Как читать диалоги Платона, чтобы не запутаться и стать умнее

Всю свою жизнь Платон боялся, что его произведения попадут в руки неподготовленных читателей. И опасения оказались ненапрасны. За те две с половиной тысячи лет (с редкими перерывами), что мыслитель присутствует в нашем интеллектуальном поле, его философия покрылась слоем самых разных, а иногда и прямо противоположных толкований.

Добраться до подлинных идей Платона через эти наслоения — сложная задача. Во-первых, они намертво затвердели в нашей традиции. А во-вторых, из-за специфики его философии найти однозначный ответ на вопрос, чему же он всё-таки учил, очень непросто. По крайней мере так считают последователи Тюбингенской школы, совершившие несколько десятилетий назад революцию в платоноведении.

Но для начала поговорим о том, как читали Платона раньше и продолжают читать сегодня.

Платон — это кто?

Уже в эпоху Античности существовало два подхода к чтению Платона, которые в том или ином виде сохраняются до сих пор.

Способ 1: Платон-скептик. Адепты первого из них считают философа скептиком и непримиримым критиком любых догм, верований и представлений.

Самое известное изречение Сократа, героя почти всех диалогов Платона, в полной мере демонстрирует стремление отрешиться от каких бы то ни было убеждений: «Я знаю, что ничего не знаю». За афористичным категоричным утверждением следует еще более острый вопрос — как возможно знание вообще и что оно собой представляет?

Эта традиция толкования Платона впоследствии развилась в учение скептиков, призывавших воздерживаться от любых суждений. В их методологии также явно прослеживается критическое и аналитическое начало, ставшее одним из краеугольных камней европейской мысли.

Способ 2: Платон-догматик. Второй подход основан на предположении, что у Платона было собственное чуть ли не догматическое учение, которое он «спрятал» в своих диалогах. Задача читающих — путем усердной, вдумчивой работы с текстами выцедить из них его философию.

Этим стали заниматься неоплатоники, в III веке н. э. оформившиеся в отдельную школу. Ее основателем считается египетский философ Плотин, чьи ученики составляли очень подробные, скрупулезные комментарии к текстам Платона и сводили его мысли в единую систему. Позже эта школа окажет огромное влияние на христианство.

В Академии самого Платона в разные периоды был популярен то один, то другой подход. Она просуществовала тысячу лет и закрылась по приказу христианского императора Юстиниана в 529 году н. э., как языческое учреждение. В долгую, растянувшуюся на десять веков эпоху Средневековья один из отцов мировой философии, чьи оригинальные рукописи оказались утрачены, будет известен в основном только по сочинениям неоплатоников. И то скорее как искусный литератор, нежели глубокий мыслитель.

Интерес к настоящему Платону, Платону-философу, возникает в эпоху Возрождения, когда его тексты, сохранившиеся благодаря византийским монахам, переводят на язык ученой Европы — латынь. Однако первая монография о Платоне появляется лишь в XVIII веке, а в университетах его начинают изучать только в следующем столетии.

Лекция о Платоне доцента МГИМО, кандидата философских наук Николая Бирюкова

Как принято читать Платона сейчас: акцент на тексте

В 1804 году немецкий теолог и один из основателей герменевтики Фридрих Шлейермахер предложил способ чтения Платона, которым большинство исследователей пользуется до сих пор.

Во вступительной статье к своему переводу платоновских диалогов на немецкий язык он утверждал, что содержание этих произведений неразрывно связано с их формой, то есть жанром прозаической драмы, и отделять философию Платона от его текстов — значит просто не понимать греческого мыслителя. Диалогическая форма была для него естественным способом передачи знаний.

Шлейермахеру было известно, что Платон презрительно отзывался о любом виде письменности как способе передачи знаний вообще. Однако он верил, что философ, учитывая недостатки письма, смог организовать свои диалоги таким образом, что они почти не уступали устной беседе, которой Платон отдавал предпочтение.

Шлейермахер полагал, что внимательного, вдумчивого чтения достаточно, чтобы пережить то, что переживали в личных беседах с великим мыслителем его ученики, и открыть для себя философию Платона.

