«Птица повзрослеет и начнет считать, что ее половой партнер — человек». Интервью с орнитологом о том, как сохранить жизнь пернатым и не сломать им психику

— Каких птиц можно назвать гопниками?

— Они все по отношению к кому-то гопники. Но некоторые выделяются, конечно. Врановые очень умные и поэтому дерзкие. Особенно вороны. Вот сидит орел, жрет добычу, ворона подходит к нему сзади и дергает за хвост, чтобы задолбать и отобрать пищу.

Лебеди — гопники в плане гнездовой территории, лебедь-шипун особенно.

Лебедь убьет всё живое вокруг своего гнезда, всё, что не сможет от него убежать — и врагов, и безобидных существ.

— Вот вам и символ любви.

— Да. В одном сочинском парке был пруд, в котором жили птицы-инвалиды, потом там поселилась пара лебедей. И во время гнездования лебеди истребили большинство птиц-инвалидов.

— Почему? Они так сильно боятся, что кто-то на них нападет?

— На их птенцов. Сами-то они огромные, кто на них нападет? Но вот за птенцов своих они готовы убивать, поэтому в гнездовой период нерационально агрессивны. Как бойцовские рыбки, петушки: если их посадить в один аквариум с другими рыбками, то они будут забивать их всех — такой характер.

У нас на Алтае есть замечательное высокогорное озеро — Киндыктыкуль. И посреди озера — островок, на котором всегда гнездится много пар горных гусей. Гуси — уникальные птицы, они перелетают Гималаи — просто поднимаются на девять тысяч метров и перелетают. Мы их очень любим. И, наверное, году в 2016-м мы увидели на Киндыктыкуле пару лебедей-кликунов с птенцами. Мы такие: «О! Обалдеть! Да это же, наверное, самая высокогорная находка гнездящейся пары лебедей-кликунов!» Прошло два года, и на этом Киндыктыкуле уже было пять пар лебедей. И ноль пар гусей. Но лебедям там в итоге не понравилось, и всё вернулось на свои места.

Хотя, честности ради, гуси тоже довольно агрессивные. Все знают деревенского гусака — охраняя свое стадо, он несется сломя голову щипать абсолютно всех, ему плевать кого.

— А если говорить про птиц-интеллигентов?

— Думаю, это орлы.

Когда кольцуешь птенцов соколов, они шипят, как дикие кошки, переворачиваются на спину, выставляют вперед когти — безобразно себя ведут. Канюки так же делают. Филинята и совята раздуваются, щелкают клювом, пытаются закогтить. А орлята лежат с истинным благородством.

Очень редко орлята пытаются отбиваться от человека. Но это не покорность судьбе, а скорее: «Что вы от меня хотите? Что, вы меня есть пришли? Да нет, неправда». Они уверенные апекс хищники. Им мало кто может навредить в природе, кроме филина и медведя.

— Я почему об этом заговорила: иногда, когда я читаю ваш телеграм-канал, у меня возникает ощущение, что я смотрю программу «Мужское/Женское»: «Ушастая сова и пустельга не поделили жилплощадь! Покидая свою кладку, сова напоследок подговнила чутка пустельге, снеся свое последнее, шестое яйцо среди пустельжиных. Теперь пустельге придется волей-неволей высидеть совенка вместе со своими птенцами. И выкормить его, как родного». Чем закончилась эта история?

— Пустельга оказалась не дура. Сроки насиживания у пустельг и сов разные. И пустельга не довела эти яйца до вылупления, ее птенцы вылупились, а яйца совы так и остались. Я их посмотрела — там были уже крупные эмбрионы, им не хватило нескольких дней, чтобы вылупиться. И они погибли.

— А вы можете забрать свежие яйца совы и подложить их в семью сов?

— Мы так не делаем. Птицы контролируют количество яиц в кладке.

Через яйца птица может сделать аборт — если использовать привычные нам термины. Птица, например, снесла кладку из пяти яиц, но потом замечает, что кормовые условия ухудшились, и теперь пять птенцов она не прокормит, и она раз — одно яйцо в сторону убрала, раз — другое.

