Вслед за homo legens. Как российские исследователи последнего столетия изучали чтение и классифицировали читателей

Было или не было

Да, сам термин «читателеведение» говорящий: очевидно, что речь идет об изучении читателя. Так оно и есть, но не без трудностей в формулировке определения.

Например, понимать под читателеведением науку о читателях стали Валентин Таловов и Иосиф Баренбаум в 1970-х. Статьи, в которых авторы писали и о читателеведении, были посвящены психологии и социологии чтения. И тот и другой предлагали свои трактовки введенного термина:

«Читателеведение — особая отрасль научного знания, включающая в себя в качестве органичных частей социологию читателя и чтения, психологию читателя и чтения, различающиеся между собой спецификой предметов и исследовательских методов».

Таловов, 1973 год

---

«Читателеведение — наука, целью которой является определение закономерностей, действующих в сфере „книга — читатель“, в интересах наиболее полного удовлетворения потребностей общества и отдельных его членов в литературе различного содержания».

Баренбаум, 1973 год

Из-за того, что в определениях авторы ссылались на психологию и социологию, возникали вопросы: а нужно ли вообще вводить новый термин? что нового может предложить читателеведение, чтобы можно было говорить о целой науке?

Дискуссия началась после того, как читателеведение появилось в «Словаре библиотечных терминов» (1976). С тех пор определений и исследований становилось всё больше, но однозначного ответа по-прежнему нет.

Зато есть разные подходы, согласно которым раскрывается сущность, объект, предмет, методы (которые, вообще-то, должны быть у любой науки) читателеведения. Основные из них — социологический, психологический, библиотековедческий, книговедческий, литературоведческий. И не стоит торопиться с выводами — речь именно об истоках и целях читателеведения.

То есть читателеведение может трактоваться с помощью библиотековедения, но считаться при этом самостоятельной наукой. А может рассматриваться только как ветвь книговедения.

Вот такая субъективная путаница.

Другая проблема: сложно отследить историю читателеведения, чем бы оно ни являлось. Ведь Таловов и Баренбаум просто выбрали удачное название для вопросов, которые поднимались и раньше.

Известный книговед и библиограф Николай Рубакин еще в 1916 году предложил миру «библиопсихологию». Называл он ее «наукой о социальном психологическом воздействии», а значит, действительно пытался описать что-то новое — саму связь психологии, социологии и книжного дела, неизбежно возникающую при чтении.

Идеи Рубакина, принятые тогда довольно критично, вполне могут считаться началом читателеведения или его значительной частью. Тем более что сегодня специалисты в сфере информации Рубакина очень уважают.

Кроме того, сложно объединить отечественный опыт с зарубежным. Совершенно очевидно, что если читателеведение есть, то это должна быть наука, одинаково узаконенная везде. Но общего понятийного аппарата нет, и что вообще можно сопоставить с читателеведением, не совсем понятно.

Под science of reading понимается скорее обучение чтению, в большей степени это про процесс, а не про коммуникацию и читателя. Зато конкретные методы читателеведения на Западе более популярны — там активнее используют библиотерапевтическое лечение и чаще проводят эксперименты. Сложно сказать, какое читателеведение больше похоже на науку: то, что описано и структурировано, или то, что решает определенные проблемы? Кажется, что идеал — это и то и другое.

Так что читателеведение своего рода «наука Шредингера» — вроде бы есть, а вроде бы нет. Что же тогда полезного в читателеведении и почему не стоит отказываться от этого тяжеловесного термина?

Ты есть то, что ты читаешь. Или ты читаешь то, что ты есть?

Одна из интересных тем, предложенных читателеведением, — типологии читателей. Один и тот же текст все воспринимают по-разному. Многое зависит от условно внешних причин (в том смысле, что их можно изменить) — уровня читательской компетентности, владения языками, формата текста. Важное значение имеют психологические и даже физиологические особенности.

Считается, что первую попытку классификации предпринял тот же Николай Рубакин — в «Этюдах о русской читающей публике» и «Психологии читателя и книги».

В первой работе всё было просто: книговед выделил две основные группы читателей по социальному классу — привилегированных и из народа.

