Инвалид Корейской войны раскрутил дисторшен, а Степной волк — термин «хеви-метал». Кто и как ковал хеви-метал в 1950–1970-х

В каком году зародился хеви-метал? Кто был первым металлистом? Увы и ах, ответы будут разными. Многие утверждают, что всё началось в 1970 году вместе с оглушительно-искаженными риффами Deep Purple, думовской отрешенностью Black Sabbath и царапающими барабанные перепонки звуками клавиш Uriah Heep. Мы же, ни в коем случае не отрицая громадное влияние этих групп, выйдем за рамки формата «трех китов метала» и рассмотрим забытые и не очень группы 1960-х и первой половины 1970-х годов.

Дисторшен-революция середины XX века

Поиск новых звуков — извечный квест музыкальной индустрии, где частенько случаются инсайты. Именно так в конце 1940-х был открыт дисторшен, ставший топливом для рок-н-ролла, хард-энд-хеви, панка и экспериментального нойза.

Всё началось с того, что американец Лео Фендер изобрел 18-ваттный гитарный усилитель, который на максимальной громкости уходил в овердрайв и давал жужжащие искажения гитарных аккордов. Эффект понравился свинговым и блюзовым гитаристам — они мечтали получить девайсы Фендера, потому что их музыка тогда стала бы смелой и инновационной.

Когда пандемия овердрайва охватила США, Фендер сделал апгрейд усилка Super, доведя его громкость до 50 ватт. Теперь нужен был популярный музыкант, который бы показал миру изыскания Лео. Таковым стал Гори Картер — в его движняковом блюзе Rock Awhile гитара, да и саксофон, своим дисторшеном могла довести до ушного кровотечения.

Можно сказать, что именно агрессивный блюз Гори Картера стал прадедушкой хеви-метала.

Этому способствовала и биография музыканта. В утопленных в дисторшене аккордах Картер рефлексировал всю безысходность детства в расистском квартале техасского Хьюстона, сырость и необузданность блюза Ти-Боуна Уокера. Более того, некоторые считают трек 1949 года первым рок-н-роллом! И это было за пять лет до майского выстрела под названием Rock Around the Clock!

Дисторшен Картера хоть и был в новинку, но тот дребезжащий овердрайв, что приятно режет уши, появился в 1951 году, когда Айк Тёрнер и его Kings of Rhythm выпустили песню Rocket 88.

Доподлинно неизвестно, что случилось с их усилителем во время поездки в студию — скорее всего, он выпал из машины и попал под дождь. Когда гитарист Вилли Киззард — желательно увековечить его имя в качестве еще одного пионера дисторшена — подключил инструмент, то из динамика полился грубый саунд, не влюбиться в который было невозможно.

Прежде чем услышать Rocket 88, представьте, что вы очутились в винтажном баре, где-то на юге США. По радио передают мелодичные песни Нэта Кинга Коула, Билли Холидей и Эллы Фитцджеральд — где звук инструментов не важен, потому что он лишь подчеркивает вокал. Возможно, вам когда-то эти песни нравились, но вы от них устали. И тут вы слышите неведомые звуки, которые проникают в ваш мозг как бальзам!

Первопроходцы дисторшена принесли всё еще неограненный алмаз в музыкальный бизнес. Его огранкой занялся Фред Линкольн Рэй — неудачник, который вдохновил рок-звезд 1960-х играть агрессивно и грязно.

Почему знаменитого рок-н-рольщика можно назвать неудачником? На самом деле казалось, что судьба не благоволила ему с рождения. Он появился на свет в полуграмотной семье из племени шауни, которая ночевала где придется и боялась попасться на глаза суровым ребятам из ку-клукс-клана.

С детства Фред слышал блюз и госпелы, а в восемь лет услышал игру странствующего чернокожего по имени Хэмбон на слайд-гитаре. В четырнадцать заболел джазом — Рэя вдохновляла гитарная техника Чета Аткинса. Вместе с братом он даже собрал группу и, возможно, стал бы знаменит в джазе или блюзе, если бы его не призвали на Корейскую войну, где Рэй заболел туберкулезом и ему удалили легкое.

