Черта оседлости: еврейский мир, который остался в прошлом

Истоки нетерпимости

Накопление евреев на землях России происходило медленно и постепенно — по мере того, как в ходе многочисленных войн государство расширяло свои территории, «отгрызая» их у западных соседей. При этом отношение к людям, которых называли унизительно «жиды», изначально было крайне недоброжелательным — к евреям прилепили ярлык «христопродавцов», обвиняли их в том, будто все они поголовно являются ростовщиками и кабатчиками, спаивают и грабят «добрых христиан». Сохранились указы царей Ивана Грозного, Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, запрещавших евреям проживание в крупных городах, требовавших ни в коем случае не пускать еврейских купцов в Москву — потому что «от жидов лихие дела».

Петр I проявлял к евреям больше терпимости, чем его предшественники. А вот его супруга Екатерина, став после смерти мужа самовластной императрицей, огласила 26 апреля 1727 года указ «О высылке Жидов из России и о наблюдении, дабы они не вывозили с собою золотых и серебряных Российских денег». Текст указа содержал жестокие строки:

«Жидов, как мужеска, так и женска пола, которые обретаются на Украине и в других Российских городах, тех всех выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать и того предостерегать во всех местах накрепко; а при отпуске их смотреть накрепко ж, чтобы они из России за рубеж червонных золотых и ни каких Российских серебряных монет и ефимков отнюдь не вывезли; а буде у них червонные и ефимки или какая Российская монета явится и за оные дать им медными деньгами».

Впрочем, за строгостью исполнения этого указа особо не следили — и тогда обошлось без массовой депортации евреев.

А вот царствование Анны Иоанновны запомнилось, среди прочего, тем, что 3 июля 1738 года эта императрица подписала приговор об аутодафе. В Петербурге сожгли капитан-поручика Александра Возницына, обвиненного в отпадении от христианства и переходе в иудаизм, и его «совратителя» — еврея Боруха Лейбова.

Императрица Елизавета Петровна указом от 2 декабря 1743 года объявила всех иностранных «жидов» персонами нон грата и потребовала их экстрадиции — в итоге из городов, местечек и сел левобережной Украины были изгнаны 35 тысяч евреев. Однако в 1769 году, когда на троне уже сидела Екатерина II, евреев стали пускать на территории Причерноморья, только что отвоеванные у Османской империи. Более того, указом от 1786 года им была гарантирована свобода вероисповедания. Однако, с другой стороны, власти начали всячески поощрять и даже понуждать евреев к переходу в христианство.

В целом можно констатировать, что государство рассматривало евреев в качестве проблемы, но иногда готово было мириться с присутствием людей иудейской веры — поскольку до поры их насчитывалось в России относительно немного. Но всё изменилось во второй половине XVIII века, когда Россия приняла участие в трех разделах Речи Посполитой, по итогам которых это огромное восточноевропейское государство прекратило свое существование. Вместе с землями Речи Посполитой Российской империи достались и сотни тысяч населявших их евреев. Ученый-краевед Иосиф Рочко, специализирующийся на изучении истории еврейской общины, некогда проживавшей в так называемых Польских Инфлянтах (ныне это Латгалия — восточная часть Латвийской Республики), рассказал «Ножу», что впервые его соплеменники появились в Европе много веков назад.

«О, это долгая история. Как известно, евреев выгнали из Палестины во времена Римской империи. При императоре Веспасиане римляне захватили и разрушили Иерусалим, убив и обратив в рабство при этом огромное количество народа. Уцелевшие евреи через северную Африку бежали на земли, позднее ставшие Испанией и Францией. Оттуда многие из них мигрировали в Германию. Из смешения иврита и местного баварского диалекта родился язык идиш. Далее польский король Казимир III Великий пригласил евреев в свое государство. Он рассуждал так: пусть к нам приедут немецкие ремесленники и еврейские торговцы. Одни умеют работать, вторые — торговать, и благодаря им Польша расцветет. В Речи Посполитой евреи пользовались различными правами и жили в целом неплохо — до тех пор, пока это государство не вступило в эпоху больших потрясений, закончившихся его гибелью», — поясняет Рочко.

Что касается земель современной Прибалтики, то там, по его словам, евреи появились более четырехсот лет назад.

