Сексвайф, десантник и портрет с плетью. Как режиссеры учат нас жить в любовных треугольниках
Полиамория — широкое понятие. Обычно так называют открытые и устойчивые сексуальные и эмоциональные связи более чем с одним партнером, а вовсе не оргии и не свинг, как вы могли подумать. Режиссеры, которые берутся снимать об этом кино, балансируют между «скандальной эротикой», манящей зрителей, и негодованием моралистов, уверенных в неоспоримых преимуществах моногамии (причем нередко это одни и те же люди).
Ревнующий Эдип
На последнем Венецианском кинофестивале известный мексиканский режиссер Карлос Рейгадас показал свой новый фильм «Наше время», где он и его жена играют супружескую пару богемных интеллектуалов, в которой муж разрешает жене заводить любовников при условии, что ему будут известны все подробности этих романов.
Трейлер фильма Карлоса Рейгадаса «Наше время» (Мексика, 2018)
«Сексвайф» — сексуальная субкультура, в которой мужчина получает двусмысленное удовольствие от смеси ревности и возбуждения и поэтому часто сам подталкивает «свою» женщину к изменам, при которых хочет виртуально или реально присутствовать. Софт-версия — когда всё это происходит на уровне флирта в сети, хард-версия — когда фантазия воплощается вполне реально.
Такой тип возбуждения часто связывают с эдиповым комплексом, а точнее с вполне конкретным детским опытом: сын, выросший без отца, по-детски ревновал мать к ее менявшимся мужчинам. Затем это может стать моделью наиболее желательного сексуального сценария.
Эдипов поворот этой темы дан в «И твою маму тоже» другого мексиканца, Куарона, где взрослая респектабельная дама становится наставницей двух юнцов. Впрочем, моральная цензура в голове режиссера наказывает ее скорой смертью и сама эта смерть делается оправданием столь «аморального» поведения.
Иначе, через замещение, эдипов мотив сыгран в суперэстетском «Z00» британского авангардиста Гринуэя, где смерть жен в автокатастрофе (их машина столкнулась с непредсказуемым лебедем) нужна для того, чтобы овдовевшие братья вступили в связь с их матерью.
Это важное условие их научного эксперимента по изучению биологических аспектов посмертного разложения и приведению самих себя в неорганическое состояние: смерть нужна им, чтобы понять тайну происхождения жизни. Через эту условно эдипальную связь они рождаются обратно, уходят из бытия.
Порнокоммунизм
Томас Винтерберг в «Коммуне» показывает, как открытые отношения добивают семью. Он безжалостен к своему прошлому. Его родители были и из левой среды, в которой в Дании 1970-х подобные эксперименты не были редкостью.
Трейлер фильма Томаса Винтерберга «Коммуна» (Дания-Швеция-Нидерланды, 2016)
В раннем советском кино есть свой фильм про полиаморию — «Третья Мещанская» по сценарию Виктора Шкловского. Сценарист утверждал, что взял сюжет из газеты, рассказавшей о двух комсомольцах, живущих втроем с одной девушкой и готовых совместно воспитывать общего ребенка.
Фильм Абрама Роома «Третья Мещанская» (СССР, 1927)
Однако многие считали, что Шкловский намекал в фильме на совершенно другой треугольник — Маяковского и Бриков, с которыми он был дружен и которые жили вместе. Ревность, как видно из поэмы «Флейта-позвоночник», была важным двигателем таланта Маяковского.
Подобные эксперименты с личной жизнью были частыми как в среде большевистской богемы, так и у обычных комсомольцев. О свободной любви тех лет, когда секс уподоблялся «стакану воды» некоторое представление дает недавно переизданная книга Сергея Малашкина «Луна с правой стороны». Впрочем, к 1930 году сексуальная революция вполне закончилась, моральный цемент сталинизма схватился и окончательно победил новый советский морализм, основные заповеди которого весьма строго сформулировал психиатр Залкинд.
Навязчивый мотив западной пропаганды в первые годы после русской революции — «большевики обобществили женщин и отменяют семью» — был, конечно, изрядным преувеличением, но многим казалось, что полиаморные отношения автоматически следуют из самой левой идеи о победе коллективизма.
Тут, конечно, всё не так просто. Отец французского анархизма Жозеф Прудон осуждающе называл «порнографическим коммунизмом» всё, что лежит за пределами старой доброй семейной морали.
Маркс, с одной стороны, критиковал «буржуазную семью» и называл ее «оптовой проституцией», но с другой стороны, считал свои отношения с женой — высшим проявлением человеческой связи (известно, что иногда он изменял жене, но держал это в строгой тайне). У Энгельса же была запутанная история с сестрами Бёрнс, которая вряд ли укладывалась в нормы викторианской морали.
В 1920-х годах австрийский марксист Вильгельм Райх заговорил о «сексуальной революции», но только в бунтующих 1960-х эти идеи стали массовыми.