Конечно, отыскать и понять идеи автора с первого раза удается далеко не всегда. Но тем лучше: при каждом новом прочтении будут открываться более глубокие смыслы, а неподготовленные читатели по мере возрастания сложности идей начнут «отсеиваться». Но даже для них это не приговор — через несколько лет можно вернуться к диалогам и постичь сокрытую в них философию.

Благодаря Шлейермахеру каждая буква, написанная Платоном, на два следующих столетия становится объектом пристального внимания со стороны многочисленных философов и исследователей. Тут и выходят на сцену наши герои — Ганс Кремер и Конрад Гайзер.

Тюбингенская школа, или Минусы демократии

По мнению этих ученых, выступивших со своей теорией в 1950-х годах, одних текстов для понимания философии Платона всё же недостаточно. Они стали утверждать, что так называемое «неписаное учение» Платона, от которого до этого просто отмахивались, действительно существовало, и что его содержание отличается от того, что мыслитель оставил нам в диалогах.

Кремер и Гайзер утверждают, что Платон выработал свои взгляды в более или менее строгом виде еще до основания Академии. Его философия существовала только в устной форме и преподавалась в кругу последователей как «теория первопринципов всего существующего». Кроме этой глобальной темы, она также затрагивала и более частные области: идеальные числа, математические объекты, душа, космос.

Платон не скрывал само наличие у него «устного учения» (о том, что у него это учение было, мы знаем по нескольким внешним источникам, самый известный из них – «Метафизика» Аристотеля).

Но философ принципиально не делился его содержанием в письменной форме, поскольку считал, что книга легко попадает в руки не подготовленного к ней читателя, которому ничто не помешает понять превратно изложенные в ней знания.

Задача диалогов в таком случае сводилась к тому, чтобы привлекать к платоновской философии неофитов. Периодически эти сочинения также выполняли прикладную функцию — служили в качестве упражнений для припоминания уже пройденных тезисов или пособия для обсуждения конкретных вопросов, поставленных в связи с устным учением.

В своих предположениях Кремер и Гайзер опираются на свидетельства самого Платона. Их можно найти в конце диалога «Федр» и его так называемом «Седьмом письме», где автор выступает со своей знаменитой суровой критикой письменной формы передачи мыслей.

Исследователи долгое время отказывались рассматривать всерьез устное учение Платона в том числе и потому, что у них возникали сомнения в авторстве упомянутого «Седьмого письма». А делать выводы на основании одного лишь диалога, конечно, нельзя: мы не можем утверждать, что слова, вложенные в уста персонажа, были выражением взглядов самого философа.

Концепция Кремера и Гайзера устраняет многочисленные противоречия в прочтении Платона и отлично согласуется с его устным учением. А «Седьмое письмо» в этом случае выступает лишь как еще одно доказательство, и, даже если предположить, что оно действительно написано другим автором, их теория всё равно остается стройной и логичной.

Но главная причина заключается в том, что академическое, университетское изучение Платона в Европе началось как раз в тот период, когда стали набирать популярность демократические ценности и неразрывно связанное с ними стремление к свободному распространению информации.

Зачем Платону утаивать мудрость и почему беседа лучше книги

В нашем представлении человек, утаивающий какое-то ценное знание, — злодей. Каждый ученый сегодня стремится как можно скорее поделиться своими открытиями, поскольку верит, что они способны принести благо обществу. А сокрытие информации мы подспудно воспринимаем как претензию на власть, на политическое могущество (так, главный герой сериала «Молодой Папа» долгое время скрывал самого себя).

Для подобных опасений, действительно, есть основания. В той же Древней Греции, например, сокрытие знаний практиковалась сторонниками пифагорейской школы. Это большое тайное общество, чем-то напоминающее масонские ложи, оказывало влияние на политику Южной Италии. За раскрытие какой-либо информации или самого учения провинившегося проклинали и изгоняли, а иногда карали смертью. Однако в этом случае утаивание знаний было обусловлено политическими, а не собственно философскими соображениями.

Платон же, в отличие от пифагорейцев, скрывал содержание своего устного учения по причинам, которые касались самой философии, и уж точно не наказывал тех, кто «проговорился» (а такие случаи были). Причину, по которой Платон скрывал содержание своего «устного» учения, объяснил в своей книге «Как читать Платона» Томас Слезак. В ней он суммировал и развил основные положения Тюбингенской школы.

