Содержимое сундука мертвеца. Как завоевывал популярность пиратский роман

Кладовая фактов и сюжетов

Романтизация корсарства началась в 1678 году, когда в Амстердаме вышла книга «Пираты Америки», написанная неким Александром Оливье Эксквемелином. Этот человек описал по личным впечатлениям деяния флибустьеров, которые терроризировали в XVII веке испанские колонии в Америке. Книга оказалась столь увлекательной, что была в короткое время переведена на разные европейские языки, выдержала множество переизданий и печаталась огромными по тем временам тиражами.

Главное, что Эксквемелин ничего не выдумал — но реальные подвиги флибустьеров оказались столь невероятными, что заставили померкнуть любые вымышленные приключения. И это притом, что Эксквемелин отнюдь не скрывал отрицательных сторон своих персонажей.

Свирепы и беспощадны — да. Охвачены всепоглощающей страстью к золоту, которое добывали ценой жизни невинных людей, а потом быстро спускали на разврат и азартные игры, — безусловно. Но в то же время эти люди показывали потрясающее мужество, бесстрашие и преданность товарищам, совершая невероятные вещи. Выйти на маленькой лодке против большого военного корабля и взять его на абордаж — запросто. Совершить с горсткой людей длительный поход по враждебным джунглям, захватить и разграбить большой и богатый город — без проблем. С легкой руки Эксквемелина вся Европа узнала имена Генри Моргана, Франсуа л’Олоне, Рока Бразильца и других — и восхитилась их подвигами. Впрочем, сам Генри Морган, ставший к моменту выхода книги британским губернатором Ямайки, описаниями своих подвигов не восхитился, подал на издателей английского перевода иск о клевете — и выиграл его.

Впоследствии многие беллетристы, писавшие о пиратах, использовали книгу Эксквемелина в качестве кладезя сведений и порою черпали у него целые сюжеты.

«Книга „Пираты Америки“ обрела силу исторического источника, так как была написана свидетелем и участником рассказанных событий. Как документ эпохи с подробными, в духе времени, описаниями животного и растительного мира, предметов быта и обычаев воспринимается она теперь. Местами она напоминает опись имущества, произведенную не менее рачительным хозяином, чем герой Дефо Робинзон. К материалам, содержавшимся в этой книге, от характеристики природных условий до последовательности операций при абордажных стычках, обращались многие писатели, начиная с современников Эксквемелина», — отмечает литературный критик Алла Саруханян.

В 1724 году в Лондоне была опубликована «Всеобщая история грабежей и смертоубийств, учиненных самыми знаменитыми пиратами». Ее создатель, укрывшийся за псевдонимом Капитан Чарльз Джонсон, судя по всему, являлся не кем иным, как знаменитым Даниэлем Дефо, автором «Робинзона Крузо». Книга содержит биографии семнадцати пиратских капитанов, действовавших уже в постфлибустьерскую эпоху, — в частности, знаменитых Эдварда Тича (Черная борода), Стида Боннета, Эдварда Инглэнда и Уильяма Кидда. И снова — громкий читательский успех и ряд переизданий, которые воодушевленный автор дополнил новыми биографиями.

Наконец, третий из «китов», на которых покоится жанр пиратского романа, — вышедший в начале XIX века труд Иоганна Вильгельма фон Архенгольца «История морских разбойников Средиземного моря и океана». Архенгольц, будучи опытным историком и писателем, подошел к делу основательно. Памятную со времен Эксквемелина флибустьерскую эпопею он дополнил новыми фактами и именами, прославив, в частности, таких пиратских вожаков, как Александр Железная Рука, Пьер Легран, Фан-Горн, Мишель де Граммон, Лоран де Графф, Бартоломью Шарп, Гаррис и другие. Кроме того, Архенгольц описал не менее поразительные деяния мусульманских пиратов Средиземного моря XVI–XVII веков и раннесредневековых викингов.

Именно книжка Архенгольца, попавшая к автору этих строк в детстве, предопределила его живой интерес к истории пиратства. Немец писал, что в «эпохи величия народов, так же как и в эпохи их падения, встречались люди особенного рода, которых таинственная судьба выбирала в толпе на страх и удивление миру». Одни из них становились великими завоевателями, другие предпочитали распространять страх на водах.

«Необъятная панорама моря сулила им на каждом берегу великолепную добычу. Нападающие неожиданные соперники ужаснейших бурь, шутя кораблекрушениями и не ставя жизнь ни во что, они усиливались возбуждаемым ими ужасом, заслуживали прозвание бичей Божьих и попеременно погибали или от излишества зла, ими причиненного, или от мести света».