В 1971 в Сан-Франциско, а точнее, в районе Хейт-Эшбери, где впервые появились хиппи, возник самый массовый и долговременный из известных полиаморных союзов, основанный на идее сексуальной верности группе, а не конкретному партнеру. Коммуна Кериста просуществует ровно двадцать лет и даст начало нескольким другим общинам.
В ней будет удивительно много компьютерных гиков. Странно, но об этом до сих пор не сняли захватывающего фильма. У этой коммуны есть аналог и в более далекой американской истории — «Онайда» Джона Нойеза. Полтора века назад харизматичный проповедник, по-своему трактовавший Библию, создал большую полиаморную сельскую общину. Но и об этом нет интересного кино.
«Никто не стоит того, чтобы у тебя больше никогда не случилось первого поцелуя» — всего лишь броский полиаморный афоризм. Но, если верить книге «Секс на заре цивилизации» исследователей Жета и Райан, в эпоху охоты и собирательства люди жили не парами, но небольшими полигамными группами и это было видовой нормой десятки тысяч лет, что подтверждается и генетическими исследованиями. То есть полиаморию можно считать крайней формой традиционализма и радикальным возвратом к «наиболее естественному» и корневому человеческому состоянию. Моногамия и верность партнеру стали важны и превратились в благо, как только возникло сельское хозяйство, фиксированная собственность и наследство.
Полиамория как метафора
В своем фильме «Особо опасны» Оливер Стоун использовал полиаморное трио как всеобъемлющую метафору современной Америки и её проблем.
Есть первый мир, он же развитый капитализм, в котором живут свободные и умеющие обо всем договариваться люди, среди них есть хиппующая богема, а есть бывший десантник, верящий в военное вмешательство, — но все они отлично ладят. Более того, они оба живут с одной и той же блондинкой, которую, соверши она выбор, вечно бы что-то не устраивало, а так, втроем, все абсолютно счастливы. Они прекрасно друг друга дополняют. Они не чужды благотворительности, мечтательности, отвязности и сумасбродств. У них даже есть друг из ФБР, который немного крышует их бизнес.
Общее дело объединяет троих героев не меньше, чем секс и дружба. Они производят и продают идеальный товар — легкий, фактически безвредный и дающий настоящее наслаждение наркотик. Экологически чистый. Он лучше, чем у других, потому что сделан с душой. И вот в их мир приходит опасность.
Она приходит из зоны дикого мексиканского капитализма. Там тоже знают о товаре, но там всё грубо, не современно и жестко. Там рулят безвкусно одетые алчные варвары без должного опыта и образования. Они могут измельчить наших прекрасных героев в окрошку, но поступают ещё хуже — воруют блондинку, чтобы забрать себе идеальный бизнес. Тогда нашим героям приходится надеть маски и выйти на тропу войны, чтобы защитить свой хороший гуманистический капитализм от плохого и антигуманного. Так начинается их собственная, миниатюрная война в третьем мире.
Трейлер фильма Оливера Стоуна «Особо опасны» (США, 2012)
В основе сюжета лежит глубокий не снимаемый ужас культурных и миролюбивых граждан «золотого миллиарда» перед всем остальным адом и трагическая неизбежность войн между первым миром и всеми остальными.
Ведь там, за пределами «нормальных» стран идеальный товар не идет людям впрок, становится поводом для экономической и силовой экспансии. Если ты гражданин метрополии, защити правильный капитализм от неправильного и сохрани за собой контроль над наркотиком, иначе ты потеряешь всё — и доход и подругу и свой полиаморный образ жизни.
Причины не быть вдвоем
Часто в качестве причины для перехода на полиаморные отношения называют рост требований к партнеру. Современный человек ищет в отношениях эмоциональной близости, общих интересов, захватывающей интриги, сексуальной совместимости, надежности, чувств нового и необычного. В общем, много всего — и это вряд ли может быть найдено в одном человеке.
Тем более, что за симпатию, привязанность и сексуальное влечение отвечают совершенно разные гормоны и поэтому мы можем хотеть одного человека, восхищаться другим и мечтать быть рядом с третьим.
Совпадение всех ожиданий в одном лице — редкий случай и часто просто самообман. Смешнее всего это показано в мультфильме «Футурама: зверь с миллиардом спин», где непарные сексуальные контакты становятся метафорой других форм привязанности и наоборот.
Гарсия Руис в «Этюдах втроем» показывает студентов, будущих художников. Именно в отношениях тройной влюбленности они — по крайней мере, двое из них — только и могут сексуально реализоваться. Полиамория тут — важный шаг к окончательному взрослению и «доигрыванию» детства, а студенческие годы — удобное время для подобных опытов.
У Бертрана Блие в «Вальсирующих» (более грубый перевод «Яйца» — весьма мизогиничное по нынешним меркам кино) полиаморное трио живет в криминально-романтическом режиме отверженности, социального аутсайда.
