«Пидоры мечты». Как захватить главное гомофобное ругательство и заставить людей тебя бояться
Геи, гомосексуалы, квиры и МСМ — рынок политкорректных имен регулярно пополняется новыми наименованиями ненавидимых меньшинств. Слова меняются, но оскорбления не прекращаются: уставшие от этого активисты пытаются отбелить гомофобные ругательства и придать им новый, позитивный смысл. «Ножу» эта стратегия кажется сомнительной, ведь в потоке бытовой брани сможет укрыться настоящий, неприятный и страшный Другой — истинный агент революции.
1 ноября 2019 года в «СПИД.ЦЕНТРе» состоялась лекция Николая Горбачева, евангелиста гей-проекта «Пидоры мечты», посвященная апроприации гомофобного оскорбления «пидор». «Нож» уже писал о том, как слова ненависти из прошлого вроде «телочки», «гёзы» и «импрессионисты» становятся то общепризнанным и гордым именем, а то игривым самоназванием группы.
Однако многие из собравшихся в стильном лофте с видом на Спасо-Андроников монастырь геев, гомо- и бисексуалов, квиров и МСМ задумывались о том, что продолжающиеся вот уже более 10 лет попытки присвоения слова «пидор» гей-сообществом кажутся им неправильными и непродуктивными. Ведь для многих «пидор» давно уже имеет два смысла («хороший» — «гомосексуал» и «плохой» — «нехороший человек, редиска»), так что, по мнению многих присутствовавших, следует оставить политические попытки и дать ругательству окончательно проэволюционировать до превращения в нейтрального «мудака» (исторически означавшего «баран»).
Что ж, возможно, столь гордое имя и впрямь оказывается неподходящим наполнившей лофт толпе зайчиков в обтягивающих черных джинсах, и восторженно-нахальное восклицание «да ты пидор!» (разумеется, в самом плохом, ужасном и отвратительном смысле) стоит адресовать немного иным людям.
Немного иным — то есть не тем, кто покупает пахнущий корпоративом Boeing’а бэкроним Good as you или же напяливает на себя «квир», пришедший в Русскій Міръ в виде пропущенной сквозь академический автоклав стерилизованно-игривой загадки, но вечно бесящим, выводящим из равновесия и испытывающим пределы толерантности созданиям, которых так и хочется обозвать чем-нибудь нехорошим.
«Пидора» стоит зарезервировать для тех, кто самыми базовыми практиками повседневного поведения заставляет окружающих выходить из надежной скорлупы устоявшихся мнений, проверенного и обустроенного быта, тщательно выработанного ритма и стиля жизни.
Возводящее себя одновременно к почтенным античным эрастам, мрачному макабру тюремной чешежопицы и педосексуалам — самым исключаемым «первертам» современности, прозвание «пидор» должно стать гипоцентром конкретного диссидентского замеса — от которого трудно будет устраниться даже самому тихому, уравновешенному и самопогружённому субъекту.
Встречаешь пидора — готовься выбирать: закрыться, погрузившись в уют агрессивно-довольной самозащиты, вести переговоры, безуспешно пытаясь загнать вечно неудобного трикстера в золотую клетку контрактов и правил, или выйти из привычного себя и отдаться дионисийской стихии нестабильности, экзальтации, безумия и… абсолютно не ожидаемых ранее интеллектуальных траекторий и форм существования в мире и обществе.
Короче, пидоры — это плохие люди, очень плохие. Не такие хорошие, как ты, читатель, и уж тем более не как настоящие образцы консервативного успеха, гражданственного патриотизма и глубоких семейных ценностей.
Пидор аэтичен: он равно возмутительно глух к настойчивым требованиям закона, консервативной общественности и подъездных бабок; тихой и убедительной речи обитателей кабинетов, настаивающих на корпоративной солидарности, а равно к воплям и стенаниям завсегдатаев фейсбучных лент, всегда готовых организоваться в активистский моб и подвергнуть критической ревизии детали биографии очередного подозрительного персонажа. Он то искренне не замечает, то с демонстративным презрением отворачивается от всего многообразия общественных дискуссий и норм, определяющих правила бесконфликтной и приятной для других жизни.
Эстетическое пидора нестабильно и даже манипулятивно: осциллируя между восславлением классических идеалов, экспедициями в миры омерзительного прекрасного и внезапными выбросами в самых неожиданных направлениях, пидор погружает наблюдателя в сложно определимое эмоциональное состояние, которое можно охарактеризовать как смесь удивления, недоумения, восхищения и брезгливости.
Пидорство — это кэмп, тошнотворный и мрачный, гротескный и нервически веселый, по-холуйски услужливый и предельно агрессивный.
Глядя на пидора экономически, мы обнаруживаем типичного паразита: удачливый рантье, содержанец с тяжелым характером, магазинный вор, мелкий мошенник, вечно одалживающий (и никогда не возвращающий), то и дело забывающий деньги дома всеобщий приятель. Пидорское производство убыточно и перверсивно: мало кому нужные книги, сомнительное искусство, сочетающее в себе элитарные и контркультурные претензии, бздошно-аморальные медиапроекты…
Пидор педерастичен. Он сгущает, концентрирует в себе едва ли не все возможные проявления неприятных манер, сочетая демонстративную возвышенность и крайнюю физиологичность, провоцируя у собеседника одновременно страх, чувство собственной неполноценности и гендерную панику.
Наш герой, разумеется, гомоэротичен: с кем он трахается, может не знать никто, а могут знать все; но привыкшие к самообороне маскулинные анусы рядом с ним инстинктивно сжимаются, чувствуя угрозу целостности своего внутреннего мира. Пидор провоцирует на открытость — и взламывает омертвелые панцири личных границ.
Пидорствуют многие.
Одни подрывают основы политической солидарности, объявляя художественные голодовки от забора до обеда.
Иные захватывают хаты гостеприимных хозяев, воруют шашлыки и разводят в саду костер из подрамников.
Третьи же ненавидят феминисток — особенно, когда допьются до белочки. Тогда они забираются на шкаф и кидаются в своих добрых подруг тяжелыми вещами.
От присутствия пидора окружающим становится не очень. Пидор — это ма-а-аленький идеал культурного сопротивления, к которому нам остается только тянуться. Дотянемся ли?