Препарируем плейлист Егора Летова

Одно из лучших воспоминаний юности у меня связано как раз с прослушиванием его музыки. Застыв на залитой солнцем улице, слушая альбом «Сатанизм» летовского проекта «Коммунизм», я впервые ощутил, как звучит полная дезориентация. Люди проходили мимо, а я просто стоял на месте, как прикованный: можно сказать, впервые погрузился в сознание Летова, фрагментированное и утопическое.

Интересно браться писать про Летова снова после 10-летнего перерыва. Этот текст – попытка освободиться от академического гнёта при разговоре о Летове. Несколько лет назад я заканчивал университет с дипломом о его поэзии, и, на самом деле, так и стал слушать его.

Говоря о герое этой статьи, люди часто фокусируются на его словах, идеологии, личном мифе, и забывают, что Летов, между прочим, создал свой неповторимый, сразу узнаваемый музыкальный стиль.

Летовскую музыку потребовалось переслушивать, чтобы понять и оценить по достоинству. Хотя и абсолютно самобытную, я не могу её воспринимать в отрыве от «плейлиста» самого автора, того, что слушал сам «Дохлый Егор» – про это и хочу поговорить. В этой статье я намереваюсь собрать музыкальное генеалогическое древо Егора Летова, показать его главные источники вдохновения, явные и неявные, порой совсем неожиданные для казуального фаната «Гражданки». Итак – что в плейлисте у Егора Летова?

Рашн лоу-фай

Есть расхожий среди музыкальных журналистов тезис, что русская музыка должна звучать немного… плохо? Плохо, но хорошо? Так плохо, что хорошо?

Помня, что чистенькие винтажные записи «Аквариума» или «Машины» записывались в глубоком подполье, в своё время я никак не мог расслушать и понять звук Летова, мутный, но резкий… громкий, но какой-то глухой, как будто своим сибирским панком Летов пытается прорваться через невидимую стену глухого непонимания.

Однако лоу-файность классической «Гражданской обороны» нужно расценивать не иначе, как стратегию творческого выживания. Представьте, как на разломе времён, с 1987 по 1991 годы Летов в одиночку пишет музыку, песню за песней, а его дискография в то время исчисляется целыми дюжинами альбомов. Иногда доходило до одного релиза в месяц, а однажды – до баснословных пяти альбомов за две недели.

Добровольная изоляция, продуктивность уровня «Бог», «безумие, чтобы не сойти с ума» – поверьте, распространяемый Летовым вайб голодного художника не может не заразить любого серьёзно настроенного подпольного музыканта. К тому же, стремительность Летова связана напрямую с подпольным, анархистским посылом его музыки – она записывалась после опыта карательной психиатрии, с осознанием опасности и энергией необходимости. К слову об опасности – концертные записи звучат прямо и грубо, как драка на ножах в подземном переходе. Ни один, пожалуй, русский рокер статуса Летова не сгорал и страдал так в своём перформансе (см. скандальное выступление на новосибирском рок-фестивале в апреле 1987, после которого Летова объявили в уголовный розыск).

Нойз

Помимо панк- и DIY-этики, летовское наследие черпает из шумового источника, выражая идеи, близкие итальянскому и русскому футуризму. Что идеолог итало-футуризма Ф. Т. Маринетти, что Маяковский и братья Бурлюки, были широкомасштабными утопистами, находили красоту в безоглядном прогрессе и индустриализации, с покорённым небом, затянутым самолётами и дирижаблями. Оглушающий шум этой эпохи был им что музыка.

В 1922-м году Луиджи Руссолло пишет «Симфонию шума» для промышленной техники. В 1923-м Арсением Авраамовым (творческий псевдоним – Реварсавр, «революционный Арсений Авраамов») сочиняется «Симфония гудков». Нойзовая музыка за 70-80-е годы прошла путь от неудобного академического эксперимента до рождения жанра «индастриал», лязгами и скрежетами выражающего настроения разочарованной молодёжи от Западного Берлина до Нью-Йорка.

Этим же душным шумом промышленного социализма вдохновляется сам Летов. Музыка ранней «Гражданской обороны» не видит существенных разграничений между нотной и шумовой и пронизывает перепонки при каждом удобном случае, но вот проект Летова «Коммунизм» способен распугать даже терпимую к экспериментам аудиторию.

Лязгающий и ревущий машинный индастриал проекта – секретное оружие наследия Летова, а звуковые коллажи из советских фильмов на некоторых записях рисуют мозаичные, деконструированные образы «советского» в сознании/бессознательном музыканта. Чтобы подчеркнуть, насколько этот проект интересен, приведу цитату из переиздания альбома группы.

Все, в сущности, просто — без «Коммунизма» нельзя понять музыку «Гражданской обороны», а без «Гражданской обороны» нельзя понять местную музыку вообще.

Советская классика

Мне нравится, что летовская музыка пронизана духом советского больше, чем любой другой рок на русском языке. Музыка и тексты «Коммунизма», «Гражданской обороны», или другого проекта с одиозным названием «Цыганята и Я с Ильича» нередко действуют подобно московским художникам-концептуалистам, или писательским техникам Владимира Сорокина – все они изымают, как табурет из-под ног висельника, символы и слоганы СССР, и выворачивают их наизнанку через новый, порой провокативно грубый контекст. Пластинка «Солдатский сон», состоящая целиком из каверов на песни двух войн, однако, звучит особенно призрачно и меланхолично. Кстати, уверен, Егор Летов, со сцены посылающий в ж*** эстетов, возненавидел бы меня за подобное сравнение.

Летов и авангард – тема, неизбежно провоцирующая рассказать ещё одну занятную историю. Снова отмотка 10 лет назад, в поезде на станции «Крылатское» я встретил Сергея Летова, джазмена, брата главного героя статьи. Узнал по чехлу для саксофона. Поддавшись порыву, решился подойти, сказал, что пишу диплом про «вашего брата Егора» – Сергей очень нетерпеливо и прямо голосом Летова спросил: «И что?!» и отмахнулся, а я отошёл, совершенно не поняв тогда свою бестактность.

Взрывные 60-е

Хочется, наконец, рассказать о другой неочевидной страсти героя статьи – психоделической музыке 1960-х. Меломан с доступом к западной музыке, косплеящий глэм-рокеров 1970-х в своём раннем имидже, Летов был подключен к передовым музыкальным новинкам – в его раннем творчестве слышится целый спектр гитарной новой волны от хардкора до регги, а сам музыкант превозносил эклектичное панк-трио The Clash. Разочарование в идеалах и поиск аутентичного – всё же особая черта Летова, заявившего в 1990-х, что музыка 1970-х-1980-х «показушная, пустая, ничего не стоит».

Поздняя музыка Летова при вслушивании оказывается ближе психоделическому року или прото-панку, действительно «олдовым» группам типа The Stooges, MC5 или даже The Doors. Психоделическая просветлённость, даже хиппи-ментальность приходится на финальный период «Гражданской обороны». Сам Летов говорил, что финальный альбом группы «Зачем снятся сны» – это «то же, что “Forever Changes” у <калифорнийской группы> Love. Альбом посвящается светлой памяти Сида Барретта и Артура Ли <солисты Pink Floyd и Love соответственно> — моим учителям, ушедшим из жизни этим летом».