Пепси-кола в русской поэзии: от басен Михалкова до виноградного панка

В 1932 году с поэтом Николаем Олейниковым случилось «Озарение», которое он не оставил без внимания и записал в назидание потомкам:

«Все пуговки, все блохи, все предметы что-то значат.
И неспроста одни ползут, другие скачут.
Я различаю в очертаниях неслышный разговор:
О чем-то сообщает хвост, на что-то намекает бритвенный прибор.

Тебе селедку подали. Ты рад. Но не спеши ее отправить в рот
Гляди, гляди! Она тебе сигналы подает».

По счастью, озарение это случилось не с ним одним. Вся мировая поэзия вдруг осознала, что не обязана твердить высокое и о высоком, а вольна петь оды, как писал тот же Олейников, «о спичках, <…> о клопах, разных маленьких предметах». Что ж, если вас волнуют не цветы и облака, а «заветные мечты о скипидаре», так вы теперь не поэт? Да ну. Музы, как и вкусы, у каждого свои, и о них, как известно, не спорят.

В XX веке мир свихнулся на различных лимонадах (не на них одних, впрочем, но это к делу не относится). В 1960 году Белла Ахмадулина восторженно описывала, как «к будке с газированной водой <…> таинственный ребенок современный подходит, как к игрушке заводной». И сама не отставала:

«Робея, я сама вхожу в игру
и поддаюсь с блаженным чувством риска
соблазну металлического диска,
и замираю, и стакан беру.

Воспрянув из серебряных оков,
родится омут сладкий и соленый,
неведомым дыханьем населенный
и свежей толчеею пузырьков.

Все радуги, возникшие из них,
пронзают небо в сладости короткой,
и вот уже, разнеженный щекоткой,
семь вкусов спектра пробует язык».

Годом ранее Никита Хрущев на выставке «Промышленная продукция США», которая проходила в московском районе Сокольники, отведал уже не абстрактной газировки из «будки», а настоящей пепси-колы. И вроде бы она даже пришлась ему по вкусу.

Однако не все поддержали увлечение заморской шипучкой. Вскоре, в № 23 журнала «Крокодил» за 1959 год, вышла басня Сергея Михалкова «Ах, пепси-кола». Ее герой, посетитель упомянутой выставки, пребывая в экстазе от западной культуры, перебрал с лимонадом и оказался в больнице:

«Так, ахая под звуки рок-н-ролла,
Он, наконец, дошел до пепси-кола…
Тут у него совсем вскружилась голова:
— Ах, до чего напиток ароматный!
Ах, что вы говорите, он бесплатный!!
Прошу стаканчик! Нет, подайте два!..
Американка вежливо подносит.
Гость пьет и хвалит. Пьет и снова просит.
Уж у него в желудке колотье,
А он знай льет в себя заморское питье…
Чего греха таить! Любитель заграницы
Попал в палату городской больницы.
Бесплатно и лечился и питался,
Но этому ничуть не удивлялся,
А только требовал и на сестер ворчал.
Перед чужим он слепо преклонялся,
А своего, увы, не замечал».

Призыв Михалкова отвернуться от иноземной водицы и обратиться к родным «будкам» остался без внимания — уже в 1970-е Pepsi начала не только продаваться, но и производиться в СССР. А что же Сергей Владимирович? А он не растерялся и ловко переделал басню, заменив «пепси-колу» на «кока-колу», заодно исправив в конце строчки «…наконец дошел до пепси-кола» букву «а» на букву «ы» — за прошедшие годы выяснилось, что это слово в русском языке следует склонять.

В 1980-е годы настоящим амбассадором Pepsi в СССР стал поэт и рок-музыкант, лидер группы «Зоопарк» Михаил «Майк» Науменко. Никаких денег он за это, разумеется, не получал — все, как говорится, на общественных началах.

