Психоделики как лекарства. Как были открыты ЛСД и MDMA и для чего их исследуют современные фармакологи

Дисклеймер: настоящая статья не является пропагандой каких-либо преимуществ в использовании отдельных наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов или прекурсоров, новых потенциально опасных психоактивных веществ, наркосодержащих растений, в том числе пропагандой использования в медицинских целях наркотических средств, психотропных веществ, новых потенциально опасных психоактивных веществ, наркосодержащих растений, подавляющих волю человека либо отрицательно влияющих на его психическое или физическое здоровье, а является обзором последних научных достижений в области применения этих средств в медицинских целях для спасения жизни или излечения заболеваний, иные методы борьбы с которыми неизвестны.

Как отмечают специалисты по медицинской химии, в существующих наркофобных условиях сложно доказать общественности и регулирующим организациям то, что исследования в области медицинского применения галлюциногенов проводятся в интересах общества, не представляют собой опасности для участников экспериментов и не несут ущерба деловой репутации организациям и фондам, сотрудничающим с исследователями.

Но утопающий хватается за соломинку, и, если есть возможность применить психоделики для борьбы со смертельными заболеваниями или заболеваниями, разрушающими личность человека, то фармакологи и медицинские химики должны двигаться и в этом направлении.

Такие исследования уже ведутся: в США и Европе одобрено проведение ряда проектов, цель которых — изучение медицинского влияния психоделиков на человека. Основные работы в этой области ведут британский Фонд Бекли — междисциплинарная исследовательская организация, изучающая области науки, здравоохранения, политики и истории методов, используемых для изменения сознания, от медитации к использованию психоактивных веществ, а также американские Исследовательский институт Хеффтера и Мультидисциплинарная ассоциация психоделических исследований (МАПИ).

Последняя называет себя некоммерческой фармацевтической компанией и основную свою цель видит в разработке лечебных социально приемлемых способов применения психоактивных веществ и марихуаны, помогая исследователям получать разрешения на работу в этой области и финансируя многие проекты. Одна из программ МАПИ — всесторонняя поддержка исследований препарата MDMA или экстази (3,4-метилендиокси-N-метамфетамина) с целью превращения его в применяющееся в клинической практике лекарственное средство. По мнению МАПИ, поставленная цель представляет собой весьма долгосрочный, но вполне реализуемый проект. В США и других странах известны случаи, когда препараты, внесенные в список наркотических средств, используются как лекарства. При наличии медицинских показаний американские врачи имеют полное право назначать своим пациентам кокаин, метамфетамин, настойку опия, морфин, опиоиды и гамма-гидроксибутират.

В настоящий момент MDMA не имеет утвержденных медицинских применений. Для того чтобы определить баланс рисков и пользы препарата, необходимы дополнительные исследования. Однако президент МАПИ Рик Доблин полагает, что MDMA станет официально использоваться в медицине не позже, чем через десять лет.

Академическое исследование психоделиков имеет долгую историю. Она началась в конце XIX века, приостановилась в 1970-х годах и снова возобновилась в начале XXI столетия. Самое известное из психоактивных веществ — ЛСД — впервые был синтезирован швейцарским химиком Альбертом Хоффманом в 1938 году, но его психотропные свойства были обнаружены только спустя пять лет — 16 апреля 1943 года, причем в результате случайности.

Диэтиламид лизергиновой кислоты был получен в поисках новых аналептиков (возбуждающих средств), однако в результате первого синтеза это вещество было получено в небольших количествах, и пять лет пузырек с ним пылился на полке. Проявляющая эффект доза ЛСД составляет 20 микрограммов, и первоначально его свойства не были обнаружены — в журнале было отмечено только «явное возбуждение» лабораторных животных, на которых ЛСД испытывался.

Во время второго синтеза Хоффман случайно получил дозу ЛСД за счет его впитывания кончиками пальцев и почувствовал необычные симптомы. Вот что пишет сам ученый в книге “LSD — My problem child” (Oxford University Press, 2008):

«В… пятницу, 16 апреля 1943 года, я вынужден был прервать свою работу в лаборатории в середине дня и отправиться домой, поскольку испытывал заметное беспокойство в сочетании с легким головокружением. Дома я прилег и погрузился в не лишенное приятности состояние, подобное опьянению, отличавшееся крайне возбужденным воображением. В сноподобном состоянии, с закрытыми глазами (я находил дневной свет неприятно ярким), я воспринимал непрерывный поток фантастических картин, удивительных образов с интенсивной, калейдоскопической игрой цветов. После приблизительно двух часов это состояние постепенно исчезло. В целом это был необыкновенный опыт — как в его внезапном начале, так и в его странном течении».

