Русская Пасха. Музыка Курентзиса как новое духовное искусство
Новый проект Теодора Курентзиса — хор кипрских певчих ByzantiAeterna, исполняющий репертуар византийской музыкальной культуры, представили на Дягилевском фестивале в Перми. Хор был создан в 2018 году, ставшем знаковым для духовной жизни России: на фоне скандалов вокруг автокефалии Украинской православной церкви РПЦ разорвала отношения с Константинополем. Выключение РПЦ из контекста мирового православия повышает ставки: амбиции стать «третьим Римом» и укрепить свои позиции никуда не делись. Учитывая это, можно ожидать не только строительства трех храмов в сутки, но и роста финансирования проектов, связанных с духовной музыкой. Пермский концерт 26 мая хорошо проиллюстрировал актуальные метаморфозы культуры и общества.
«Есть только одна проблема, одна-единственная во всем мире. Вернуть людям их духовное значение, их духовные заботы. Дать, как дождю, пролиться над ними чему-то похожему на грегорианские песнопения».
Антуан де Сент-Экзюпери, письмо к Генералу X
Тяжелый свет пермского театра, узкие коридоры и почтенная публика, вынужденная стоять в непривычной тесноте. Событие сильно задерживается, этого времени хватает, чтобы накидаться в местном буфете, услышать последние сплетни и пошутить, что у Курентзиса замашки рок-звезды. Название концерта, Festina lente, что в переводе с латинского означает «Поспешай медленно», еще не раз даст о себе знать. Спустя пятьдесят минут уставшие дамы на каблуках, осоловелые критики и студенты навеселе вплывают в зал, окутанный дымкой ладана. Сцена пермского театра самая маленькая в России, тем не менее равномерно окурить целый оперный зал — задача не из легких. Подступает чувство неловкости и любопытства, как при посещении церкви впервые за много лет.
В программке концерта византийские песнопения идут вслед за музыкой Арво Пярта. Довольно странно ставить Пярта «на разогреве» у византийцев, ведь большинство пришло послушать знаменитого эстонца и ко второму отделению зал мог бы значительно опустеть.
Но задумка художественного руководителя оказалась иной: концерт представлял собой монолитное театрально-сценическое действо, где византийские песнопения перемежались музыкой нашего современника, а его фортепианные вариации порой играли роль связующего звена между прошлым и настоящим.
«Вариации на выздоровление Аринушки», Арво Пярт
Фернандо Корона (Murcof) и Ванесса Вагнер исполняют дополненную версию «Вариаций на выздоровление Аринушки» Арво Пярта
Хорошая музыка обычно захватывает слушателя и уносит от осознания себя, но развитие событий только усложняло эту задачу. Исполнители, облаченные в рясы, уходящая во тьму декорация багрового коридора и необычная для концерта сценография: герметично выстроенное вокруг дирижера пространство усиливает четвертую стену, так что на обозрение зрителю порой остаются только спины певчих.
Это создает чувство исключенности, которая проигрывается не только на политическом, но и на духовно-эстетическом уровне: византийская мелизматика для русского слушателя тяжелая экзотика, и этот культурный разрыв подчеркивает нашу растерянность перед историей церкви. Впрочем, замкнутую сценографию Курентзис использует не впервые: подобная расстановка певчих была и на концерте 2017 года.
Исполнение O vis Aeternitatis Хильдегарды Бингенской под управлением Теодора Курентзиса
Разница между русским и византийским пением созвучна отношениям между традиционной академической исполнительской школой и аутентизмом (исторически ориентированному исполнению на старинных инструментах).
Как и в аутентизме, основными отличиями, которые можно распознать на слух, здесь являются орнаментика (украшения нот, или мелизматика) и ладовая структура — восточные мотивы угадываются здесь вполне отчетливо.
На этом различия не заканчиваются, а сравнительному анализу греко-русских певческих параллелей посвящен не один том.
В Москве византийское пение можно услышать в храме Всех Святых на Кулишках, но даже столичный житель может ни разу за свою жизнь не прикоснуться к древнему певческому искусству.
Византийское пение афонских монахов
В сценической работе, которая, по слухам, была отрепетирована всего за один день, читается индивидуальность художественного руководителя и его глубокое понимание русской духовной культуры. Вместо заезженного разрушения четвертой стены герметичная сценография усиливает ее, оставляя зрителя на обочине и актуализируя в нем размышление о своем месте в контексте религиозной самоидентификации. Неуместно развалившиеся на креслах солидные господа погружаются в состояние страха и трепета, которое, по мнению феноменолога религии Рудольфа Отто, способствует получению экзистенциального переживания «священного».
Слабое ориентирование в культуре духовной музыки обнаруживается и в постконцертных обсуждениях — одни возмущены сакрализацией театра, другие задаются вопросом, а не профанация ли это религиозного? Достаточно знать о феномене козлогласования, чтобы понять, что мы не имеем дела ни с тем, ни с другим: все исполнители имеют профессиональное образование и поют, может быть, даже слишком красиво. И конечно, номера Арво Пярта, перемежающиеся c византийскими песнопениями, снимают всякую значимость подобных претензий.
