«Сделай или умри»: краткая история движения за независимость Индии от призывов Ганди к ненасильственному протесту до «последней битвы» против британских властей

«У меня есть для вас короткая мантра, — обратился Махатма Ганди к другим сторонникам независимости Индии на съезде Индийского национального конгресса в августе 1942 года. — Пусть она отпечатается в ваших сердцах и пусть ее выражает каждый ваш вдох. Эта мантра звучит так: „Сделай или умри“. Мы должны или освободить Индию, или умереть, пытаясь добиться этого. Мы не должны жить, наблюдая за укреплением рабства. Пусть каждый член Конгресса присоединится к борьбе и преисполнится несгибаемой решимости скорее умереть, чем и дальше видеть свою страну в рабских оковах».

«Народ Индии не примет ничего, кроме полной независимости»

К моменту выступления Ганди Индия находилась под фактическим управлением Британии почти 200 лет. Еще в середине XVIII века Ост-Индская компания силой добилась права на безналоговую торговлю в Бенгалии, а затем и вовсе приобрела у могольского падишаха права на управление регионом. На протяжении следующего столетия англичане расширяли свои владения, пока не подчинили всю Империю Великих Моголов — современные Индию, Бангладеш и юго-восточный Афганистан.

В конце 1850-х годов британская армия жестоко подавила народное восстание, также известное как война за независимость. Тогда же Индия, ранее управлявшаяся при посредничестве Ост-Индской компании, перешла под прямую юрисдикцию королевы Виктории. Все жители колонии формально стали британскими подданными.

Для сторонников независимости Индии, которые еще в конце XIX века начали борьбу за ограничение внешнего контроля и расширение полномочий местных структур, переломным событием стала Вторая мировая война. Если до нее Индийский национальный конгресс (политическая организация, основанная в 1885 году для борьбы за расширение прав местного населения) существовал под видом лояльной Лондону оппозиции, то привлечение более двух миллионов солдат, а также ресурсов для противостояния Германии создало предпосылки для народного недовольства.

После нападения вермахта на Польшу и официального объявления британским правительством войны против Третьего рейха, в сентябре 1939 года, в Индии начались активные дискуссии по поводу того, на каких условиях поддерживать метрополию. Разногласия возникли даже между теми, кто уже давно и открыто выступал за окончание колониального господства.

Ганди считал, что следует присоединиться к конфликту на стороне Англии, не требуя ничего взамен. Спустя четыре дня после начала Второй мировой он выпустил заявление, в котором сказал, что поддерживает Британию и Францию «с чисто гуманитарной точки зрения». «Я думаю не только об освобождении Индии, — объяснял свою позицию Ганди в основанном им еженедельном журнале Harijan. — Оно наступит, но чего это будет стоить, если падут Англия и Франция?»

«Как бы странно это ни выглядело [учитывая выступления против колониального господства], но мои симпатии на стороне Союзников, — писал Ганди. — Эта война превратилась в конфликт между демократией, которую представляют развитые западные страны, и тоталитаризмом, за который сражается господин Гитлер».

Однако Ганди оказался в меньшинстве — большинство членов рабочего комитета Индийского национального конгресса выступили за то, чтобы поддержать Лондон против рейха только в обмен на гарантии последующего предоставления независимости. В октябре 1939 года вице-королю маркизу Линлитгоу направили резолюцию с требованием запланировать процесс выхода Индии из состава Британской империи. Тот предсказуемо ответил, что в настоящий момент этим вопросом не будут заниматься ни в Лондоне, ни в Дели.

По некоторым данным, Линлитгоу и вовсе пригрозил, что если Конгресс не поддержит метрополию, то Лондон, в свою очередь, способствует возвышению Всеиндийской мусульманской лиги — партии, которая представляла интересы мусульманского населения Индии и впоследствии потребовала образования для мусульман отдельного государства.

По словам Уинстона Черчилля, «вражда между индуистами и мусульманами послужила оплотом британского господства в Индии».

Чтобы надавить на вице-короля и британское правительство, индийские политики, входившие в Конгресс и выступавшие посредниками между населением и британской администрацией, пригрозили подать в отставку после завершения всех срочных дел 31 октября 1939 года. Повлиять на Британию попытались и через международную прессу — в New York Times, Daily Herald, французские, японские и советские информационные агентства направили заявление Ганди, который смирился с позицией соратников. В нем говорилось:

«Индийский национальный конгресс не требует конституционных изменений, пока идет война. Он требует, чтобы независимость Индии вошла в число целей и обязательств Британии и была предоставлена ее избранными представителями после окончания боевых действий».

Ответа от Британии не последовало. В декабре 1939 года рабочий комитет Конгресса собрался в городе Вардха и принял новую резолюцию. Сторонников независимости Индии призвали присоединиться к гражданскому неповиновению, если договориться с колониальной администрацией всё-таки не получится. Неповиновение считалось частью сатьяграхи — разработанной Ганди еще в начале XX века тактики ненасильственной борьбы за независимость.

В соответствии с ней следовало, во-первых, полностью отказаться от сотрудничества с несправедливой системой, а во-вторых — не соблюдать законы, которые противоречат нормам морали и ставят местное население в зависимое положение от британцев.