Безвозмездная реклама любимых товаров вообще была одной из фишек Майка. 25 октября 1980 года он начал свой первый серьезный концерт в Москве с заявления, что рекомендует всем собравшимся ленинградские папиросы «Беломор» и свой любимый напиток, ром «Гавана-клаб». По некоторым свидетельствам, объявляя «спонсоров», Науменко держал в руке зажженную беломорину.

Песня «Ром и „пепси-кола“», согласно сборнику «Песни и стихи» (2000), была написана в 1984 году. Существует несколько ее записей — от студийных до концертных и даже квартирных, в том числе дуэтом с Виктором Цоем с заразительным «дай-дай-дай-дай» и финальным комментарием автора: «Ужасная глупость, на самом деле».

Текст начинается с тезиса, что исследуемый напиток — своего рода питьевое воплощение инь и ян, поскольку, хотя «алкоголь крайне вреден», зато «напиток „пепси-кола“ чрезвычайно полезен». Он гармонизирует героя, и делает его самим собой, то есть — звездой рок-н-ролла.

«Ром и „пепси-кола“, ром и „пепси-кола“,
Ром и „пепси-кола“ — это все, что нужно звезде рок-н-ролла».

Сперва повествование сюжетно: герой просыпается, похмеляется, идет в бар, где добавляет еще немного. Но далее от чрезмерной «гармонизации» наступает не то рок-н-ролльная интоксикация, не то алкогольная деконструкция. Значения букв сужаются до одного слова, а аллюзии на творчество «Битлз» перемешиваются с признаниями в любви к Кубе:

«„Р“ — это ром, „И“ — это и, „П“ — это „пепси“, ну а „К“ — это „кола“.
Ром и „пепси-кола“, ром и „пепси-кола“,
Ром и „пепси-кола“ — это все, что нужно звезде рок-н-ролла!!!

Дай, дай, дай, дай, дай, дай…
Рома с „пепси-колой“, рома с „пепси-колой“.
Ром и „пепси-кола“ — это все, что нужно звезде рок-н-ролла!!!

Ром и „пепси-кола“, ром и „пепси-кола“,
Ром и „пепси-кола“ — это все, что нужно звезде рок-н-ролла!!!
Я люблю тебя, Куба! <…>

All you need is ром и „пепси кола“, ром и „пепси-кола“,
Ром и „пепси-кола“ — это все, что нужно звезде рок-н-ролла!
All you need is ром!»

В книге «История „Аквариума“. Книга Флейтиста» коллега Майка по ленинградскому рок-клубу, Дюша Романов, рассказывал, что коктейль из рома с Pepsi среди участников «Зоопарка» носил название «чпок». Готовить и употреблять его надлежало следующим образом:

«В прозрачный стакан наливается какое-то количество кубинского рома „Гавана“. Скорее всего — немного, грамм 30–50, доливается туда же грамм 50–70 „Пепси“. После этого выпивающий садится на край стула, коленки вперед, выпрямляется в спине и распрямляется в плечах. Сидит ровно.

Теперь потребуется носовой платок, на всякий случай, если пена верхом пойдет. Его необходимо приготовить, разложив на рабочем левом колене.

Левой рукой вы берете стакан всей ладонью, правой рукой закрываете его рабочую плоскость и ничего не боясь, правда в разумных пределах, бьете дном стакана, т.е. фактически правой рукой, себя по правому колену…

И вот тут не терять ни мгновения. Левой рукой быстро подносите стакан ко рту, не отрывая правой руки, и уже только у самых губ освобождаете рабочую грань. Выпиваете залпом весь объем! Ни глотка на донышке!

Как утверждал Майк — это единственно правильный способ достижения малыми средствами максимально задуманного».

В 2005 году рок-шансонье Сергей Трофимов решил припечатать поколение «пепсикольщиков» и записал не то ответ Майку, не то комментарий к Пелевину. Несмотря на не особо оригинальный ресентимент в духе классического «какую страну [потеряли]», текст получился вполне забористый.