«Говорят, что какие-то евреи жили в Латгалии еще во времена Ивана Грозного, но достоверных свидетельств этому не сохранилось. Они, первые эти свидетельства, относятся только к середине или даже ко второй половине XVII века. Тогда евреи в больших количествах переселялись сюда с Украины, спасаясь от восстания Богдана Хмельницкого, сопровождавшегося массовыми погромами. Сюда бежали малоимущие евреи, говорившие на языке идиш, — и они пустили корни в Латгалии. Немногие дошедшие до нас письменные источники XVIII века приводят разрозненные факты: какого-то еврея избрали в местные органы самоуправления, кто-то из них заключил с кем-то какую-то сделку, устроился куда-то на работу и т. д. Потом, по мере разделов Речи Посполитой между соседними державами, огромное количество евреев оказалось на территории Российской империи. В 1791 году Екатерина II подписала указ о черте оседлости, в связи с чем основная масса евреев поневоле скопилась в губерниях, находившихся в западной части империи. В отношении евреев было принято много дискриминационных актов — квоты на поступление в университеты (причем людей нашей национальности старались не брать на медицинские, юридические факультеты), запрет жить в самых больших городах и т. д. Это привело к массовому обнищанию евреев, большинство из которых еле сводили концы с концами. Так что рассказы о том, что все евреи всегда, мол, были очень зажиточными, — это всего лишь байки», — констатирует Рочко.

Создание «резервации»

Историк Павел Полян отмечает, что как таковая черта оседлости в России была введена между первым и вторым разделами Речи Посполитой.

«Де-юре это произошло в конце 1791 года, а де-факто — существенно раньше: по одной версии — в 1780 году, когда в Могилевской и Полоцкой губерниях купцов-евреев уравняли в правах с не-евреями, а по другой — в 1790 и по инициативе московских купцов, всерьез напуганных плотной еврейской конкуренцией», — пишет Полян.

72 купца-еврея с семьями были тогда обвинены в демпинге и контрабанде, изгнаны из Москвы и Смоленска — с ограничением их права жительства Беларусью и Причерноморьем. По сути, это была первая внутрироссийская депортация евреев.

«Однако нормативным актом, маркирующим начало Черты, традиционно считается екатерининский Указ от 23 декабря 1791 года, давший евреям-резидентам права купечества или мещанства в ряде анклавов — в Белоруссии, в курляндском посаде Шлок, в Екатеринославском наместничестве и в Таврической области. В том же году случилась Великая французская революция, и, напуганная ею, Екатерина в 1792 году — снова, как ранее и Елизавета, — повелела изгнать из России всех иностранных евреев. На собственных же евреев — и купцов, и мещан — императрица, выдержав трехлетку послаблений, наложила в 1794 году двойное налогообложение», — отмечает Полян.

Второй и третий разделы Речи Посполитой состоялись уже с учетом наличия и режима черты оседлости и серьезно расширили ее ареал. В 1794 году в Черту вошли Минская, Изяславская (впоследствии Волынская), Брацлавская (Подольская), Полоцкая (Витебская), Могилевская, Киевская, Черниговская и Новгород-Северская губернии, а в 1796 году — Виленская и Гродненская. В 1796 году Екатерина приказала выселить евреев из Курляндии (ныне — западная Латвия), однако взошедший в том же году на престол ее сын Павел I успел остановить эту едва не начавшуюся депортацию. Соответственно, в 1799 году право проживания евреев было распространено на всю Курляндскую губернию.

А в 1804 году власти выпустили «Положение для евреев», во многом основанное на предложениях тогдашнего министра юстиции и сенатора Гавриила Державина, знаменитого поэта. Этот документ строго предписывал всем евреям России обязательно записываться в одно из пяти возможных «состояний» — фабрикантов, ремесленников, купцов, мещан или земледельцев.

В 1815 году Россия поглотила последний остаток Речи Посполитой — Герцогство Варшавское. По итогам этого события в государстве оказались новые массы еврейского населения. И в стране была введена новая черта оседлости, состоявшая из привислинских губерний. В 1818-м к Черте была приписана и Бессарабия. После этого территория черты оседлости сформировалась окончательно: Бессарабская, Виленская, Витебская, Волынская, Гродненская, Екатеринославская, Киевская, Ковенская, Минская, Могилевская, Подольская, Полтавская, Таврическая, Херсонская и Черниговская губернии. Но даже там евреям запрещалось селиться в сельской местности, а также в некоторых городах (например, в Николаеве, Ялте, Севастополе и частично в Киеве). Всего на этих территориях оказалось сосредоточено около 1,6 млн евреев — почти половина мирового еврейства!

На первое время евреям даровали достаточно широкие права самоуправления.

«В XVIII веке у евреев существовали свои кагалы — органы, стоявшие во главе общины и являвшиеся посредниками между ней и государством. Евреи активно участвовали в общественной жизни мест, в которых они проживали. Вообще, это была традиционная еврейская политика — стараться по возможности дружить и сотрудничать с той властью, которая существовала на территориях их обитания. История нашего народа на протяжении двух тысяч лет — это история гонений. Поэтому у евреев и выработался уникальный опыт приспособления к окружающей среде — будь то хоть средневековая Испания, хоть шляхетская Польша или царская Россия», — рассказывает «Ножу» Рочко.