Одной из форм такого сопротивления считался, например, отказ от уплаты налогов. В случае если за него сторонника независимости привлекали к ответственности или даже сажали в тюрьму, ему следовало терпеливо мириться с наказанием, но стоять на своем. Ганди и его сторонники рассчитывали такими методами воздействовать на совесть противников и сделать невозможным нормальное функционирование британской администрации. Однако в конце 1939 и начале 1940 года метрополия продолжала игнорировать напряженную ситуацию в Индии, полностью сосредоточившись на происходящем в Европе.

«Конгресс снова заявляет, что народ Индии не примет ничего, кроме полной независимости, — говорилось в очередной резолюции, принятой в феврале 1940 года. — Конгресс хочет привлечь внимание всех участников к заявлению Махатмы Ганди о том, что он сможет взять на себя ответственность за призыв к гражданскому неповиновению только тогда, когда будет уверен, что все соблюдают строгую дисциплину и действуют в соответствии с принятой программой».

Преданные идеалам Ганди сторонники независимости Индии в тот период стремились сделать всё, чтобы разногласия между колонией и метрополией не перешли в открытый конфликт.

Однако далеко не все рассуждали так же: многие радикально настроенные индийцы устали от внешнего руководства и отказывались мириться с преступлениями британцев — например, с организованным генералом Реджинальдом Дайером массовым расстрелом безоружных протестующих в священном городе сикхов Амритсаре в штате Пенджаб в апреле 1919 года. Тогда погибло как минимум 379 мирных жителей, включая 40 детей.

Подобные проявления жестокости лишь укрепляли местное население в стремлении отомстить за соотечественников и добиться независимости любыми способами.

«На следующий день Лондон увидит чудо»

Одним из таких борцов за выход из-под британского господства в 1940 году стал революционер Удхам Сингх. Он родился в 1899 году в городе Сунам в штате Пенджаб и с детства наблюдал за несправедливым и жестоким обращением колониальных сил с коренными жителями. В 1914-м он читал о том, как группа индийцев пыталась эмигрировать в Канаду на японском пароходе «Комага Мару», но не получила разрешения на высадку и была вынуждена вернуться в Калькутту. Когда британские власти решили задержать «возмутителей спокойствия», вспыхнул бунт. Полицейские открыли огонь, не менее 26 человек погибли, а оставшихся в живых пассажиров и тех, кто им сочувствовал, арестовали или поместили под надзор без права покидать родные деревни до окончания Великой войны.

Примерно тогда же практически на глазах Сингха разворачивалась попытка поднять индийский мятеж в британской армии, за которой стояла созданная индийскими эмигрантами в США организация «Гадар». Мятеж провалился, его лидеров схватили, а остальным участникам пришлось вернуться к жизни под британским господством.

В 20 лет Сингх едва не стал жертвой расправы, устроенной генералом Дайером в Амритсаре. Юноша получил ранение, но выжил, а большинство его друзей из приюта, где Удхам провел детство, погибли у него на глазах. С тех пор, как рассказывал его однофамилец и биограф, историк Сикандер Сингх, при упоминании Дайера «глаза Сингха наливались кровью от ярости».

В 1924 году он вступил в партию «Гадар», а следующие несколько лет путешествовал по разным странам и вербовал из числа индийских эмигрантов единомышленников, готовых бороться против колониального режима. Когда в 1927-м он вернулся в Индию с оружием, его почти сразу арестовали и приговорили к пяти годам заключения. После выхода на свободу в 1931 году Сингх постоянно находился под наблюдением полиции, но ему всё равно удалось покинуть страну. Революционер перебрался в Германию, а оттуда — в Англию, где устроился работать инженером. На протяжении всего этого времени его не оставляла одна идея — не только добиться независимости для Индии, но и лично отомстить губернатору штата Пенджаб Майклу О’Дуайеру. Тот еще в 1919-м, вместо того чтобы наказать генерала Дайера за превышение полномочий и расстрел гражданского населения, вынес офицеру благодарность за восстановление порядка.

Начало Второй мировой войны Сингх, как и многие индийские революционеры, воспринял как идеальную возможность воспользоваться смятением английских политиков. 12 марта 1940 года он пригласил в свою лондонскую квартиру нескольких друзей и угостил их блюдами национальной кухни.

За ужином он произнес: «На следующий день Лондон увидит чудо». Раскрывать свою мысль Сингх не стал, но добавил, что Британскую империю сотрясет до самого основания.

Днем 13 марта 1940 года Сингх отделился от толпы зрителей на собрании Королевского сообщества по делам Азии, где как раз собирался выступать Майкл О’Дуайер, достал револьвер и произвел шесть выстрелов в сторону бывшего губернатора Пенджаба. Тот получил тяжелое ранение и вскоре скончался. Сингха сразу схватили и поместили под арест. Некоторые чиновники и полицейские поначалу приняли его за бойца Ирландской Республиканской Армии, но сам революционер четко и подробно объяснил, кто он, каких взглядов придерживается и за что убил О’Дуайера.

В Англии покушение на видного чиновника, совершенное «сепаратистом-радикалом», спровоцировало панику среди членов правительства и консервативных журналистов. Поступок Сингха осуждали те же люди, которые в 1919 году называли генерала Дайера героем за «подавление мятежа». В материале The Statesman говорилось:

«Бесчеловечность преступления усугубляется тем, что жертвой стал 76-летний человек, завершивший службу в Индии почти 20 лет назад, а местом убийства стало безобидное собрание».

