Nevermore! Как разные режиссеры пытались экранизировать «Ворона» Эдгара По
Экранизировать стихи — довольно странная затея. Особенно если это не длинная поэма, а небольшое стихотворение о говорящей птице, которое в лучшем случае подойдет для иллюстративной короткометражки. И всё же «Ворон» Эдгара По полюбился многим режиссерам: из него вышел и антиалкогольный байопик, и готический детектив, и пародийная комедия, и шуточный мультфильм. Рассказываем о более чем столетнем опыте экранизаций «Ворона», которые позволяют не только приобщиться к духу Эдгара По (или его отсутствию), но и выучить несколько характерных приемов по превращению стихов в кино.
Итак, перед вами стихотворный текст на пару страниц, из которого нужно соорудить фильм на 59 минут. С чего начнете?
Что, если дополнить стихи биографией автора? Точнее, наоборот: снимать байопик, время от времени сдабривая его ключевым пернатым образом. На студии Vitagraph, которая в 1926 году войдет в состав Warner Bros., так и поступили. Режиссеру и сценаристу в одном лице даже не пришлось осуществлять этот арт-трюк самостоятельно: под рукой была пьеса драматурга Джорджа Хазелтона The Raven: The Love Story of Edgar Allan Poe. В результате на экраны вышла история о наиболее известных фактах биографии По: создание «Ворона», бытовые тяготы, проблемы с алкоголем.
По неизвестным причинам первый фильм об одном из самых известных певцов иррационального оказался слишком уж прагматичным. Ворон в фильме — не образ экзистенциальной тоски, а алкогольная галлюцинация. Чем больше поэт увлекается выпивкой, тем чаще он встречает Ворона. В духе воспитательных песенок из «Острова сокровищ» (1988) Давида Черкасского бокал превращается в череп, а путь к вершинам преграждает булыжник с надписью «Вино».
Эдгар Аллан дописывает стихотворение и умирает — его уводит белоснежная фигура, а тело остается лежать, накрытое крылатой черной тенью.
В реальности По после публикации «Ворона» прожил еще несколько лет, но создателям фильма, видимо, показалось, что так неинтересно. Очень уж хотелось зарифмовать жизнь с искусством, закончив будто выложенным косточками Nevermore. Без малого век спустя по схожей схеме (минус воспитание, плюс детективная линия) снял своего «Ворона» (2012) Джеймс Мактинг с Джоном Кьюсаком в главной роли.
«Ворон» (The Raven, 1935). Реж. Лью Лэндерс
В первые годы звукового кино за «Ворона» взялась студия Universal, в которой задались вопросом: что может привлечь зрителя и обеспечить фильму коммерческий успех, помимо имени По? И дали на него сразу четыре толковых ответа.
Во-первых, надо перенести действие в наши дни. Разумно: декорации XIX века и для содержания не главное, и современного зрителя, скорее, будут отвлекать. К тому же костюмированный исторический фильм обойдется дороже.
Во-вторых, главным действующим лицом нужно сделать фаната По, который проводит вечера в компании чучела черной птицы, читая ей «Ворона» вслух. Герой фильма, как и стихотворения, зациклен на образах смерти — даже когда речь заходит о любви. Но, в отличие от прототипа, он получает от этого неприкрытое мазохистское удовольствие.
В-третьих, чего бы еще такого интересного? Ну, допустим, у нас не просто поклонник По, а пластический хирург с наклонностями маньяка.
Когда мужчина трудной судьбы с почти супергеройской фамилией Бейтман просит доктора сделать его посимпатичнее, ученый кромсает беднягу, превращая его лицо в сплошную рану. А когда знакомая девушка не отвечает взаимностью, он превращает ее в мертвую невесту из «Ворона» при помощи машин для убийств из других произведений По — «Колодца и маятника», например.
Наконец, на ведущие роли надо пригласить главных звезд фильмов ужасов — Белу Лугоши и Бориса Карлоффа, которые во что угодно привнесут запоминающийся мрачный бэкграунд благодаря ролям в «Дракуле» (1931), «Франкенштейне» (1931) и других классических хоррорах. Всё, идеально.
Свою копейку в прокате «Ворон» собрал, но критикам в итоге не понравился. Претензии традиционные: руки прочь от классики, куда вы дели Эдгара По, это же вообще не экранизация. Положим, именно экранизацию никто и не обещал. В титрах мелкими буквами честно указано: «suggested by Edgar Allan Poe`s immortal classic». Собственно, почему бы и нет? По написал «Ворона» по мотивам окружавшей его действительности, а Лэндер снял «Ворона» по мотивам теней, что окружили его после чтения По.
Да, наверное, в результате получилось не самое лучшее кино, но это даже хорошо. Ведь через нестройное и необязательное искусство категории B ярче всего мерцает важный для По хаос бессознательного.
«Ворон» (Der Rabe, 1951). Реж. Курт Штайнвендер
Главное, чем в глазах среднего читателя славен Эдгар По — умение щекотать нервы. Что, если, не меняя в целом фабулы, добавить в визуальный ряд «Ворона» побольше страшного средствами современного кинематографа?
Австрийский авангардист Штайнвендер применил весь доступный ему арсенал: логика ночного кошмара от сюрреалистов, мрачные тени от немецких киноэкспрессионистов, рваный нервирующий монтаж. Вот кошка сидит на стуле, а вот кошки нет. Тревожит? А как же.
Но не всё сложилось гладко. Скажем, когда мертвая невеста с полуразложившимся лицом появляется первый раз, это пугает. Но когда она потом носится по комнате в фате, становится уже немного забавно.
