Виза за прядь волос и литературные портреты городов: интервью с профессиональным географом и путешественником Семеном Павлюком, объездившим 126 стран

— Ты много путешествовал по Африке. Чем она тебя привлекает?

— Есть такое понятие — «Африка баг» — африканский вирус. Тебя что-то кусает, и ты становишься настоящим аддиктом Африки — тебе хочется всё время в нее возвращаться.

Многие говорят, что жизнь сейчас пресна: мы родились не в то время, эпоха географических открытий закончилась, жизнь стала упорядоченной, предсказуемой и оттого пресной. Правда, в России, из-за ее непредсказуемости, всё еще веселее, чем в Западной Европе, и жизнь кажется более настоящей, но в Африке биение жизни можно почувствовать во всей красе. Там я ощущаю себя по-настоящему живым.

Я не хочу казаться неоколониалистом — человеком, который призывает развлекаться, пока люди борются за выживание. Так иностранные туристы посещали Россию в 1990-е, чтобы посмотреть на бабушек в переходе. Дело не в том, что мне интересно смотреть на нищету и неорганизованность.

В Африке понимаешь, что не везде человек — царь природы.

Например, Намибия — это страна-зоопарк, где в клетках люди, а не животные: выезжаешь за пределы городов — а там жирафы, антилопы пасутся прямо на окраине города. Люди живут так, что цивилизация вроде есть, а вроде и нет.

Когда я как географ занимаюсь США, то понимаю, что почти всё для своей работы могу найти не вставая: могу посмотреть в гугле в 3D на любую улицу любого города, поговорить по интернету с любым человеком. Изучать Африку таким способом невозможно. В Африке ты глядишь на карту и видишь автомагистраль, а на самом деле, может, ее и нет — она давно заросла джунглями. Нужно ехать и смотреть своими глазами.

Африка сейчас очень быстро меняется. Приезжая в немецкий город после 10 лет отсутствия, не видишь особых изменений. А если пять-семь лет не был в африканском городе, то рискуешь не узнать его на фотографиях.

— Расскажи о самом необычном моменте в твоем африканском путешествии?

— Однажды я получил визу в обмен на прядь собственных волос. Дело было в Бамако, столице Мали. Мы с товарищем собирались в соседнюю Буркина-Фасо и пытались получить неожиданно подорожавшую визу со скидкой.

Я уже отчаялся убедить сотрудницу консульства пойти нам навстречу, когда она вдруг сказала: «Мой колдун прописал мне снадобье, но я не могу найти один из его компонентов: это прядь волос белого человека. Если ты поможешь мне, я помогу тебе».

Традиционные верования играют большую роль в жизни африканцев. Во время болезни многие идут не только в аптеку с рецептом врача, но и на рынок фетишей с рецептом от колдуна.

Я взял ножницы (благо в консульстве они всегда лежат на стойке) и отрезал прядь своих волос. Зато теперь я знаю, для кого все эти объявления: «Куплю волосы. Дорого».

Мы уже успели побывать на таком рынке в Бамако (кстати, прямо под стенами главной мечети города) и видели лотки с черепами гиен и тушками мертвых попугаев. Всё это — компоненты для снадобий колдунов: лечебных настоев, приворотных зелий, отваров для успеха в бизнесе. В общем, африканский вариант гомеопатии.

Это не единственный необычный способ заработка для белого человека в Африке. У многих западноафриканских государств нет выхода к морю. Автомобили, даже подержанные, в этих странах стоят очень дорого. Можно въехать в страну на машине и продать ее там. Важно понимать, что страны типа Сенегала, которые имеют выход к морю, не годятся — там подержанные автомобили привозят морем. Французы и испанцы так подрабатывают: покупают машину в Европе, гонят ее в Западную Африку по трассе Париж — Дакар и продают там в четыре раза дороже.

