье. Иногда им приходилось даже отрицать очевидное — как это делал, например, в 1950-е «официозный» историк А. Балтин-Кольский. Ему необходимо было объяснить неудобный факт: в сентябре 1950 года экспедиция под руководством члена-корреспондента АН СССР профессора Владислава Равдоникаса, производившая раскопки в Старой Ладоге, обнаружила обломок круглого обтесанного деревянного стержня с рунической надписью. Балтин-Кольский, призывающий историков руководствоваться «марксистскими положениями», советует не делать из данного факта далеко идущих выводов.

«Дело в том, что не только зарубежные, но и некоторые советские исследователи, считают, что сам факт находки скандинавских предметов на территории русских поселений северо-западной части России свидетельствует якобы о норманнской колонизации этих районов. Такой взгляд является механистичным, метафизическим, так как абстрагируется от целого ряда факторов, более достоверно объясняющих наличие скандинавских предметов в русских древних городах», — осуждающе пишет Балтин-Кольский.

Историк Ольга Давидан высказывается более осторожно:

«Признавая определенную роль норманнов в установлении торговых и культурных связей древней Ладоги с Западной Европой, раннее их появление не только как торговцев, но и как постоянных жителей, мы не имеем оснований для заключения о том, что Ладога была основана скандинавами и должна рассматриваться как скандинавская колония».

Однако мнение о незначительности скандинавского элемента в истории Ладоги сокрушается доводом о том, что сам этот топоним, судя по всему, финско-скандинавского происхождения. Соответствующую гипотезу излагает скандинавист Татьяна Джаксон. По ее мнению, сначала возникло название реки, затем города, который на ней стоит, и лишь потом — близлежащего озера. Джаксон предполагает, что это название происходит из прибалтийско-финских языков.

В этом случае исходный гидроним — Alode-jogi (joki), «Нижняя река». Джаксон пишет:

«Последовательность такова: 1) „прибалтийско-финский или саамский оригинал“, 2) „русская передача этого названия (Ладога) с последующим переносом на торговый пункт — г. Ладогу“, 3) перенос имени города на озеро. Древнескандинавский топоним Aldeigja (Aldeigjuborg) приводится исследователями большей частью лишь как параллель к древнерусскому. Однако, как со всей убедительностью доказал И. Миккола, исходным является сочетание al, а не la в начале слова, ибо только последнее может быть объяснено из первого, но не наоборот. Соответственно, можно утверждать, что из финского названия реки Ладоги произошел скандинавский топоним Aldeigja (вероятнее всего, сначала как имя реки, а затем — поселения), а из него (с метатезой ald > lad) — древнерусское Ладога».

По мнению Джаксон, возникновение древнерусского названия Ладога не прямо от субстратного Alode-jogi, а через посредство скандинавского Aldeigja требует своего объяснения.

«Еще не так давно Г. Шрамм мог только предполагать, что если славянское имя произошло от скандинавского, то славянский поток достиг Ладоги десятилетиями позже. На сегодня это можно считать уже доказанным: новейший анализ стратиграфии, домостроительства и топографии Ладоги VIII–X вв. показал, что первыми поселенцами в Ладоге в начале 750-х гг. действительно были выходцы из Северной Европы, а импульс продвижения славян дал себя знать лишь к концу 760-х гг. Археологический материал подтвердил топонимические данные», — уверяет исследовательница.

Если смотреть на вопрос непредвзято, то не может быть сомнений, что у истоков русского этноса, помимо славян, стояли скандинавы и финно-угры — и именно изучение Старой Ладоги дало доказательства этому тезису.

«По данным археологии, в составе населения Старой Ладоги присутствовали почти все этнические элементы Балтийского региона. Каждая часть города имела свой могильник, где были представлены погребения самых разных типов, в т. ч. и скандинавские (в урочище Плакун располагался целый варяжский некрополь IX–X вв.). Скандинавские захоронения здесь совершались по обряду кремации. Из ранних комплексов с трупоположениями в Ладоге были исследованы курганы XI–XII вв. северного городского могильник (антропологический материал был утрачен), а также грунтовый могильник того же времени на Земляном городище. Именно с этого кладбища и происходит единственная серия черепов из древней Ладоги», — констатирует историк Серафима Санкина.