Большинство нейтральных аналитиков в западных СМИ сошлись на том, что поступок Сингха нанес серьезный удар по репутации и надеждам Индийского национального конгресса на обретение независимости ненасильственными методами. Ганди назвал случившееся безумием и сказал, что произошедшее с О’Дуайером вызывает у него «глубокую боль».

Сам же Сингх заявил, что исполнил свой долг и поэтому не испытывает ни малейшего раскаяния.

«Я выстрелил, чтобы выразить протест, — объяснил он полицейским. — Я видел, как люди в Индии голодают под властью Британской империи. Мне всё равно, какое будет наказание: 10, 20, 50 лет, повешение. Я даже не собирался забирать жизнь этого человека. Мне просто было важно выразить свой протест».

Власти и следователи опасались, что Сингх использует суд как политическую арену и выставит себя мучеником, поэтому процесс провели практически без медийной огласки. Он начался 4 июня 1940 года и продлился несколько дней.

Обвиняемый настаивал на том, что собирался выстрелить в воздух и крикнуть, чтобы британцы оставили Индию в покое, но в суматохе кто-то его толкнул, из-за чего направление выстрелов изменилось. Тем не менее Сингх по-прежнему не просил о снисхождении.

Судья несколько раз прерывал его, требовал говорить только «по существу дела» и запрещал делать политические высказывания, но революционер настаивал на том, что покушение невозможно рассматривать в отрыве от того, как складываются отношения между Британией и Индией.

Сингх сказал, что британцы называют себя «интеллектуалами» или «правителями», а на самом деле «без промедления расстреливают индийских студентов из пулеметов».

«Смертный приговор ничего не значит, — добавил обвиняемый. — Мы страдаем под властью Британской империи. Я стою перед английским судьей в английском суде. Вы отправляетесь в Индию, а когда возвращаетесь, вам дают награды и принимают вас в Палату общин. Когда мы отправляемся в Англию [и делаем то же самое], нас приговаривают к смерти! Я ничего не имею против народа. У меня в Англии больше друзей, чем в Индии. Я глубоко сопереживаю английским рабочим, но я против грязного британского правительства».

Сингха приговорили к казни через повешение, которую и осуществили 31 июля 1940 года. Для одних соотечественников он стал героем. Другие — в основном участники Индийского национального конгресса — отзывались о нем как об опасном глупце, который поставил под угрозу попытки договориться с британским правительством. Противоречия между сторонниками революционной борьбы и ненасильственного сопротивления заметно обострились: первые начали жестко критиковать позицию Ганди и едва ли не открыто обвинять его соратников в коллаборационизме.

«Ганди, чью миролюбивую душу до основания потрясло убийство империалистического мясника, не нашел в себе сил выразить аналогичные соболезнования родным и друзьям Удхама Сингха после его казни в тюрьме Пентонвиль», — резко отозвался об организаторе движения Quit India современный левый политик Харпал Брар.

Летом 1940 года такие же настроения разделяли многие индийцы. Исход борьбы за независимость колонии представлялся даже более туманным, чем до начала переговоров об участии во Второй мировой и покушения на О’Дуайера.

«Британия не сможет победить, пока не освободит индийский народ»

Несмотря на напряжение, возросшее среди сторонников независимости после акции Сингха, Ганди по-прежнему не давал сигнала к началу массового неповиновения. Из-за этого революционеры, которые одобряли покушение на О’Дуайера и в целом разделяли более радикальные принципы партии «Гадар», всё резче критиковали главного идеолога философии ненасилия. Сам Ганди не скрывал, что по-прежнему готов на всё, лишь бы избежать эскалации и кровопролития.

«Я не рвусь в бой, а стараюсь его избежать, — признавал он. — Я полностью принимаю обвинения Субхаса Боса в том, что я готов пойти на компромисс с Британией, если его получится достичь, сохранив честь».

Другой лидер движения за независимость Индии — Субхас Бос, — которого упомянул Ганди, считал даже сотрудничество с нацистской Германией более приемлемым для своего народа, чем ведение переговоров с Британией и уступки колонистам. История Боса закончилась тем, что он действительно вступил в контакт с Третьим рейхом и милитаристской Японией, поучаствовал в образовании добровольческого легиона СС «Свободная Индия», сражался против Союзников практически до конца войны и погиб в авиакатастрофе при невыясненных обстоятельствах. Однако в 1940 году его разногласия с Ганди еще не достигли критической отметки: оба хоть и разными методами, но рассчитывали вывести свою страну из состава Британской империи. До определенного момента этого оставалось достаточно, чтобы объединять руководителей Конгресса.

18 марта 1940 года, через пять дней после убийства Майкла О’Дуайера в Лондоне, Ганди, несмотря на просьбы соратников, снова отказался санкционировать выступление против метрополии.

«Никакого гражданского неповиновения не будет, пока я не почувствую, что вы готовы», — сказал он.

В июле того же года рабочий комитет Конгресса провел новую встречу в Дели и выступил с новым требованием предоставить колонии полную независимость.

А в августе на собрании в Вардхе участники комитета зафиксировали официально: если британская сторона неизменно отклоняет любые их предложения, это значит, что она по-прежнему намерена удерживать Индию независимо от того, чего хочет коренное население, и при необходимости подавлять недовольство силой.