Следующая работа гораздо более сложная: учитывались одновременно и социальный, и психологический факторы. Основа психологической классификации — разделение на психотипы. Их Рубакин присваивал в зависимости от самых частых переживаний читателя. Так, он выделял читателей конкретного, активного, эмоционального и других типов. Он хотел выявить и физиологические отличия на основе теории Павлова, считая, что книгу можно воспринимать как возбудитель. Такая типология могла бы стать почти бесконечной. Чтобы собирать данные, Рубакин вел переписку с читателями и составлял для них опросные листы.

При создании классификации важен признак, на основе которого выявляются типы. Он во многом зависит от целей и интересов исследователя. Например, библиотекарю классификации нужны, чтобы обслуживать читателей. Книговеда будет интересовать прежде всего книга и то, какое действие она оказывает на читателя.

Библиограф Станислав Трубников типологизировал читателей по культуре чтения (тоже интересного, полезного и неоднозначного понятия), степень которой он определял сочетанием навыков выбора, восприятия и использования литературы.

В итоге он выделял шесть типов читателей:

• с неопределенным вкусом (вы доверяете выбор литературы другим или просто берете случайную книгу);
• с определенным односторонним вкусом (вас интересуют только книги на конкретную тему, все остальные отличительные черты книги вы игнорируете);
• с односторонним интересом и относительной развитостью других сторон вкуса (вы читаете литературу на определенную тему, но анализируете свои впечатления и фиксируете неточности выбора);
• с разносторонними интересами и неразвитыми другими сторонами вкуса (вы любите литературу конкретного жанра, конкретных авторов и т. д.);
• с негармонически развитыми сторонами вкуса (вы читаете много всего, всё это анализируете, но ваш выбор обычно носит хаотичный характер);
• с гармоничным и разносторонним вкусом (у вас много интересов в литературе, вы выбираете книги системно и целенаправленно).

А вот психолог Лидия Беляева разделила читателей по особенностям восприятия произведения и выявила такие типы читателей:

• с оптимальным эстетическим восприятием;
• воспринимающие «слой фактов»;
• с рассудочным, познавательным восприятием;
• с основанным на субъективных ассоциациях эмоциональным восприятием;
• с поверхностным восприятием всех компонентов произведения.

Беляева руководствовалась не только восприятием, но и мотивами: зачем мы читаем ту или иную книгу? И если одни исследователи анализируют сам мотив (например, Александр Ловягин предлагал «чтение без разбору» и «чтение для самообразования»), то Беляеву интересовало, понимает ли мотив читатель или это неосознанное чтение?

Поэтому тот, кто воспринимает «слой фактов», не знает, зачем он это делает. А вот читатель с рассудочным восприятием не только получает новую информацию, но еще и использует и перерабатывает ее.

На восприятие текста обращает внимание и Ираида Тихомирова. Но это уже совсем другая классификация, ведь ее интересует не то, как читатель воспринимает текст, а то, насколько качественно он это делает.

Она описывает всего три типа, они же уровни:

• экстенсивный (вы читаете поверхностно, не пытаясь глубоко погрузиться в текст);
• интенсивный (читая, вы анализируете текст и находите в нем новые смыслы);
• уровень «переноса» (вы читаете и перерабатываете вообще всё, что читали и видели, в итоге как бы «узнаете» смыслы в новой интерпретации).

Видно, что классификация Тихомировой — это скорее классификация всех читателей вообще. Даже самый вдумчивый человек когда-нибудь читал поверхностно — просто от усталости, из-за неподходящей обстановки или неудачного выбора книги. А уровень «переноса» требует особых навыков, которые можно развить со временем. Получается, это больше типология чтения, чем читателей. Разница между одним и другим и попытка их связать — еще одна сложнейшая задача читателеведения.

Взглядов на читателей много. В повседневной жизни это неплохой материал для самоанализа. В конце концов, определение читательского типа не уступает тестам, которые показывают, какой вы персонаж из любимого сериала. А все мы когда-то таким развлекались, правда?

С другой стороны, это неплохой способ научиться читать как можно более осознанно.

В идеальной интерпретации типов Рубакина для каждого читателя должны найтись авторы и книги соответствующего типа.

Конечно, это не значит, что читать нужно только подходящий вам тип, но это способ сделать чтение еще более эффективным!

Мы — читатели, и нас стоит изучать

Если типологии читателей — это про что-то личное и индивидуальное, то есть еще история читателя — про изменение некоего собирательного образа. В разные исторические периоды читатель чем-то отличался — так же, как отличались читающие группы, повторяющиеся мотивы чтения, потребности человека и, естественно, сами книги.