К утру следующего понедельника Хоффман восстановился, посчитал, что нашел причины своего состояния и решил проверить догадку на себе:

«Существовал только один способ докопаться до истины. Я решил произвести эксперимент над собой. Проявляя предельную осторожность, я начал планировать серию экспериментов с самым малым количеством, которое могло произвести какой-либо эффект, имея в виду активность алкалоидов спорыньи, известную в то время: а именно, 0,25 мг диэтиламида лизергиновой кислоты в форме тартрата. Ниже цитируется запись из моего лабораторного журнала от 19 апреля 1943 года.

Эксперимент над собой

19.04.43 16:20: Принято орально 0,5 куб. см 1/2 промильного раствора тартрата диэтиламида = 0,25 мг тартрата. Разбавлен приблизительно 10 куб. см воды. Без вкуса.

17:00: Отмечается головокружение, чувство тревоги, визуальные искажения, симптомы паралича, желание смеяться.

Добавление от 21.04:

Отправился домой на велосипеде. 18:00 — прибл. 20:00 наиболее тяжелый кризис. (См. специальный отчет.)

Здесь заметки в моем лабораторном журнале прерываются. Я мог писать последние слова лишь с большим усилием. Теперь мне стало ясно, что именно ЛСД был причиной удивительного происшествия в предыдущую пятницу, поскольку изменения в восприятии были теми же, что и раньше, только более сильными. Мне приходилось напрягаться, чтобы говорить связанно. Я попросил моего лабораторного ассистента, который был информирован об эксперименте, проводить меня домой. Мы отправились на велосипеде, так как автомобиля не было из-за ограничений военного времени. По дороге домой, мое состояние начало принимать угрожающие формы. Все в моем поле зрения дрожало и искажалось, как будто в кривом зеркале. У меня также было чувство, что мы не можем сдвинуться с места. Однако мой ассистент сказал мне позже, что мы ехали очень быстро. Наконец, мы приехали домой целые и невредимые, и я едва смог обратиться с просьбой к своему спутнику, чтобы он позвал нашего семейного врача и попросил молока у соседей».

Что побудило Хоффмана синтезировать ЛСД? В то время швейцарская, а теперь межнациональная химическая компания «Сандоз», на которую работал Хоффман, изучала алкалоиды (азотсодержащие соединения) из гриба спорыньи (Claviceps purpurea). Этот грибок паразитирует на ржи и других злаках. В средние века часто происходили вспышки эрготизма — отравления людей алкалоидами спорыньи при потреблении хлеба, изготовленного из зараженного спорыньей зерна. Симптомами отравления были тошнота, рвота, конвульсии. Алкалоиды спорыньи вызывали сокращение мышц; высокие их дозы приводили к мучительной смерти, низкие — к сильным болям, гангрене, умственным расстройствам, агрессивному поведению.

От вспышек эрготизма, который в те времена называли «огнем святого Антония» в Средние века умирали тысячи людей, в особенности часто эти эпидемии случались в Германии и Франции.

В 1930–1940-е годы компанию «Сандоз» интересовали сосудосуживающие свойства двух главных алкалоидов спорыньи — эрготамина и эргометрина. Эти алкалоиды стали успешно использоваться для лечения постродового кровотечения: производимый ими эффект сужения сосудов быстро останавливал это патологическое состояние.

Эрготамин и эргометрин представляют собой специфические соединения (амиды) лизергиновой кислоты, Хоффману было предложено синтезировать их аналоги, и ЛСД оказался только одной из полученных в ходе этого поиска структур (поскольку в рабочем журнале Хоффмана ЛСД первоначально обозначается как «препарат 25», можно предположить, что было синтезировано, по крайней мере, не менее 25 амидов). Еще одно синтетическое производное алкалоидов спорыньи, гораздо менее известное, чем ЛСД, — бромокриптин, в настоящий момент является одним из самых эффективных препаратов для лечения болезни Паркинсона.