Полян дополняет: «Социально-политически именно черта оседлости и кагал с его мандатом на всеобщий контроль, в том числе и за передвижениями евреев внутри черты, оказались главными помехами на пути к официально провозглашенной стратегической цели России — ассимиляции евреев. Но в 1844 году кагал, досыта наигравшись, всё же упразднили. На самом же деле установление черты оседлости и ее столь долгое функционирование были несменяемым и едва ли не осевым антисемитским инструментом в политике российского правительства — при всей ее противоречивости — по отношению к еврейскому населению. С помощью Черты резко ограничивались или дозировались межнациональные, межконфессиональные, межсословные и межрегиональные контакты с участием евреев, не говоря о межличностных».

В 1835 году власти утвердили новое «Положение о евреях» — откровенно дискриминационное.

«Главной целью сего положения постановлено было устроить положение Евреев на таких правилах, кои бы, открывая им свободный путь к снисканию безбедного содержания упражнениями в земледелии и промышленности и к постепенному образованию их юношества, в то же время преграждали им поводы к праздности и промыслам незаконным», — гласил документ.

В нем еще раз подчеркивался запрет на проживание вне черты оседлости — но не без исключений: были введены послабления, узаконившие возможность проживания евреев в Лифляндской губернии. Также были предусмотрены случаи, когда евреям можно было временно покидать черту оседлости. В частности, делать это разрешалось с разрешения начальства для «усовершенствования себя в науках, художествах и ремеслах» и «при перевозках водяных и сухопутных». Для того чтобы временно покинуть Черту, нужно было сначала получить от властей особые «паспорта». Евреям же, отлучившимся за пределы черты оседлости без разрешения и потом пойманным, грозило в качестве наказания исключение из российского подданства и высылка. Это же положение запрещало евреям нанимать «христиан» в качестве постоянных слуг, а только лишь для «работ кратковременных».

Коробейники, торговцы, ремесленники…

Иосиф Рочко рассказывает об особой еврейской культуре, существовавшей в пределах Черты. В частности, у проживавших там евреев расцвели ремесленничество и мелкая торговля: лавочничество, коробейничество… Это было связано с тем, что большинство евреев в черте оседлости зарегистрировались мещанами. Однако мещанам предписывалось жить в городах, в связи с чем они не могли заниматься сельским хозяйством. В итоге разносчики с мешком или сундуком за плечами превратились в обыденную часть пейзажа — они обходили дом за домом, предлагая свои товары. Этот сундук латгальские крестьяне называли kramka («крамка»). Поэтому и евреев-разносчиков именовали в тех краях kramnieki («крамниеки»). Впрочем, иногда их называли и lupatnieki («тряпичники»). Для многих евреев мелкая торговля вразнос была единственной возможностью выжить.

Еврейские разносчики отличались характерным внешним видом: большинство из них носили длинные волосы на висках (знаменитые пейсы), сильно изношенную одежду, потрепанные сапоги или ботинки и шапки из блестящей мягкой кожи с козырьком. В руках — длинный конский хлыст или палка, чтобы отгонять собак. На шее — красный платок, помогавший, как тогда верили, отпугивать волков. Для этой цели использовался и хранимый в кармане свисток. Разносчики, как правило, хорошо знали психологию, что позволяло им вступать в контакт с людьми самых разных национальностей, вероисповеданий, образования, вкусов и привычек. У своих постоянных клиентов они были известны не по фамилиям, а исключительно по именам, зачастую уменьшительным, — Абрамка, Ицка, Ицик, Мойше, Йоська, Мовше, Хаим, Сролик, Бенцка, Додка и т. д.

Они продавали населению всё что угодно — одежду, швейные иглы, банты, ткани, пуговицы, спицы для вязания, курительные трубки, табак, посуду, игрушки, лекарства, пищевые продукты (у бедняков особой популярностью пользовалась селедка) и т. д. Некоторые товары они специально доставали по заказам клиентов. В своей книге «Евреи Латгалии» Рочко приводит воспоминания о евреях-разносчиках, путешествовавших со своими передвижными лавками:

«Когда он выбрал железный аршин, разрезал разные узлы на своем мешке, тогда стала видна его лавка. Какие богатства там можно было увидеть!.. Одним словом, целая лавка, за всю жизнь такого не видали!»

Если дела шли хорошо, то разносчик нанимал помощников или даже покупал тележку с лошадью. Его с нетерпением ждали повсюду — и в бедной крестьянской хижине, и в помещичьем доме. Так как в силу высоких пошлин заграничные товары были весьма дороги, разносчики зачастую налаживали связи с контрабандистами, что позволяло доставать и сбывать разные вещи по щадящим ценам.