Действительно, именно данные краниологии наглядно подтверждают, что в ту пору присутствие скандинавов в Поволховье было очень значительным. При этом варяги активно смешивались со славянами, что подтверждает та же краниология. Изучая физические особенности людей, захороненных на скандинавском кладбище XI–XII веков на Земляном городище в Старой Ладоге, специалисты отмечают их неоднородность. Останки из самых ранних по времени погребений отличаются более резкой горизонтальной профилировкой лица; нос у них выступал сильнее, а тело было длиннее, чем у их потомков из более поздних могил. И хотя обе эти подгруппы находятся в пределах вариаций, свойственных скандинавам, со временем у них усиливались черты, характерные именно для славян. То есть постепенно скандинавские «островки» растворялись в славянском «море».

Что очень важно: обитатели Старой Ладоги разного происхождения жили вполне дружно.

«В эпоху раннего Средневековья Ладога демонстрировала популярную в наши дни модель межэтнического мира, сотрудничества народов Запада и Востока, представляя собой многоязычный Вавилон, поражающий гармоничной уживаемостью славян с финнами, скандинавами, фризами, арабами, булгарами и представителями других народов, между которыми был установлен прочный межконфессиональный мир, основанный на межобщинной терпимости, свободе предпринимательства, открытости для всех видов торговли», — отмечает Анатолий Кирпичников.

Действительно, в этом плане население Старой Ладоги может служить примером для современного человечества.

Мир и война

Однако тут стоит сделать оговорку: жизнь в Ладоге была мирной не всегда. Так, есть гипотеза, что уже в VIII веке время от времени славяне и скандинавы с помощью оружия выясняли, кто здесь главный. Ну а ближе к середине IX века город пережил несколько крупных потрясений. Около 840 года он подвергся нападению неких врагов, спаливших Ладогу — да так основательно, что значительная часть поселения превратилась в пустырь, а имевшееся здесь стеклодельное производство так и не восстановилось.

Археолог Сергей Кузьмин, основываясь на сделанных находках, предположил, что на рубеже 830–840-х годов Ладога была захвачена группой норманнов, занявших в ней доминирующее положение. Еще один пожар имел место около 860 года — кстати, после него примерно на десятилетие прервалось поступление серебра в Швецию. Около 865 года поселение вновь подверглось полнейшему разгрому. А чуть позже тут выстроили первую крепость — пока еще деревянную. Ее строительство связывают с именем Рюрика.

О том, что перед походом на Новгород Рюрик первоначально сел на Ладоге, сообщает, в частности, Ипатьевская летопись XV века, в которую вошла отредактированная версия «Повести временных лет». Ссылаясь на летописные данные и результаты собственных раскопок, Анатолий Кирпичников утверждает, что «именно Ладога, а к 862 году она существовала уже не менее ста лет, стала резиденцией правителя, стольным княжеским городом, то есть столицей складывавшейся в Восточной Европе державы Рюриковичей». Причем Кирпичников был отнюдь не первым, кто придерживался такого мнения. Еще в начале XVIII века Василий Татищев, пользовавшийся как сохранившимися, так и утраченными списками «Повести временных лет», не сомневался, что первой столицей Руси и Рюрика была именно Ладога. Подобного же мнения придерживались и более поздние историки Сергей Соловьев и Василий Ключевский. Последний, в частности, призывал с доверием воспринять «уцелевшее известие, что Рюрик не прямо уселся в Новгороде, но сперва предпочел остановиться вдали от него, при самом входе в страну, в городе Ладоге…». Правда, как сетуют современные исследователи, «в советский период упоминание о Ладоге как первой столице Руси, где „сел“ Рюрик, не только постепенно вытесняется из общих курсов истории в связи с гонением на всяческих „варягов“, но и изгоняется из основного текста летописей при их публикации».

Анатолий Кирпичников полагает, что именно в Ладоге был принят «ряд», то есть договор о легитимности призвания и дальнейшей деятельности нового властителя.