На этом сопоставлении произведения Пярта заиграли еще более возвышенно, подчеркивая значение минимализма для духовной музыки XX–XXI веков и аскетичностью напоминая учение сирийских мистиков и исихастов. Протяжное развертывание материала на крепком стержне музыкальной формы более всего способствует погружению в себя. Это одна из причин, почему духовный минимализм становится конкурентом канонической церковной музыки, выполняя запрос современного человека на погружение в сакральное время.
Путешествие, созданное Курентзисом на сцене Пермского оперного театра, не отправило нас в некие древние времена, а создало парадокс пребывания в нескольких пространствах одновременно — в эпохе зарождения русского православия и в сегодняшнем дне православия зарубежного. Благодаря этой гениальной репертуарной игре Дягилевский фестиваль в гораздо большей степени оказывается «другим пространством», нежели одноименный московский фестиваль под управлением Юровского.
Негласное вытеснение религиозной программности из субкультуры современной академической музыки и стереотипное мнение о том, что духовная музыка — удел традиционалистов, в очередной раз терпят крах.
Дягилевский фестиваль задает новую планку, отвергая всякую субкультурность благодаря переплетению аутентичного искусства, духовной музыки и contemporary.
Исходя из тезиса о том, что искусство влияет на церковь, а не наоборот, возникает интересный вопрос на перспективу: возможно ли ввести современную православную музыку в служебный обиход? В свете глобальных изменений политики РПЦ последних лет этот вопрос не кажется таким уж крамольным.
Курентзис намеренно играет с форматами и показывает тонкий зазор и даже спорность границы между искусством духовным и профессиональным. Возможно, на создание этого концепта его вдохновила одна из самых удивительных культурных институций Перми — художественная галерея, располагающаяся в здании Спасо-Преображенского собора. Эта площадка является наилучшим местом для подобного дискурса сразу по нескольким причинам: в галерее регулярно проходят концерты, а главное ее достояние, зал с пермскими деревянными скульптурами — прекрасное воплощение симбиоза языческого и христианского духовного искусства. Именно в этом зале прошли два предрассветных концерта ByzantiAeterna, в котором звучали уже исключительно византийские песнопения.
Уже несколько лет здание галереи собираются передать во владения РПЦ, а коллекцию перевезти в новый культурный кластер, созданный на месте завода им. Шпагина. Ходят слухи, что концерты ByzantiAeterna были последними проведенными в стенах бывшего/будущего храма. Вместе с этими слухами ходят и другие, более тревожные — о том, что Курентзис собирается покинуть Пермь. Брошенная перед выступлением губернатора Пермского края фраза «Не дайте Курентзису уехать» сразу стала мемом и поводом для пересудов в телеграм-каналах о культуре. Театр мгновенно подхватил тренд, выпустив мерч с агитирующей надписью. На заключительный концерт фестиваля губернатор явился в той самой футболке, что говорит о намерении властей поддержать требования маэстро: яблоком раздора является затянувшееся строительство новой оперной сцены, более соответствующее современным нормам.
Уловить тонкую критику по отношению к сценическому пространству можно было и в выступлении французского барочного оркестра La Tempete: Симон-Пьер Бестьон предпочел дирижировать, спустившись на нижнюю приступку, чтобы певцы могли свободно разместиться на самой маленькой сцене в России.
Если вслед за фестивалем «Белые ночи» Пермь потеряет и Курентзиса, о децентрализации культуры в России можно будет забыть.
Еще один маркер ухудшающегося положения искусства в Перми — это исчезающие объекты стрит-арта, доставшиеся в наследство от «Белых ночей».
Символы расцвета культуры в Перми, которые следовало бы охранять, исчезают не только из-за вандализма, но и по воле властей, о чем говорит свежезакрашенный дворовый фасад оперного театра. Панно по мотивам рисунков майя было создано к премьере оперы Пёрселла «Королева индейцев». Его автор — ассистент художника-постановщика Лоуренс Мота. Опера получила четыре премии «Золотая маска», и панно в течение лет было лучшим примером современной коммеморации.
На фоне этих неурядиц погружение в атмосферу сакрального усиливает ощущение чуда и оправдывает любые задержки в расписании. Событие вечера переливалось нюансами и вопросами, которые путались в дымке ладана, уводящего суетный ум от размышлений.
«Мистерия», «храм искусства» — слишком затертые штампы, чтобы использовать их для описания события, напоминающего практики «Новых ритуалистов».
Разговор об этих тенденциях только начался, и выводы делать пока рано. Возвращаясь к более осязаемым радостям, стоит поблагодарить всех причастных к созданию нового детища вселенной Aeterna и надеяться на то, что ByzantiAeterna услышат не только в Европе, но и в российских регионах.