Мне тоже предложили так сделать — не для заработка, мы просто хотели прокатиться по Марокко, Мавритании и Мали и заранее решили, что если машина развалится, мы бросим ее, а если не развалится, то продадим. В Тимбукту — средневековой столице Мали, городе, который раньше называли африканским Эльдорадо, — мы дорого продали машину и продолжили поездку общественным транспортом. Это окупило наши затраты на путешествие.

— Чем занимаются географы во время путешествий, что именно и как ты изучаешь? Кстати, эти путешествия — твое личное хобби или официальные командировки для изучения предмета, в которые отправляет вуз?

— Путешествовать — моя профессиональная обязанность: я географ, занимающийся изучением общественной географии зарубежных стран и макрорегионов.

Общественная география (то есть human geography) — то, что в советское время называли экономической географией. Но тогда главным было изучение размещения объектов хозяйственной деятельности человека. А сегодня во главе угла — сам человек, а точнее общество и особенности его пространственного размещения и поведения.

Я читаю студентам курсы по США, Австралии, Африке. И считаю, что страны, о которых рассказываешь, надо видеть лично. Так и я сам лучше понимаю, как что устроено, и студентам интереснее: они больше верят тебе как эксперту по региону, когда видят твои личные фотографии и слышат истории, рассказанные от первого лица. Если ты не был в стране 10 лет, счетчик можно обнулять — за это время там многое может измениться, ощущения от страны будут совсем другие.

Для меня путешествия — часть профессионального развития, тоже работа, просто более интересная, чем та, которой иногда приходится заниматься в стенах университета. Мои работодатели не всегда со мной в этом согласны, и мне часто приходится брать отпуск за свой счет и договариваться о замене и переносе лекций. При этом нагрузку я выполняю.

Сейчас из-за коронавируса я читаю лекции онлайн. Благодаря этому мне удалось недавно пройти Ликийскую тропу — знаменитый пешеходный маршрут вдоль части Средиземноморского побережья Турции, — не отрываясь от процесса преподавания: я читал лекции из мест, где был вай-фай, а в промежутках путешествовал.

Помимо этого мы со студентами геофака МГУ каждый год ездим на официальную научную практику от университета: это часть их учебы и моей работы. Подобным образом в Британии в конце XVII — XVIII веке после окончания университета каждый уважающий себя джентльмен отправлялся в гранд-тур: на год-два выпускник вуза уезжал в Европу — Италию, Францию и другие страны, — чтобы посмотреть на шедевры Античности и Возрождения. Раньше считалось, что пока ты не побывал в Риме и не увидел Колизей и фрески собственными глазами, ты не доучился. Я до сих пор считаю, что пока я не увидел руины Вавилона, то не мог рассказывать студентам о Месопотамии.

Николай Николаевич Дроздов говорил, что большинство стран, которые интересны ему как натуралисту, он уже посетил. Есть страны, не отличающиеся биоразнообразием: вероятно, натуралисты предпочтут туда не ехать. Так как я занимаюсь общественной географией, для меня каждая страна является объектом изучения.

Я очень люблю страны с красивой природой: например, Намибию — тут и дюны пустыни Намиб, и каньоны, и возможность наблюдения за дикой природой. Или Исландия — идеальный ландшафт для пешего путешествия куда глаза глядят. Из ландшафтов мне в принципе нравятся горы или хотя бы горно-холмистый рельеф. Так что Непал, Норвегия, Шотландия и Ирландия мне ближе, чем равнинные страны.

В Монголии я не устаю восторгаться холмистыми зелеными равнинами в северной части страны, а вот безжизненные просторы Гоби на юге вселяют тоску. Другое дело, что в этой унылой бесконечности спрятаны фантастической красоты каньоны, петроглифы и ущелья — так что приходится терпеть.