Впрочем, по возвращении в США он музыку не бросил и сочинил вещичку Rumble, мотив которой был похож на пулеметную очередь. Неудивительно, что инструментал стал шедевром раннего и злого рок-н-ролла. А чтобы получить искаженный звук гитары, Линк Рэй — теперь его звали так — просто продырявил динамик своего усилителя: «Я искал то, чего не делал Чет Аткинс, чего не делали джазовые короли. Я искал свое собственное звучание».

Занятно, что короткий инструментал наделал такого шума, что его боялись передавать по радио, ведь на молодежном сленге rumble означало бандитскую перестрелку. Глава вашингтонского лейбла Cadence пытался убедить Линка играть нечто мирное, но тот ушел в Epic Records, чтобы сочинять ту музыку, которую он хочет сам. В 1960-е годы Джимми Пейдж и Игги Поп считали его забытым пионером рок-музыки, а гитарист Пит Таунсенд из The Who называет Линка своим учителем:

«Он король. Если бы не Линк Рэй и Rumble, я бы никогда не взял в руки гитару».

В середине 1960-х жизнерадостную психоделию, что наполняла умы и сердца хиппи, атаковали вспыльчивые и экстремально громкие, стальные звуки.

Этот саунд стал еще одним источником хеви-метала. Теперь многие группы стали играть дерзко и вульгарно — так они выступали против устаревших, по их мнению, ценностей. Теперь молодежь извивалась под нервную роллинговскую Satisfaction, занималась сексом под эротично-металлическую You Really Got Me, созданную Kinks. Даже солнечно-любовную Sunshine of Your Love Эрик Клэптон играл в хлесткой манере.

Iron Butterfly

В 1968 году воздух был пропитан тревожными переменами. Война во Вьетнаме, будущие студенческие протесты и Пражская весна — кажется, что музыканты той эпохи лучше всех ловили изменения и утяжеляли свое творчество.

22 января того же года вышел дебютный лонгплей «Железной бабочки». Как оказалось, его название — Heavy — стало термином для определения зарождающейся музыки, пусть пока в полной мере не тяжелой, но увесистой.

На пластинке всё еще рулила психоделия с мягкими и округлыми формами. Однако то, что делал квинтет из Сан-Диего, отличалось от кислотно-солнечной манеры других калифорнийских ансамблей. В первую очередь песни стали более матерыми — с них спала дымка загадочности, которая обволакивала звучание, например, Insects and Peppermints или Jefferson Airplane. Треки Possession и Look for the Sun еще не сбивали с ног, но удивляли откровенностью клавишных рулад отца группы Дуга Ингла.

Впрочем, под конец пластинки «Бабочка» взлетела высоко. The Iron Butterfly Theme — высшей пробы ранний хеви, где подсвеченная клавишами, искаженная до предела гитара медленно, но верно наступает на уши, а потом останавливается и воспроизводит пугающие отзвуки далекого и неприветливого космоса.

Интересно, что во время совместного тура с The Doors о группе положительно отзывался легендарный Джим Моррисон. Он, который не интересовался тяжелым роком, считал, что Iron Butterfly играют по-настоящему достойные вещи и ему нравится их музыка.

Тру-металлисты никогда не осмелятся назвать In-A-Gadda-Da-Vida плохим. Второй винил стал брендовым для тех, кто не ограничивается косухами, хаерами и слипкнотами, а досконально знает историю тяжеляка. Более того, заглавная 17-минутная тема признана бесспорным шедевром в становлении хеви-метала. Она — квинтэссенция мрачной музыки безбашенного 1968 года.

В отличие от других песен ранней Iron Butterfly, тема строится на мясистом риффе, но выходит за пределы «квадрата». Здесь клавишник Дуг Ингл вспомнил консерваторское образование и отдал дань уважения первому рокеру И. С. Баху. И оставил пространство, где раскрылись остальные члены коллектива: 17-летний гитарист Эрик Бранн плел такие кружева, словно прошел на сцене дым и медные трубы. А ударник Рон Буши и вовсе запилил этно-баталию, словно это играл не он, а сорок шаманских тамтамов.