В том же месяце вице-король Линлитгоу сделал Индийскому национальному конгрессу предложение от лица британского правительства: включить в свой исполнительный совет больше индийцев, образовать совет по военным вопросам и органы для защиты интересов этнических и религиозных меньшинств, а также признать право местного населения на составление собственной Конституции.

«Предложение британского правительства, сделанное через вице-короля Линлитгоу, не заслуживает того, чтобы его рассматривать», — отреагировал один из лидеров движения за независимость Абул Азад. Отказавшись обсуждать возможные поблажки, рабочий комитет Конгресса обратился к Ганди с официальной просьбой санкционировать дальнейшие действия.

В октябре 1940 года тот утвердил план, подразумевавший отказ от сотрудничества с британской администрацией и борьбу за свободу без насилия. Разные отделения Конгресса должны были заранее прислать Ганди списки протестующих, чтобы он их одобрил, а затем протестующие должны были предупредить полицию о том, как и где они собираются проводить акции гражданского неповиновения.

Официально о начале сатьяграхи — ненасильственной борьбы за независимость — 17 октября 1940 года объявил ученик Ганди и один из лидеров движения против британского господства Виноба Бхаве.

Метрополия ужесточила контроль за колонией: в течение следующих 14 месяцев под арест попали 20 тысяч человек, включая более 400 членов местных законодательных органов.

К середине 1941 года участники Конгресса и другие сторонники независимости Индии продолжали оказывать пассивное сопротивление колониальному господству, но обстановка в мире изменилась, когда Германия напала на Советский Союз, а Япония начала военную агрессию в Тихоокеанском регионе.

«Первые месяцы боевых действий в юго-западной части Тихого океана показали, что Союзникам необходимо мобилизовывать коренное население азиатских колоний, — писал летом 1942 года политический обозреватель Майкл Гринберг. — Их полное участие в защите своих территорий стало военной необходимостью. Падение Британской Малайи и Голландской Ост-Индии резко контрастировало с ожесточенным сопротивлением, которое оказывал Китай. Колониальные правительства, которые в действительности не представляли своих подданных, могли организовывать упорную оборону, но у них не получалось поднять народную войну. Основная слабость британцев в Малайе носила политический характер».

Колониальным властям далеко не всегда удавалось добиться понимания и поддержки со стороны местного населения. Многие коренные жители азиатских территорий относились к происходящему как к чужой войне — разборкам европейских империй, в которые их пытаются вовлечь в качестве расходного материала. Некоторые и вовсе винили метрополии в том, что их регион оказался охвачен боевыми действиями.

«Было очевидно, что вице-королю и его советникам в Дели не удается вдохнуть энтузиазм в индийцев, — продолжал Майкл Гринберг. — Не сильно преуспел и министр по делам Индии в Лондоне. Только индийское националистическое движение, которое имело свои ответвления в каждой деревне и которое выражало стремления народа, могло поднять и организовать массовое сопротивление».

Чем более неизбежным выглядело вторжение стран Оси, тем заметнее в Британии начинало меняться общественное мнение по поводу того, как следовало вести дела с индийскими «сепаратистами». Даже консерваторы в правительстве начали обсуждать возможные уступки, осознав, что лишь таким образом получится избежать повторения ситуации в Сингапуре, куда в феврале 1942 года легко вошли японские войска.

После долгих обсуждений Конгресс всё-таки согласился выступить против японцев, не только дав отпор потенциальным оккупантам, но и выразив лояльность метрополии. Ганди фактически свернул кампанию по ненасильственному сопротивлению.

«Гражданское неповиновение в том виде, в каком оно было запущено, вряд ли возобновится со стороны Конгресса до окончания войны, — выступил он. — В чисто символическом смысле оно может продолжаться, но не от имени Конгресса [как политической организации], а со стороны тех, кто выступает против любых войн и призывает к отказу от насилия».

Британские власти пытались представить участие в войне против нацизма, фашизма и милитаризма как гуманистическую обязанность любых демократических сил, независимо от каких-либо разногласий между ними. Чтобы окончательно согласовать условия соглашения между Британией и освободительным движением, в Индию прибыл лейбористский министр Стаффорд Криппс.

В ходе переговоров руководство Конгресса потребовало, чтобы вице-король составил новое правительство из индийских политиков и при принятии важных решений прежде всего опирался на их мнение. Криппс ответил отказом и 12 апреля 1942 года покинул Дели. Хрупкий компромисс, которого вроде бы удалось достичь, вновь нарушился. Основной причиной провала миссии Криппса, по мнению экспертов, стало желание британских властей под видом серьезных уступок сохранить статус-кво, то есть избежать реальных изменений в отношениях с колонией.

«В наброске декларации [которую делегация Криппса предлагала принять Конгрессу] не упоминалось никаких заметных политических преобразований, — отмечал историк Реджинальд Коупленд. — По сути, ее текст воспроизводил предложение, уже сделанное в августе 1940 года».

Однако, даже несмотря на провал делегации Криппса, лидеры освободительного движения и сами не стремились предпринимать радикальных действий против метрополии. Соратники Ганди учитывали тяжелое положение Британии в войне и не желали быть теми, кто невольно обеспечит перевес противникам империи.

Занимавший должность председателя Индийского национального конгресса Джавахарлал Неру сказал:

«Было бы проявлением ненависти с нашей стороны считать, что после пяти лет войны Китай должен проиграть. Было бы опасно предполагать, что проиграть должна Россия. Но в пределе мне приходится оценивать любой вопрос с точки зрения того, что его решение значит для Индии».