Мне очень хочется попасть в Новую Зеландию. Она мне интересна и своей культурой, природой, и тем, что там снимали «Властелина колец», а также с профессиональной точки зрения — как страна переселенческого капитализма. Страны переселенческого капитализма — это страны активной европейской иммиграции на других континентах, начиная с XVII века. То есть колонисты приходили сюда уже с капиталистическим, а не с феодальным (как в Латинской Америке, например) укладом хозяйства.

Как правило, это части Британской империи: Австралия, Канада, Новая Зеландия, ЮАР. До конца XIX века США тоже были страной переселенческого капитализма, но потом перешли в другой тип стран — ведущих развитых.

Все страны характеризуются общими чертами исторического и современного развития хозяйства и общества: фронтир, этап золотой или алмазной лихорадки как элемент быстрого освоения территории, высокая доля мигрантов первого поколения в населении и т. д. Мне хотелось бы поехать туда надолго — хотя бы на пару месяцев.

— На что ты прежде всего обращаешь внимание в каждой новой стране?

— На особенности общественной жизни — внешний вид городов, поведение людей, культурные практики, общественно-экономическое развития. Например, если в стране скоро выборы, мне интересно, как это проявляется в общественной жизни, много ли предвыборной агитации, насколько люди обсуждают эту тему.

В некоторых странах я оказывался, когда там была напряженная политическая обстановка. Например, я был в Ливане во время «кедровой революции». В 2005 году в феврале убили премьер-министра Ливана Рафика Харири — и страна взорвалась демонстрациями: ливанцы требовали от властей призвать убийц к ответу. Еще они были недовольны тем, что сирийские войска вмешивались во внутренние дела Ливана.

Контраст личных наблюдений за происходящим на площадях Бейрута и телевизионной картинки того же события был хорошо заметен. Интересно наблюдать вживую за «технологиями» освещения «оранжевых революций» и контрреволюций — как можно демонстрацию в несколько тысяч человек снять под таким ракурсом, что кажется, будто вся площадь забита народом — и наоборот.

На центральной площади Бейрута был огромный митинг. Через несколько дней я видел еще один митинг — на этот раз, наоборот, в поддержку сирийского присутствия. Сирийцев тогда поддерживали прежде всего мусульмане-шииты, живущие в долине Бекаа.

Пока я голосовал на трассе, ловя попутку, мимо меня проехала колонна автобусов под сирийскими флагами и черно-зелеными знаменами шиизма, украшенная портретами Асада и имама Хусейна.

Я в тот день ездил на руинах римского храма Юпитера в Бальбеке, он был абсолютно пустой. Даже смотрителя не было — все уехали на митинг!

Некоторые топ-блогеры специально ездят в политически нестабильные регионы во время выборов. Я бы не рекомендовал так делать — во время выборов в таких местах может быть опасно, есть угроза насилия. Путешественник рискует столкнуться со всякими сложностями, например могут быть перекрыты дороги. Я стараюсь специально не ездить в опасное время, но иногда так получается — случайно, как в ситуации с Ливаном.

В более цивилизованные страны, например США, наоборот, очень интересно приезжать во время выборов. Я езжу со студентами географического факультета МГУ на летнюю практику в зарубежные страны, и в 2016 году, во время предвыборной кампании, мы как раз были в стране, когда объявили, что кандидатом от Демократической партии будет Хиллари Клинтон. Мы в тот момент были в Новой Англии, штате Вермонт, который поддерживал ее конкурента — Берни Сандерса. В Штатах мы со студентами занимались городскими наблюдениями: обращали внимание на предвыборную рекламу в городах, в витринах, перед частными домами и т. д., а также проводили опросы местного населения. Многие выражали разочарование, что партийные боссы в «прокуренных комнатах» (smoke filled rooms) делают ставку на Хиллари, а потому партия выберет ее как кандидата вопреки «воле народа». Люди были разочарованы.

— Какие достопримечательности ты любишь посещать, раскрученные или неизвестные, и где тебе интереснее?