Трудно было устоять перед книгой, описывающей невероятные и в то же время реальные злодеяния, подвиги и свершения столь эпическим слогом.

Рождение жанра

Итак, романистам была подготовлена роскошнейшая фактура — оставалось дождаться тех, кто пожелает ею воспользоваться. Первым такое желание изъявил в 1822 году Вальтер Скотт — на тот момент уже признанный во всём читающем мире автор бестселлеров «Уэверли», «Пуритане», «Роб Рой» и «Айвенго». Скотт, основоположник жанра исторического романа, решил построить сюжет нового произведения на биографии головореза начала XVIII века Джона Гоу, описанной во «Всеобщей истории грабежей и смертоубийств, учиненных самыми знаменитыми пиратами». Однако скоттовского «Пирата» трудно причислить к числу творческих удач писателя — ему отчаянно не хватает как раз именно пиратского духа, морских битв и абордажей. Особенно сильно это произведение раскритиковал другой выдающийся романист того времени, тогда, впрочем, только начинавший свою карьеру, — американец Джеймс Фенимор Купер.

Биограф Купера Сергей Иванько рассказывает, что однажды тот, обедая с друзьями в Нью-Йорке, пустился в обсуждение свежего романа Скотта.

«Собравшиеся за столом удивлялись, как Вальтер Скотт, юрист и знаток рыцарской старины, поэт и исследователь нравов и обычаев северных народов, мог стать специалистом в области морского дела и создать на эту тему роман. Купер возражал, что в романе не чувствуется знания морского дела и что автор просто сумел создать иллюзию действительности настолько реальную, что читатели ей верят. Настоящий знаток моря и морского дела мог бы создать куда более интересный роман. Но большинство присутствующих не соглашались с Купером», — пишет Иванько.

Купер решил доказать слова делом и засел за написание «Лоцмана», ставшего его первым морским романом. Однако герой «Лоцмана» не просто моряк — его прототипом стал корсар Джон Пол Джонс, один из известнейших героев Войны за независимость США. Всего у Купера есть три схожих романа — «Лоцман, или Морская история» (1824), «Красный корсар» (1827) и «Морская волшебница» (1830), объединенных темой морских бродяг, которые живут вне закона.

Купер первым внес огромный вклад в романтизацию пиратства, ибо его корсары — отнюдь не безыдейные злодеи, да и излишней жесткостью не отличаются. И Лоцман, и Красный корсар, и капитан «Морской волшебницы» поставили себя выше закона вовсе не из слепой тяги к аморализму. Нет, они презирают закон конкретно Британской империи, угнетающей свободолюбивую Америку, — и они нарушают этот закон для того, чтобы помочь своей родине обрести независимость.

Купер завоевал огромную популярность — и на проторенную им стезю ринулись другие авторы. Многие начали эксплуатировать образ благородного морского беззаконника, который хоть и убивает и грабит, но продолжает хранить в душе крупицы добра, а при первой возможности бросает преступную жизнь. Пиратская литература стала одним из поджанров расцветшего в XIX веке приключенческого романа. Огромный спрос на писателей-«приключенцев» был обусловлен тем, что они часто переносили действие своих книг в далекие экзотические страны, в то время как читатель в массе своей оставался домоседом и мог провести всю жизнь в пределах одного округа. Относительно дешевые билеты на транспорт дальнего следования, массовый туризм с сетью курортов в разных частях света — прерогатива XX века. И авторы приключенческих романов наглядно и очень подробно демонстрировали читателю особенности жизни в краях, где ему никогда не суждено побывать.

Если же говорить конкретно о пиратском романе, в нем читателя привлекало то, что пират позволял себе всё, о чем обыватель мог только мечтать. «Воруй, убивай, уестествляй гусей» — если выражаться словами мема начала XXI века. И поэтому авторы пиратских эпопей, чтобы пощекотать нервы аудитории, начали мало-помалу отходить от образа благородного разбойника в сторону беспринципного и отмороженного негодяя. Хотя, впрочем, во многих книгах такого толка оба типажа благополучно сосуществовали.

Так случилось, что эталоном пиратского романа стал «Остров сокровищ» (1883) Роберта Льюиса Стивенсона. Сейчас это классика детской литературы. Произведение во всех отношениях блестящее, и его культовый статус абсолютно заслужен. Однако, по сути, Стивенсон описал закат эпохи пиратства, а его злодеи, остатки шайки Флинта, довольно жалки — они не смогли справиться даже с простой задачей перерезать офицеров «Испаньолы» и беспрепятственно наложить лапу на богатства, собранные когда-то их бывшим капитаном. Их то и дело обводит вокруг пальца зеленый юнец. Они и внешне выглядят какими-то обломками: у Джона Сильвера нет ноги, Слепой Пью лишен зрения, Билли Бонс проводит последние годы жизни в состоянии постоянной тревоги, которую глушит лошадиными дозами алкоголя.