Но откуда такое странное название песни? Дело в том, что изначально Дуг Ингл планировал назвать трек In the Garden of Eden, но в процессе записи он напился калифорнийского вина и заплетающимся языком смог выговорить только In-A-Gadda-Da-Vida. Более того, легенда гласит, что группа пропила все деньги, выделенные на запись пластинки, и чтобы не платить дальше за студию, заглавный трек расширили до семнадцать минут.

Не стоит недооценивать и пять песен первой стороны. Они — прямолинейная и зубастая психоделия с остро-кислотными клавишами. Most Anything You Want похожа на реверанс в сторону The Doors, ведь «ящерица Джим» похвалил «бабочек», и они поблагодарили его клавишными пассажами в духе Light My Fire. К тому же если внимательно прислушаться к Are You Happy, то она хоть и немного в тени заглавной композиции, но тоже является смелой претензией на ранний хеви-метал.

Steppenwolf

В 1967 году обладатель хриплого голоса Джон Кей и его детище Steppenwolf стали пионерами не только эйсид-рока, но и протометала. В первую очередь «волки» прославились байкерским гимном Born to Be Wild, который прозвучал в фильме «Беспечный ездок». Кроме того, в песне впервые появилось словосочетание heavy metal thunder. Хотя термин ассоциировался с мотоциклами, пересекающими дороги Большого каньона, но тяжелая канва трека с агрессивным ритмом тоже дала хеви-металу путевку в жизнь.

Занятно, что гимн байкеров родился тогда, когда гитарист группы Sparrow, ставшей стартовой площадкой для Steppenwolf, разглядывал журнал Billboard. На его обложке был изображен брутальный байк, который летел так, словно был готов выскочить из обложки.

Творение было столь хорошо, что в XXI веке его перепели маститые металлюги Slayer и Оззи Осборн, а в 2004 году журнал Rolling Stone включил Born to Be Wild в пять сотен лучших рок-песен.

Это вовсе не значит, что выпущенный в январе 1968 года альбом заслужил внимание лишь из-за одного хита. Вся пластинка — яркая, жесткая, энергичная. Здоровый наскок ощущается в открывашке Sookie, Sookie, которая лупит по ушам как мощный заряд дальнобойной пушки. Думается, что «волчары» были под влиянием Iron Butterfly, потому что весь материал звучал тяжело, но не заходили на территорию протопрогрессива, а остались верными блюзу. Их версия блюза Вилли Диксона Hoochie Coochie Man и антинаркотическая The Pusher вобрали лучшие достижения блюз-рока конца 1960-х.

Интересно услышать звуковые инновации и в треках, характерных для 1960-х годов. Например, вторая песня Everybody’s Next One, c одной стороны, украсила бы благородный репертуар The Beatles времен Abbey Road, но с другой — она пронизана босяцкой гитарой, свойственной молодому задору ранних панков. А незамысловатый рок-н-ролл Berry Rides Again хоть и преисполнен уважения к живой глыбе рок-н-ролла, но у «волков» обрел драйв, близкий к свингующим 1970-м.

Valhalla

Помните метал сытых нулевых? То были славные времена, когда каждый второй металлюга увлекался Толкиеном и скандинавской мифологией. Поэтому каждая вторая любительская банда звалась «Хелль» или «Вальгалла» — райская обитель для берсерков, погибших в праведном бою.

Так вот, наши герои к фольклору Скандинавии отношения не имеют. Зато если бы менеджмент 1969 года разглядел в них потенциал, то их первый релиз вошел бы в списки тех, кто ковал хеви-метал.

Об истории Valhalla известно мало. Кроме того, что группа появилась в Лонг-Айленде, штат Нью-Йорк, в 1968 году. Свой единственный лонгплей они записали на студии Record Plant в Манхэттене. Пожалуй, лучше всего о банде скажут песни с пластинки. Эффектным оказался и виниловый artwork — на конверте горела и тонула ладья древних викингов.

