Мы ничего не знаем о древнерусской музыке. Как и почему это стоит исправить
17 сентября в малом зале «Зарядья» прошел концерт ансамбля Ex Libris, выступившего с программой «Псалмы и эпиграфы». В нее вошли произведения современного композитора Сергея Ахунова, который переосмысляет в своем творчестве наследие древнерусской певческой школы. Как начать разбираться в отечественной хоровой музыке и почему это не помешало бы любому культурному человеку? Читайте об этом в нашем репортаже.
Знаменное, строчное, демественное песнопение… О чем вам говорят эти слова? Возможно, вы никогда не слушали хоровую музыку, но смутно знакомые названия лежат в загашниках памяти, терзая таинственностью смысла. К сожалению, в последнее время авторитет хорового искусства снизился, а об отечественных хоровых композиторах знают только избранные любители. О древнерусском пении и говорить не приходится — даже для профессионального музыканта это terra incognita. Почему? Хотя бы потому, что для расшифровки старинной нотации требуются специальные знания.
Ансамбль Ex libris под управлением Даниила Саяпина — те самые специалисты, которые восстанавливают старинные произведения из архивов и возвращают в отечественный репертуар исконные духовные песнопения. Почему это интересно и как приблизиться к музыкальным преданьям старины?
Трисвятое — непрерывное многоголосие (5 голосов), XVIII век, реконструкция Даниила Саяпина
Для начала можно обратиться к современным композиторам, которые вдохновляются древнерусским искусством. Сергея Ахунова нельзя назвать традиционалистом в обычном понимании, но стержнем его творчества являются старинные формы и, в частности, русская духовная музыка.
Современных академических композиторов условно разделяют на традиционалистов и авангардистов, где первые — приверженцы тональной музыки и старых мастеров, а последние стремятся использовать новейшие музыкальные средства выразительности.
О своих псалмах Сергей рассказывает так:
«На середину XVII века приходится расцвет русского богослужебного пения, которое развивалось по своим собственным законам и создавало собственные каноны. В это время Москва знакомится с новым гармоническим мышлением, и на этой почве создаются истинные шедевры. Этот способ пения просуществовал сравнительно недолго, не более 50 лет, и постепенно вытеснялся так называемым партесным пением, многоголосием, пришедшим к нам из Европы. Однако то, что дошло до нас в виде демественного или строчного пения, является, на мой взгляд, настоящим сокровищем».
Радиопередача «Светлый вечер» с Даниилом Саяпиным и Сергеем Ахуновым
Тем не менее даже среди меломанов знаменный распев пока не обрел популярности, о чем с прискорбием сообщает художественный руководитель ансамбля Даниил Саяпин в радиопередаче «Светлый вечер».
В чем сложность восприятия этой музыки? Главным ее отличием для современного уха является одноголосие.
Аскетическое одноголосное повествование сохранилось только в старообрядческой среде, из никонианского церковного обихода оно ушло уже в XVIII веке.
Даниил Саяпин: «В отличие от византийского распева и григорианики знаменный распев основан на русском народном мелосе. Его ладовая структура уходит корнями в русскую народную музыку. Само построение песнопения является своего рода лоскутным одеялом: распевщик (так называли композитора) составлял из попевок, как из лоскутков, целое музыкальное одеяло. Что касается вокальной техники, то она основывается на природном звучании голоса; мы специально избегаем и академического вокала, и народного».
Сегодня интерес к древним формам богослужебного пения неспешно возвращается, появляются фестивали, на которых представлено историческое исполнение, а расшифровки певческих рукописей Даниила Саяпина публикуются в голландском издательстве Donemus. Культурное значение деятельности ансамбля Ex Libris по достоинству оценили в ООН, куда исполнителей пригласили выступать.
«Отче наш», знаменный распев, ансамбль Ex Libris
Псалмы Ахунова весьма напоминают произведения Арво Пярта — те же диатонические кластеры и гармонические обороты. Впрочем, вряд ли здесь уместно говорить о вторичности. Соединяя мотивы древнерусского искусства с выразительными средствами самого популярного современного композитора духовной музыки, Ахунов добивается своей цели: доносит до современного слушателя эстетику далекого прошлого. Несмотря на простоту внутренней организации этой музыки, ее культурное значение невозможно переоценить.
Арво Пярт, «Магнификат»
Диатоника — наиболее распространенная в Европе ладовая система, лежащая в основе мажоро-минорной тональности.
Кластер — созвучие из тесно расположенных ступеней лада.
В 1990-х годах отечественное музыковедение с новой силой возобновило работу по восстановлению исторических памятников, а старинные распевы всё чаще стали звучать как на концертных площадках, так и на службах.
Если «Псалмы» в своей лаконичности достигают гениальной простоты, то масштабная драма «Эпиграфы» ставит перед собой гораздо более сложные задачи.
Стилизация, цитирование и другие приемы постмодернистского музыкального письма наиболее выпукло обнаруживают вкус автора. Мнимая простота восприятия оборачивается для композитора витриной, в которой видны все его достоинства и недостатки.
Текст поэта Сергея Завьялова, работающего с античным наследием, сам по себе сложный и невероятно глубокий. Лирический герой, находящийся в окрестностях современного Санкт-Петербурга, погружается в сюжеты античной мифологии и, периодически возвращаясь из нее в современность, сталкивается лицом к лицу с последствиями депортаций и насильственной ассимиляции финно-угорских народов России (это один из постоянных мотивов в творчестве поэта). Выбор Ахуновым цикла «Эпиграфы» опровергает стереотип, будто приверженцы русского духовного искусства обязательно должны разделять имперские взгляды.