Другим традиционным еврейским промыслом было ремесленничество. Особенно ценились жестянщики и стекольщики. Они приходили со своим материалом, выполняли различный ремонт по дому, стеклили окна и на месте чинили керосиновые фонарики. Они же устанавливали в домах настенные часы, изготавливали весы из обломков разбитых чугунных котлов. Рочко приводит воспоминания о еврейских разносчиках и ремесленниках, принадлежащие перу латышского писателя XIX века Леонарда Шулманиса. Тот описывает, в частности, пожилого жестянщика и стекольщика по имени Мейер — его всюду ждали с нетерпением. Этот страдающий одышкой человек не только чинил окна и фонарики, но и изготавливал противни для выпечки хлеба и поддоны для пчелиных ульев, лейки и прочие изделия из жести.

«Вспоминаю, как он, стонущий и пыхтящий, однажды вошел в комнату отца, распорол старую прокладку на куртке и вытащил несколько вшитых золотых денег. Передал моему отцу с просьбой положить их в Вирцавскую ссудно-сберегательную кассу», — пишет Шулманис.

Также были евреи-сапожники, портные, кровельщики, крывшие щепой крыши, обойщики, обивавшие старую мебель, каменщики, печники. Были евреи-молочники, покупавшие молоко в господских усадьбах и перепродававшие его потом в городах. В более поздние времена некоторые евреи занялись перекупкой скота и скупкой зерна. Впрочем, еврейские скупщики зерна, как правило, были всего лишь агентами, трудившимися на крупных торговцев. Их одежду украшали воротники и галстуки, они ездили на легких пружинных двуколках, рассуждали с владельцами поместий о политике, играли с ними в карты — и в целом считались представителями более высокого слоя общества, чем большинство их соплеменников. Трудолюбием отличались не только мужчины, но и женщины. Рочко приводит свидетельство жительницы города Прейли. Та вспоминала:

«К нам приезжала еврейка, шила платье. Они работали очень старательно, от зари до захода солнца. Нас поражали их работоспособность и упорство, религиозность и мудрость. В то же время, они были замкнутыми и неразговорчивыми».

При этом евреи в большинстве своем крепко держались веры своих отцов и народных обычаев. Даже торговцы строго соблюдали свои «шаббаты» — так что по субботам все лавки стояли закрытыми, а торговля почти полностью прекращалась почти во всех городках и местечках. Бродячие разносчики, невзирая на все трудности, неукоснительно соблюдали кашрут, согласно которому можно было употреблять только определенные продукты питания. Даже самый последний торговец, который всю неделю бродил по деревням с грузом мелочевки за спиной, терпеливо снося насмешки, шутки селян, проклятия и побои, накануне субботы возвращался в свой бедный домишко, надевал праздничное платье и в кругу семьи торжественно устраивал шаббатный ужин. При всей своей бедности он осознавал себя представителем избранного народа…

Жертвы предрассудков

Христиане относились к соседям-евреям по-разному. С одной стороны, были распространены антисемитские предрассудки. Они существовали и в XVIII, и в XIX, и в начале XX века, приведя в 1940-х годах к массовому соучастию населения оккупированных нацистами территорий в развязанном ими холокосте. Иосиф Рочко объясняет стойкость этих предрассудков традиционным для любого социума подозрительным отношением к людям, живущим своей замкнутой общиной, своей религией и обычаями.

«Антисемитизм не редок даже сейчас — и уж тем более тогда, в XIX веке, многие с подозрением косились на этих странных людей, живущих несколько обособленно. Свои праздники, свои школы, свои синагоги — всё не как у нормальных людей! Опять же, большинство евреев жили в городах — и традиционное недоверие „деревенских“ к „городским“ только усиливало антисемитские чувства. Евреи традиционно занимались торговлей и ремеслом, поэтому существовал стереотип, что они более богатые. Евреи, мол, не работают, а только торгуют. Как обычно, ходили толки: кровососы, на добрых христианах наживаются!» — объясняет историк.

И эти предрассудки не были безобидными — зачастую они приводили к трагедиям.

«В начале XIX века в России было несколько случаев ложных обвинений евреев в ритуальных преступлениях („кровавых наветов“), когда они якобы убивали христианских детей, чтобы использовать их кровь в религиозных целях. Чтобы прекратить подобные обвинения, 28 февраля 1817 года было опубликовано высочайшее повеление прекратить очередное секретное следствие в городе Гродно по поводу убийства крестьянской девочки. 6 марта того же года обер-прокурор Синода, князь А. Н. Голицын разослал губернаторам по приказу царя циркуляр, где говорилось: „Чтобы впредь евреи не привлекались к ответственности по обвинению в умерщвлении христианских детей без всяких улик по единому предрассудку, что якобы они имеют нужду в христианской крови, но несли бы где случилось смертоубийство и подозрение падало на евреев, без предубеждения, однако ж, что они сделали сие для получения христианской крови, то было бы производимо следствие на законном основании по доказательствам, к самому происшествию относящимся, наравне с людьми прочих вероисповеданий, которые уличались бы в преступлении смертоубийства“. Но повеление, данное Александром I, было забыто им самим. В 1823 году в городе Велиже Витебской губернии началось дело по обвинению евреев в убийстве христианского мальчика, однако его закрыли за отсутствием улик. Осенью 1825 года царь распорядился вновь расследовать это дело. Затем оно тянулось еще десять лет и закончилось оправданием обвиняемых», — пишет историк Александр Миндлин.

