«Сама идея печатного слова перевернулась с ног на голову». Как создается Оксфордский словарь английского языка

Люди, работающие над Оксфордским словарем английского языка, были несколько взволнованы, добавляя в словарь слово terf — аббревиатуру от «трансэксклюзивной радикальной феминистки».

«В каком-то смысле это слово похоже на любое другое, — говорит Фиона Макферсон, пятидесятилетний лексикограф из Грейнджмута, работающая над словарем с 1997 года. — Но было бы лицемерием утверждать, что оно ничем не отличается от других слов. Ставки слишком высоки. В нашей работе мы хотим быть точными и непредвзятыми. Но гораздо проще быть непредвзятым по отношению к слову, вокруг которого не ведутся споры».

Оксфордский словарь английского языка (The Oxford English Dictionary — OED), лексический справочник самого популярного в мире языка, появился в середине XIX века, и с тех пор работа над ним не прерывалась.

Например, слово «постправда» стало словарным в 2016 году — в том году Великобритания приняла решение о выходе из ЕС, а президентом США стал Трамп. А вот в 2020-м в словарь не вошло ни одного нового слова, поскольку ни одно слово еще не было способно резюмировать опыт пандемии. В прошлом году в словарь вошли «полицейская жестокость», «деднейминг», «культура отмены» и «антиваксер»; ранее — «фейкньюс» (2019), «молчаливое поколение» (2018), а также «воук» (2017).

В июне 2022 года в словарь добавили несколько слов, отражающих меняющееся понимание сексуальности и гендера: «мультисексуальный», «пангендер», «гендерное выражение», enby (производное от NB, что означает «небинарный»), а также terf.

По словам Макферсон, решение о том, добавлять ли новое слово в словарь, зависит прежде всего от частоты употребления этого слова.

Команда OED решила не называть terf «оскорбительным» словом — вместо этого они написали в примечании, что оно может считаться таковым.

В голосе Макферсон то и дело слышится веселый смешок и едва различимый шотландский акцент. Она с 1993 года работает в команде, занятой ревизией OED, и результаты их работы публикуются ежеквартально. Пересматриваются устаревшие статьи, добавляются новые слова, а те, которые выходят из употребления, помечаются как «редкие» или «устаревшие»; некоторые же слова теперь приобретают оттенок «оскорбительных» или «уничижительных».

Английский язык развивается такими темпами, что лексикографы OED порой за ним просто не успевают. Иногда слово едва только заняло свое место в словаре, как уже начинает обрастать целым списком вариантов написания.

При этом первоначальный вариант написания ниоткуда не удаляется — то есть словарь только расширяется.

И это касается даже ошибок. Слово astirbroad было добавлено в OED в 1885 году, но когда редакторы решили отредактировать его в 2019-м, то обнаружили, что это была опечатка: наборщик книги XVII века, в которой это слово было первоначально найдено, просто вставил слово stir посреди abroad. Тем не менее astirbroad осталось в словаре.

Кроме того, OED не ограничивается британским английским и включает диалекты, на которых говорят за пределами Великобритании («мировой английский», как называют их сами редакторы) — от Сингапура до Ямайки.

В настоящий момент словарь содержит около 600 000 слов. Самое последнее печатное издание, второе, опубликованное в 1989 году, занимает двадцать томов и стоит 862,50 фунтов стерлингов. Первоначальный план состоял в том, чтобы завершить третье издание к 2005 году, но семнадцать лет спустя его редакторы закончили только половину работы. Стороннему наблюдателю масштаб проекта (его грандиозные амбиции и внимание к деталям) может показаться невозможным, но когда я говорю об этом Макферсон, она невозмутима.

«У нас начнутся проблемы, если язык перестанет развиваться, — говорит она. — Английский язык невероятно богат, поэтому наша работа такая сложная, но мне она не кажется непосильной. Наоборот, она заряжает энергией. Это так волнующе».