Очень интересно было бы посмотреть на людей Флинта в ту пору, когда они бороздили волны на своем «Морже» и наводили трепет на моря и океаны. Этот интерес много позже утолил, в частности, последователь Стивенсона, английский писатель Рональд Фредерик Делдерфилд, написавший в 1956 году добротный роман «Приключения Бена Ганна». Он удачно дополняет произведение Стивенсона, отчасти являясь его приквелом: там подробно рассказывается о том, как была создана шайка Флинта, как она злодействовала, какими были Джон Сильвер, Билли Бонс, Израэль Хэндс и еще не слепой Пью в пору их молодости, когда они еще не успели стать старыми и жалкими. К слову, ни у Стивенсона, ни у Делдерфилда образом благородного пирата и не пахнет. Разве что Бен Ганн и его друг и наставник Ник Аллардайс (позднее убитый Флинтом) выведены менее закоренелыми мерзавцами, чем остальные.

Творчество итальянского самурая

Огромный вклад в жанр пиратского романа внес Эмилио Сальгари (1862–1911). Это сам по себе любопытный персонаж, чья жизнь заслуживает отдельного рассказа.

Его творчество клеймили за примитивизм, безыдейность и дешевую развлекательность — и в самом деле, персонажи Сальгари крайне схематичны, их приключения более чем предсказуемы. Но, черт возьми, было же в творчестве этого итальянца что-то, из-за чего его опусами увлекались такие неглупые люди, как Феллини, Эко, Маркес, Борхес, Неруда и Че Гевара!

Говорят, при жизни Сальгари неплохо зарабатывал на своих книгах, но из-за катастрофического неумения вести дела сидел по уши в долгах и вынужден был трудиться на износ. Работал он страшно быстро и потому небрежно, не имея возможности заниматься отделкой своих произведений. Отсюда — огромное количество несообразностей и неточностей в его текстах, которые легко было бы убрать в ходе вычитки.

В книгах Сальгари, как правило, всё заканчивается хеппи-эндом, но сам писатель повторить судьбу своих героев не смог — в какой-то момент он, сломанный жизнью и неподъемными долгами, совершил суицид. Причем не просто повесился или застрелился, а сделал харакири по обычаю самураев! Впрочем, у него явно была плохая наследственная склонность, которую Эмилио передал дальше: самоубийством закончили свой путь его отец, а позже и его сын. В общем, очень занятный персонаж.

Перу Сальгари принадлежат две пиратские эпопеи, снискавшие огромный успех и даже сейчас, спустя век с лишним после его смерти, регулярно переиздаваемые. Оба цикла были неоднократно экранизированы итальянским кинематографом, телевидением и мультипликацией. Во-первых, это включающий в себя шесть романов флибустьерский цикл — первое его произведение, «Черный корсар», в 1976 году было издано даже в СССР, хотя в целом в Советском Союзе Сальгари считался автором бесполезным.

Прочитанный советским читателем «Черный корсар» безжалостно обрывался на самом интересном месте: губернатор Маракайбо, коварный фламандец Ван Гульд сбежал-таки от преследовавшего его кавалера Эмилио Рокканера, намеревавшегося отомстить ему за гибель трех своих братьев. А ведь книга действительно могла вскружить голову человеку, измученному соцреализмом: XVII век, флибустьеры, морские и сухопутные сражения, серия головокружительных приключений в море, в испанском городе и в тропической сельве, знаменитые пираты л’Олоне и Морган в качестве второстепенных персонажей — что еще нужно? Многие рассказывали, что, когда дочитывали этот роман, их просто трясло от любопытства: до того хотелось узнать, что было дальше и чем дело кончилось.

Увы, «Королеву Карибов», продолжающую действие «Черного корсара», перевели и впервые издали на русском только в 1994 году, так что для советского читателя продолжение истории осталось сокрыто мраком неизвестности. И лишь в последние годы у русскоязычного читателя появилась возможность прочитать весь цикл целиком. Кстати, невзирая на все неизбежные издержки формата сериальности, та совершенно необязательная заключительная пара романов («Сын Красного корсара» и «Последние флибустьеры»), которую Сальгари прицепил к своей эпопее о флибустьерах XVII века, не так уж плоха. А говоря откровенно, совсем даже неплоха! И всё потому, что, обходясь с историческими фактами очень вольно, Эмилио тем не менее делает их фоном, на котором действуют его персонажи.