Надо признать, что в русской литературе XIX века, в случаях обращения тех или иных писателей к еврейской теме, нередко прослеживается неприязненное или, в лучшем случае, презрительно-снисходительное отношение к «жиду». Одним из литераторов того времени, восставших против подобного отношения к еврейству, оказался Николай Лесков, написавший содержательный очерк «Еврей в России». Весьма примечательна история его создания. В 1881–1882 годах по югу империи прокатилась волна погромов. Правительство в Петербурге решило создать для рассмотрения причин произошедшего особую комиссию, которую возглавил бывший министр юстиции Константин Пален.

«Вопрос стоял в следующей плоскости: являются ли погромы ответом „толпы“ на эксплуатацию, которой якобы подвергали евреи окружающее население, и соответственно надо ли для устранения причины погромов пресечь экономическую деятельность евреев и отгородить их от прочего населения или надо решать еврейскую проблему на путях общего развития народной жизни, вовлекая евреев в общегражданский процесс. Таков был контекст. Стремясь участвовать в работе комиссии Палена и влиять на ее решения, еврейская община Петербурга решила подготовить соответствующие материалы, заказав нескольким писателям, евреям и неевреям, тематические разработки. Лесков был избран в качестве автора по теме „быт и нравы евреев“», — сообщает литературовед Лев Аннинский.

Лесков согласился на предложение и засел за работу. Текст написанной им брошюры был отпечатан в количестве полусотни экземпляров, предназначенных не для продажи, а исключительно для членов комиссии Палена. В этой работе Лесков решительно восстает против предрассудка о том, что якобы евреи «эксплоатируют» население губерний, в которых им дозволено проживать. Напротив, по его наблюдениям, в губерниях, входящих в черту оседлости, уровень общей бедности населения был меньше, чем на территориях, куда евреям въезд запрещен.

Точно так же Лесков опровергает мнение, будто евреи «развращают» людей своей религией и спаивают их в своих кабаках.

«Если же еврей, как мы думаем, не может быть уличен в том, что он обессилил и обобрал дозволенный для его обитания край до той нищеты, которой не знают провинции, закрытые для еврея, то, стало быть, огульное обвинение всего еврейства в самом высшем обманщичестве может представляться сомнительным. А тогда факт „эксплоатации“ может быть принимаем за непререкаемый только теми, кто не боится ошибок и несправедливости против своего ближнего. Принадлежать к этому разряду людей надо иметь большую отвагу и очень сговорчивую совесть. Но если еврей совершенно безопасен в отношении религиозном (как совратитель) и, быть может, не более других опасен в отношении экономическом (как эксплоататор), то нет ли достаточных причин оберегать от него великорусское население в отношении нравственном?» — вопрошал Лесков.

Эпоха погромов

Всё же некоторая эмансипация еврейства в Российской империи хоть и медленно, но происходила. Так, в 1859 году был издан высочайший указ, благодаря которому запрет на передвижение вне черты оседлости более не распространялся на зажиточных евреев, имеющих статус купцов первой гильдии. В итоге к началу XX века в Петербурге проживало немало богатых евреев — и позднее слухи приписывали им немалую степень влияния на «святого старца» Григория Распутина, ставшего, благодаря своим связям с царской семьей, одним из самых влиятельных людей в империи.

С 1861 года свободу передвижения получили евреи с высшим образованием, имевшие ученые степени докторов. В последующие годы это разрешение коснулось и еврейских докторов, не имевших ученой степени. С 1872 года запрет был снят с евреев, окончивших курс обучения в Петербургском технологическом университете. С 19 января 1879 года право повсеместного жительства было предоставлено евреям, окончившим курс высших учебных заведений (в том числе медицинских), аптекарским помощникам, дантистам, фельдшерам и повивальным бабкам, лицам, изучающим фармацевтику, фельдшерское и повивальное искусство.

Также запрет на проживание вне черты оседлости не распространялся на лиц, имевших архаичный уже к тому моменту статус цеховых ремесленников и отставных нижних чинов, поступивших на воинскую службу по рекрутскому набору. Поскольку со времен императора Николая I еврейских юношей стали активно брать в царскую армию, потом оказалось и достаточно много еврейских отставников, получивших право на свободу передвижения. Впрочем, не все вышеперечисленные способы вырваться из черты оседлости были такими уж легкими. Начиная с 1880-х годов в высших учебных заведениях империи действовала процентная норма — допустимый максимум студентов-евреев (3% в столицах, 5% в прочих городах, 10% в черте оседлости). Ремесленные же цеха во всех городах черты оседлости, кроме Одессы, в 1880-х годах были распущены.