К концу весны 1942 года Индийский национальный конгресс фактически придерживался стратегии невмешательства. Его лидеры объясняли, что не желают триумфа нацистской Германии, но не хотят отказываться от своих требований к Британии.

В переписке с президентом Китайской Республики Чан Кайши Ганди гарантировал, что какие бы действия ни предпринял Индийский национальный конгресс, он проследит, чтобы они никоим образом не навредили Китаю и не катализировали ужесточение японской агрессии. Президенту США Франклину Рузвельту Ганди сообщил, что если Индии гарантируют независимость, то правительство позволит войскам Союзников располагаться на территории страны для защиты Китая.

«Я не хочу, чтобы Япония победила, я не хочу, чтобы страны Оси победили, — объяснял Ганди. — Но я убежден, что Британия не сможет победить, пока не освободит индийский народ. Британия слабеет, пока правит Индией. С моральной точки зрения ее защита становится невозможна. Но я не хочу унижать англичан».

Убедившись, что британское правительство по-прежнему не воспринимает Индийский национальный конгресс всерьез, лидеры освободительного движения решили вернуться к тактике ненасильственного сопротивления. В августе 1942 года они утвердили основные принципы движения, названного в соответствии с его главной целью — Quit India («Покиньте Индию»). Ганди, возглавивший движение, обратился к сторонникам с коротким наставлением: «Сделай или умри». Он не сомневался, что открытое выступление против Британской империи приведет к массовым арестам и собирался составить для соратников протокол, которому они должны были следовать, если бы Конгресс больше не смог контактировать с ними напрямую.

Впрочем, даже тогда Ганди не оставлял надежды на мирное разрешение разногласий. Он составил очередное письмо вице-королю Линлитгоу, которое позиционировал не как ультиматум, а как «искреннюю просьбу о прекращении конфликта».

Когда 8 августа 1942 года появились слухи о предстоящих задержаниях среди лидеров Quit India, включая Ганди, тот отреагировал хладнокровно: «Они не посмеют арестовать меня. Не думаю, что они могут быть настолько глупыми. А если они всё же так поступят, это будет означать, что их дни сочтены».

Возможно, отказываясь обнародовать программу, руководитель освободительного движения рассчитывал выиграть время: если бы кто-то из союзников Британии согласился выступить посредником и настоял на удовлетворении требований Конгресса, ситуация не обострилась бы, а в Индии сформировалось бы национальное правительство. Ганди считал собственный арест маловероятным, поскольку в таком случае метрополия рисковала разозлить население и вместо ненасильственного протеста навлечь на себя масштабное восстание в разгар мировой войны.

«Массовый арест лидеров Конгресса довел людей до полной потери контроля»

Однако Ганди просчитался: на следующий день, 9 августа, его задержали около 5 утра, сразу после утренней молитвы. Примерно тогда же полицейские вломились к Джавахарлалу Неру, который должен был через несколько часов выступать на американском радио. Арестовали и Абула Азада, который проснулся около 4 утра и составлял письмо Рузвельту, когда к нему в дверь постучались. Конгресс так и не обнародовал никаких указаний на случай задержания лидеров. Британские власти надеялись, что нейтрализация лидеров позволит подавить Quit India на начальном этапе и избавит Лондон от необходимости возиться с непокорной колонией.

По словам автора иллюстрированной биографии Ганди Прамода Капура, правительство метрополии в тот период находилось в близком к панике состоянии. От разведки поступали тревожные сообщения о росте антибританских настроений в Индии. В первые дни после задержания Ганди британцы даже рассматривали возможность его депортации в протекторат Аден, существовавший на территории современного государства Йемен. Однако от этой идеи впоследствии отказались.

Министр по делам Индии Лео Амери решил выступить с обращением и объяснить волну арестов тем, что руководители Конгресса якобы собирались «устроить забастовки не только в области промышленного производства и коммерческих услуг, но и в области администрирования, судопроизводства и образования, препятствовать работе транспортных и жилищно-коммунальных структур, перерезать телеграфные и телефонные провода, пикетировать военкоматы и казармы».

«Успех подобной кампании парализовал бы не только обычную гражданскую сферу Индии, но и военную деятельность», — заключил Амери.

Британское правительство наложило негласный запрет на освещение темы репрессий сочувствующими Quit India СМИ. Пропаганда попыталась представить метрополию оплотом порядка, а сторонников независимости — едва ли не террористами. Колониальная администрация рассчитывала на поддержку мирового сообщества, поскольку соратники Ганди не успели убедить в своей правоте ни одну мировую державу, и на покорность населения Индии, лишившегося идейных вдохновителей. Однако попытка Лондона контролировать публичный дискурс вокруг освободительного движения провалилась и лишь усугубила положение Британской империи.

«Главная ирония того, что случилось в Индии в 1942 году, состояла в том, что британское правительство само привело в действие уникальную способность прессы побуждать народ к объединенному действию, — рассказывает историк Пол Гриноу. — Наиболее радикальную речь произнес не Махатма Ганди, а Лео Амери. Подпольная пресса освободительного движения сама по себе никогда не смогла бы достичь той степени скоординированности масс, которую невольно спровоцировал своим выступлением британский министр».

