Усадьба Лермонтова, Театр Мейерхольда и академия Татлина: как Пенза стала художественной столицей
«Пенза» звучит непоэтично. Это город или та штука, которой пятки чистят? Но художники в русских рубахах и дух Василия Татлина плюнули бы в лицо тому, у кого язык повернулся так сказать, и даже замахнулись бы на него кулаком. И если бы существовал моральный суд, он бы их оправдал по законам Великой Революции и по личному настоянию дедушки Маркса. Тогда почему в таком высокодуховном городке мужики похожи на горных козлов и при чем тут Япония?
Легче всего прикатить в Пензу на поезде. Берите свои чемоданы, как услышите: «Следующая — Рузаевка» или «Следующая — Белинская», — выпрыгивайте из вагона и ни о чем не жалейте. Особенно о том, что приехали в рабоче-крестьянском купе или плацкарте, а могли как белый человек прилететь на самолете в аэропорт Терновка. Ну а как иначе насладиться видами среднерусских лесов и степей?
Оставив шуточки о том, как правильно и необидно называть местных жителей, вы оказались в Пензе, и это ваш крест.
Люди здесь торопливые и на «здравствуйте» скорее ответят: «Чего вам тут надо?» — но в Бога верят неистово. Так, что с 2011 года заново отстраивают Спасский кафедральный собор в историческом центре города (на Соборной площади напротив современного Губернаторского дома), который когда-то разрушили большевики. Но это уже национальная традиция — восстанавливать то, что в революционном угаре и с должной изощренностью попортили коммунисты. Сначала поставили перед колокольней первый в мире памятник Карлу Марксу — крайне сомнительное соседство, что и говорить. Но потом закончили издеваться или постыдились — и перенесли изваяние. Сейчас оно находится ниже, на пересечении улиц Куйбышева и Лермонтова.
Собор расположен в самой высокой точке города, к нему можно пройти по полностью пешеходной Московской улице — местному Арбату, где много разнокошельковых кафешек, ресторанов и баров. Она начинается от сквера Лермонтова и заканчивается железнодорожным вокзалом — очень удобно: приехали, прогулялись — и в церковь. Колокольню, конечно, отовсюду видать, но это ведь не весь город. Как раз рядом есть обзорная точка — смотровая площадка с монументом «Первопоселенец». Статного дядьку, воина-хлебопашца с конем, можно даже увезти домой: такие сувениры продаются в каждой лавке.
Лингвистическая ненависть и романтика
Еще пензенцы (так лучше называть горожан) кичатся своей визитной карточкой — абашевской игрушкой: это глиняные свистелки в форме фантасмагорических животных. Они могут быть красные, синие, зеленые, в горох или полоску, с тремя-пятью рядами рогов — что в голову придет. Опять-таки welcome в сувенирные лавки в центре.
Если существует противостояние добра и зла, то в нем явно меньше накала, чем в дихотомии «пензенцы — пензяки».
На самом деле и тот и другой варианты зафиксированы в словарях, а значит, оба верны. Слово «пензяк», по легенде, придумал Александр Суворов, когда русские переходили через Альпы. Тогда все солдаты натерли ноги, кроме пензенских, потому что у них были носки с двойными пятками, которые вязали своим любимым женки и мамки только в этих краях.
Генералиссимус по-доброму матюгнулся и восхитился: «Пензяки толстопятые!» — так и пошло.
Только не уподобляйтесь Павлу Воле с его «пензюками» — за это можно и оглоблей по темечку. Вас предупредили.
Пенза — довольно старый город, потому местные жители и придумали страшилку, что в двухэтажном доме напротив Фонтанной площади иногда появляется дух какой-то девушки в белом платье. Хотя есть и другая история: в черном-черном городе, на черной-черной улице… точнее, на окраине, действительно, стоит коттедж, который никак не достроят, потому что каждый владелец умирал через год-два после покупки. Русская мистика как она есть.
А на самой Фонтанной площади в 70-е установили швейцарские башенные часы-ходики с кукушкой. Они быстро стали городской достопримечательностью, потому что обычно это «ку-ку» слышат только до́ма, а здесь — свежий воздух. Место знаковое: под часами встречаются влюбленные парочки — при случае можно указать, на сколько минут (или десятков минут) опоздал благоверный.