Желание серьезного художника Штайнвендера во что бы то ни стало сохранить весь текст оригинала его немного подвело. В первой части рождается много впечатляющих и содержательных образов, к примеру: герой изучает портрет любимой, его отвлекает рука живой женщины, но он предпочитает портрет. Что-то на стыке эстетизма и некрофилии.
Но ближе к концу возникает ощущение, что строчек осталось еще много, а режиссер уже не понимает, что с ними делать. Герой читает стихи, пока ворон с любопытством озирается или чистит перышки на бюсте Паллады. Живая птица — это мило. Но не страшно же.
Так что, может, и прав был Питер Брэдли, который в короткометражке «Ворон» (2003) снял кукольную птицу. Вырезанный будто из цветного картона ворон с пластикой марионетки смотрится потешно, но есть в нем своеобразная поэтическая условность, сказочность. Все-таки Эдгар По, если уж на то пошло, по духу ближе к театру, чем к орнитологии.
«Ворон» (The Raven, 1963). Реж. Роджер Корман
Как говорила лиса в народной сказке, «а теперь рассмеши меня». Нагнать страху попробовали, а теперь вывернем наизнанку. Советский поэт Николай Глазков еще в 1938 году спародировал историю о птице, которая на все вопросы отвечает «никогда»: «Я спросил: — Какие в Чили Существуют города? — Он ответил: — Никогда! — И его разоблачили!».
В 1942 году Макс Флейшер сделал мультик A Cartoon Travesty of The Raven, где каркающее «Nevermore!» стало чем-то вроде рекламного слогана пернатого продавца пылесосов: такого уборщика вы не видели «никогда!». В дальнейшем подобные шутки появлялись чуть ли не в каждом американском комедийном сериале от «Симпсонов» до «Семейки Аддамс». Но чтобы сочинить на основе «Ворона» полнометражную комедию с популярными артистами, надо быть совсем безбашенным.
К счастью, у короля драйв-инов Роджера Кормана с безбашенностью всегда было в порядке. В 1950-х он сделал себе имя на малобюджетной фантастике с элементами комедии абсурда. В 1960-х вышел на новый уровень и снял кое-что подороже — цикл костюмной готики по Эдгару По. Но обойтись совсем без шуток создатель «Атаки крабов-монстров» (1957) и «Маленького магазинчика ужасов» (1960), конечно, не мог.
В «Вороне» Корман добавляет к первоначальной истории массу новых подробностей, стирая в порошок мало увлекающие его категории таинственности и недосказанности. «Кто наш главный герой, который сидит над книгами и умеет общаться с птицами? — спрашивает король Роджер и тут же отвечает: — Конечно, волшебник». «А если ворон умеет говорить, то он, наверное, заколдованный принц?» — и вместо птицы перед нами возникает невысокий лупоглазый человек в костюме черного цыпленка. На принца, пожалуй, не тянет, но все-таки это сам Петер Лорре — маньяк из «М» (1931) Фрица Ланга, артист во всех отношениях знаковый.
От лже-ворона волшебник узнает, что супруга, по которой он тоскует, не умерла, а сбежала к злому колдуну Скарабусу. Маг навещает парочку и, расправившись с ними с помощью цветных карающих лучей, счастливый возвращается домой.
Там его снова навещает ворон, но герой больше не хочет его слушать: он поборол «депрессию» и планирует жить в свое удовольствие.
Можно сказать, что Корман выступил по отношению к По в роли психотерапевта, который одно лечит, а другое калечит. Конечно, лучше не испытывать ничего из того, о чем говорится в «Вороне» — здоровее будешь. С другой стороны, если бы Эдгар Аллан более уравновешенным, он, пожалуй, вообще ничего бы не написал.
«Винсент» (Vincent, 1982). Реж. Тим Бертон
Возможно, самое опасное, но лучшее решение — это не заморачиваться на аудитории, а идти от себя. Кто мешает рассказать через «Ворона» личную историю? В алогизме подобного поступка есть поэзия, а она-то как раз и нужна.
Маленький мальчик по имени Винсент Маллой — альтер эго Бертона и тезка его любимого актера Винсента Прайса, который сыграл главную роль в «Вороне» Кормана, а в «Винсенте» отвечает за закадровый текст. Маллой начитался Эдгара По и теперь хочет пережить все те высокие и красивые вещи, о которых идет речь в «Вороне». Но на дворе XX век, мать запрещает сыну становиться декадентом и чахнуть над книгами в темной комнате, отправляя его гулять на улицу.
Но если уж внутренний мир сформировался под воздействием мистических историй, непонимания окружающих и одиночества, то прогулками это не исправить. Закрыв глаза, Винсент воображает себя прекрасным бледным юношей, который тоскует над усопшей возлюбленной. А затем и сам погибает, чтобы не возродиться «никогда!».
Парадоксальная вещь: переделывая «Ворона» под себя, Бертон оставил от фабулы куда меньше, чем любой из предшественников, но умудрился сохранить то, что называют духом автора. И хотя в фильме хватает постмодернизма и иронии, они мрачные. Сложно не иронизировать над тем, что страдания, от которых По всю жизнь хотелось сбежать, сто лет спустя оказались заманчивыми, поскольку бессмысленная благоустроенность капитализма, как видно, еще хуже.
Ни одного из «Воронов» до и после 1982 года По наверняка не оценил бы. Но «Винсент» Бертона ему, быть может, понравился бы. Не как экранизация, но как фильм сам по себе, что уже немало.