Произвол британской администрации привел население в ярость. Те, кто раньше прислушивался к призывам Ганди и сознательно отказывался от любого проявления насилия, теперь, наоборот, вознамерились вырваться из-под британского господства любыми методами.

Многие участники Quit India решили, что раз правительственные силы решили репрессировать их лидеров еще до начала массовых выступлений, то больше нет смысла идти на уступки. Последующие события показали, что британцы сами лишили себя возможности диалога, к которому даже в самые напряженные моменты призывал Ганди.

Индийцы начали разрушать железнодорожные станции и почтовые отделения, сжигали и забрасывали самодельными бомбами полицейские участки, выводили из строя линии связи — то есть делали то, в планировании чего Амери необоснованно обвинил сторонников ненасильственного сопротивления. Протесты разразились во всех крупных городах и регионах: Бомбее, Дели, Бенгалии. Сталелитейный завод закрылся на 13 дней, забастовка на текстильной фабрике продлилась три с половиной месяца. Историческая журналистка Лоррейн Буассоно отмечает, что хотя мусульмане и не участвовали в движении Quit India так же активно, как остальное коренное население, но всё равно поддерживали активистов и предоставляли им убежище. На сторону борцов за независимость даже перешли многие полицейские и чиновники.

«Они прятали у себя протестующих, давали им информацию и предоставляли финансирование, — рассказывает про некоторых сотрудников государственных структур историк Бипан Чандра. — Потеря поддержки британского правительства со стороны его собственных офицеров стала одним из самых удивительных аспектов движения Quit India».

Впрочем, остававшиеся на стороне британской администрации полицейские жестоко подавляли восстание: иногда под обстрелы или удары дубинками попадали обычные прохожие. Общее количество арестов превысило 100 тысяч человек. Пытаясь переложить с себя вину за происходящее, британские власти распространили версию о том, что протесты — результат японского заговора, направленного на ослабление вражеской колонии. Никаких дальнейших подтверждений эта версия не получила.

«Массовый арест лидеров Конгресса, кажется, довел людей до состояния полной потери контроля, — написал Ганди вице-королю Линлитгоу из тюрьмы 23 сентября 1942 года. — Я чувствую, что ответственность за разрушения несет именно правительство, а не Конгресс. Единственная возможность правильно поступить для правительства сейчас состоит в том, чтобы освободить лидеров Конгресса, отменить все репрессивные меры и начать поиски путей к примирению».

Сам же Линлитгоу примерно тогда же писал Черчиллю:

«Здесь я столкнулся с, вероятно, самым серьезным восстанием с 1857 года. Нам до сих пор приходилось скрывать от мира его силу и размах из соображений военной безопасности».

«Это наша последняя битва»

Общее количество гражданских лиц, погибших в ходе протестов в августе и сентябре 1942 года, составило около 1000 человек. Однако надежды британской администрации на то, что протестующих получится запугать и «успокоить», не оправдались: вместо этого движение Quit India, даже если его участники действовали совсем не так, как задумывал Ганди, лишь набрало силу и популярность. Что еще важнее, оно получило публичность и в Индии, и в остальном мире, о которой сторонники независимости могли только мечтать до ареста своих лидеров и выступления Амери.

В первые же дни восстания по колонии распространилась программа из 12 шагов, каждый из которых должен был приблизить коренное население к независимости. Ганди и его соратники из Индийского национального конгресса составили ее, но не успели распространить до массовых арестов. Пункты программы не предполагали насилия. В ней говорилось о призывах к забастовкам, демонстративном пропуске занятий студентами и отказе от сотрудничества с правительственными структурами. Программа мало чем отличалась от предыдущих выступлений и призывов Ганди. Однако сам факт ее появления в совокупности с высказанным в ней утверждением «Это наша последняя битва» и арестом ее авторов вдохновил тысячи индийцев на борьбу против британского господства.

«Несмотря на свою умеренность, программа 12 шагов послужила предвестником того, что правительство назвало „потоком“ подпольных публикаций, — рассказывает историк Пол Гриноу. — Многие из них содержали призывы к намного более радикальным действиям».

Политолог Бидьют Чакрабарти отмечает, что концепция «решающей битвы» против метрополии «мобилизовала людей удивительным образом». Колониальная администрация публично пыталась отрицать роль идеологии в антибританских настроениях, списывая протесты на провокации нацистских коллаборационистов.

Однако в конце 1942 и начале 1943 года Quit India превратилось из политического призыва и социальной программы в мировоззренческую систему с четкой целью и убежденностью ее приверженцев в том, что их действия морально оправданы.

Протестующих уже нельзя было назвать кучкой националистов — к ним присоединялись и им сочувствовали люди, которые всю жизнь придерживались умеренных взглядов и не конфликтовали с государством.

«Эти люди очень открыто демонстрируют свой характер и проявляют сильные эмоции, — говорилось в офицерской хронике за 1943 год. — Почти все органы самоуправления в Контае и Тамлуке перешли под контроль Конгресса. Бюджетные средства этих структур свободно используются для укрепления организаций под эгидой Конгресса [то есть организаций, боровшихся за независимость Индии]».

А в министерстве по делам Индии с сожалением отмечали, что в первую же неделю после ареста лидеров движения в августе 1942 года «страну заполонили потоки нелегальных памфлетов». Большинство из них публиковались от имени Ганди и в основном соответствовали его программе 12 шагов.