Чуть ниже по Московской, по правую руку, находится площадь Ленина, где всё чинно: администрация города и шик сталинского классицизма. Если повезет, то можете попасть на какой-нибудь фестиваль или праздник близ статуи Ильича — пообщаетесь с народом на «увеселительном гулянии», как здесь принято говорить.
Русское искусство и рубля не стоит
И все-таки люди не такие злые — в город-крепость, изначально построенный на юго-востоке Русского царства во второй половине XVII века для защиты от набегов вот уже по-настоящему злых кочевников, привнесли европейское желание выделиться, выпендриться. Одеваются тут ярко и выразительно, но не потому, что времена неспокойных соседей без определенного места жительства прошли и прятаться не нужно, а потому, что Пенза — неофициальная художественная столица. Здесь в конце XIX века на деньги покойного губернатора-мецената основали художественное училище наподобие петербургского Штиглицевского (или — по-простому — «Мухи»). Из министерства прислали академика-живописца Савицкого, который еще вместе с Шишкиным писал «Утро в сосновом лесу», перевезли сюда губернаторские книги, картины, скульптуры. Почти сразу училище «отпочковалось» от «Мухи» и Академии художеств, обрело статус не филиала, но самостоятельного учреждения и прославилось хотя бы тем, что возродило стиль лубок.
Но видимо, наш народ по натуре своей нигилист и слова Базарова о русском ничего не стоящем художестве воспринимает всерьез: из всех знаменитых выпускников можно отличить двух-трех. На слуху разве что Владимир Татлин со своей башней, памятником III Коммунистическому интернационалу. Среди посвященных талантливым мужам мемориальных табличек на стене учебного заведения есть и дощечка с его именем.
Желающих стать знаменитыми художниками и перебраться из провинции в столицы всегда было много — так появилась легенда, что иногда в училище приезжают почти мифологические японцы, которые любят все наши березовые лесочки с грибками и скупают картины пачками за баснословные суммы.
Могут и кого-то заприметить и позвать с собой в Страну восходящего солнца учить детей русскому искусству — но это уже если повезет.
В училище имени Савицкого периодически проходят выставки и просмотры работ учащихся. Кстати, на них можно наткнуться, просто гуляя по городу, вдоль Суры. Пленэры художников-студиозусов не оставят сомнений, в чьих руках сейчас находится русское традиционное искусство. Но вывод, конечно, делать вам.
Бабушка Лермонтова и классовые различия
В поисках новых тем и сюжетов художники иногда выезжают на пленэр за город. С пензенского автовокзала на рейсовом автобусе можно отправиться в лермонтовские Тарханы и в полной мере осознать, какую страну мы потеряли…
Место и впрямь роскошное: пруды, яблоневые сады, усадьба и барский дом страдающего поэта и его властной бабушки, где иногда проводят костюмированные балы.
Рядом с этой дворянской вычурностью — индикатор социальной раздробленности дореволюционной России — действующая ветряная мельница. Лопасти крутятся, интерес мутится: в дом мельника и саму мельницу можно зайти, чтобы увидеть, как вертелись жернова, а как — крестьяне, чтобы прокормить себя и семью.
Смотреть на это и больно, и забавно, потому что рядом находится теплица лермонтовского времени, которая обогревалась от обычной печи. Но в ней по распоряжению грозной и деспотичной бабушки Михаила Юрьевича зимой росли персики. Сейчас тут культивируют гранаты и цветы — их можно купить в горшке вместо сувенира: «Держи, друг, украл у Лермонтова».
Но городу, видимо, не хватало всяких художеств, и в 1983 году рядом с остановкой «Лермонтовская библиотека» открылся уникальный в своем роде музей. В картинной галерее на улице Кирова устраивают импровизированные экскурсии — рассказывают об истории одного полотна, художнике и его эпохе. Потом открывается занавес — и взорам публики предстает она, единственная и неповторимая. Так в музее побывали полотна Левитана, Сурикова, Кустодиева, Ге, Петрова-Водкина. В 2011 году этот факт поразил авторов журнала Forbes не меньше, чем Дмитрия Лихачева, который назвал открытие галереи пензенским «музейным ренессансом». Здорово, академикам видней.