Около семидесяти сотрудников OED работают в офисе открытой планировки в здании из песчаника с глициниями во дворе. Именно здесь в конце мая я встретилась с Макферсон и шестью ее коллегами — большинство из них присутствовали лично, хотя некоторые присоединились по видеосвязи (удаленная работа стала практиковаться в OED еще до пандемии; сама Макферсон живет в Мюнхене). Среди них — Джейн Джонсон, тоже шотландка и редактор неологизмов, и Бернадетт Патон, бывшая учительница рисования из Австралии, работающая в OED с 1987 года. Десять лет назад Патон собеседовала Данику Салазар, которой сейчас тридцать восемь, на позицию редактора; Салазар сказала Патон, что OED «неправильно работает с мировым английским, и я это исправлю» — с тех пор она этим и занимается.

Когда они начали работать над третьим изданием, то продвигались вперед в алфавитном порядке — хотя и начали с буквы М. Добравшись до конца R, команда изменила методы.

Многие записи не редактировались с конца XIX века, и если бы редакторы продолжали в том же духе, то не скоро добрались бы до устаревших определений в начале алфавита, таких как «цифровой» (digital), о котором в предыдущем издании было сказано: «Относящийся к пальцу или относящийся к пальцам или цифрам».

Такие записи называются приоритетными словами — когда редактор сталкивается с ними, он помечает их как требующих скорейшего рассмотрения.

Работа лексикографов полностью основана на сотрудничестве, и по тому, как они переговариваются друг с другом в нашем разговоре, видно, что это их вполне устраивает. Редакторы составляют черновики парами, обмениваясь записями и производя своего рода неформальную экспертную оценку, после чего статьи передаются этимологам, библиографам, специалистам по произношению, внешним консультантам и другим редакторам. Первый этап этого процесса может занять от нескольких часов до нескольких недель в зависимости от слова: например, в английском существует более двухсот значений глагола «бежать» (run).

Патон вспоминает, как потратила почти четыре недели на статью о слове «бизнес», словарное определение которого впервые было напечатано в 1888 году.

«Там почти ничего не было о коммерческом предпринимательстве, — говорит она. — Пришлось осветить 120-летний период развития целого вида деятельности, который, к тому же, в XX веке был наиболее бурно развивающейся областью. Работа адская, но результат получился очень интересным».

В 1857 году группа ученых-джентльменов из Филологического общества — Герберт Кольридж, внук поэта Сэмюэля Тейлора Кольриджа, Фредерик Фернивалл и Ричард Ченевикс Тренч — основали Комитет незарегистрированных слов. Это была не первая попытка составить полный английский словарь, но ни одна из предшествующих так и не увенчалась успехом.

Первым английским словарем стала алфавитная таблица Роберта Коудри (1604) — хотя, в сущности, это был лишь перечень синонимов. «Словарь английского языка» Сэмюэля Джонсона, опубликованный в 1755 году, опирался на источники, опубликованные лишь после 1586 года, и не брал в расчет лексику великих произведений Чосера и Беды Достопочтенного.

«Каждое слово, — писал Кольридж в ту пору, — должно рассказывать свою собственную историю, историю его рождения и жизни, во многих случаях — смерти, а порой и воскрешения».

Для начала Комитет незарегистрированных слов призвал на помощь общественность. В 1857 году был намечен проект: Комитет выпустил циркуляр с инструкциями по заполнению бланков — листков бумаги размером с открытку, на которых читатель, найдя в источнике цитату, содержащую пример словоупотребления, должен записать эту цитату и отправить в Комитет.

По словам архивариуса OED Беверли Маккаллох, это был «своего рода ранний краудсорсинговый проект». Энтузиастам ничего не платили за их усилия, хотя самые плодовитые из них присылали тысячи цитат. История одного из них, пациента больницы Бродмура по имени Уильям Майнор, была рассказана в фильме 2019 года «Гений и безумец» с Мэлом Гибсоном и Шоном Пенном в главных ролях, снятом по книге Саймона Винчестера. (Один редактор сетует, что фильм «полон мифов».) Женщинам, которые были грамотны, но не могли найти оплачиваемую работу, программа добровольной помощи Комитету предлагала вполне респектабельное занятие.