Однако со временем тезисы и призывы их авторов становились всё смелее — вплоть до открытого насилия против европейцев, паразитирующих на теле индийского народа. В правительственном отчете говорилось, что «подстрекательские памфлеты причинили огромный ущерб [позициям властей] на начальном этапе движения и сыграли важную роль в беспорядках в сельской местности, последовавших за первыми вспышками недовольства в городах».

Попытки демонизировать движение Quit India и выставить его последователей оппортунистами, готовыми на сотрудничество со странами Оси, лишь бы выйти из-под британского влияния, тоже не увенчались успехом. Еще летом 1942 года политический обозреватель Майкл Гринберг опроверг эту версию, ссылаясь на слова Джавахарлала Неру: «Конгресс ожидает, что любой индиец будет сражаться за нашу любимую родину. Индия — наша страна. Другие могут оставить свои позиции, но куда могут пойти индийцы? Мы должны сражаться и победить, если будет необходимо — умереть, но мы не можем сдаться или отступить». Будущий премьер Индии адресовал эти слова в том числе тем, кто пытался обвинить Конгресс в нежелании сопротивляться потенциальному вторжению. Проблема для Лондона заключалась в том, что в 1943 году индийцы были готовы бороться не только против японцев, но и против британцев.

В подпольных изданиях содержались не только призывы к протесту против колониального господства, но и примеры конкретных преступлений, которые британцы и их подчиненные из коренного населения совершали под предлогом восстановления порядка: необоснованные задержания мужчин, изнасилования женщин. В одном из издававшихся в первой половине 1940-х повстанческих журналов рассказывалось об операции, проведенной отрядом из 40 солдат в октябре 1942-го в деревне Лакшья в Западной Бенгалии. Военные разгромили большинство помещений и изнасиловали женщину, которая вышла на улицу. На следующий день тот же отряд нашел трех девушек, которые прятались в разных домах. Каждая из них подверглась сексуальному насилию со стороны как минимум двух солдат.

Примерно тогда же группа полицейских выгнала из поезда на станцию в городе Мечеда нескольких безбилетников. Они отделили мужчин от женщин, жестоко избили одних и изнасиловали других. Двух девушек, находившихся в бессознательном состоянии, на следующее утро унесли со станции жители их деревни.

Журнал «Революционер», тайно издававшийся и распространявшийся в Бенгалии, рекомендовал женщинам собираться в группы по пять-шесть человек, как только у них в деревнях появлялись представители властей. Это же издание подробно освещало массовый голод, который начался в регионе в 1943 году из-за природных бедствий, вывоза зерна, конфискации лодок британской администрацией и резкого скачка спроса из-за паники среди населения.

Всего от недоедания в Бенгалии, по разным оценкам, скончалось от 0,8 до 3,8 миллиона человек, что лишь обострило конфликт между метрополией и сторонниками независимости.

В условиях полного подавления любых независимых источников на официальном уровне «Революционер» и другие подобные журналы превратились для индийцев в хронику событий с деталями и именами — причем как жертв произвола, так и тех, кто арестовывал, насиловал, избивал и пытал. Редакторы этих подпольных СМИ не скрывали своих взглядов на то, как именно следовало бороться с колониальными властями: например, женщинам советовали не только собираться в группы, но и носить с собой ножи и атаковать полицейских при первой возможности. Всех, кто сотрудничал с властями, в «Революционере» называли предателями. После обретения независимости им угрожали неминуемой расправой.

«В недалеком будущем придет день, когда людям, которые охотно лизали ботинки иностранцам и помогали британскому правительству убивать наших храбрых и человечных солдат, или потомкам этих пресмыкающихся тварей придется на коленях молиться, чтобы их оставили в живых», — говорилось в одной из публикаций.

Историк Пол Гриноу отмечает, что издания типа «Революционера» охотно искажали данные и прибегали к риторическим манипуляциям, чтобы не только настроить читателей против британцев и их сторонников, но и вдохновить свою аудиторию на проявления жестокости. В протестных материалах явно завышались данные о погибших от голода, а метрополию обвиняли в попытках уничтожить население.

«В этом году почти половина населения умерла от голода, — писали авторы „Революционера“ в сентябре 1943-го. — Хотите ли вы, те, кому посчастливилось выжить, чтобы в следующем году власти полностью истребили вас, продавая ваш рис иностранцам?»

Обстоятельства складывались таким образом, что у революционных журналов постоянно появлялись новые поводы обличать несправедливость колониальной администрации. Как и в случае с речью Амери, метрополия регулярно предоставляла своим непримиримым противникам всё больше поводов для радикализации протеста.

Дефицит и плохая организация гуманитарной помощи бенгальскому населению после циклона 1942 года, пренебрежительное отношение к индуистам со стороны занимавших официальные посты мусульман, казавшееся неизбежным поражение Союзников в войне, безразличие британских чиновников — всего этого хватало, чтобы местные жители ненавидели власть даже безотносительно преувеличений, которые допускались изданиями типа «Революционера».

В отличие от кампаний гражданского неповиновения, которые проходили в Индии в 1920-х и 1930-х, события после ареста идеологов мирного протеста характеризовались внезапными вспышками коллективного насилия. По-прежнему находившегося в заключении Ганди такая ситуация угнетала. Он месяцами пытался добиться от вице-короля Линлитгоу объяснений по поводу своего ареста и убедить его, что Конгресс не имел никакого отношения к беспорядкам — наоборот, если бы британцы не решились устроить облавы, многих жертв, вероятно, удалось бы избежать.