— Замечает?

— Да. Если самец кормит самку обильно, она с ним спаривается и докладывает яйца. Если самец кормит ее скудно, то она с ним спаривается меньше и кладет меньше яиц. А если сначала самец кормил ее хорошо, а потом скудно, она самые свежие яйца откладывает в сторонку.

Птица оставляет столько яиц, сколько птенцов, как ей кажется, она сможет выкормить. И вот она решила, распределила семейный бюджет, а мы ей вдруг два яйца подкладываем. Скорее всего, она их просто не примет. Поэтому мы подсаживаем птенцов, а когда подсадили, подкармливаем пополнившуюся семью.

Мы это делаем в рамках большого проекта по восстановлению популяции алтайского сокола балобана. Сокол был распространен по всей Южной Сибири, а теперь не осталось даже алтайских пар, встречаются только штучные особи этого окраса.

Чтобы подсадить птенцов, мы сначала едем на наши подготовленные площадки в Южной Сибири. Там у нас висят дуплоны и специальные платформы, которые нужны для того, чтобы у птиц было много хороших мест для гнездования. Мы проверяем, где же соколы заселились, потом выбираем среди них тех, кто станет приемными родителями.

Мы заранее устанавливаем на гнездах камеры и смотрим, живы ли оба родителя, если да, обильно ли они кормят птенцов. А дальше привозим соколяток, высаживаем одного за другим. Если у родителей добычи много, то можем и по два птенца в одно гнездо подсадить.

— А как вы их подбираете по возрасту?

— Мы отправляем конкретный запрос в питомник, например: «Пришлите нам двух двухнедельных и четырех тридцатипятидневных соколят».

— В питомнике их искусственно высиживают?

— Нет, для нашей программы все птицы появляются на свет естественным путем. Пары в питомнике живут, размножаются, и всех птенцов выкармливает самка. Птенцы не видят человека до тех пор, пока их не погрузят в самолет.

— А бывало, что родители не принимали новых детей?

— Нет. Все соколята, которые сидят на территории пары соколов, маленькие и издающие птенцовые сигналы, — их. Но иногда птенцы вываливаются из гнезда. В прошлом году у нас случилась как раз такая история.

У нас работало два экипажа орнитологов, и вышла небольшая непонятка. Обычно я сама птенцов в гнезда подсаживаю, а тут это сделал второй экипаж. И я забыла, сколько птенцов они забрали, сколько должно быть в дуплоне. Когда я ездила подкармливать, их было шесть. Потом в очередной раз снимаю записи с фотоловушки, смотрю снимки и понимаю, что изначально их было семь.

В полном ужасе листаю фотографии и нахожу момент, когда этот дурак вылезает на бортик дуплона и вываливается. И этот момент случился три дня назад. То есть бедняга уже две ночи и три дня лежит где-то один! А там ведь дикие собаки бегают, лисы, филины летают — чего только нет.

Приезжаем к дуплону, бегаем по кустам вокруг — никого не находим. И тут у меня включается внутреннее чутье или сама не знаю что, и я начинаю замечать знаки: вот следы помета, а вот валяется труп крысы — может быть, мама ему выкинула, а вот, смотрю, перо лежит. И я иду по дорожке следов, будто это не птенец, а Ганс и Гретель. И я его нахожу! Живым. Истощенным, но живым. Рыдала над ним от счастья. Тут же напичкала его едой и высадила обратно в гнездо. Вскоре он отъелся и улетел.

— А как к вам попала ваша птица — Кривокрыл? Он тоже из гнезда выпал?

— Его принесли к нам в реабилитационный центр после череды несчастий. Где-то в начале июля он неудачно покинул гнездо — поломал себе крыло, и потом его подобрали какие-то люди, которые не знали, что с ним делать, но к специалистам обращаться не стали. Они держали его у себя до сентября, а когда птица превратилась в мочалку, из него начали выпадать перья, они решили его отдать в Центр. Со словами: «Заберите, пожалуйста, какой-то он не такой».