Такая позиция Платона была обусловлена его представлениями о задаче философа и философии вообще. Он всегда настаивал на том, что живая мысль, развивающаяся в устной беседе, во много раз превосходит мысль записанную, а следовательно – мертвую. И настоящий философ, или диалектик, никогда не сможет смириться с недостатками, которыми обладает письменное сочинение.

Задача мыслителя, по Платону, не проинформировать всех людей о том или ином предмете, но открыть человеку глаза на его образ жизни, чтобы он усомнился в собственных знаниях не только об окружающем мире, но и о себе самом, и обратился в философию, — то есть жизнь, подчиненную разуму. Книга для этих целей совершенно не годится.

Первый недостаток книги

Письменное сочинение, в отличие от живого человека, не может выбирать себе собеседника. Оно легко попадает в руки неподготовленного читателя и быстро становится предметом неверного толкования. Опасность здесь заключается в том, что человек таким образом наносит вред не только самому себе, но и другим людям, лишая их возможности обратиться в философию.

Кроме того, есть такие области, о которых говорить письменно просто невозможно. Простая фиксация на бумаге ничего не проясняет, и драгоценная мысль остается непонятой, а следовательно — бесполезной.

Настоящий философ должен тщательно подходить к выбору собеседника и открывать ему лишь те знания, которые доступны человеку. Причем важен не только интеллектуальный уровень слушателя, но еще и его нравственная, духовная зрелость.

Если кто-то не готов услышать о себе правду, быстро впадает в гнев и отвергает любые, даже самые верные мысли, то философ потратит свои усилия и время впустую.

Второй недостаток книги

Она «всегда передает одно и то же». В ходе живого общения, если у собеседника возникли неверные установки или трудности с пониманием того или иного вопроса, настоящий философ это заметит и попробует привести дополнительные примеры, подойти к объяснению с другой стороны. Книга же не способна дать читателю новые ответы на его новые вопросы. И что хуже всего, она не замолчит, когда это необходимо.

Третий недостаток книги

Письменное сочинение никогда не сможет себя «защитить». Этот тезис очень важен для понимания механики как устной, так и письменной философии Платона. Если в прошлом пункте речь шла о тех, кто всецело открыт к знанию, то здесь имеются в виду собеседники, которым нужны «более веские аргументы». В их число входят критики и люди, требующие повышенной интеллектуальной нагрузки. Первые сочтут книгу плохо обоснованной, а вторые — слишком поверхностной.

Чтобы защитить свою речь, «живой» философ всегда может сменить тему, выбрать другой способ аргументации, «помочь себе», перейдя к более устойчивым основаниям и положениям своей философии. Всё это недоступно тому, кто пользуется «мертвыми знаками».

Конечно, приведенные доводы против письма были известны исследователям давно. Но почти никто из них не придавал этому большого значения, веря, что и письменное сочинение способно открыть человеку необходимые знания при вдумчивой, правильной работе с ним. И действительно, прочитывая текст раз за разом, мы открываем в нем новые смыслы.

Однако Платон исходил из того, что наше восприятие письменной речи субъективно, а следовательно, неизбежно возникают множественные и не всегда верные интерпретации. Именно этого он сторонился, поскольку цель настоящего философа — помочь своему собеседнику, оказать ему содействие на пути к разумной жизни, а не предложить два равновероятных решения отвлеченной проблемы. И книга, как мы знаем по собственному опыту, с этой задачей не справляется.

Но есть и хорошая новость. Устная философия Платона отличается от его же диалогов только уровнем сложности затрагиваемых в ней предметов. А вместе две эти формы выражения мысли составляют единое целое, и противопоставлять их было бы большой ошибкой. Диалоги Платона хотя и не передают содержание устного обучения, но в полной мере демонстрируют все его перечисленные выше особенности.

Платон-драматург

Известно, что до своей знаменательной встречи с Сократом в 407 году до н. э. Платон был прежде всего выдающимся драматургом и поэтом. Неудивительно, что его диалоги до сих пор привлекают внимание читателей яркими образами и силой поэтического воображения. Однако литературный талант Платона проявился не только в изящном слоге, но и в композиции его сочинений.