«Надо думать, они посвящали этому значительную часть своей жизни», — говорит Питер Гилливер, лексикограф, который присоединился к OED в тот же день, что и Патон, а также автор книги «Создание Оксфордского словаря английского языка» (2016).

Если вы ожидаете, что в архиве OED вас ждет великолепный интерьер в викторианском стиле, вы будете разочарованы. Маккаллох говорит, что люди часто удивляются, обнаружив, что в ее офисе есть окна.

На стеллажах стоят коробки с рукописными листками, полученными в рамках вышеупомянутой программы — некоторым из них более 150 лет. После сортировки в алфавитном порядке листы были пронумерованы, чтобы можно было восстановить порядок в случае утери пачки. На обороте некоторых из них есть печати или концертные программы — бумага часто использовалась по второму разу, особенно во время Первой мировой войны. На других размещены цитаты, вырезанные и вставленные из источника:

«Если вы это вырезаете, ошибок при копировании не будет. Вы испортили книгу, но…» — замечает Гилливер.

На выписках обычно нет имен тех, кто над ними работал, но на некоторых легко распознать почерк Дж. Р. Толкина, который был помощником редактора OED с 1919 по 1920 год. Почерк Генри Хакса Гиббса, благотворителя, приславшего много цитат, был слегка наклонен вправо, пока тот не потерял правую руку в результате несчастного случая. После этого почерк Гиббса наклонился влево.

Один из энтузиастов, Артур Малинг, делал выписки на суперобложках, черновиках своего завещания и даже на обертках от шоколада.

Издательство Оксфордского университета (Oxford University Press — OUP) согласилось на публикацию словаря лишь в 1879 году. Это издание вполне могло бы называться Кембриджским словарем английского языка, но издательство конкурирующего учебного заведения отклонило эту заявку. После того как Оксфорд согласился печатать словарь, к работе над ним в качестве редактора подключился Джеймс Мюррей, неутомимый лексикограф и филолог. (Работа несколько застопорилась после смерти тридцатилетнего Кольриджа от туберкулеза.)

Мюррей соорудил в саду что-то вроде навеса из гофрированного железа, под которым все и работали. В этот «скрипторий» ежедневно поступало около тысячи выписок: двум женщинам потребовалось более двух лет, чтобы отсортировать те, что накопились до того, как к проекту присоединился Мюррей. Мюррей платил своим детям (их было двенадцать) от одного пенни до шести пенсов в час (в зависимости от возраста), чтобы они помогали раскладывать листки в алфавитном порядке. Когда редактор приступал к работе над словом, он извлекал все соответствующие выписки, определял различные значения слова и цитаты, которые лучше всего их иллюстрируют, размещал их в хронологическом порядке, а затем писал шапку статьи с определением и этимологией. А потом печатникам из OUP приходилось расшифровывать это бумажное лоскутное одеяло со всеми вычеркиваниями и исправлениями.

В соглашении, заключенном между Филологическим обществом и OUP, оговаривалось, что объем готового словаря составит семь тысяч страниц, на его создание уйдет десять лет и всё это обойдется в девять тысяч фунтов стерлингов.

Но через пять лет после того, как руководить проектом стал Мюррей, его команда добралась лишь до «муравья» (ant).

Было решено издавать словарь серийно, чтобы дело начало приносить деньги: первая брошюра, от а до ant, была опубликована уже в январе 1884 года (в конечном итоге словарь насчитывал десять таких выпусков). Для ускорения работы были наняты новые редакторы — Генри Брэдли, Уильям Крейги и Чарльз Онионс. К сожалению, Мюррей не дожил до завершения своего грандиозного проекта: он умер 26 июля 1915 года в возрасте 78 лет. Последняя карточка, сделанная его рукой, — слово «сумерки» (twilight).