В процессе чтения всё время вспоминаются незабвенные Эксквемелин и Архенгольц — чувствуется, что Сальгари вдохновлялся их трудами. Описанное в «Черном корсаре», «Королеве Карибов» и «Иоланде, дочери Черного корсара» взятие пиратами городов Маракайбо, Гибралтар и Веракрус имело место и в реальности. «Сын Красного корсара» и «Последние флибустьеры» интересны тем, что описывают заключительные годы флибустьерства, когда морские разбойники перебрались из Карибского моря на тихоокеанское побережье Панамы и кошмарили там испанцев. А потом те же пираты предприняли беспримерный анабасис через тропические леса, горы и бурные реки Центральной Америки, чтобы сухопутным путем прорваться сквозь испанские заслоны обратно в Карибское море. И это не выдумки романиста, а реальные факты, которые Сальгари переплел с приключениями своих заштампованных и клишированных героев. Впрочем, хоть они и клишированные, читать про них легко и приятно.

Вторая эпопея Сальгари — цикл «Пираты Малайзии» из одиннадцати романов, построенный вокруг корсарских вожаков Сандокана и Янеса и описывающий рождение, расцвет и закат созданной ими империи. Пятый роман цикла, «Повелитель морей», доставшийся мне в детстве, — самая первая книга Сальгари, которую я прочитал. «Повелитель морей» мне сразу понравился, поскольку в нем было практически всё, что требовалось мальчишескому воображению. Там присутствовала стимпанковая морская война — паровые крейсеры и броненосцы, вооруженные торпедами баркасы и изобретатель, создавший адскую машину, позволявшую взрывать вражеские корабли на расстоянии. Внешне циничные, но благородные в душе, отважные и хитроумные главные герои — пираты с острова Момпрачем Сандокан, Янес де Гомейра и их друг Тремаль-Наик. В общем, книжку я неоднократно перечитывал.

Причем я уже тогда знал, что «Повелитель морей» — всего лишь часть большого цикла, охватывающего несколько десятков лет. Но прочитать его долго не представлялось возможным, так как большинство из этих произведений на русский язык не переводились. Наконец, издательство «Азбука» предприняло благое дело, переведя и издав все одиннадцать романов цикла в четырех томах (третий и четвертый тома вышли уже в 2024 году). И вот они попали в мои руки. Перечитав «Повелителя морей» впервые за 25 лет, я ощутил ностальгическое томление. Остальные вещи тоже превосходные — в меру захватывающие, познавательные, наполненные страстями и головокружительными авантюрами. Герои всё так же очаровательны. Хотя, конечно, жаль, что я не прочел весь цикл в детстве…

Были у Сальгари и другие корсарские произведения (например, циклы «Корсары Бермудских островов» и «Капитан Темпеста»). Правда, они куда менее известные.

Литературное поле экспериментов

Начиная со второй половины XIX века пиратский роман стал площадкой для стилистических экспериментов. Например, французский «приключенец» Луи Жаколио (1837–1890) скрестил этот жанр с готикой — и получил «Грабителей морей». Когда мне было лет четырнадцать, Жаколио входил в мою личную «большую четверку» — остальные трое: Жюль Верн, Луи Буссенар и Эмилио Сальгари. Помню, когда-то «Грабители морей» ввергли меня в подростковую депрессию, поскольку очень уж сильно отличались от прочих произведений Жаколио. Мрачная, словно полярная ночь, сказка, где пираты мстят друг другу за кровные обиды — то на фоне диких норвежских фьордов и древних замков, то в клоаке криминального Лондона двухсотлетней давности, а то и вовсе во льдах Северного полюса. Борьба не на жизнь, а на смерть, и в итоге все умирают. Вернее, почти все — главный герой сходит с ума. Какая прекрасная, стильная готика!

А вот другой пиратский роман Жаколио, «Затерянные в океане», не слишком удачен. Помнится, Скарамуш Рафаэля Сабатини говаривал, что в рамках средневековой итальянской комедии дель арте вовсе не грех подворовывать сюжеты. Вечные сюжеты ходят по рукам, и всякий новый автор обыгрывает их в меру своего таланта. Французские литераторы XIX века чересчур возлюбили «Графа Монте-Кристо». Сначала на историю об обуянном жаждой мести беглом узнике набежал Жюль Верн — и использовал ее в «Матиасе Шандоре». Получился обычный для Верна суховатый географический роман, драматическая составляющая которого прихрамывает на все четыре ноги.