Нам постоянно приносят птиц с этой формулировкой. Сейчас придет сентябрь-октябрь, люди вернутся с дач и начнется вот этот поток «заберите, пожалуйста».

Поток этих поломанных живых игрушек, с которыми люди наигрались: птица больше не забавляет, потому что только срет, орет и стремно выглядит. Люди находят птичку и думают: «Да я ей сейчас сам помогу» — и кормят всякой гадостью, неправильно содержат в клетке, тетешкают, когда птице очень страшно. И ломают ей психику.

Когда Кривокрыл попал ко мне, он орал не затыкаясь и бросался на людей. Это, конечно, правильно, что дикая птица боится людей, но все равно ненормально, что у него после сожительства с людьми они вызывают панику. У меня ощущение, что с ним дети поиграли.

Но это не единственная проблема, которая возникает, когда молодая птица попадает к людям — иногда у нее ломаются инстинкты.

У птенца, если его выкармливает человек, может измениться самоощущение, и он начинает считать себя человеком.

Это называется импринтинг. Если такую птицу выпустить потом на волю, она будет искать пищу у человека, а не получая ее и голодая, станет агрессивной, будет нападать, угрожать и реально выбивать пищу. И судьба у такой птицы часто одна — от нее рано или поздно целенаправленно избавятся те случайные люди, которые стали жертвой ее террора.

Если такую птицу не выпускать, то проблемы у ее владельца тоже будут. Птица повзрослеет и начнет считать, что ее половой партнер — человек. И во время гона будет сущий ад.

Птица начнет таскать на кровать мышиные кишки и будет пытаться спариться с вашей головой.

И не важно, самец у вас или самка. Без взаимности половое поведение птицы пойдет к черту. Если самку никто не окучит, она попробует занять активную позицию — встать на место самца и спариться с головой хозяина. При этом она будет нападать на всех других людей, которые посмеют зайти на ее территорию.

У одного нашего волонтера сейчас как раз такая проблема: она живет с мужем и совой. И сова выбрала своим любимым не девушку, а ее мужа, потому что он больше, выше, и, по понятиям совы, гораздо круче. Ну и всё. Сова целый месяц истошно орала, нападала на свою обожаемую хозяйку и пыталась спариться с головой мужа.

— То есть у птиц гендерные вопросы возникают?

— В условиях естественной природы птицы гендер не меняют. Но в искусственных условиях, когда животное не может реализоваться, такое происходит.

Знаете, иногда сучки начинают нападать на ногу? У нее течка, а ее никто не покрыл, и она начинает думать: «А в чем же проблема? Может быть, я должна вести себя активно, как кобель?» Из-за неудовлетворенности.

И пытается хоть что-то сделать, потому что гормоны сносят крышу.

— А что вы делали с Кривокрылом? Как вы себя с ним вели и ведете?

— Когда он ко мне попал, его инстинкты были в порядке. Его выкормили соколы, и он знал, что он сокол. Обычно эта проблема возникает, когда птица еще птенцом попадает к человеку.

Когда мы взяли Кривокрыла, думали, что сможем спасти его и выпустить. Его сломанное крыло весьма аккуратно срослось. Но пока он сидел у этих людей, на крыле образовалась костная мозоль, поэтому он не мог свернуть его полностью. Мозоль можно было раздробить, а потом восстанавливать крыло, но шансы были невелики, потому что птица мелкая и наркоз дать сложно. Мы подумали-подумали и решили не рисковать.

Так что последние четыре года он живет у меня на полном пансионе. Недавно ночью попросил ванночку, чтобы искупаться. Поставила ему ванночку.

— Раз мы заговорили про инстинкты. Я слышала, что у некоторых птиц сбивается компас, и они летят на зимовку не туда. Почему это происходит?

— Действительно, когда навигационные системы смешаны с инстинктами, то порой возникают всякие дурацкие ситуации. Например, есть виды, у которых молодая птица на первую зимовку просто следует за взрослыми. А с юга она уже включает собственный компас и обратно летит самостоятельно.