— Чем больше ты читаешь про историю и географию разных стран, тем больше в мире мест, куда тебе будет интересно попасть. Помимо очевидных вещей — египетских пирамид, Колизея, руин цивилизации майя, — есть много менее раскрученных исторических памятников, например руины Мохенджо-Даро в Пакистане. Город существовал в долине Инда в то же время, что и древние царства Египта. Это был первый в мире город с прямоугольной сеткой улиц.

Я побывал в Сирии на руинах города Угарит. Там был изобретен финикийский алфавит.

Этот город — родина письменности. От него ничего не осталось, его руины не «инстаграбельны», не вызывают восхищения своей красотой, но, оказавшись там, испытываешь особый трепет — такие места имеют огромное значение для истории.

Прежде всего, психологическое переживание присутствия в «том самом месте». С одной стороны, я высмеиваю людей, которые едут в святые места за просветлением или контактом с космосом. С другой — для меня важно постоять на месте, где убили Цезаря. Всё знание про этот период истории в такой момент концентрируется в одной точке. Я был в переулке в Блумфонтейне, где стоял дом, в котором родился Толкин. Дом давно перестроен, и ничего о нем не напоминает, но чувство всё равно приходит.

Вторая причина — профессиональный интерес. Так я могу посмотреть своими глазами на местность, оценить климат, расположение. Когда я увидел место первой английской колонии на территории современных США — Джеймстаун, — мне сразу стало понятно, почему колония так тяжело стартовала. Она находится на болоте. Там стоит дикая жара и жужжат комары. Раньше они были малярийные. В таком климате люди особенно часто болеют лихорадкой. Удивительно, что они вообще выжили.

— Как ты принимаешь решение, в какую страну поехать и что именно там смотреть?

— Любая страна вызывает у меня набор ассоциаций. Я легко могу назвать точки, которые хочу посетить. Также на мой выбор влияют внешние обстоятельства. Иногда я решаю поехать в страну, потому что раньше она была закрытой, а теперь открылась.

Две недели назад Ирак стал выдавать визы на границе для россиян. Непонятно, как перемещаться по стране, но по крайней мере туда стало можно попасть. Я планирую в ближайшее время поискать информацию о том, насколько безопасно посещать города помимо Багдада, и решить, стоит ли туда сейчас ехать.

Когда я думаю о поездке в Ирак, у меня возникает много образов — от сказок «1001 ночи» до Саддама Хусейна и современного военного конфликта. Я бы хотел посетить Вавилон и Ур — древнейшие города Месопотамии, Самарру — город с витым минаретом IX века, на тот момент крупнейшим в мире. Про Самарру есть известная притча — «Свидание в Самарре»: человек увидел свою смерть на рынке в Багдаде, испугался и ускакал на самой быстрой лошади в Самарру. Смерть же удивилась, потому что она знала, что у нее с этим человеком вечером свидание в Самарре, а он оказался в Багдаде.

Чем больше ты читаешь, тем у путешествия больше смысла. Стокгольм для меня не только красивый город — это город, где разворачивалось действие «Девушки с татуировкой дракона». Мне такие книги тоже нравятся. Мы делали специальную карту, на которой отмечали, какие герои где жили и где что происходило. Карта вошла в путеводитель «Оранжевый гид: Скандинавия».

— Как искать книги, которые стоит читать перед тем, как отправиться в путешествие?

— Я слушаю подкаст «Медузы» «Книжные новинки». Еще гуглю «книги про (название города, куда я собираюсь)» и смотрю на список. Часто там попадается что-то, что я давно хотел прочесть, но повода не было. Например, про Нью-Йорк есть у Довлатова, Лимонова, Керуака («В дороге»), Фицджеральда («Великий Гэтсби»). Иногда полезно перечитать то, что уже читал.