Режиссер вернется к этой теме — жизнь втроем как рифма к преступлению — в «Вечернем платье», где проституция (вне зависимости от пола) станет финальной метафорой современности.
Полиаморный треугольник «она + двое» на экране может отсылать к чему-то совсем другому. Достаточно вспомнить давно ставший классикой «Жюль и Джим» Трюффо. Условная «Катрин» всё время выпадает там из треугольника то комическим (с Набережной в реку), то трагическим (с моста и снова в реку) образом, да и с самого начала она является только неуловимой платоновско идеей, недолгим воплощением найденной археологами древней статуи с непостижимой улыбкой. Но это уже совсем другая тема.
Другая ориентация
Фильм «Лето» Кирилла Серебренникова вполне можно смотреть как осторожно полиаморный. Один музыкант под впечатлением от другого музыканта готов уступить ему свою жену, которая тоже под впечатлением.
Финал фильма, конечно, компромиссный и в последней сцене позволяет вернуться к морализму, чтобы не слишком шокировать и дразнить консервативного российского зрителя, но весь фильм Майк женит Цоя на своей супруге, с самого начала шутит на эту тему и в итоге сам устраивает им решающее свидание.
Трейлер фильма «Лето» Кирилла Серебренникова (Россия, 2018)
Конечно, такой сюжет можно прочесть и как латентно гомосексуальный. Согласно известной схеме: сначала муж не против романа жены, потом они занимаются сексом втроем с ее любовником и наконец, в финале, она уже никому не нужна и парни остаются вдвоем.
Примерно так всё и происходит в «Доме на краю света» Майера (по роману Каннингема). В конце девушка уходит, а сюжетное наказание (месть судьбы и мироздания) воплощено в вирусе СПИДа, который найден у одного из героев.
Трейлер фильма Майкла Майера «Дом на краю света» (США, 2004)
Не менее явно это видно в «Безумии» Себастьена Лифшица, где главная героиня — транссексуалка, девушка в теле мужчины. Треугольник составляют еще два парня: русский и араб, представляющие две базовые социальные практики — войну и проституцию, от которых оба пытаются уклониться.
В «По ту сторону добра и зла» Лилианы Кавани сквозь «любовь втроем» Фридриха Ницше, Пауля Рэ и Лу Саломе отчетливо проступают гомоэротические фантазии.
Знаменитый тройной портрет с плетью, конечно, присутствует. На всякий случай: прямых подтверждений, что между Ницше, Рэ и Саломе всё именно так и было, нет. Как и в других своих ранних фильмах, Кавани тут под сильным впечатлением экспериментов эпохи расцвета хиппи.
Тот же мотив — любовь втроем как выход за пределы строгой гетеросексуальности — заявлен в студенческой комедии «Трое» Эндрю Флеминга.
А вот в свой полиаморный фильм «Мечтатели» Бертолуччи гомосексуальную сцену вставлять не стал, хотя в исходном романе Гилберта Адэра она есть, и это важный поворот сюжета.
По-видимому, режиссер не хотел скандализировать массового зрителя и надеялся сохранить максимально широкую аудиторию. В 2003 году такие опасения еще имели какой-то смысл.
Таким образом, захватывающая «любовь втроем» может оказаться только шагом к любви вдвоем, но уже однополой.
Гаремная фантазия
А как же столь распространенная среди мужчин «гаремная» фантазия? Да, обычно в книгах о полиамории, например в «The Ethical Slut» или в «More than Two» рассматриваются самые разные сценарии непарных отношений, включая «гаремный», но фильмов на эту тему заметно меньше. На экране явно преобладает полиандрия, «гималайский брак» т.е. «она и двое (или больше) мужчин». Тем интереснее исключения из этого правила.
В «Генри и Джун» Кауфмана, снятому по воспоминаниям писательницы Анаис Нин, Генри Миллер и его жена становятся для главной героини проводниками в богемный мир альтернативной сексуальности.
Трейлер фильма Филипа Кауфмана «Генри и Джун» (США-Франция, 1990)
«Все песни только о любви» Оноре — парижский мюзикл, в котором идиллия с двумя девушками длится недолго, как, впрочем, и в «Давайте втроем» Боннела, где для французской супружеской пары необходимым романтическим приключением становится очаровательная соседка.
Трейлер фильма «Давайте втроем» Жерома Боннела (Франция-Бельгия, 2015)
Тот же самый сюжет, но с перестановкой гендерных ролей скопирован Томом Тыквером в гораздо более эстетском и рефлексивном фильме «Любовь втроем».
Супруги справляются с кризисом среднего возраста, впустив в свою жизнь бисексуального генетика Адама, чье имя, да и деятельность, намекают на первоначальную человеческую андрогинность и универсальное состояние до разделения полов.