«Эпиграфы» чрезвычайно сложны и с точки зрения поэтической формы: писать драму на этот текст — серьезный вызов.
«Главный формальный прием здесь — полиритмия на основе сложных, отсутствующих в современном поэтическом обиходе ритмических и композиционных структур античности. Трудоемкая сверхсложность античности выглядит своеобразной „скрепой“ для растекающегося времени постмодернистской вседозволенности. И это не веселая Греция, а строгий до мрачности Рим».
Так пишет филолог Владимир Козлов об этих текстах Завьялова. Композитор выбирает постмодернистское письмо как само собой напрашивающееся, но достигает ли он той тонкости, которая заключена в стихах Завьялова?
Проблема русского постмодернизма лежит в самой его основе: зародившись в недружественной обстановке Cоветского Cоюза, эксперименты в этом поле были гораздо более неуклюжими, чем у западных коллег. Тренд на гротескный юмор, заложенный Шостаковичем, имел свои всходы и в будущем поколении композиторов.
Китч решал сложную задачу, объединяя в себе политическую сатиру для знатоков и удовлетворение неотесанной толпы: намеренная грубость и гротеск стали отражением исторической травмы искусства, затравленного «требованиями народа».
Даже спустя десятилетия черты стиля Шостаковича обнаруживаются в творчестве современных композиторов. Несмотря на то что Шнитке не ставил себя в ряд поклонников Шостаковича, в его произведениях можно заметить следы влияния Дмитрия Дмитриевича. Возможно, именно поэтому первая симфония Шнитке не выдерживает конкуренции с постмодернистской симфонией Берио, под чьим влиянием она была написана. Изящные переплетения музыкальных цитат у Берио воспринимать гораздо сложнее, чем более ясный музыкальный язык Шнитке, цитаты в котором слышны «невооруженным ухом». Однако это не добавляет музыке тонкости.
Симфония Берио
Симфония Шнитке
Прямолинейность музыкального языка Шнитке, в основе которой лежат исторические предпосылки, переняли и следующие поколения композиторов. Возможно, поэтому кинематографический монтаж и лобовая подача стали чертой русского музыкального постмодернизма. Редкие произведения выходят за эти рамки, хотя и исключения небезызвестны — например, некоторые произведения Фараджа Караева.
Концерт для оркестра и скрипки соло, Фарадж Караев
Позднее творчество Завьялова апеллирует к исторической травме времен Большого террора, а книга поэм «Советские кантаты», награжденная в 2015 году премией Андрея Белого, основана на кантатах Прокофьева и оратории Шостаковича «Песнь о лесах». Это дает основание композитору следовать курсом прямого высказывания, моделируя узнаваемую форму древнегреческой трагедии. Однако тексты «Эпиграфов» написаны гораздо раньше и по характеру очень отличаются от Завьялова позднего.
Автор «Эпиграфов» технику своего письма называет «новая мелика» — она демонстрирует разрыв с силлабо-тоникой и становится для поэта «филологическим выходом» из традиции.
Эса Мякиярви в рецензии на книгу 2012 года «Рождественский пост» называет произведения Завьялова «стихами на конец времени» по аналогии с квартетом Оливье Мессиана. Изданные гораздо раньше «Эпиграфы» можно сравнить с оперой Begehren Беата Фуррера. Его тонкая работа с античным сюжетом «Орфея» и бескомпромиссный новаторский музыкальный язык — кажется, что такой подход гораздо больше релевантен этим текстам.
Силлабо-тоническое стихосложение — способ ритмической организации стихотворения, при котором ударные и безударные слоги чередуются в определенном порядке, неизменном для всех строк стихотворения.
Опера Begehren Беата Фуррера, VI часть
Специально к этому концерту, отдельно от программки, был издан шестистраничный буклет с текстом «Эпиграфов». При стоимости в 200 рублей он содержал не весь текст произведения: упущены важные сопроводительные маргиналии с информацией о ритмической организации каждого стиха. Эта деталь могла бы помочь вникнуть в особенности исполнения чтения, которое без дополнительной информации казалось механистичным и безжизненным. Пожалуй, это исключительный случай, когда обаятельный прохладный тембр Ингеборги Дапкунайте не завоевал слушателя с первых слов.
Неоспоримым плюсом стала акустика зала, благодаря которой мимо слушателя не проскочил ни один нюанс. Впрочем, говорят, что такой акустический эффект достигается только на балконе, тогда как в партере звуки смешиваются, создавая ощущение невнятного гула.
Архитектура концертного зала «Зарядье» впечатляет только снаружи: уже на входе вы сталкиваетесь с массой неудобств. Вокзальные очереди на вход, антиинтуитивное расположение внутренних помещений и персонал с замашками советского вахтера.
Хамский стиль распространяется на весь кадровый состав «Зарядья», начиная с капельдинеров, которые делают замечания слушателям прямо во время концерта, и заканчивая пресс-службой.
Но самым невероятным «решением» оказывается невозможность пройти по своему билету дважды за один вечер — если по какой-то причине вы захотите в антракте выйти на воздух, обратно вы уже не попадете.
Тем не менее программы концертного зала вынуждают мириться с неудобствами — редкая сцена может похвастаться таким изысканным выбором репертуара. Остается пожелать, чтобы и слушатель по достоинству оценил отечественную старинную музыку. Отсутствие интереса к родной культуре нельзя оправдать ни историческими травмами, ни антиклерикализмом. Пора взглянуть в лицо духовному и культурному наследию нашей лоскутной страны.