И представьте: летит стая, взрослые особи и молодые, и тут они попадают в бурю, стаю разносит по территории, молодые птицы остаются одни. Им больше не за кем следовать, и у них включается одиночная программа. Они продолжают свой путь, но инстинкт заставляет их двигаться на север, а не на юг.

Популяция фламинго, которая гнездится под Астаной, летит зимовать на Каспий. И если молодых птиц в середине пути отделить от взрослых, то они полетят в Сибирь, что порой и происходит. А иногда с инстинктами может быть всё в порядке, с погодой тоже, но из-за человеческого фактора всё ломается.

Как-то в Португалии закончилась (естественно, виноват был человек) скопа — птица, питающаяся рыбой, и португальцы решили переселить скопу из Скандинавии. Когда птицы выросли, на первую миграцию они отправились так, как если бы летели из Скандинавии, то есть в юго-западном направлении. Вылетая так из Финляндии, они спокойно прилетали на Гибралтар, там пересекали Средиземное море в самом узком месте и оказывались в Африке. Здесь они пытались сделать всё то же, но оказывались посередине Атлантики. Там погибали.

По трекерам было видно, что птицы прут в центр океана. Ученые ничего сделать не могли. Всем лишь стало ясно, что нельзя просто так взять птицу, родившуюся в Скандинавии, и переселить в Португалию. Генетические механизмы миграции слишком сильны. Птицы, вылупившись, ни у кого ведь не учились, так что они следовали своей внутренней программе.

— И как быть в такой ситуации?

— Сейчас берут скоп из Франции, поближе. И эти совершенно нормально улетают на миграцию.

— Вы сказали, что за птицами следили по трекерам. Это как?

— Это такое устройство на солнечных батареях, которое орнитологи крепят на некоторых птиц. Внутри трекера находится сим-карта. С сим-карт регулярно приходят сообщения, благодаря которым мы можем знать, где находится птица, с какой скоростью она летит, на какой высоте, какая у нее погода (по вольтажу солнечной панели на трекере), не стала ли она жертвой браконьеров. Если мы замечаем, что сигнал трекера долго поступает из одной точки, то организуем спасательную экспедицию — с помощью наших коллег из той страны, где случилась беда. Иногда благодаря этому птицу удается спасти.

А бывают комичные случаи.

В прошлом году орел по имени Мин провел всё лето в Казахстане вне зоны действия мобильных операторов, а потом стремительно выскочил в Иран, и уже оттуда стал отправлять сотни дорогущих смс со своими летними локациями. И таким образом истратил весь коллективный кредит наших орлов.

Мы тогда даже организовали сбор денег орлам на мобилку [по этой ссылке до сих пор можно скинуть деньги орлам на телефон по номеру. — Прим. авт.]. Люди откликнулись, а «Мегафон» даже сделал для наших орлов специальный тариф, которым мы с тех пор пользуемся.

— Датчики крепятся на орлов? Им норм?

— Датчиков у нас очень мало, потому что они дорогие. Так что датчики мы крепим далеко не на всех. Согласно общепринятой практике, вес датчика не должен превышать трех процентов от веса птицы, а каждый датчик весит граммов 30. Поэтому, чтобы его закрепить, мы выбираем самых крупных птиц и тех, которые уже вот-вот готовы вылететь из гнезда.

Датчик мы крепим на прочную тефлоновую ленту, а потом закрепляем ее зубной нитью, чтобы наверняка. Это отработанная во всем мире методика крепления трекеров. Мы берем моток ленты и отмеряем столько, сколько нужно конкретно этой птице. Делаем на ней, так сказать, упряжь, которая именно ей подходит. Нельзя эту упряжь снять и надеть на другую птицу — ей просто не подойдет.

— А птице потом не становится туго? Она ведь продолжит расти?

— Она расти практически не будет. Поэтому мы и вешаем на тех птиц, которые готовы вылететь из гнезда, на тех, кто на 95% достиг своего максимального размера. За два месяца в гнезде птенец от размера яйца дорастает до размера взрослой особи. Разумеется, если он будет удачливым охотником, он разожрется. Ну, может быть, чуть-чуть подрастет, но незначительно. Мы это предусматриваем, когда делаем упряжь.