Ближе к началу XX века у некоторых влиятельных членов госаппарата империи стала крепнуть мысль о том, что дарование евреям равноправия — мера, необходимая для развития государства.

Правда, вплоть до Первой мировой войны никаких решительных шагов в этом направлении сделано не было. Так, бывший министр, экс-глава правительства Сергей Витте впоследствии вспоминал:

«В первые годы моего министерства при Императоре Александре III, Государь как-то раз меня спросил: — „Правда ли, что вы стоите за евреев?“ — Я сказал Его Величеству, что мне трудно ответить на этот вопрос, и просил позволения Государя задать Ему вопрос в ответ на этот. Получив разрешение, я спросил Государя, может ли Он потопить всех русских евреев в Черном море? Если может, то я понимаю такое решение вопроса, если же не может, то единственное решение еврейского вопроса заключается в том, чтобы дать им возможность жить, а это возможно лишь при постепенном уничтожении специальных законов, созданных для евреев, так как в конце концов не существует другого решения еврейского вопроса, как предоставление евреям равноправия с другими подданными Государя. Его Величество на это мне ничего не ответил и остался ко мне благосклонным и верил мне до последнего дня своей жизни».

Сергей Витте спорил по еврейскому вопросу и с министром внутренних дел Вячеславом Плеве. Позднее Плеве был убит студентом Егором Созоновым, винившим министра в содействии еврейским погромам. И здесь необходимо вновь коснуться болезненной темы погромов, новая волна которых прокатилась по южным губерниям Российской империи уже в начале XX века. Самый известный из них произошел в апреле 1903 года в Кишиневе. За два месяца до этого в окрестностях городка Дубоссары исчез, а потом был найден убитым 14-летний подросток Михаил Рыбаченко. После этого местная газета «Бессарабец», возглавляемая публицистом праворадикального толка Павлом Крушеваном, начала усиленно намекать на причастность к этому преступлению местных евреев — якобы те убили подростка в ритуальных целях. Подстрекательские статьи «удобрили» почву — и на Пасху на улицы Кишинева вывалила возбужденная толпа, обрушившая камни на окна еврейских домов. На следующий день распаленные «христиане» начали громить еврейские лавки и жилища, уничтожать еврейское имущество, хватать и избивать евреев. Некоторые евреи, вооружившись револьверами, пытались оказать сопротивление — после чего происходящее окончательно переросло в бойню.

Полиция даже не пыталась остановить разъяренных «христиан». Прежде чем местный губернатор дал военным команду остановить беспорядки любой ценой, не останавливаясь перед применением оружия, погибли 49 человек, а 586 были ранены. Были разрушены более 1500 домов — свыше трети от всех домовладений Кишинёва.

Весть об этом погроме быстро разнеслась по всему миру — и крайне подорвала международный авторитет Российской империи: с осуждением бессмысленных убийств выступили многие известные люди. Но погромы продолжались и в последующие годы — крупнейшие из них имели место в Одессе и Ростове-на-Дону. Только в одном лишь октябре 1905 года произошло до 690 погромов в 102 населенных пунктах. Во время октябрьских погромов 1905 года было убито более 800 евреев (не считая умерших вскоре от полученных травм); материальный ущерб оценивался более чем в 70 млн рублей. В Одессе погибло свыше 400 евреев, в Ростове — свыше 150. Десятки ни в чем не повинных людей погибли и в других городах. Ряд погромов состоялся также в 1906 году. К 1907 году погромы прекратились — но в стране продолжала процветать антисемитская печать, усердно занимавшаяся распространением межнациональной розни.

Революция или эмиграция

В этом плане очень интересно отношение к евреям знаменитого публициста и философа Василия Розанова, испытывавшего к представителям этой национальности специфические противоречивые чувства — от любви до ненависти. В частности, Розанов внес немалую лепту в антисемитскую пропаганду, выпустив скандальные тексты «Юдаизм», «Сахарна» и «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови». В них он распространяет самые дикие предрассудки о евреях — вплоть до обвинения их в ритуальных убийствах христианских детей. Розанов с громадным интересом отнесся к знаменитому «процессу Бейлиса». В 1911 году жителя Киева Менахема Бейлиса обвинили в том, что он с ритуальной целью убил 12-летнего мальчика Андрея Ющинского. Розанов, а также ряд черносотенных публицистов не покладая рук писали статьи, в которых внушали читателям убеждение в виновности Бейлиса. Тем не менее в 1913 году того всё же оправдали — и вскоре Бейлис уехал из России.