В начале исследователи из «Сандоз» предполагали, что ЛСД станет препаратом для лечения алкоголизма и депрессии. Однако развитие «психоделической революции» одним из идеологов которой был Тимоти Лири, поломало их планы. Работы и воззвания Лири стали манифестом американского движения хиппи. Президент Ричард Никсон назвал Лири «самым опасным человеком в Америке». Расцвет культуры хиппи связан, разумеется, не только с лекциями и книгами Лири (хотя они и называли его «ЛСД-гуру»).

Однако однозначно то, что психоделики повлияли на культуру 1960-х годов также, как «зеленые феи» абсента оказали влияние на писателей и художников конца XIX — начала ХХ веков.

В середине 1950-х годов ЛСД изучали в США, Швейцарии, Германии, Италии, Франции, Чехословакии, Канаде и Швеции. Препарат демонстрировал потенциал для состояний, у которых на тот момент не существовало медикаментозных способов лечения — алкоголизм, посттравматический стресс, ощущения боли и тревоги больных раком.

ЛСД имеет четыре зеркальных изомера (варианты с одинаковым химическим составом, но по-разному взаимодействующие со светом). Однако психотропными свойствами обладает лишь одна из «версий» молекулы. Как работает ЛСД на молекулярном уровне, точно пока неизвестно. Известно, что диэтиламид взаимодействует со всеми дофаминовыми и практически со всеми серотониновыми рецепторами. Эти рецепторы обеспечивают связи между нейронами в мозге человека, и нарушение их работы связано с изменениями в поведении, настроении и реакциях на внешний мир. ЛСД является галлюциногеном, который искажает чувства, изменяет восприятие пространства и времени, не погружая человека в сон и не стирая его память. Физиологического привыкания к ЛСД нет, однако при определенных обстоятельствах он способен вызывать или обострять уже имеющиеся психические заболевания, а также вызывать психологическую зависимость, побуждающую человека вновь испытать галлюцинации.

Под воздействием консервативной политической кампании к середине 1960-х годов исследовательские программы, связанные с ЛСД, стали сворачиваться. В 1965 году в США был издан закон, в соответствии с которым производство, переработка и продажа любых галлюциногенных препаратов объявлялась незаконной. Медицинские исследования напрямую не попадали под действие этого закона, но реальному запреты это не помешало. Управление по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами США настоятельно рекомендовало всем исследователям, работавшим с ЛСД, прекратить исследования в этой области и сдать имеющийся у них в наличии галлюциноген.

В 1970-х правительство США отнесло большинство психоделических препаратов к наркотикам из списка № 1 — веществам, имеющим большой потенциал для злоупотребления без известного медицинского применения. Вскоре похожие меры против галлюциногенов были приняты и другими государствами, так что практически все исследования ЛСД и других «расширителей сознания» были прекращены.

После 1975 года в Европе не попали под запрет только три исследовательские программы по изучению влияния психоделических препаратов на человека — две в Нидерландах, где испытывали ЛСД для лечения невротических расстройств, и одно в ФРГ. Специалист по психиатрии из Университета Лейдена Ян Бастиаанс использовал малые дозы ЛСД для лечения посттравматического синдрома выживших узников нацистских концлагерей.

MDMA, (3,4-метилендиокси-N-метамфетамин, также известный как «экстази») — вещество, химическое строение которого похоже на метамфетамин и галлюциноген мескалин. Первоначально это вещество было запатентовано фирмой «Мерк» в 1912 году как промежуточный продукт в синтезе кровоостанавливающего препарата гидростинина.

Повторно это вещество было открыто Александром Шульгиным в 1970-х годах. Переоткрывший MDMA Александр Шульгин был едва ли не единственным химиком второй половины ХХ века, ставившим эксперименты на себе. Неоднократно применяя синтезированные им же вещества, в том числе и для расслабления, Шульгин известен многим как человек, делавший подробности синтеза психоактивных веществ открытыми.

Протокол, описывавший синтез любого психоактивного вещества, полученного в своей лаборатории, Шульгин тут же делал достоянием общественности.