В 1928 году, через 70 лет лет после того, как Кольридж, Фернивалл и Тренч задумали свой проект, полное первое издание Оксфордского словаря объемом 16 000 страниц было, наконец, напечатано. К тому моменту словарь уже несколько устарел, поэтому в середине XX века было опубликовано несколько дополнительных томов. В 1984 году в OUP запустили проект по объединению словаря в единое произведение (второе издание) и оцифровке его статей — невероятно амбициозное начинание для своего времени, за пять лет работы обошедшееся в 13,5 млн долларов.

«Наша история, наши романы, наши стихи, наши пьесы — всё это теперь собрано в одной книге», — сказал Стэнли Болдуин, тогдашний премьер-министр Великобритании, на обеде по случаю завершения публикации первого издания.

Сегодня мы могли бы добавить: не только книги и стихи, но и реклама, газеты, книги рецептов, журналы, тексты песен, сценарии фильмов и телепередач — и, конечно, твиттер. Фиона Макферсон считает, что за время, пока она работала в OED, «сама идея печатного слова перевернулась с ног на голову».

В отличие от обычных словарей, которые когда-то были почти в каждом доме, OED — исторический словарь: из его статей мы можем узнать, как значение слова менялось с течением времени — эти изменения показаны на цитатах, которых в OED около 3,5 млн (журнал «Нью-Стейтсмен» цитируется 1832 раза, а среди писателей можно встретить цитаты из Д.Г. Лоуренса и Дорис Лессинг.) Именно цитаты делают OED таким большим: два других известных словаря британского английского языка, Chambers и Collins, занимают каждый по тому.

Всякий лексикограф OED — это своего рода детектив, изучающий источники (от средневековых книг до текстов песен), чтобы найти наиболее раннее употребление слова в определенном значении.

«Это всё равно что собирать мозаику, — говорит Бернадетт Патон. — Сначала вы кладете по краям самое очевидное. А потом спрашиваете себя „А куда поместить вот эту деталь?“ или говорите: „О, а эта синяя, должно быть, — часть неба… А, нет, это часть моря“».

Несмотря на новые технологии, просмотр источников по-прежнему отнимает много времени. Патон недавно встретила эвфемизм what the what и просмотрела около тридцати эпизодов сериала «Студия 30», чтобы точно определить, где он употреблялся впервые. (Пятью годами ранее эта фраза была занесена в базу «слова для просмотра» после того, как кто-то услышал ее в детском телешоу «Удивительный мир Гамболла».) Вот почему работать вместе так важно: одному лексикографу может быть известно значение какого-либо слова в популярной культуре, другому — в классической.

Работающие над OED редакторы до сих пор опираются на информантов-добровольцев. Когда Джеймс Мюррей был редактором, британская почта установила почтовый ящик прямо возле его дома, поскольку он писал от тридцати до сорока рабочих писем в день и переписывался с фигурами вроде Уильяма Гладстона и Альфреда Теннисона, постоянно спрашивая их мнения или уточняя, что именно они подразумевают под тем или иным словом. (Команда до сих пор иногда получает письма, адресованные Мюррею, — спустя более чем сто лет после его смерти; на второй день моего визита одно из них как раз прибыло прямо из Сакраменто.)

В 1891 году Мюррей попросил публику сообщить ему, на какой слог они делают ударение в слове content в разных контекстах, и за два месяца он получил почти четыреста ответов. Хотя сейчас этот процесс ускоряется благодаря новым технологиям: команда продолжает собирать мнения и свидетельства через социальные сети и веб-сайт OED. В 2012 году они объявили, что ищут информацию о происхождении выражения to come in from the cold, предполагая, что оно использовалось секретной службой, прежде чем попало в фильм Джона ле Карре «Шпион, пришедший с холода» (The Spy Who Came in from the Cold). Ответил сам Ле Карре — он сообщил, что сначала он придумал это выражение, а потом уже его стали использовать спецслужбы.

Весьма ценным ресурсом стал твиттер.

«Язык социальных сетей наиболее близок к разговорной речи, — говорит Патон, — в то время как в обычной письменной речи люди более осмотрительны и застенчивы». Твиты датированы, и их нельзя редактировать, что делает их идеальным источником.