Баренбаум, например, замечает, что изучение истории читателя началось еще в XIX веке в работах А.Н. Пыпина, В.В. Сиповского, И.В. Срезневского. Эти исследования носили непостоянный и стихийный характер. В начале XX века историей читателя с позиции своей дисциплины стали интересоваться историки и социологи. А 1920–1960-е годы выделились не только нарастающим интересом к теме, но и постепенным пониманием, что это часть комплексной науки (читателеведения), нуждающаяся в собственной методологии. Вот что пишет сам Баренбаум:

«Историю читателя можно… определить как область знания, изучающую читательские интересы и круг чтения отдельных лиц и целых социальных групп и слоев, чтение ими книг и других произведений печати, имеющих хождение в тот или иной исторический период. История читателя изучает также формирование читательских интересов, отношение читателя к книге, влияние, которое книга оказывает на читателя в процессе чтения, выступая в качестве важнейшего фактора воспитания личности и формирования ее мировоззрения».

Анализ привычек и вкусов читателя в то или иное время может дать ответ как минимум на два вопроса. Первый: кто он, герой нашего времени, как он думает? Второй: как меняется чтение и чего стоит ждать от этого процесса сегодня?

А можем ли мы серьезно повлиять на будущее, если просто изменим свои читательские привычки?

Человек читающий

Чтобы понять, насколько профессиональный вы читатель, специалистам понадобится определить вашу культуру чтения. Причем сделать это будет довольно сложно, потому что взглядов на то, что следует понимать под читательской культурой, бесконечно много.

Списать у соседа за рубежом тоже не получится — настолько комплексного понятия в западной науке нет, зато есть reading taste или reading habits. Еще есть международные исследования вроде Progress in International Reading Literacy Study (PIRLS) и Programme for International Student Assessment (PISA).

В первом оценивают читательские навыки четвероклассников: качество чтения и степень понимания текста. Второе исследует функциональную грамотность подростков, в том числе читательскую. Под читательской грамотностью подразумевается понимание, осмысление и использование текста (что можно сопоставить с понятием читательской компетентности).

Что же тогда необъяснимого в представлениях о культуре чтения? В основном это интерес, самостоятельность, индивидуальность — то, что почти невозможно рассчитать.

В итоге читательская культура — это не столько набор навыков, сколько прежде всего само желание их получить. Так, доктор педагогических наук Юрий Столяров определяет культуру чтения как «распространенность, активность чтения, выбор достойных объектов чтения, творческое восприятие текста, бережное отношение к книге как к сплаву духовной и материальной ценности».

А Сергей Плотников описывает идеального homo legens, выделяя в нем следующие черты:

• привычка думать в категориях проблемы, умение выделять целое и частное, владение навыком анализа двойственных явлений, верная оценка происходящего, способность приходить к наиболее верному решению и применять его;
• способность воспринимать и запоминать внушительные объемы информации;
• воображение и умение мыслить творчески;
• знание правил риторики, красноречие, значительный словарный запас;
• умение четко и просто излагать свои мысли;
• коммуникабельность, непосредственность и простота в общении с разными людьми;
• бо́льшая потребность во внутренней свободе, независимости, самостоятельности;
• способность мыслить критически по отношению как к окружающему миру, так и к самому себе.

Сюда же относятся широта и особенности читательских вкусов — то, что делает вас не потребителем, а активным участником, сотворцом любого произведения.

Парадоксально, но эти же исследователи занимаются формированием культуры чтения. Как правило, это касается детей и подростков. Такие работы предлагают методы развития интереса, рекомендуют списки литературы и т. д. И, по сути, часто (хотя всегда есть исключения) отходят от красивой идеи о культуре чтения — ведь самостоятельности и индивидуальности в этом процессе нет.

Выходит, читателеведение как будто не получает должного развития (скажите честно, вы часто слышите об этой науке?) потому, что движется отдельно от главного действующего лица — читателя. А ведь именно он должен «практиковать» его. Но если изучение читателеведения (так же, как бытовое изучение всего, что вы используете в жизни) станет естественным процессом, у нас появится шанс приблизиться к профессиональному или, если хотите, осознанному чтению.