Имея лицензию американского агентства DEA на исследование психоактивных веществ и свободу в выборе направления исследований, Шульгин проводил независимые исследования в области контролирующих сознание веществ, потенциально применяемых в психотерапии, сообщая о результатах экспериментов над собой. Испытание нового препарата начиналось с небольших доз — в 10–50 раз меньших, чем эффективная доза уже известного препарата, наиболее близкого по строению синтезированному, потом доза увеличивалась. Все это делалось без мероприятий, которые кажутся обязательными и естественными для каждого химика сейчас: изучение потенциальной цитотоксичности (ядовитости для клеток организма), опыты на животных, а также фармакокинетики (того, с какой скоростью препарат всасывается в организм, а также как быстро и с помощью каких органов он выводится).

Эффективная доза нового препарата определялась как доза, после которой измененное сознание уже прекращало меняться.

Для выражения активности Шульгин придумал специальную систему измерений — мескалиновые единицы, сравнивая «расширители сознания» с известным психоделиком — мескалином.

Лабораторные журналы Шульгина подтверждают, что он был опытным и умелым химиком-синтетиком, но отсутствие ученой степени и какой-либо официальной должности в вузе или исследовательском отделе фармацевтической фирмы так и не позволило ему получить при жизни признание среди коллег-профессионалов, хотя люди, увлекающиеся психофармакологией, иногда называют в шутку Шульгина «папой». Из автобиографических книг Шульгина становится понятно, что он компенсировал галлюциногенными эффектами тяжесть и сложность работы в лаборатории, и проверка новых рецептур на себе, скорее, была для него в радость.

Во многих исследованиях говорилось (см. например A. C. Parrott Human psychobiology of MDMA or ‘Ecstasy’: an overview of 25 years of empirical research // Human psychopharmacology Vol. 23 (2013), P. 289–387), что прием человеком MDMA приводит к появлению чувств открытости, эйфории, сопереживания, любви и повышенной самооценки, продолжающихся на протяжении 3–5 часов после приема препарата. Это давало фармакологам новые надежды. Однако в начале 1980-х MDMA повторил судьбу ЛСД. Он вышел из лабораторий «на улицы», и регуляторные агентства начали его криминализацию. В 1985 году MDMA попал в список наркотиков № 1 США, что практически положило конец его применению в психотерапии. С 1988 по 1993 год в Швейцарии еще была разрешена терапия с применением ЛСД и MDMA, однако исследования в этой области не проводились и там.

В начале 1990-х отношение регуляторов к исследованиям с участием психоактивных веществ стало меняться. Управление по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами США и аналогичные органы других стран стали доверять ученым при условии, что те могли предоставить грамотно составленный план исследования и подтвердить квалификацию потенциальных участников исследовательского проекта. Разрешения на исследования MDMA с участием людей стали медленно, но верно выдаваться. В Европе и США уже проводятся клинические испытания I фазы, в которых MDMA дают здоровым добровольцам для определения физиологических эффектов препарата и его фармакокинетики. Сообщается о нескольких клинических испытаниях II фазы, цель которых — изучение того, как MDMA может помочь людям с посттравматическим стрессовым расстройством или тревожными состояниями другой природы.

Первые клинические испытания начались в Испании в 2000 году, их цель заключалась в изучении потенциала психотерапии с применением MDMA в лечении женщин с хроническим посттравматическим стрессовым расстройством, вызванным сексуальным насилием. Однако в 2002 году возросшее на ученых политическое давление привело к прекращению исследования. К тому времени шесть из двадцати добровольных участниц эксперимента успешно излечились от хронического стресса. В 2004 году началась и продолжается до настоящего времени программа экспериментального лечения пациентов, страдающих от хронического стресса, вызванного сексуальным насилием, преступным посягательством на жизнь и имущество и участием в боевых действиях. В экспериментальной программе участвуют пациенты-добровольцы, которым не помогла психотерапия и прием уже существующих на рынке препаратов, ингибирующих (снижающих активность) серотониновые рецепторы.

Результаты пилотных экспериментов показали вероятную долговременную эффективность MDMA в случае расстройств, устойчивых к прочим видам терапии. Вопрос применения MDMA в психотерапии до сих пор не решен окончательно. Идут активные споры по поводу баланса возможной пользы и вреда для пациента.