«Город выдвинулся как военный и экономический центр Северной Руси. Новое правительство предприняло энергичные действия по расширению международной торговли. Тогда же были заключены договоры на дальние торговые перевозки в страны Запада и Востока и налажена дорожная транспортировка грузов. Этому способствовали мирные отношения, установленные новой властью в северной части Восточной Европы. Разбойничьи походы викингов на Русь надолго приостановились», — считает авторитетный ученый.

Таким образом, по его мнению, в Ладоге началось успешное строительство нового русского государства.

«Инициатива консолидации государства была выдвинута Северной Русью под руководством первых Рюриковичей — дальновидных собирателей земель восточных славян. Новым руководителям государства удалось осуществить основополагающие задачи: расширять территорию, развивать торговлю, начать строительство и укрепление городов, объединить север и юг страны. Ладожская археология подтвердила реальные основы летописного „Сказания о призвании варягов“, а также сообщения Иоакимовской летописи о существовании на севере Руси доваряжского „великого города“, который с большой долей вероятности можно идентифицировать с Ладогой», — утверждает Кирпичников.

В дальнейшем Ладога существовала как один из населенных пунктов державы Рюрика и его потомков. Интересен факт, что в последней трети IX века на противоположном Старой Ладоге берегу Волхова возник чисто скандинавский могильник с захоронениями в ладьях. Людей там хоронили в течение всей первой половины Х века — не только мужчин, но и женщин. В одном из женских погребений этого некрополя обнаружены обломки двух кувшинов IX века, орнаментированных серебристой фольгой. Орнамент представлял собой крест, что свидетельствует о распространении среди скандинавов того времени христианства, которое они несли и на Русь. Самое же богатое из здешних погребений, по-видимому, стало местом упокоения вождя скандинавской дружины. Его останки, лежавшие рядом с остатками сожженной ладьи, принадлежат мужчине лет шестидесяти, погребенному около 890–895 годов.

Здесь нельзя не упомянуть о существовании на берегу Волхова близ Старой Ладоги знаменитой «Олеговой могилы». Летописная традиция считает князя Олега (Вещего) родственником Рюрика, которого тот перед смертью назначил регентом при своем малолетнем сыне Игоре. Не удовлетворившись одним лишь Приволховьем, Олег c дружиной из варягов, чуди, словен, мери, веси, кривичей двинулся на юг, взял города Смоленск и Любеч и посадил там своих наместников. Далее Олег с дружиной по Днепру спустился к Киеву, где княжили соплеменники Рюрика, варяги Аскольд и Дир. Обманом застав их врасплох, Олег убил Аскольда и Дира, после чего вокняжился в Киеве. В течение последующих лет Олег занимался расширением подвластной ему территории, подчинив многие восточнославянские племена. В 907 году он организовал морской поход на Византию, взяв с нее дань, а осенью 912 года, как сообщает «Повесть временных лет», удачливый князь погиб от укуса змеи.

Впрочем, есть и другие версии заключительного периода его жизни. По некоторым данным, умер Олег не в 912-м, а в 922 году (а то и позже), успев организовать грабительский поход на Каспий — закончившийся катастрофическим разгромом. Место его смерти тоже не вполне ясно: по одной версии, он умер в Киеве, по другой — перед смертью «ушел за море», по третьей — скончался в Старой Ладоге. Рядом с ней на берегу Волхова находится несколько старых курганов, один из которых, по некоторым версиям, и является местом захоронения останков Олега. По этому поводу историк Дмитрий Мачинский пишет:

«Создается впечатление, что Ладога еще в начале Х в. оставалась резиденцией (столицей домена?) родичей Рюрика и главным местом их захоронения. Вероятно, Олег был похоронен в Ладоге отчасти потому, что здесь ранее был погребен или сам Рюрик, или другие его родичи. Это подкрепляется тем, что авторитетные списки и „Повести временных лет“, и Новгородской первой летописи младшего извода не сохранили никакой памяти ни о месте и обстоятельствах смерти, ни о могиле Рюрика, что было невозможно, если бы он был похоронен в окрестностях Новгорода. Стоит обратить внимание на сообщение одной компиляции из летописных данных, составленной в 1492 г. и сохранявшейся по меньшей мере до конца XVIII в. в одном позднем и неисправленном, но, на мой взгляд, бесценном списке: „В лето 6387 (879 г.) умре Рюрик в войне Кореле“ (ныне Приозерск. — Прим. авт. ст.). С карельского перешейка проще довезти вождя до Ладоги, чем до „Рюрикова городка“ у истоков Волхова».