«Вы даже не сказали, какую именно часть августовской резолюции считаете плохой или оскорбительной, — говорилось в одном из писем Ганди к Линлитгоу. — Она определенно направлена против фашизма в любых его формах. Только условия, оговоренные в ней, смогут обеспечить эффективное военное сотрудничество».

В другом письме Ганди уверял, что «произведенные правительством аресты оказались настолько жестокими, что население, которое сочувствовало Конгрессу, потеряло контроль».

В феврале 1943 года 73-летний лидер движения Quit India объявил голодовку в знак протеста против политики метрополии. Он отказывался от еды 21 день, но власти всё равно не смягчились. В тюрьме у его жены Кастурбы, которую арестовали вместе с ним, развился бронхит. Она перенесла несколько сердечных приступов и умерла в заключении в феврале 1944-го. Меньше чем три месяца спустя самого Ганди всё-таки выпустили по состоянию здоровья.

К концу 1944 года могло показаться, что обе стороны готовы к уступкам. Измученные стихийными бедствиями, голодом, ожиданием вторжения и полицейским насилием индийцы уже без прежнего энтузиазма реагировали на призывы жертвовать собой и уничтожать угнетателей. По выражению историка Пола Гриноу, лозунг «Сделай или умри» сменился лозунгом «Сделай и умри», который звучал куда менее воодушевляюще. Британские власти ближе к концу Второй мировой зависли в состоянии неопределенности — они не желали отпускать колонию, но понимали, что, несмотря на предстоящую победу над Германией, едва ли смогут в ближайшие годы уделять внимание поддержанию порядка в беспокойном регионе.

Экономист и политик Ашок Митра предполагает, что выход Индии из состава империи мог произойти еще в 1944 году. Однако когда стало ясно, что вторжение Японии колонии не грозит, британский премьер Уинстон Черчилль решил дотянуть до конца войны, чтобы разбираться с «индийским вопросом» пришлось следующему главе правительства. Именно этим можно было объяснить противоречивую политику властей, которые, с одной стороны, требовали от Индийского национального конгресса отменить призыв к борьбе за независимость, а с другой — до июня 1945-го отказывались выпускать членов рабочего комитета, которые могли бы пересмотреть условия августовской резолюции и запустить новый виток переговоров.

«Исход Второй мировой войны складывался в пользу британцев, поэтому они не желали идти на компромисс», — считает историк Джугал Кишор Гупта.

Даже когда летом 1945 года британцы всё же согласились обсудить предоставление колонии статуса доминиона и санкционировали конференцию в городе Шимла, переговоры, как и прежде, быстро зашли в тупик — на этот раз из-за нежелания нового вице-короля Арчибальда Уэйвелла и представителей Индийского национального конгресса признать право Мусульманской лиги представлять на выборах всю свою религиозную группу.

Осенью того же года комитет Конгресса счел предложения колониальных властей «расплывчатыми, неадекватными и неудовлетворительными». К тому времени планировать будущее колонии уже приходилось преемнику Черчилля во главе правительства, лидеру лейбористов Клементу Эттли. Именно при нем в 1947 году Индия наконец обрела независимости. Однако само это событие и подготовка к нему сопровождались масштабными конфликтами между индуистами и мусульманами, которые британцы не смогли ни предвидеть, ни предотвратить.

Историки до сих пор спорят, какую роль в окончании колониального господства сыграло Quit India: убедило ли оно метрополию в том, что сохранение контроля над заморской территорией потребует слишком серьезных усилий, или же британцам всё-таки удалось сломить протестное движение, а независимость они предоставили из прагматических соображений и с учетом потребностей послевоенной экономики?

Антиколониальную борьбу в Индии практически невозможно представить как линейный нарратив — она состояла из множества ответвлений и неочевидных поворотов. Формально движение Quit India основал и возглавил Ганди — в действительности же он резко возражал против методов, которые применяли протестующие после его ареста. Выйдя из тюрьмы, он призвал всех участников революционного движения отказаться не только от насилия, но и от саботажа, секретности, распространения публикаций. Борцов за независимость, которые нападали на британцев, военных и полицейских, Ганди попросил сдаться и принять, что их добровольное заключение на самом деле способствует освобождению Индии.

Формально к моменту предоставления независимости в 1947 году движения Quit India не существовало уже более двух лет. В историю вошли политики и чиновники, которые согласовывали будущее страны на законодательном уровне, а не обычные люди, которые противостояли угнетателям на улицах деревень и городов. Тем не менее для миллионов индийцев, которых в 1940-х затронул конфликт с метрополией, Quit India со всеми его положительными и негативными следствиями стало ключевым этапом борьбы за независимость. Оно и сейчас напоминает о том, что борьба против угнетения редко развивается в соответствии с конкретными планами и почти никогда не получается бескровной. В случае Индии насилие во многом спровоцировали британские власти, когда отказались от дальнейших переговоров с Конгрессом и арестовали его лидеров. Решение репрессивными методами подавить политическое объединение, которое отстаивало идею ненасильственного протеста, возможно, помогло отсрочить окончание колониального господства на несколько лет, но в долгосрочной перспективе не принесло Британии никакой выгоды, а для коренного населения Индии обернулось тяжелыми лишениями и внутренними конфликтами.