— По карте трекеров видно, что самый топовый миграционный портал — это юг Израиля. Вы ведь там наверняка тоже работаете?

— Да, это Эйлат, он находится на Красном море. Там, что называется, бутылочное горлышко миграции. Птицы со всей Европы и Азии хотят попасть в Африку, и, чтобы избежать перелета над морями и между горными цепями, они протискиваются через узенький коридор, на котором стоит Эйлат. А дальше пустыня. Чтобы подготовиться к перелету через пустыню, к такому марш-броску на четыре дня, они все останавливаются в Эйлате и наживают жирок.

Здесь всё подлажено под птиц. Водоемы отличаются друг от друга по степени солености: от очень крепкого раствора до пресной воды, чтобы каждый околоводный вид птиц нашел то, что ему по душе. Конечно, все водоемы либо зарыблены, либо полны галофильными рачками (обитающими в соленой воде), чтобы птицы всегда могли подкрепиться. Растения в парке высажены с расчетом на то, чтобы они давали максимум питательных веществ к моменту прилета того или иного вида птиц. Прилетают медососы — как раз цветут деревья с нектароносными цветами, прилетают ягодники — для них уже созрели плоды. И всюду обильно ползают и летают насекомые.

В Эйлате наша главная задача — следить, чтобы птицы были сытыми. Да-да, мы оцениваем степень заполненности жировых депо.

Мы отлавливаем птиц, взвешиваем их, потом кольцуем и отпускаем. Поскольку птица проводит в парке несколько дней, есть шанс, что мы отловим ее еще раз. И очень многих мы действительно отлавливаем несколько раз и наблюдаем за изменением веса. Если отловленная птица жирна и тяжела, то мы довольны — она легко преодолеет пустыню. А если мы видим, что какие-то птицы набирают вес плохо, в Эйлате высаживают определенные деревья, завозят определенных насекомых, чтобы конкретно эти птички могли здесь прокормиться. В птичьем приюте всем должно быть сытно.

— Мне кажется, в этом месте проще всего осознать, что птицы — общие, и наша ответственность — сделать так, чтобы они чувствовали себя хорошо.

— Да, птицы действительно общие. Но условия во всех странах разные.

В России достаточно хорошее природоохранное законодательство, сами мы, орнитологи, бегаем, считаем орлов и соколов, кольцуем, боремся с ЛЭП, опасными для птиц (и многие стали совсем безопасными), боремся, чтобы ветряные электростанции не ставили в местах пролета, воюем с браконьерами. А толку? Птицы улетают на миграции в Китай, Монголию, Пакистан — и всё.

В Китае их поотлавливали браконьеры, в Казахстане птицы поубивались на ЛЭП, в Индии отравились падалью. И опять вернулось меньше птиц, чем вылетело.

И так не только с хищными птицами. Допустим, овсянка дубровник — раньше эти красивые желтые овсянки жили везде, тут и там. Бах! Китайцы решили, что из дубровников обязательно на свадьбу надо испечь пирог. Всё. Популяции, которые летели через Китай и гнездились в России, больше нет. Или кулик-лопатень — гнездится на Чукотке, зимует в Таиланде. Их места обитания на побережье тайцы застроили отелями, и теперь кулику больше негде проводить зиму.

Птицы очень хорошо показывают, что наша планета — это единая экосистема, которую нельзя делить на страны. Нельзя в одном месте их спасать, а в другом — убивать. Заботиться о них надо везде.

— А как вы боролись с ЛЭП?

— Согласно закону, у нас запрещена эксплуатация птицеопасных ЛЭП. Разумеется, после принятия закона никто не бросился устанавливать птицезащитные устройства. Но новые ЛЭП строить птицеопасными нельзя, и за этим следят.

Так как старые стоят без изменений, мы устраиваем специальные экспедиции: ездим вдоль линий электропередачи и находим те, которые надо переоснастить.