Команда OED также поддерживает «корпус мониторинга» веб-страниц общим объемом около 16 млрд слов, который обновляется ежемесячно. Сравнивая слова, которые часто использовались в последние месяцы, с корпусом в целом, команда может определить, какие из них используются всё чаще. Некоторые из них со временем становятся менее популярными, другие — например, понятие «плато», использовавшееся во время пандемии, — внезапно становятся актуальными. Команда также отслеживает неудачные результаты поиска на oed.com, демонстрирующие, какие слова ожидает найти публика. Каждый квартал создается и пересматривается список приоритетов. Таким образом, цифровое уравновешивается человеческим, а наборы данных обрабатываются редакторами.

Испытывает ли кто-то из лексикографов беспокойство по поводу изменения языка? Патон признается, что использование of вместо have во фразе I would of немного тревожит ее.

«Но включение этого слова в словарь никоим образом не расстроило бы меня, поскольку другие часто используют этот вариант», — замечает она.

Мы смотрим в словарь и обнаруживаем, что в качестве источника такого употребления цитируется Шарлотта Бронте. Салазар смеется: «Шарлотта Бронте! Она не знает, как правильно писать по-английски».

Те же, кто заявляет о желании «защитить» язык из любви к нему, могут удивиться, обнаружив, что составители словарей не считают себя вправе судить, какое слово употребляется «правильно», а какое — «неправильно».

Независимо от того, идет ли речь о расовых и гендерных проблемах, связанных с культурными войнами, или о грамматической ошибке, стратегия редакторов одна: словарь описывает, как язык используется в настоящий момент, но не объясняет, как его следует использовать, и не санкционирует использование того или иного слова. Макферсон отмечает, что зависимость словаря от письменных источников означает, что он часто находится «в арьергарде» языковых изменений, а отнюдь не на передовой.

Лексикографы OED считают, что сленг тоже заслуживает места в словаре: например, выражение bae было включено в июне 2019 года, а lol в июне 2020-го — удивительно поздно. (Недавнее исследование показало, что мультикультурный лондонский английский, представляющий собой смесь разнообразных диалектов мигрантов, может стать основным языком Великобритании уже через сто лет.)

«Есть некоторые вещи, которые вам нравятся больше, чем другие, — говорит Макферсон. — Но поскольку всё в итоге становится на свое место, я никогда не спрашиваю себя: „Зачем мы это делаем?“»

Наша цель — объективность, объясняет она.

«Ты всегда хочешь, чтобы всё было как можно более нейтрально, чтобы никто не мог сказать, что ты подошел к делу предвзято. Если ты работаешь над словом из политического словаря, из его определения не должно быть видно, за кого ты голосуешь».

Сотрудничество редакторов словаря обеспечивает своего рода защиту от индивидуальной предвзятости. Салазар говорит, что она подходит к словам с позиции «мирового английского», а Патон, которой за шестьдесят, ценит точку зрения молодых членов команды. Надеемся, что эти различия позволят команде в целом быть настолько беспристрастной, насколько это возможно.

Для этой роли очень важно иметь непредубежденный ум.

«Если вы лексикограф и вы слышите какое-либо слово впервые, вы не можете сказать: „Фу, господи, что это?“ Вы спрашиваете: „Хм, интересно, почему они так сказали?“ Вы всегда хотите узнать больше. Для меня слова — всё равно что живые люди, — продолжает она. Есть люди, которые мне не нравятся, но это не значит, что я не признаю их право на существование».

Английский язык продолжает развиваться и меняться. Так что работа над словарем, скорее всего, не закончится никогда. Но ни один из лексикографов, с которыми я встречаюсь, не кажется ошеломленным ни этим фактом, ни масштабом предстоящей задачи. Некоторые выражают нетерпение по поводу темпов — но скорее это своего рода жадность, которую испытывает книголюб в книжном магазине, одновременно жаждущий проглотить все книги на свете и осознающий, что для этого не хватит всей его жизни.