Вообще, нехудожественные произведения-диалоги не совсем привычный для нас жанр. Обычно ученый или философ излагает свои взгляды в форме трактата — одного большого монолога. Но в европейской культуре долгое время существовала традиция использовать в сочинениях подобного рода драматический принцип организации текста. Николай Кузанский, Джордано Бруно, Коперник, Галилей, Декарт — многие их открытия записаны в форме беседы. Ее хотел использовать даже советский философ Владимир Библер — создатель учения о диалоге культур.

Дело в том, что такая форма лучше всего отражает процесс мышления, который, как правило, тоже поступателен: вопрос — ответ, вопрос — ответ… Это мы обычно и называем «рефлексией». Признанный мастер диалектики, Платон стал первым, кто «перенес» этот процесс мышления «на бумагу».

Но кроме непривычной формы, в диалогах есть и другие черты, которые могут раздражать читателя и даже порой вызывать у нас внутреннее сопротивление. Например, часто возникает ощущение, что беседа обрывается посреди какого-то более важного разговора или перед ним: Сократ — главный герой и «модератор» большинства диалогов Платона — просто заявляет, что предпочитает отложить ту или иную тему на потом, но «потом» мы ее, конечно, не находим.

Еще сильнее раздражает, что тот же Сократ, если он главное действующее лицо, всегда выходит из споров победителем. В такие моменты хочется стать на сторону его соперника, которого всё это время, оказывается, просто водили за нос.

И вообще складывается впечатление, что автор, не умея ничего толком сказать, прячется в своих диалогах за персонажем.

Но приступая к чтению Платона (как и любых великих произведений), необходимо держать в уме, что те детали, которые часто кажутся нам недостатками, на самом деле могут выполнять важную функцию. Нужно помнить, что мы, люди своей эпохи, живем в привычном для нас культурном контексте и сами порой выступаем искажающим фактором, мешающим прорваться за уровень поверхностного понимания. То же самое и здесь: при чтении Платона следует запастись терпением, проницательностью и занять позицию активного читателя.

Так, украинский философ Андрей Баумейстер для начала предлагает следить за тем, как герои Платона аргументируют свои тезисы, представить всю обстановку диалога в деталях, не спешить прокручивать в голове каждое положение и каждый новый поворот в разговоре, стараться предугадывать ответ. Можно даже подумать над тем, какой вопрос лично вы задали бы Сократу.

Лекция Андрея Баумейстера «Почему Платон — мастер мышления и почему он актуален именно сегодня?»

Лекция Андрея Баумейстера «Философия Платона в простом изложении»

Но Томас Слезак идет еще дальше: неустанно подчеркивая, что Платон избрал форму прозаической драмы для своих сочинений неспроста, немецкий филолог показывает, как все вышеназванные «недостатки» диалогов связаны с философией их автора.

Защита логоса, или Отвечаем за свои слова

Слезак отмечает, что центральная ситуация диалогов — это такой момент в беседе, когда от собеседника требуется более глубокое обоснование его философской позиции, как бы отчет (так называемая «помощь логосу»). В этой ситуации диалог может прерваться или перескочить к другому диалогу (форма «диалога в диалоге» часто встречается у Платона). Нередко Сократ просто меняет тему и начинает говорить о других вещах.

Функция этих прерываний — привлечь внимание читающего к тому, что произойдет дальше, и обозначить переход на следующий уровень аргументации — к «более ценному логосу», к рассуждениям «более высокого достоинства».

С помощью такого приема Платон показывает, что настоящий философ должен выдерживать критику своей речи, прибегая каждый раз к более фундаментальным положениям своего учения, затрагивая всё более серьезные темы. И на вершине этой воображаемой лестницы, по которой он постоянно поднимается, — то самое устное учение, затрагивающее первопринципы всего сущего. Как мы уже поняли, излагать его на письме Платон не собирается, а вот более простые темы — может быть.

Если диалог приближается на «опасную дистанцию» к содержанию устного учения, Сократ отказывается говорить, аргументируя это тем, что его собеседник просто не поймет, о чем пойдет речь: он еще не готов.