Трофим отчаянно лупит созвучиями (принципы, шприцы, Ницца, пицца) чуть ли не как Маршак в «Мистере Твистере», озорно рифмует биомассу с Тинто Брассом и даже «нета» (в значении «интернета») с «нету» (как тут не вспомнить «Соломенных енотов»?) — короче говоря, отрывается по полной программе. Местами даже сразу не поймешь, что имеется в виду. Говорят, это верный признак высокой поэзии.

«Как же грамотно нас отъюзали
Что теперь мы тащимся сами
В бутиково-колхозном мюзикле
Под джинсовыми небесами

Наши принципы колют шприцами
Дети выброшенных на свалку
Где-то в Ницце, вспотев над пиццею
Нам их все же немного жалко».

Дети выброшенных на свалку? В каком смысле? Дайте подумать.

Если судить по всей песне целиком, то на свалку (истории), очевидно, выкинули идейных россиян, не продавшихся Западу с его джинсами и пиццей. Но, видимо, прошло время, и теперь дети этих россиян смешивают ценности предков неизвестно с чем (как будто свалки было мало).

Но дальше загадка (так как расшифровывать текст приходится на слух, и неизвестно, что там после «свалки», точка или запятая): кто в Ницце-то? Дети? Или «мы», каким-то образом переместившиеся оттуда со свалки? И кого «их» жаль? Детей? Или принципы?

Ладно, какая разница. Главное, что звучит бодро.

В 2017 году Трофимов, отвечая на вопрос о «поколении пепси», неожиданно сказал:

«Молодежь обязана протестовать против существующего порядка вещей, против действительности, потому что для них опыт отцов и дедов ничего не значит. И это хорошо».

Вряд ли при этом он имел в виду бунт в духе Децла, который в конце 1990-х назвал трех китов, на которых держится внутренний мир современного молодого человека: пепси, пейджер и MTV. То есть, если перевести на современный язык: гаджеты, различные вкусные штуки и скоростной интернет с незаблокированным ютубом.

Позднее, правда, Кирилл Толмацкий от своей «пепсикольной» юности отрекся:

«Единственное, что я не могу себе простить, — это акция «Пепси, пейджер, MTV <…> Мы подписали контракт с „Пепси“, по которому надо было исполнять эту песню на концертах и кидать бутылки „Пепси“ в толпу. — Кирилл взрывается: — Я кидал отраву детям! Ты можешь себе представить?! Это при моем нынешнем отношении к здоровью! В начале тура мы действительно кидали „Пепси“, но потом стали бросать „Аква Минерале“, а колу рассовывали по щелям в гримерке. Сейчас, если бы я что-то и рекламировал, это был бы кефир или молоко. Да и то не всякое».

И все же, как справедливо замечает «Афиша»:

«Хип-хоп в России стал больше, чем хип-хоп, в том числе и благодаря рекламе <…> нынешние тинейджеры уже и не знают, что такое пейджер, но воспетая Децлом триада навсегда осталась в наших сердцах».

Дело, в конце концов, не в том, вредна Pepsi или полезна, а в свободе выбора. Человек XXI века больше не хочет той пасмурной маргинальной реальности, с которой можно ужиться только на топливе из рома с пепси-колой. И стыдиться за поедание пиццы он тоже не собирается. Его девиз: да здравствуют технологии и простые радости — в частности, сладкая газировка.

А те, кто пытаются эти радости отнять, считая их незначительными или еще по каким-нибудь там причинам — люди нехорошие, ведь они лишают человека зоны комфорта. А зона комфорта — это здоровье, прежде всего психологическое. А забота о здоровье, в том числе психологическом — это вопрос государственного значения.

Вспомним, как советский литератор и педагог Александр Бардовский в познавательно-санаторной пьесе «Да здравствует солнце!» (1929), утверждал:

«Мы не хотим болеть, мы не должны болеть, и мы не будем болеть. Во-первых, те, которые болеют, сами себе в тягость <…> Во-вторых, те, которые болеют, в тягость другим — за больными нужно ухаживать, содержать для них больницы, тратить на них массу народных государственных денег».