Жаколиевские «Затерянные в океане» в этом плане пободрее. Тут и пенитенциарное заведение на тропическом острове, и всесильная мафия китайских пиратов, и изобретательные козни полицейского сыщика, и даже хитроумно сконструированный броненосец, способный погружаться в воду, — а всё равно труба пониже и дым пожиже, чем у великого Дюма. Придуманный Жаколио мститель даже носит имя Эдмон Бартес — что это, как не явная халтура?

Кстати, о Верне. Основоположник современной научной фантастики придал пиратскому роману черты технотриллера. Ибо кто такой капитан Немо, охваченный жаждой мести, собирающий рассыпанные по дну морскому сокровища, пускающий под воду британские корабли, как не корсар? Но корсар сверхтехнологичный, обладающий в лице своего «Наутилуса» столь мощным оружием, что ему ничего не может противопоставить даже могущественный британский военный флот. Сюжет о пирате, заполучившем в свои руки «вундерваффе», Верн продолжит в одном из поздних романов «Флаг родины» (1896). Там пиратская шайка, которая оборудовала себе недосягаемое убежище в недрах маленького атлантического острова и имеет в своем распоряжении сверхсовременную субмарину, похищает французского изобретателя Тома Рока. Рок, непризнанный гений, соглашается отдать пиратам изобретенный им «фульгуратор» — боевую ракету, начиненную взрывчатым веществом невиданной силы.

Поджанр пиратского технотриллера продолжил другой француз — Луи Буссенар. В его «Кругосветном путешествии юного парижанина» (1880) герои преследуют неуловимое пиратское судно, которое не нуждается в мачтах и парусах, ибо оборудовано двигателем, топливом которому служит водород. Благодаря этому двигателю корабль обладает скоростью и маневренностью, недостижимыми для любого преследователя. База для пиратского корабля оборудована на тихоокеанском атолле, причем корсарское судно может при необходимости погрузиться на дно гавани и переждать там обстрел.

Сходным путем пошел британец Макс Пембертон, опубликовавший в 1893 году «Железного пирата». В романе рассказывается об огромном железном корабле с футуристической машиной, работающей на газе. Судно способно обогнать любой военный корабль и потому безнаказанно терроризирует воды Атлантического океана.

Не прошел мимо темы пиратства и Артур Конан Дойл.

Он сделал жанр полигоном для психологических экспериментов, задавшись целью вывести типаж абсолютного злодея, лишенного даже малейших симпатичных черт.

Таков капитан Шарки: его отвратительный внешний вид полностью соответствует мерзкому нраву. Это даже не вполне человек — ходячая нежить, живой мертвец, единственным удовольствием для которого являются пытки и истязания беззащитных людей. Самое же ужасное в Шарки заключается в том, что он инфицирует окружающих, превращая их в подобных ему злодеев. Именно такая судьба постигает капитана Копли Бэнкса, который, стремясь отомстить Шарки за замученную семью, становится точно таким же пиратом и покупает мщение ценой гибели души.

Свою флибустьерскую эпопею «Короли океана», состоящую из семи романов, наваял и француз Гюстав Эмар — еще один чрезвычайно популярный в XIX веке «приключенец». Эти его книги производят странное впечатление. Большинство пиратских романов и так-то не могут похвастать интеллектуальным сюжетом, а тут сюжеты откровенно глуповатые. Персонажи ведут себя так, что их впору отправить на лечение к психиатру. Ну а главная коллизия заключается в том, что Эмар, вроде бы рисуя типичных для того времени благородных разбойников, одновременно изображает их лютыми садистами. Главные герои, которым читателю предлагается сопереживать, творят такие злодеяния, что кровь стынет в жилах. Может, это была такая постмодернистская игра, в которую Эмар решил сыграть еще до изобретения классического постмодернизма?

Генезис капитана Блада

«Одиссея капитана Блада» — такой же эталон пиратского романа, как и «Остров сокровищ». Собственно, этими двумя образчиками знакомство большинства людей с данным жанром и ограничивается. Стилистически «Блад», хоть и создан в 1922 году, является откатом к более ранней традиции благородного корсара. Впрочем, Рафаэль Сабатини никогда не ставил в центре сюжетов своих книг однозначных злодеев — в худшем случае это антигерои типа Чезаре Борджиа.