Вернемся, однако, к традиционным промыслам. Не лубком единым жив Пензенский край. С автовокзала вы можете отправиться за город, в Никольск, где находится старинный стекольный завод. Он основан еще при Екатерине II для изготовления посуды «разных форм и сортов», а потом уже здесь варили хрусталь для императорского стола. Это вам не вятский квас. В советское время Бахметьевский завод переобулся в «Красного гиганта» и поднялся: изготовил не «посуду для стола», а сам хрустальный стол для Сталина. На предприятии вам расскажут о производственном процессе, выдуют при вас вазу и предложат ее купить как сувенир. Насчет хрустальных туфелек информации нет.
И правильно: хрустальным туфелькам место только в сказке или театре. Неподалеку от сквера Дзержинского есть Театр Мейерхольда, также известный как Театр доктора Дапертутто. Здесь маэстро работал, а в местном музейчике остались некоторые его пожитки. В деревянном театре играют только мужчины. Вот вам и победа феминизма. Но раз билеты моментально раскупают, значит актерского мастерства все-таки не отнять. В маленьком зале лицедеи устраивают интерактивы — редкое явление для провинции.
К театру «примыкает» памятник Мейерхольду: мастер с портфелем вдохновенной походкой направляется в стену сквозь расположенный вплотную к ней дверной проем. Почти платформа 9¾ — волшебство не только искусства, но и настоящих магов.
А что еще?
Если разного рода художествами вы уже пресытились, то просто сходите посмотреть на город с подвесного моста через реку Суру.
Экстрим в Пензе — это когда никто на протяжении более чем 15 минут не зовет вас насладиться искусством.
В черте города есть заброшенная канатная дорога с посадочной площадкой и разломанными кабинками, где можно полазать и продемонстрировать хоть какую-то смелость. Появилась она не просто так: рельеф в Пензе неровный, холмистый. И люди, которые в первый раз сюда приезжают, говорят, что у местных походка такая, будто они в горы поднимаются (или просто горные козлы). Может, еще и поэтому пензяков хвалил Суворов.
Конечно, одной духовной пищей сыт не будешь, но в городе нет знакового места, где можно оригинально пообедать или потанцевать ночь напролет. Все приличные заведения находятся на пешеходной Московской улице — посетите то, которое больше приглянется. Как обычно, всего своего в провинции стыдятся, но любят повторять: неплохое местечко — «Чайное дерево», там объяснят, как проводить чайные церемонии, и дадут продегустировать горячие напитки.
В центре, на Московской, 60, есть арт-кафе (даже тут арт!) «Месье Жан Поль». Никакого экзистенциализма — просто уютно, на стенах картины современных авторов, фотографии. Европейская кухня со средним чеком 390 рублей. Вообще, в провинцию стоит ехать хотя бы затем, чтобы наесться до отвалу за 390 рублей.
По соседству, на Московской, 56, премилое кафе «Корица» с пряным кофе, книжками и Путинами. Ничего страшного, ударение падает на второй слог — это просто квебекское блюдо, название которого из уважения к вкусу и культуре Канады можно писать с заглавной буквы.
Если все-таки хочется потанцевать — наведайтесь в арт-клуб «Ламповая голова». Здесь часто выступают приезжие молодежные инди-, рок- и рэп-исполнители, от «Свидания» до «Канцлера Ги». Сюда ходят все изнуренные сессией студенты, чтобы отдохнуть и развеяться, — а студенты в тусовках кое-что понимают.
Вариант для экстравагантных, но неприхотливых — вечеринки Zацеп YRN, которые проходят примерно раз в месяц. Это рэп- и хип-хоп-тусы, куда не пускают в спортивках и где вас не заставят слемиться под Фейса, — только свежее, забугорное и вайбовое. Кстати, иногда вечеринки устраивают в автобусе — очень круто, особенно добираться потом до дома.
В каждом городе есть ребятки, которые читают вдохновенный пацанский рэп о своей Родине. Но если такие песни пишет и отпускает шуточки а-ля «Пенза — пемза» на федеральных каналах Павел Воля — это что-то да значит!