Первый трек — Hard Times — по своему напору напоминает огненный шар, сотканный из кислотных клавишных — а они будут превалировать на протяжении всего альбома, — вульгарной гитары, мясных басов и шаманских барабанов. Он — просто пещерный, первобытный рок безо всяких компромиссов. Однозначно — затерянная жемчужина протометала.

Следующие пьесы — Conceit и Ladies in Waiting — явно навеяны мотивами заморских Spooky Tooth и Procol Harum. Местами даже битлами времен Abbey Road. Обе вещи звучат по-баховски и кантиленно. А когда в Conceit вступает кружевная гитара, то изяществу нет предела. Даже если изысканность и пробивается сквозь босяцкую манеру игры. Но звучит это на порядок тяжелее тех, кем группа вдохновлялась.

А вот блюз-рок у ребят вдохновлен Ten Years After. Именно вдохновение, а не плагиат. Послушайте пьесы I’m Not Asking или Heads Are Free! Вроде бы и есть дань уважения Элвину Ли, но при этом Valhalla устроили такой замес, такой джем-рок, что местами проскакивает ощущение — перегнали-таки хулиганы чопорных британцев и взяли те высоты, которые Элвин и товарищи брали только на концертах!

А еще Valhalla — группа новаторская. Наверное, они предвидели развитие «кентерберийской» стилистики и даже симфометала. Например, в мелодике JBT слышатся моменты, которые четыре года спустя появятся на первом альбоме Camel. Та же эфирная и обволакивающая мелодия. Те же прог-джазовые сбивки и переходы.

Ну а финальная Overseas Symphony — просто без комментариев. Встреча приземленного тяжелого блюза и возвышенного симфопрога. Оркестр, кстати, настоящий! Виват звукачу, что сводил пластинку, — оркестр звучит в тон группе — в гаражной манере. Неудивительно, если откроется, что все эти Evanescence и Nightwish считали Valhalla своим началом, так же как «Жар-птица» Стравинского вдохновила Чарли Паркера создать бибоп.

Warpig

Канадская банда Warpig пролетела по рок-небосводу как маленькая, но яркая комета. Группа оставила после себя один альбом, который переиздавался вплоть до 2013 года, и теории заговора, что Deep Purple завидовали саунду «боевых кабанов», потому их и потопили. Да еще и украли рифф Rock Star для своей Fireball.

Прежде чем перейти к истории группы и обзору альбома 1970 года, уточним, что в ту эпоху весь рок варился в одном котле и чью-то находку тут же примеряли на себя другие, поэтому о плагиате говорить здесь не совсем корректно. Более того, гитарист Deep Purple Ричи Блэкмор рассказывал как «фиолетовые» выпивали вместе с «кабанами» во время тура по Канаде. Для канадцев знакомство с гигантами Туманного Альбиона было честью, поэтому они сами подарили перплам рифф из своей песни Rock Star. А те, в свою очередь, смешали его с «Полетом шмеля» Римского-Корсакова — так родился известный хит Fireball.

Итак, Warpig появилась в одной из провинций Онтарио в 1967 году благодаря вокалисту и гитаристу Рику Донмойру, который поиграл в нескольких группах, в том числе Mass Destruction, откуда он привел басиста Терри Бретта, клавишника Дана Стича и ударника Терри Хука. Интересно, что все музыканты родились в Вудстоке — канадском тезке легендарного населенного пункта.

Первые опыты группы были не слишком впечатляющими. Хоть на их ранних концертах фанаты и ловили вайбы настоящего рок-феста, но всё же жаловались на недостаточно мощный звук, сильный вокал и приглушенные гитары. При этом люди видели потенциал «кабанов» и считали, что им нужен годный манагер.

«Кабаны» исправили ошибки на первом альбоме, в котором смешались психодел, барочность 1960-х и металлическая жесть огнедышащих 1970-х.

Уже на первом треке Flaggit гитара верещит как пронзительный гудок грузового локомотива — да и все три минуты песня прет как пресловутый паровоз, правда, не на пару, а на жгучих ритмах самбы.