Так или иначе, но нахождение Старой Ладоги в составе мощной державы Рюриковичей не уберегло городок от новых потрясений. Например, около 950 года Ладога была охвачена мощным пожаром. А в 997 году к ней прибыл норвежский ярл Эйрик Хаконссон — отнюдь не с мирными целями.

«Ярл Эйрик приплыл осенью назад в Свитьод (Швецию. — Прим. авт. ст.) и оставался там следующую зиму. А весной собрал ярл свое войско и поплыл вскоре по Восточному пути. И когда он пришел в государство конунга Вальдамара (имеется в виду правнук Рюрика князь Владимир Святославич. — Прим. авт. ст.), стал он грабить и убивать людей, и жечь повсюду, где он проходил, и опустошил ту землю. Он подошел к Альдейгьюборгу (Старая Ладога. — Прим. авт. ст.) и осаждал его, пока не взял города, убил там много народа, и разрушил и сжег всю крепость, а затем воевал во многих местах в Гардарики», — гласит сага.

Стоит напомнить, что саги полны рассказов о междоусобных войнах, которые то и дело устраивали вожаки норманнов. Того же «конунга Вальдамара», завоевавшего престол в Киеве при помощи варягов, они тоже рассматривали как в определенном плане «своего». И в этом плане нападение одних скандинавов на других, проживавших в Старой Ладоге, не является чем-то экстраординарным.

Именно обращение к скандинавским письменным источникам дает интереснейшие свидетельства. Одно из них касается обстоятельств того, как варяжский ярл Регнвальд Ульвссон получил от киевского князя Ярослава Мудрого (праправнука Рюрика) пост управителя Ладоги. Дело было в 1019 году, когда Ярослав женился на Ингигерд — дочери шведского короля Олафа Шетконунга.

«Следующей весной приехали в Свитьод послы конунга Ярицлейва с востока из Хольмгарда, и ехали они, чтобы проверить то обещание, которое конунг Олав дал предыдущим летом: отдать Ингигерд, свою дочь, за конунга Ярицлейва. Конунг Олав повел этот разговор с Ингигерд и говорит, что таково его желание, чтобы она вышла замуж за конунга Ярицлейва. Она отвечает: „Если я выйду замуж за конунга Ярицлейва, то хочу я, — говорит она, — в свадебный дар себе Альдейгьюборг и то ярлство, которое к нему относится“. И гардские послы согласились на это от имени своего конунга. Тогда сказала Ингигерд: „Если я поеду на восток в Гардарики (Русь. — Прим. авт. ст.), тогда я хочу выбрать в Свитьод того человека, который, как мне думается, всего больше подходит для того, чтобы поехать со мной. Я также хочу поставить условием, чтобы он там на востоке имел не ниже титул и ничуть не меньше прав и почета, чем он имеет здесь“. На это согласился конунг, а также и послы. Конунг поклялся в этом своей верой, и послы тоже (Ингигерд выбрала себе в провожатые своего родича ярла Регнвальда Ульвссона. — Прим. авт. ст.). Поехали они все вместе летом на восток в Гардарики. Тогда вышла Ингигерд замуж за конунга Ярицлейва. Их сыновьями были Вальдамар, Виссивальд, Хольти Смелый (Владимир, Всеволод, а Хольти, судя по всему, — еще одно имя того же Всеволода, по ошибке упомянутого автором саги дважды. — Прим. авт. ст.). Княгиня Ингигерд дала ярлу Регнвальду Альдейгьюборг и то ярлство, которое к нему принадлежало. Регнвальд был там ярлом долго, и был он известным человеком».

Стоит подчеркнуть, что скандинав Регнвальд Ульвссон получил господство над Ладогой не по праву меча, а по изволению князя Ярослава, сделавшего его управителем земель, подаренных Ингигерд.