В ноябре 2016 года Управление по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами США дало разрешение на начало третьего (финального) этапа широкомасштабных клинических испытаний MDMA, которые будут включать минимум 230 пациентов.

После испытаний, если они окажутся успешными, возможно будет подать заявки на включение MDMA в списки медицинских препаратов по ускоренной процедуре, так как посттравматические стрессовые расстройства, с которым успешно справляется MDMA, плохо купируются любыми другими известными методами, а люди, страдающие от них, часто кончают с собой. С 2013 года проводятся клинические исследования возможности использования MDMA в психотерапии социофобии при расстройствах аутистического спектра, а также для облегчения психологического состояния безнадежных больных на терминальной стадии онкологических заболеваний.

После 50-летнего перерыва Фонд Бекли также смог получить и первое разрешение на исследования механизма действия ЛСД с участием людей — добровольных участников эксперимента. Цель этих исследований — слежение за мозговой деятельностью и работой нервной системы здорового человека, принимающего различные дозы ЛСД, с помощью различных методов исследования работы мозга: электро- и магнитоэнцефалографии, а также МРТ. В результате исследования планируется выяснить, какие участки мозга активируются при приеме добровольцами различных доз ЛСД, а также каким образом диэтиламид лизергиновой кислоты влияет на внимание испытуемого и его способность к прохождению тестов на когнитивное восприятие.

Еще одним направлением применения психоделиков в медицине является их применение в лечении приступов пучковой головной боли (сильная приступообразная головная боль с периодическими рецидивами).

Средства, которые планируется использовать для лечения этого недуга, — ЛСД и похожий на него по структуре псилоцибин. В 1950-х годах сообщалось о том, что ЛСД способен справляться с мигреневыми болями, но клинических испытаний влияния ЛСД на пучковые головные боли в то время не проводилось. В исследовании 2006 года были опубликованы результаты опроса 53 пациентов с пучковыми головными болями, которые применяли ЛСД и псилоцибин. Большинство из опрошенных сообщило о личном опыте целебного эффекта — купировании острой боли и в ряде случаев даже предотвращении новых приступов. В этом исследовании применялись малые дозы веществ, которые не могли вызвать психическое привыкание, что указывает на возможность использования ЛСД и псилоцибина для лечения пучковой головной боли. Результаты обнадеживают, так как в настоящее время лекарственных веществ для лечения этого типа головной боли не существует. Если эффективность ЛСД и псилоцибина будет подтверждена в результате клинических испытаний, исследователи смогут подать официальный запрос на разрешение применения этих психоактивных веществ в медицине.

Псилоцибин изучают также на возможность применения в лечении обсессивно-компульсивных расстройств. В исследовании, разрешенном Управлением по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами США, Франциско Морено из Университета Аризоны в течение трех десятков лет изучал воздействие небольших доз псилоцибина на пациентов, страдающих от этого типа психического расстройства. Было обнаружено, что регулярное применение малых доз (опять же — недостаточно больших для развития психологической зависимости) значительно ослабляет проявление симптомов обсессивно-компульсивных расстройств.

Психоделические вещества представляют собой несомненный интерес с точки зрения физиологии и медицины. Очевидно, что изучение механизма их действия могло бы более детально объяснить, почему они проявляют терапевтический эффект, однако таким исследованиями долгое время мешала стигматизация препаратов.

Как заявлял в 2009 году глава Совета Великобритании по борьбе с наркотиками Дэвид Натт, все проблемы с запретами на исследования психоактивных веществ основаны на порочном круге рассуждений.

Они представляют собой типичный пример черно-белого мышления: «Наркотики — это плохо и незаконно, поэтому сравнивать их вред с законными вещами нельзя, даже для того, чтобы определить, что будет законно, а что нет».

Тем не менее исследователи и регуляторы меняют свое отношение к препаратам-психоделикам, позволяя им выйти из сумрака и опробоваться на роль лекарственных препаратов для тех случаев, для которых лечение другими способами менее эффективно или просто отсутствует. Нам же ничего не остается, как ждать и следить, как будет развиваться ситуация с изучением веществ, свойства которых добровольно испытывали на себе Альберт Хоффман и Александр Шульгин.