Неудивительно, если в 2003 году, во время записи пластинки Bananas, пожилые перплы вспомнили о давних друзьях. Дело в том, что рифф их Doing it Tonight очень напоминает Flaggit.

Интересно, что думают меломаны, когда слышат Tough Nuts и Melody With Balls? Явно вспоминают Black Sabbath, потому что мясистый басово-гитарный звук «орехов» напоминает материал первого альбома Black Sabbath. А Melody With Balls открылась риффом, который станет известным полгода спустя на пластинке Paranoid. Занятно, что здесь же на шумовые психоделические спецэффекты могли обратить внимание и Pink Floyd, если бы они пошли по «тяжелой» дороге, когда заигрывали с этим направлением в саундтреке к фильму 1972 года La Vallée.

Jerusalem

История великолепной гитарной рок-банды началась в 1967 году в английском городке Солсбери. Тогда двое друзей-одноклассников, Пол Дин и Рэй Спэрроу, очутились на концерте John Mayall’s Bluesbreakers. Ребята были поражены не только филигранностью исполнения, но и самой формой музыки, которую они ранее не слышали. Это повлияло на них так, что они решили создать свою рок-группу даже несмотря на то, что никто из них не умел играть. Друзей это не испугало — они учились игре по ходу развития группы. Пол Дин взялся за бас, а Рэй Спэрроу отвечал за ударные. Еще пригласили гитариста Крича Скелчера.

До 1970 года они тренировались, искали себя и даже сменили состав: в группе появились два гитариста — Боб Кук и Билл Хайнд, а эффектный хрипловатый вокал принадлежал Линдену Уильямсу.

Их фишкой стало отсутствие каверов — они делали только свой, отличный от их коллег, материал. Впрочем, они могли бы затеряться в бурном океане свингующих 1970-х, если бы не фортуна. В 1970 году Jerusalem познакомились с фронтменом Deep Purple Яном Гилланом — он встречался с Зоу Дин, старшей сестрой басиста Пола. Большой Ян послушал группу, и ребята ему так понравились, что он стал их менеджером и звукорежиссером. И выразил восторги в аннотации к первому альбому 1972 года, который так и назывался — Jerusalem:

«Это — первый альбом Jerusalem, группы, которая меня очень цепляет: они грубые, сырые и мрачные — у них есть своя идентичность. Хоть они еще молодые и зеленые, они не следуют правилам, и их музыка еще неотесанная — она невероятно мощная».

Уже с первых двух треков пластинки — Frustration и Hooded Eagle — казалось, что музыка Jerusalem прилетела из 1979 года. Тогда вовсю долбили острой и кричащей музыкой панки и проходили первые концерты Saxon, Accept, Iron Maiden. Но они, казалось, лишь играют в New Wave of British Heavy Metal на фоне первобытных и визжащих риффов, которые издавали на сдвоенных гитарах эти фрики в стертых добела джинсах.

Творчество группы близко к тру-металу в том, что их саунд напоминает выученный назубок эмоциональный всплеск.

При этом другие метал-команды страдали тем, что их всплеск больше походил на оскал, крик и долбежку. Если вернуться к двум первым песням, то они не лишены импровизаций и мелодизма 1970-х, даже если ревут и летят, словно необузданный харлей по трассе. Особенно Hooded Eagle, где синергия хриплого вокала и дисторшена способна уйти в атмосферную медитацию.

Некоторые меломаны сравнивают Jerusalem с Judas Priest и Black Sabbath. Возможно, «джудасам» попался релиз «иерусалимских» протометаллистов и они вдохновились им. Что касается «саббатов», то они хоть и придумали стоунер-метал, но в Primitive Man своими дребезжащими гитарами наши герои раскрутили его до заоблачных высот.

К чести брутальной банды, они не забыли Джона Мэйелла, хотя бы потому, что трек I See the Light пусть и пронизан дисторшеном, но блюзовая подача песни и гитарные соло явно растут из эпохи Британского вторжения, где Мэйелл пребывал в высшей лиге.