В то же время Розанов открыто восхищался еврейской религией, в которой его привлекало уважение к животворящей силе пола, утверждение святости брака, семьи, зачатия и деторождения — в противовес пропагандируемому христианством аскетизму, монашеству и безбрачию. Уже после революции умирающий от голода Розанов написал «Апокалипсис нашего времени», в котором заявил о своем примирении с еврейством.

«И будь, жид, горяч. О, как Розанов — и не засыпай, и не холодей вечно. Если ты задремлешь — мир умрет. Мир жив и даже не сонен, пока еврей „всё одним глазком смотрит на мир“. — „А почем нынче овес?“ — И торгуй, еврей, торгуй, — только не обижай русских. О, не обижай, миленький. Ты талантлив, даже гениален в торговле (связь веков, связь с Финикией). Припусти нас, сперва припусти к „Торговле аптекарскими товарами“, к аптекам, научи „синдикатам“ и, вообще, введи в свое дело ну хоть из 7–8 %, а себе — 100, и русские должны с этим примириться, потому что ведь не они изобретатели. Подай еврею, подай еврею, — он творец, сотворил. Но потом подай и русскому. Господи: он нищ», — рассуждал философ перед смертью.

Неприязнь консервативных публицистов к евреям во многом объяснялась тем, что в конце XIX — начале XX века немало еврейских юношей влились в революционное движение. Этот факт вполне объяснялся угнетенным положением еврейства в России, стремлением добиться для себя равноправия. Вовлечение евреев в политические движения начиналось с малого.

«С началом нынешнего века в еврейской среде обнаружилось некоторое народное движение. Стали выходить еврейские газеты, устраиваться театральные представления. Молодое поколение сильно увлеклось политическими вопросами. Стали зачитываться русскими прогрессивными газетами, брошюрами — и по-русски начали разговаривать чаще, чем по-еврейски…» — свидетельствует Рочко.

Осмысление происходящего вокруг быстро перешло в стремление к активным действиям. Это стремление привело к созданию в 1897 году подпольной еврейской социалистической партии «Бунд» (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России).

Раввин Александр Борода пишет, что к началу XX века евреи в черте оседлости всё больше чувствовали дуновение «воздуха свободы» — но вот действовал он на разных людей совершенно по-разному.

«Были евреи, которые активно пошли в революцию. Вырвавшись из местечек, из черты оседлости, они хотели построить новый мир, который основан на других принципах — без ограничений по сословному признаку, без консерватизма, от которого устала вся страна. Другие видели развитие в рамках национальной идеи, например, партия „Бунд“ — они хотели новой жизни, но без выхода на интернациональную площадку. Они тоже были социалистами, но национально ориентированными. С ними активно конкурировали сионисты разных направлений — от социалистов до религиозных, полагавшие, что еврейский народ должен строить свое государство в Палестине, а не участвовать в чужих проектах», — отмечает Борода.

Даже современные российские консервативные публицисты любят порассуждать о злонамеренности еврейства, дескать, осознанно работавшего на уничтожение империи. Однако истина заключается в том, что уже в начале XX века в России на самом высоком уровне раздавались трезвые голоса, указывавшие, что причина участия евреев в революционном движении кроется отнюдь не в их природной злонамеренности, а в их бесправном и тяжелом экономическом положении. В конце 1906 года в Совете министров обсуждалась «Записка о правах жительства и передвижения евреев», в которой содержались следующие выводы:

«Многочисленные исторические примеры доказывают, что стеснения и лишение свободы, неравноправие и гонения не делают человеческие общества лучшими и более преданными своим повелителям: неудивительно, что евреи, воспитанные на столетнем репрессивном законодательстве, остаются в категории подданных менее исправных, уклоняющихся от исполнения государственных повинностей и не приобщившихся вполне к русской жизни. Одним словом, ненормальность теперешнего положения евреев в России очевидна в отношении шаткости и неопределенности их юридических прав. Отнюдь не с точки зрения защиты или симпатии к евреям, но с точки зрения государственной справедливости, высшего беспристрастия и правосудия, нельзя не признать, что евреи имеют право жаловаться на свое положение. Таким образом ограничение евреев в правах надо отменить».

Однако слова так и оставались словами…

Те, кто не готов был идти в революционное движение, старались вырваться из угнетения путем эмиграции. Только в США ежегодно эмигрировало из России в среднем от 120 до 200 тысяч человек. Они всходили на борт трансатлантических пароходов и отправлялись в Америку.

«Официально царское правительство эмиграцию не разрешало, но к тому времени коррупция в стране была возведена в ранг государственной политики, так что любой желающий прекрасно знал, кому и какую взятку он должен дать, чтобы выправить себе и своей семье заграничные паспорта. Как только выходец из России оказывался за границей, он сразу попадал в хорошо налаженную машину Международного пула по перевозке эмигрантов, созданного в 1891 году крупнейшими трансатлантическими компаниями. Пул регулировал плату за проезд, равномерно распределял пассажиров между пароходами», — сообщает историк Семен Белкин.