Сабатини, продолжавший заложенные Дюма традиции авантюрно-исторического романа, не мог пройти мимо благодатной темы пиратства — причем он обращался к ней и до и после рождения на свет Питера Блада. Так, в 1915-м Сабатини написал «Морского ястреба», герой которого, английский аристократ XVI века сэр Оливер Трессилиан, похищенный своими врагами и попавший в рабство к берберийским пиратам, соглашается принять в ислам и вступает в ряды этих самых корсаров. Однако потом герой возвращается на путь добра, восстанавливает свое имя и покидает пиратские края. Через 24 года, в 1939-м, Рафаэль Сабатини возвращается к теме североафриканских пиратов — в романе «Меч ислама», где одним из главных персонажей является реально существовавший мусульманский корсар Драгут (Тургут).

Критик Алла Саруханян обращает внимание на то, что «Одиссея капитана Блада» появилась в один год с другой легендарной «одиссеей» — романом Джеймса Джойса «Улисс». Саруханян отмечает:

«Хотя обе книги отсылают к легендарному Гомеру, и их герои уподобляются странствующему Одиссею, располагаются они на противоположных сторонах литературной сцены». У Джойса вышел шедевр высокой литературы, у Сабатини — классика беллетристики. «В судьбе и в характере капитана Блада многое напоминает героя древнегреческого эпоса: странствия по островам, отвага и хитроумие, которые он проявляет не только в бою, но и тогда, когда надо пробраться в лагерь противника. Роман Сабатини не претендует на многозначность, он читается легко, но и любителя приключенческой литературы, развлекая, он ведет в мир гораздо более серьезный, чем это может показаться на первый взгляд», — полагает критик.

Питер Блад, приключения которого продолжились в «Хронике капитана Блада» (1931) и в «Удачах капитана Блада» (1936), составлен Сабатини из нескольких реально существовавших лиц. Одним из них был хирург Генри Питмен, который, как и книжный Блад, ухаживал за ранеными участниками восстания герцога Монмута, был сначала приговорен к смертной казни судьей Джорджем Джеффрисом, а позже оказался продан в рабство на остров Барбадос. Там его друзья устроили ему побег, но на этом сходство с Бладом заканчивается — Питмен не присоединился к ним, а после амнистии вернулся в Англию, где и написал историю своих похождений.

Второй «исходник» для Блада — пират Генри Морган, часть фактов биографии которого «позаимствовал» хитроумный ирландец. Это, во-первых, рейд Моргана в 1668 году на испанские города, находившиеся по берегам озера Маракайбо в Венесуэле (этот же рейд описывает Сальгари в «Иоланде, дочери Черного корсара»); а во-вторых, факт назначения английским королем Моргана губернатором на Ямайке. Писатель даже сыграл с читателем в забавную постмодернистскую игру: в замечаниях, предваряющих «Хронику капитана Блада», Сабатини делает вид, что подозревает Эксквемелина в том, что он приписал подвиги Блада «своему собственному герою капитану Моргану». Кстати, в 1932 году Сабатини публикует пиратский роман «Черный лебедь», где обращается к образу Генри Моргана уже напрямую.

Впрочем, Питер Блад отнюдь не двойник Генри Моргана — он его антипод. Если реальный Морган отличался крайней бесчеловечностью, то Блад, напротив, поражает невероятной, особенно для пирата XVII века, гуманностью.

Он старается не убивать без нужды, а если и убивает, то главным образом отъявленных подлецов и мерзавцев. Были у Блада и другие прародители. Историк морского дела Сергей Махов обращает внимание на то, что Питер Блад в сражениях применяет тактику, заимствованную Сабатини у французских корсаров Жана Бара, Клода Форбена, Жака Кассара, Рене Дюге-Труэна и Жана Батиста Дю Касса.

«Таким образом, Саббатини, сам фанат Века Паруса, взял немного от Питмена, немного от Моргана, взял бесшабашность Форбэна, честность и удачливость Кассара, приправил это удалью Жана Бара, решительностью Дюгэ-Труэна, изворотливостью Дю Касса, и получился персонаж на века, которым зачитывается уже не одно поколение читателей», — подводит итог Махов.

Одним словом, книга Сабатини не только развлекает, но и обладает познавательной ценностью.