Слушатели Платона прекрасно знали, что эти сцены в диалогах отсылают к устному учению вообще или к отдельным вопросам, которые они уже обсуждали. Ту же функцию выполняют и эпизоды умолчания, когда собеседники сразу решают отложить рассмотрение какой-то проблемы. Продолжения мы не находим, но это вовсе не «расплывчатые обещания» или загадки, которые предлагается разгадать читателю. На самом деле это «совершенно конкретные отсылки к четко очерченным теоремам» Платона, которые он уже разбирал в устной беседе со слушателями (если те, конечно, были готовы).

Причем «помощь своему логосу» для Платона — вопрос правильной философской позиции, а не вопрос софистики и не демонстрация риторической изворотливости.

По Платону, по-настоящему ответить за свои слова может только диалектик — человек, знакомый с его учением об идеях и способный рассуждать согласно строгим законам мышления.

На этот «длинный обходной путь» и должен стать читатель, встретивший препятствие в виде недоговоренностей и умолчаний и ощутивший нехватку собственных знаний.

Искусство правильно мыслить

Именно Платон первым заявил, что бо́льшая часть наших «знаний» на самом деле представляет собой простые верования и убеждения. Они могут соответствовать истине, но от этого всё равно не становятся «знаниями» в подлинном смысле слова. Последние необходимо логически и самостоятельно вывести, тщательно проработать и согласовать с остальной системой знаний.

Попасть под влияние неотрефлексированных сведений очень легко — мы не замечаем, как они начинают управлять нашими поступками и решениями. Об этом предупреждает и Библия: «Берегись, чтобы в сердце твое не вошла беззаконная мысль». На борьбу с «беззаконной мыслью» и была направлена диалектика Платона.

Смысл слова «идея» несколько изменился за пару тысяч лет, но во времена философа им называли суть вещей, которую можно ухватить умом и взглядом. Выражение «я вижу» в значении «я понимаю» хорошо передает указанный смысл; кроме того, русское существительное «вид» и глагол «ведать» однокоренные с древнегреческим «эйдос». Иначе говоря, диалектик — это человек, понимающий суть вещей и способный мыслить на уровне их идей.

Задачей философа, по Платону, было как раз диалектическое осмысление действительности. Такое познание мира невозможно на эмпирическом уровне, и простой человеческой сообразительности здесь тоже недостаточно. Оно осуществляется только в аргументирующем логосе — упорядоченном, строгом, отдающем самому себе отчет рассуждении. Его результатом оказываются «законные» мысли.

Конечно, содержание умозаключений можно изложить на бумаге. Но для Платона важнее всего было «живое мышление, процесс в душе, который в этом качестве не передается мертвым знакам письма». Потому философ и настаивал на устном обучении, когда мысль рождается у собеседников на виду. Он считал, что люди уподобляются самим богам в ходе этого «великого и величайшего» акта и в сравнении с ним остальные наши занятия просто смехотворны.

Зачем читать Платона?

Итак, мы выяснили, что диалоги Платона не рассчитаны на то, чтобы полностью изложить его философию — скорее, они выполняют отсылающую функцию. Возникает логичный вопрос: а зачем тогда их читать?

Несмотря на всю свою нелюбовь к «мертвым знакам», Платон осознавал, что даже на письме настоящий философ может продемонстрировать то живое и захватывающее движение мысли, которым он увлекает слушателей при устном общении.

Конечная цель любых его бесед, независимо от их формы, — обратить человека в философию, заставить его жить в согласии с разумом. И как сказал Томас Слезак, «кто начинает философствовать с Платоном, может быть уверен, что находится на правильном пути».

Однако нас от Платона отделяет огромное расстояние, которое исчисляется не только двумя десятками веков, но и гигантским количеством интерпретаций, предлагавшихся другими великими умами прошлого. Часть из них была неверна, кое-кому удалось подобраться ближе к истине. Но все они так или иначе оказали влияние на культуру, определяющую наш мир и нас в нем.

И чтобы невольно не попасть под ее влияние, стоит прежде всего обратиться к самому Платону — философу, который первым поставил вопрос «Что значит „знать“?».