«Регнвальд Ульвссон был ярлом над Альдейгьюборгом… Он был великий вождь и обязан данью Ярицлейву конунгу, и дожил до старости… У конунга Ярицлейва всегда были нордманны и свенские люди; и умер тогда ярл Регнвальд Ульвссон, а то ярлство взял ярл Эйлив. У него тоже было много нордманнов, и он давал им жалованье (по договору. — Прим. авт. ст.). Это звание ярла давалось для того, чтобы ярл защищал государство конунга от язычников», — отмечает сага.

Тут, кстати, стоит привести версию происхождения топонима Ингерманландия, обозначающего территории по берегам Невы и прилегающие к ним земли. По версии, которую некогда отстаивал историк XVIII века Василий Татищев (а позже ее поддержал историк Андрей Шегрен), этот топоним произошел как раз от имени шведской принцессы Ингигерд — и обозначал земли, подаренные ей Ярославом Мудрым.

Отсюда и в вечность

По мере того как крепло единое государство Швеция, пришедшее на смену разрозненным варяжским вольницам, статус Ладоги стал меняться — она приобретала значение не только как торговый пункт, но и как крепость. Это было связано с тем, что Приладожье, Карелия, Финляндия всё в большей степени превращались в арену противоборства Руси и Швеции. Поэтому в 1114 году в Старой Ладоге началось строительство мощной каменной крепости, которая впоследствии неоднократно укреплялась и реконструировалась. Построить ее решил великий князь Мстислав, внук Ярослава Мудрого, сын Владимира Мономаха и англосаксонской принцессы Гиты, — последний правитель единого Древнерусского государства перед его окончательным разделением на княжества.

Стены крепости в Старой Ладоге видели и отразили немало вражеских нашествий. Например, в 1164 году Ладога выдержала шведскую осаду — не сумев взять крепость, «свеи», прибывшие на 55 судах, отступили и были наголову разбиты новгородцами на близлежащей реке Воронежке. Возможно, именно в честь этой победы в ладожской крепости была воздвигнута церковь Святого Георгия — один из немногих доживших до наших дней памятников русского зодчества XII века. Не все осады, впрочем, удавалось отбить — шведы брали Ладогу в 1313-м и 1610-м, а в последний раз она выдержала «свейскую» осаду в 1701-м.

С XVIII века крепость, утратившая военное значение, пришла было в полное запустение. Но в последние годы ее капитально отреставрировали, а внутри открыли музей, в котором история Старой Ладоги представлена со времен неолита, когда в этих местах впервые появился человек.

Можно подняться на башню, воображая себя дозорным, вглядывающимся в изгиб Волхова на севере — не появятся ли там вражеские ладьи?

Можно бродить по узким крепостным коридорам и тесным подземельям, можно изучать интереснейшие экспонаты в помещениях музея. Тут представлено множество археологических находок: старинное оружие, монеты, предметы одежды, утвари и даже скелет древнего ладожанина. Настоящее пиршество для любителя истории…

Но самое главное, неповторимое ощущение — войти в храм Святого Георгия, где частично восстановили аутентичные стенные росписи XII века, очистив их от позднейших напластований. Архангелы Михаил и Гавриил, очистительные жертвы Иоакима и Анны, ветхозаветные цари и пророки, чудо Георгия о змие… Можно подолгу вглядываться в дивной красоты изображения и прижиматься лбом к древнему камню стен…

Забавно, что до сих пор есть люди, воспринимающие утверждения о том, что у начал русской государственности стояли скандинавы, чуть ли не как плевок в лицо. Лично мне причины такого неистовства непонятны. Тот факт, что в основе русского этноса лежат не только славянский, финно-угорский, тюркский, но и скандинавский компонент, вряд ли должен рассматриваться как невыносимо-позорный. Но забавляет, что история, как всегда, оказывается «продажной девкой» политики. Во времена Ломоносова норманнскую теорию разоблачали, памятуя о недавней бироновщине и из-за крайне скверных отношений со шведами. В советскую эпоху эту же теорию опровергали на волне борьбы с «тлетворным западным влиянием», всячески подчеркивая роль киевского начала Древней Руси. Зато в современной России норманисты могут попробовать отыграться — в нынешнем политическом моменте можно отстаивать и первенствующую роль Новгорода. Дескать, именно там утвердился Рюрик — и потом оттуда его наследники распространили свою власть на все земли того образования, что впоследствии стало Киевской Русью.