Литературный негр против литературного рабовладельца

Имел место как минимум один случай, когда история создания пиратского романа оказывается не менее увлекательной, чем сам роман. Речь о весьма популярном в СССР и на постсоветском пространстве «Наследнике из Калькутты» Роберта Штильмарка. Действие романа происходит в конце XVIII века на разных морях и континентах. В сердцевине сюжета лежит противостояние двух пиратов, некогда членов экипажа разбойничьей шхуны «Черная стрела» — капитана Бернардито Луиса эль Горры и его бывшего помощника Джакомо Леопарда Грелли. Волею судеб в руки корсарам попадает родовитый английский аристократ Фредрик Райленд, возвращающийся на родину из Индии. Леопард Грелли, пользуясь тем, что их пленника никто в Англии не знает в лицо, крадет личность Райленда и подменяет его собой. Прибыв в Великобританию под видом лорда и получив доступ к его состоянию, Грелли вновь разворачивает преступную деятельность — но уже на новом, куда более масштабном уровне…

В апреле 1945 года 36-летний Штильмарк, на тот момент журналист, ученый-языковед и бывший фронтовик, стал жертвой сталинских репрессий — был обвинен в «антисоветской агитации», осужден и отправился на десять лет в Енисейский исправительно-трудовой лагерь. Там он привлек внимание лагерного старшего нарядчика Василия Василевского, у которого родился дерзкий план. Василевский, даром что отличался криминальными наклонностями, мечтал о высоком — он грезил о писательской славе. Плюс ко всему он где-то услышал историю о том, что якобы «отец народов» Сталин лично помиловал некоторых зеков за созданные ими изобретения и литературные произведения.

Нарядчик изложил Штильмарку свой план: сочинить интересный приключенческий роман, послать его Сталину и получить помилование.

Поскольку сам Василевский никакими литературными способностями не обладал, он свалил всю работу на Штильмарка — пообещав ему использовать всё свое влияние, чтобы у Роберта Александровича появились сносные условия содержания в лагере, способствующие писательскому труду. В качестве же творческого вклада Василевский выдвинул лишь несколько самых общих условий к сюжету: действие должно происходить не в России, причем как минимум двести лет назад (чтобы можно было избежать возможных претензий по поводу отсутствия упоминаний о марксистском революционном движении); в романе должна описываться история похищения ребенка из знатной семьи и упоминаться ручной лев (так, по мнению нарядчика, можно было привлечь читательский интерес). От льва Штильмарку удалось отбиться, с остальными условиями он согласился и приступил к работе.

Дело продвигалось бодро — Штильмарк выдавал главу за главой, периодически устраивая чтения для остальных заключенных. Когда же 15 июля 1951 года роман был окончен, Василевский забрал рукопись и решил избавиться от человека, ставшего для него теперь крайне неудобным. Он устроил перевод Штильмарка в другой лагерный пункт и договорился со знакомыми уголовниками, что писателя там убьют. Но преступление сорвалось. Заключенные отказались убивать Штильмарка, который пользовался уважением лагерников, в том числе из-за своих литературных талантов. А потом Василевский решил изменить стратегию: сообразив, что ему никто не поверит, если он, человек безграмотный, объявит себя единоличным автором «Наследника из Калькутты», нарядчик на обложке рукописи указал, что она написана в соавторстве.

Штильмарк освободился из заключения в 1953 году — раньше Василевского. Сумев выручить свою рукопись из Культурно-воспитательного отдела ГУЛАГа, куда ее отдал «соавтор» и где она осела без движения, Роберт Александрович стал искать издательство. Поскольку «Наследник» получил восторженные отзывы ряда авторитетных литераторов, в том числе Ивана Ефремова, в 1958-м роман был опубликован «Детгизом» в серии «Библиотека приключений и научной фантастики». Произведение публике, что называется, зашло — и вскоре получило несколько переизданий.

Изначально Роберт Александрович поступил по отношению к своему «соавтору» с чрезмерной щепетильностью — на обложках первых изданий «Наследника» (они сейчас особенно ценятся библиофилами) значились два автора. Он поделился с Василевским и гонораром. Но «соавтор», вернувшись из мест, не столь отдаленных, не удовлетворился полученными деньгами — и принялся требовать всё новых и новых платежей за переиздания. В итоге Штильмарк поведал историю создания книги руководству «Детгиза» — и издательство в 1959 году подало на Василевского иск в суд. В качестве свидетелей привлекли тех самых бывших заключенных, которым Штильмарк зачитывал наброски произведения. Подлинное авторство удалось доказать еще и благодаря тому, что в свое время Штильмарк предусмотрительно вставил в одну из глав романа зашифрованный текст: «Лжеписатель, вор, плагиатор».

Фразу эту можно отыскать, если читать первые буквы каждого второго слова во фрагменте из предпоследней, 23-й главы. Вот этот фрагмент:

«Листья быстро желтели. Лес, еще недавно полный жизни и летней свежести, теперь алел багряными тонами осени. Едва приметные льняные кудельки вянущего мха, отцветший вереск, рыжие, высохшие полоски нескошенных луговин придавали августовскому пейзажу грустный, нежный и чисто английский оттенок. Тихие, словно отгоревшие в розовом пламени утренние облака на востоке, летающая в воздухе паутина, похолодевшая голубизна озерных вод предвещали скорое наступление ненастья и заморозков».