Отсюда вывод: если мы не готовы дать современной молодежи необходимые ей для врачующего нервную систему досуга газированные напитки и быстрый интернет, тогда мы должны готовиться к тому, чтобы строить все новые и новые ПНД и производить все больше успокоительных лекарств. Если, конечно, мы втайне не желаем, чтобы маниакально-депрессивная молодая шпана смела «нас» с лица земли.

Вслед за Децлом воспевать пепси-колу взялись хипхоперы из «Дискотеки Аварии». Продолжая тему, начатую Толмацким, они сыпали автоцитатами (если «Pepsi, пейджер, MTV» — газированная версия знаменитой «Вечеринки», то «Disco-служба Pepsi» напоминает о шлягере «Disco Superstar» и в целом об альбоме «Маньяки» 2001 года) и обещали ни с чем не сравнимые радости.

Затем был еще более своеобразный микс из «Дискотеки…» и американского ретро — Pepsi Blue. С классическим «Праздник к нам приходит» от «Кока-колы» этому новогоднему клипу, конечно, потягаться не удалось, но все равно получилось душевно.

А что с другими лимонадами от компании PepsiCo? Во второй половине 2000-х группа «Бобры» воспела миринду, да не классическую, а со вкусом винограда. Получился настоящий иронический панк в духе раннего Пушного, а то и «Автоматических удовлетворителей», чей лидер Андрей «Свинья» Панов тоже ценил необычные напитки — огуречный лосьон, например.

Прошли годы, но песенка «Бобров» все еще жива в народной памяти. Несколько лет назад вокально-инструментальный коллектив с требовательным названием «ЖРАТЬ!» даже записал трек «Виноград», где история ягод, залезших в бутылку, перемешалась с мелодией песни «Коммунальная квартира» группы «Дюна» и татарской народной музыкой.

Уделять столько внимания коммерческой поэзии приходится не в последнюю очередь потому, что многие русскоязычные тексты о лимонадах PepsiCo наверняка нам просто неизвестны, так как принадлежат к так называемом аутсайдерскому искусству, которое у нас не получает должного распространения. Уж где-где, а здесь точно стоило бы взять пример с зарубежных коллег, у которых давно вошло в обычай с трогательным вниманием относиться к таким авторам как Дэниел Джонстон.

Джонстон — музыкант и поэт с ментальными особенностями, которого высоко ценили Курт Кобейн и Том Уэйтс. Он сочинил и записал множество необычных песен, одна из которых была посвящена газировке Mountain Dew. Согласно документальному фильму «Дьявол и Дэниэл Джонстон» (2005), нижеследующая запись была сделана им во время лечения в психиатрической клинике:

«Я плыл глубоко во грехе
Далеко от „Маунтин Дью“.
Со своими внутренними проблемами
Ничего не мог поделать.

Но „Маунтин Дью“ пришел ко мне,
И я выпил его весь
Теперь я счастлив насколько возможно
О, „Маунтин Дью“

Мы пьем „Маунтин Дью“
Мы пьем „Маунтин Дью“
Для нас нет ничего лучше
Чем пить „Маунтин Дью“

Мы пьем „Маунтин Дью“
Мы пьем „Маунтин Дью“
Нет ничего лучше
Чем пить „Маунтин Дью“.

Изидите, демоны <…>

Пейте „Маунтин Дью“».

Менеджер Дэниела Джонстона утверждал, что, получив эту пленку из больницы, а также узнав о желании музыканта стать амбассадором Mountain Dew, обратился с этим предложением к PepsiCo, но ответа не получил. Что тут можно сказать?

Давайте не будем повторять ошибок крупных корпораций и сильных мира сего. Давайте искать и распространять стихи и песни о PepsiCo. Давайте сочинять и петь о пепси и других шипучих напитках. Давайте, наконец, увидим в пепси и ее собратьях серьезный источник вдохновения для современной словесности.

И ведь это еще мы с вами не говорили о кока-коле и о произведениях, посвященных отечественной лимонадной продукции («Буратино» и т. д.). Газированная филология сегодня — на редкость перспективное занятие.