В итоге значительная часть представителей современной еврейской общины указывает в числе своих предков и тех, кто более ста лет назад жили в черте оседлости. Немало евреев, вывезенных из России в младенчестве, стали на новой родине знаменитыми деятелями искусств, юристами, политиками, военными деятелями и т. д.

Время заката

Черта оседлости прекратила свое существование в 1915 году — но лишь де-факто. Шла Первая мировая война, российская армия начала под натиском вражеских армий «Великое отступление». И 19 августа в МВД «ввиду чрезвычайных обстоятельств военного времени» разрешили-таки проживание евреев в городских поселениях вне черты оседлости — однако за исключением столиц и местностей, находящихся в ведении министров императорского двора и военного ведомства (то есть дворцовых пригородов Санкт-Петербурга и всей прифронтовой полосы). Официально же черту оседлости отменило уже в 1917 году Временное правительство. По данным Павла Поляна, в 1914–1916 годах из прифронтовых западных территорий государства было выселено 250–350 тысяч евреев. Большинство евреев, проживавших на польской территории (до 80 тысяч человек) бежали в Варшаву.

Впоследствии многочисленное когда-то население прежней черты оседлости серьезно проредили еще два раза. В ходе Гражданской войны по этим территориям вновь прошлась волна погромов, а в годы Великой Отечественной войны здесь — зачастую при поддержке местного населения — свирепствовал холокост.

Большинство из тех евреев, кто избежали смерти, разъехались по всему миру — в США, в Палестину и в другие страны. В итоге обширнейший еврейский мир, прежде существовавший в западных губерниях Российской империи, остался, главным образом, лишь в музеях и на страницах мемуаров.

Рочко ссылается на пример латгальского городка Режица (ныне Резекне), где евреи когда-то составляли до 90% жителей — теперь же их там осталось несколько десятков. А в соседнем Динабурге (ныне Даугавпилс) до Первой мировой евреи составляли половину населения — а тогда в этом городе всего проживало 110 тысяч человек.

«В ту пору даже бытовал анекдотец. На вопрос, кто же составляет вторую половину населения Двинска, в шутку отвечали: „Жены евреев“. В городе насчитывалось сорок синагог и еврейских молитвенных домов, с десяток еврейских школ-иешив — в них готовили раввинов, давали религиозное образование. Сегодня, когда никаких еврейских школ в Даугавпилсе давно уже не осталось, трудно даже поверить, что когда-то существовало такое изобилие! Но потом расцвет быстро сменился упадком. Во время Первой мировой и связанного с ней лихолетья многие местные евреи эвакуировались на восток. Часть из них осталась в России, часть погибла, кто-то вернулся. Согласно переписи 1935-го в Даугавпилсе было зафиксировано 11 106 евреев — ровно 25% от общего количества горожан. Увы, дальнейшие годы оказались для нашей общины исключительно трудными. Мы со скорбью вспоминаем Холокост, когда во время нацистской оккупации большая часть еврейской общины — те, кто не успел эвакуироваться и не попал в число жертв советских депортаций, — были попросту уничтожены. После войны в Даугавпилсе жило всего 2500–3000 евреев, но даже и это число постепенно уменьшалось. Кто-то умер, кто-то переехал в Ригу, кто-то за границу. А количество желающих эмигрировать было немалым», — отмечает историк.

Иосиф Рочко добавляет, что даже когда черта оседлости окончательно ушла в далекое прошлое, антисемитизм, напротив, никуда не исчез.

«Еще даже в советские времена, бывало, оскверняли еврейские могилы на кладбищах, разбивали окна нашим соплеменникам и шептались, что мы, дескать, добавляем в мацу кровь христианских младенцев. Был у нас в Даугавпилсе один дикий случай в 1960-х. Советский офицер проходит мимо синагоги и слышит чей-то крик. Он тут же обратился в КГБ: евреи зарезали ребенка! По городу поползли слухи, и несчастный раввин какое-то время даже боялся выходить на улицу… Благо, КГБ постарался замять эту историю — там ведь всё же не дураки сидели. Но антисемитские предрассудки сохранились и сейчас — мол, мы хитрые, двуличные, скрываем какие-то богатства. Честно говоря, я даже люблю пошутить на этот счет. Когда к нам в синагогу приходят посетители в Ночь музеев, я им говорю: „В этом ящичке маца с кровью, а в этом — без. Вам какой?“ Люди смеются… За последние годы лично я не помню в Даугавпилсе каких-то серьезных антисемитских выходок. Разве что однажды неизвестные замалевали памятник евреям, убиенным во время Холокоста. Потом его, естественно, привели в порядок. Я лично стараюсь не принимать подобные вещи близко к сердцу. Ну не любят некоторые евреев — это их дело», — философски заключает Рочко.