Мы со студентами разбираем образы городов в мировой художественной культуре. Например, я задаю студентам подготовить доклады про Нью-Йорк в фильмах, сериалах, компьютерных играх, в музыке. Это интересно не только студентам, но и мне самому: для меня музыка о Нью-Йорке — это Синатра или Билли Джоэл, а для них — прежде всего рэп и хип-хоп. Их Нью-Йорк совсем другой, афроамериканский.

— Многие путешественники говорят, что им скучно ездить по Европе после Азии и Африки. Ты время от времени возвращаешься в Англию. Почему?

— Я понимаю английский язык, а это самый важный элемент культуры. Зная язык страны, гораздо проще искать информацию, общаться с людьми. Я не знаю арабского и французского и потому не могу до конца проникнуть в эту культуру, полноценная картина не раскрывается. А еще это осложняет доступ к источникам — далеко не всё, что я хотел бы прочесть, переведено на английский.

Африка — это прежде всего экзотика, тогда как в Англии спокойно и уютно, там приятно проводить время и можно расслабиться. Конечно, классно посмотреть на водопад Виктория, но жить в Зимбабве или Замбии совсем не хочется. Англия — это совсем другой культурный пласт. Это и неторопливая размеренная жизнь глубинки, и знакомые с детства реалии фильмов о Шерлоке Холмсе…

Еще одна особенность Англии — небольшие расстояния между интересными местами. Через 20–30 км ландшафт меняется, и ты уже в другом городе. Я люблю путешествовать по Англии пешком. Россия и США слишком большие для такого вида туризма.

— Как ты совмещаешь столько путешествий и работу? Кстати, сколько месяцев в году ты обычно в дороге?

— Обычно я в путешествии от четырех до шести месяцев в году. В 2020-м получилось четыре месяца, что, учитывая обстоятельства, неплохо. Раньше в среднем уезжал на один-два месяца, но теперь среднее путешествие скорее две-три недели.

Мне кажется, что как за две недели, так и за месяц можно проехать примерно один и тот же маршрут. Просто за месяц — это более расслабленный режим, а за две недели — сверхинтенсивный. Сейчас это норма для так называемых авторских путешествий — 10-15 дней очень насыщенной программы, после которой требуется отдельный мини-отпуск, чтобы переварить впечатления. Но для многих две недели — это максимальное время, на которое они могут оставить работу, так что приходится выбирать именно такой формат.

Так как сейчас я преподаю в двух вузах, на дополнительную работу не остается времени. Уровень доходов у преподавателей практически во всех странах мира не очень высокий. Американский профессор получает больше, чем российский, но всё равно меньше, чем американцы, работающие не в сфере образования.

Все преподаватели немного сумасшедшие. Работа преподавателем — это прежде всего призвание. Я воспитан в поколении ультрабюджетных путешественников. В начале нулевых доходы большинства россиян не позволяли путешествовать с комфортом, и многие мои знакомые ездили автостопом и ночевали в палатках. Сейчас есть дешевые авиаперелеты, а тогда нередко приходилось месяц ехать автостопом до точки старта. Это напоминало путешествие в XIX веке, когда желающий посмотреть Южную Америку сначала плыл три месяца на корабле.

В 2003 году, когда я впервые оказался в Сирии, мой дневной бюджет не превышал пяти долларов в день. Обычно в эту сумму удавалось уложить килограмм мандаринов, пару фалафелей и самую дешевую дыру в городе под гордой вывеской «отель». Если таковой не оказывалось, я ночевал в палатке в каком-нибудь укромном уголке: скажем, в городском парке или на крыше многоэтажки.

В городе Дейр-эз-Зор, нефтяной столице Сирии и совершенно нетуристическом месте, меня за это арестовали. Подозрительного иностранца выследил переодетый таксистом сотрудник спецслужб. Он решил, что я американский шпион, нелегально перешедший границу с Ираком (это был разгар войны в Ираке) и скрывающийся в лесополосе.

Меня отвезли в полицию, где быстро установили мое российское гражданство и поняли, что я безобидный путешественник. Предложили идти ночевать в отель.