Потом связываемся с владельцами этих ЛЭП и по-хорошему с ними общаемся. Рассказываем, что их линии наносят ущерб животному миру, и, кроме того, животный мир тоже может нанести ущерб им. Например, если аиста закоротит в их линиях, то какой-нибудь поселок или городок может остаться без электричества, может остановиться производство и т. д.

Они прислушиваются и делают линии безопасными. Если отказываются, то нам приходится писать в прокуратуру и через суд принуждать их к исполнению законодательства.

А в других странах всё очень плохо. Многие только начинают чесаться по поводу того, что на ЛЭП гибнут птицы. Мы, конечно, делимся опытом, устраиваем конференции, ездим друг к другу, но продвигается это не очень быстро. Сейчас для индийских коллег мы проводим семинары по безопасности птиц на ЛЭП, с американскими коллегами рассказываем индийским и казахстанским, как делать безопасные ветряки.

— Какая сейчас ваша главная забота как российского орнитолога?

— Основная наша работа встала из-за того, что проекты перестали финансировать — из-за коронавируса. Но нам обещали, что финансирование начнется с августа или сентября. Если так, то в августе мы планируем сделать большой антибраконьерский волонтерский лагерь. Если деньги появятся, я сделаю анонс в своем телеграм-канале. Но пока это вилами по воде писано.

— Где будет находиться лагерь?

— В Южной Сибири. И это нужно делать уже вот-вот, потому что в августе у соколов начнут распадаться выводки, туда понаедут браконьеры.

Мы хотим позвать волонтеров, чтобы они просто там мельтешили. Браконьеры не любят заниматься своими браконьерскими делами на виду. Если только замечают в степи машину, то всё бросают и прячутся.

Вообще, нам очень нужны волонтеры на своих машинах, внедорожниках. Они могут собрать свой экипаж, поехать с друзьями. Мы просто подсадим орнитолога и специалиста-ветеринара, и экипаж будет укомплектован. Я такой формат работы давно поддерживаю, он меня полностью устраивает. Волонтеры участвуют в интересной работе, активно отдыхают в самых красивых местах России, а мы можем работать без бюджета.

— Если я не могу стать волонтером в далекой экспедиции, но птичкам помогать хочу, как помочь городским?

— Можно делать дуплянки — это не только полезно, но и страшно интересно. Это же такое удовольствие, когда повесил дуплончик, а в него мухоловочка поселилась, или стриж, или скворец. Можно же делать их самыми разными, всякие системы придумывать.

Например, птички-дуплогнездники очень легко переживают подглядывания.

Если сделать в дуплянке или скворечнике откидную крышку и установить зеркальце, то можно подходить, поднимать крышку палочкой, а через зеркало смотреть, что там внутри.

Можно хоть каждый день так делать. Птица будет относиться к этому совершенно спокойно. У нее же нет такого поведенческого стереотипа — то, что крыша над головой поднимется, это просто произойти не может! Она не способна себе такое представить. И если такое произойдет несколько раз, а у нее всё хорошо, то она вообще перестанет обращать на это внимание.

Но перед установкой домика для птицы надо, конечно, почитать, какими домики должны быть и где висеть. Для домика стрижа, например, должен быть хороший подлет, потому что стриж влетает со скоростью. Вжух — и уже внутри сидит. А если хочется, чтобы стрижи там не завелись, например, хочется, чтобы там скворец жил, то надо повесить домик рядом с другим деревом, чтобы леток был прикрыт ветвями. Тогда скворцу будет хорошо.

— А голуби? Правильно ли их подкармливать?

— Я не считаю, что они кому-то вредят. И не считаю, что они сколь-либо критично заразу разносят — эта их зараза птичья, внутриголубинная. Конечно, повсюду могут быть голубиные какашки, и это неприятно. Зато там, где много голубей, может поселиться пара сапсанов, ястребов-тетеревятников или перепелятников. У них будет богатая кормовая база. Или зимой сова из леса прилетит и утащит голубя.

— То есть если я подкармливаю голубей, то могу говорить всем возмущающимся, что планирую здесь разводить сапсанов и совушек?

— Достаточно сказать, что вы любите птичек, и хотите, чтобы они жили рядом с вами.