В дальнейшем «Наследник» издавался только под одним именем — своего настоящего автора. Историю эту на склоне жизни Роберт Штильмарк подробно описал в автобиографическом романе «Горсть света».

Эпоха эмансипации

Во второй половине XX века в пиратском романе появляются и активно действующие героини. Ранее женщине, оказавшейся на страницах подобного произведения, неизменно отводилась скромная участь «девы в беде», жертвы грубых негодяев — а главный герой выручал ее из всевозможных опасностей. Считалось, что в брутальном мужском мире пиратства никакой другой участи у женщины быть не может — хотя этот стереотип опровергнут самой историей. Архенгольц, перечисляя имена пиратских вожаков начала XVIII века, добавляет:

«К ним присоединились и две женщины, Мэри Ред и Анна Бонни, не как непотребные женщины и не переодетые, но как настоящие разбойники, в женском платье и матросских штанах, с развевающимися волосами и опоясанные мечом, на груди висели у них пистолеты, секира дополняла их вооружение».

Если верить «Всеобщей истории грабежей и смертоубийств, учиненных самыми знаменитыми пиратами», Анна (Энн) Бонни родилась в Ирландии в семье богатого адвоката, считалась хорошей партией, но втайне от отца вышла замуж за простого матроса, с которым сбежала в Вест-Индию. Там она связалась с пиратом Джеком Рэкхемом, вместе с которым отправилась в море и лично участвовала в абордажных схватках. Однажды они захватили корабль, на котором плыла переодетая мужчиной Мэри Рид. Рид, умевшая обращаться с оружием, единственная из пассажиров оказала сопротивление, получила приглашение присоединиться к пиратской команде и приняла его.

Однако вскоре английское военное судно захватило корабль Рэкхема и пленило его экипаж. Все пираты были приговорены к повешению, однако казнь Энн и Мэри отложили по причине их беременности. Мэри умерла в тюрьме, а Энн помиловали. Дальнейшие сведения о ее судьбе разнятся: по одной версии, она вновь связалась с пиратами и погибла в бою. По другой — ее отцу удалось добиться освобождения Энн из тюрьмы и вернуть ее домой, где она и родила ребенка от Рэкхема. Впоследствии она якобы вышла замуж за некоего Джозефа Берли, которому родила десять детей, и умерла 22 апреля 1782 года в Южной Каролине в крайне почтенном возрасте — 85 лет.

Этой историей вдохновлялась британская писательница Джереми Прайс, написавшая в 1959 году роман «Невеста Чернобородого». Героиня романа, юная девица из благородной семьи Анна Блайт, отправляется в Вест-Индию, но ее корабль берет на абордаж Эдвард Тич — страшный Черная борода. Какая участь грозит девице в пиратском плену? Казалось бы, незавидная, тем более что выкупить Анну некому. Но девушка, обнаружившая в себе недюжинную силу воли и решительность, заставляет пиратов уважать себя — и они берут ее к себе в команду.

Блайт становится членом экипажа корабля Тича «Месть королевы Анны» и участвует в боях. Более того, она успешно противостоит домогательствам Тича, но лишь до поры до времени — пока разъяренный пират не высаживает Анну на необитаемый остров.

Ей удается оттуда спастись — и позже она находит свое счастье с лейтенантом британского флота Робертом Мейнардом (историческая личность), убившим Тича в бою. Парочка забирает себе спрятанные сокровища Тича, о местонахождении которых знала Анна.

Сейчас пиратский роман пишется не столь активно, как в прошлом и позапрошлом столетии. Переиздаются лучшие образчики жанра, а сам жанр перебрался в кино и на малые экраны, породив, например, франшизу «Пираты Карибского моря», сериалы «Черные паруса» и «Наш флаг означает смерть». Экранное пиратство — тема столь обширная, что заслуживает отдельного разговора. Из литературных же бестселлеров последних лет можно упомянуть посмертный роман Майкла Крайтона «Пиратские широты». Крайтон известен как отец технотриллера, но с этим жанром его последнее произведение ничего общего не имеет. Это аккуратный, дотошный, оснащенный множеством познавательных подробностей рассказ о карибских флибустьерах XVII века. Стивен Спилберг, когда-то столь удачно экранизировавший крайтоновский «Парк юрского периода», загорелся мыслью перенести на экран и «Пиратские широты». Но потом, видимо, решил, что «Пираты Карибского моря» полностью исчерпали квоту зрительского интереса к теме, — и от мысли своей отступился…