Я ответил: единственный отель в городе стоит 25 долларов за ночь, у меня таких денег нет, так что давайте я переночую у вас в тюремной камере, а завтра продолжу свое путешествие.

Это предложение довершило разрыв шаблона у представителей сирийского правопорядка — и меня выгнали из отделения полиции! Пришлось идти на берег Евфрата и ставить палатку в кустах у великой реки.

— На чем стоит и не стоит экономить?

— Не экономьте на том, что вам действительно важно. Некоторым людям нормально ночевать в палатке под деревом в лесу, но важно быть на связи. Если вы любите много пользоваться интернетом, купите местную симку, даже если она дорого стоит.

Если вы мизантроп, не надо экономить на одноместном проживании — лучше заплатить чуть больше за отель или отдельную комнату, чем страдать от храпа и шума в восьмиместной комнате хостела. Раньше я любил многоместные номера — там можно познакомиться с другими молодыми путешественниками. Вы вместе тусите, а иногда и путешествуете. Раньше мне было важно влиться в социум, а сейчас я предпочитаю, чтобы никто не храпел под ухом и не вламывался в три часа ночи после похода в бар. Мне стало важно высыпаться.

Я в основном перемещаюсь на общественном транспорте. Автостопом езжу там, где понимаю язык. Водители подбирают автостопщиков для того, чтобы с ними разговаривать. Водители — ценный источник информации о стране. Когда они понимают, что ты много знаешь о стране, они проникаются к тебе уважением и отвечают на вопросы особенно охотно. В Австралии водители удивлялись, что я — русский — столько знаю о далеком континенте.

— Скучал ли ты по путешествиям в карантин?

— Год назад с апреля до конца июня всё было закрыто — у меня была настоящая ломка, было очень тяжело. Тогда многие осознали, что свобода перемещений и возможность путешествовать невероятно важны.

Чтобы быть продуктивным, нужно периодически выбираться из четырех стен. Я читаю студентам курс «Культура путешествий» и рассказываю в нем о том, что понятие «отпуск» было придумано работодателями во второй половине XIX века. Владельцы фирм обнаружили, что если работник на время сменит обстановку, то возвращается отдохнувшим и работает лучше.

Прошлым летом, когда стало можно, я путешествовал по России: Эльбрус, Колымский тракт, Магадан, Якутия, Алтай. Я давно хотел там побывать, но всё откладывал. Когда стало можно выезжать за границу, сразу поехал в Турцию.

— Какими будут путешествия после окончания пандемии?

— Думаю, что в какой-то момент — примерно в конце этого года — будет взрывной всплеск открытия границ. Как только откроется Европа — возможно, после введения паспортов вакцинаций, — вслед за ней откроется Ближний Восток и другие страны.

После того как большая часть мира откроется, будет бум туризма: люди засиделись дома и хотят путешествовать. Через полгода-год всё вернется на круги своя.

В среднесрочной перспективе будут последствия — несколько лет придется нести дополнительные расходы: делать медицинские тесты, периодически вакцинироваться.

Я предполагаю, что некоторые страны развивающегося мира, которые и до коронавируса были не особо открыты для туристов — например, африканские диктатуры, — закроются еще больше и откроются последними. Через пять лет уже никто ничего не вспомнит.

Любой кризис — например, дефолт 1998 года — влияет на туризм. Люди думали, что туристическая отрасль не восстановится после такого удара, но потом произошел бум начала нулевых, и туризм расцвел. Туристическая отрасль очень эластична. В последнее время наметилась тенденция к тому, что крупные туроператоры умирают Компания «Томас Кук», которая, по сути, создала современный массовый туризм, в 2019-м закрылась. Мастодонты будут закрываться, а авторский туризм, крафтовый туризм расцветет буйным цветом, и это, возможно, приведет к тому, что государство через пару лет займется регулированием рынка.