От нитроглицерина к бакинской нефти. Рождение нефтяной империи братьев Нобелей

Из всех сыновей Иммануила Нобеля старший, Роберт, больше других напоминал своего отца. Может быть, не внешне, но тем, как причудливо обходилась с ним жизнь: при несомненных талантах инженера, химика и предпринимателя устроить бизнес у него никак не получалось. Невезение волшебным образом оставит его в 1873 году, когда он совершит одно из странных приобретений (он славился странными вложениями), купив участок земли в Баку, хотя еще три года после этого ему придется доказывать, что затея выгодная. Но это будет нескоро, да и начинать рассказ о «Товариществе нефтяного производства братьев Нобель» (позже это длинное название сократится до странно звучащего сейчас, но тогда вполне современного «Бранобель») надо с того, как эта шведская семья вообще оказалась в России.

Предки братьев Нобелей происходили из деревни Остра Неббелей в Скании. В XVII веке некий студент Петрус Олай Нобелиус женился на дочери своего преподавателя, знаменитого шведского ученого Улофа Рудбека, анатома, лингвиста, ботаника и музыканта. Говорят, что от него потомки унаследовали страсть к науке и изобретательству, хотя сам Рудбек занимался вовсе не техническими изобретениями. Например, он пытался определить местоположение Атлантиды — и считал, что античные авторы имели в виду Скандинавию, а также занимался развитием патриотической «исторической лингвистики», «доказывающей», что шведский язык — язык Адама и другие древние языки вроде иврита или греческого произошли от него. За это он был жестко высмеян Дидро в его «Энциклопедии». Зато соотечественник Рудбека Линней в его честь назвал рудбекией род растений.

Сын от брака Петруса и дочери Рудбека, Улоф, был художником, а сын Улофа Иммануил, как и прадедушка Рудбек, — врачом. Врач тогда не был богатым человеком, семья его жила если не в нищете, то в бедности. Во всяком случае его сыну, тоже Иммануилу, которому родители не смогли дать систематического образования, пришлось зарабатывать на жизнь довольно опасной работой — уже в 14 лет он вышел в море как юнга и работал на торговых судах пять лет. Говорят, он поставил себе задачу скопить денег на учебу — матросам платили несколько больше, чем рабочим, можно сказать, это была самая оплачиваемая работа из низкоквалифицированных, и, если не спускать деньги на кутежи в далеких портах, задача выглядела реалистично. Видимо, соблазны в виде разврата и пьянства обошли его стороной, потому что в 19 лет он поступил в Королевскую академию свободных искусств. Там он преуспел в изучении геометрии и конструировании зданий и, окончив курс и поработав некоторое время преподавателем Технологического института, открыл собственное дело — строительно-архитектурную компанию.

Увы, дело, начавшееся так бодро (нет никаких сомнений в таланте и энтузиазме Иммануила), рухнуло в одночасье — в 1833 году баржи, перевозившие закупленные им стройматериалы, затонули, а его дом сгорел.

Таковы были обстоятельства его первого и, к сожалению, не последнего банкротства. Ему грозила долговая тюрьма, и, не видя никаких шансов от нее спастись, Иммануил Нобель бежит в 1837 году в Турку, тогда этот город входил в состав Российской империи. Там он хватается за любую работу, пытаясь закрыть финансовые бреши, много экспериментирует с каучуком и резиной, занимается строительством, и у него, как у архитектора, появляются заказы в Санкт-Петербурге, где он начинает бывать всё чаще и чаще. Присмотревшись и обжившись в этом городе, он открывает здесь в 1842 году собственный завод.

Небольшой завод специализируется на военных заказах. Так уж вышло, что Нобель дружит с генералами и их потребности ему наиболее понятны, а идей у него много, и все они хороши: он придумывает и производит скорострельные пушки, каучуковые водонепроницаемые рюкзаки и морские мины. Кроме того, попутно он изобретает поворотный токарный станок, придумывает компоненты для центральной системы отопления, совершенствует механизмы пароходов — словом, кажется, Иммануил нашел свое место в мире. И дела у него не просто идут на лад, он — богат. В Петербург из Швеции переезжает его семья — жена и три сына — Роберт, Людвиг и Альфред. В Петербурге родится Эмиль, четвертый сын (из восьми детей Иммануила только эти четверо доживут до совершеннолетия).

Увы, и это благополучие рухнуло, причем в тот момент, когда, казалось бы, компанию Иммануила Нобеля ждали огромные прибыли: началась Крымская война, потребность в продукции Нобеля возросла, особенно востребованы были морские мины. Организацией их производства занялся старший из сыновей, Роберт, тот самый «неудачник», с которого мы начали рассказ. Впрочем, это с бизнесом и обогащением у Роберта дела никогда не складывались, а вот с организацией производства у него всегда всё было на высочайшем уровне: вскоре невиданное оружие — стационарные морские мины — поступили в военное ведомство и в течение войны защищали крепости Свеаборг и Кронштадт.

Заказы на мины, пушки, амуницию были огромными, вот только сразу после окончания войны наметились проблемы, быстро переросшие в беду: никто не собирался рассчитываться с Нобелем за военные поставки, а его должники под всевозможными предлогами отказывались от платежей или как минимум затягивали их.

Как следствие — очередное банкротство Иммануила Нобеля, которое заканчивается очередным переездом — возвращением в Стокгольм. Конечно, неудача ничуть не охладила пыл выдающегося изобретателя — работа с морскими минами натолкнула его на поиск и создание нового взрывчатого вещества, и этой идеей он увлек младших сыновей, которые стали его помощниками и коллегами. Именно этим занята его новая фирма, поначалу действующая как научная лаборатория, но постепенно, по мере реализации задумок принимающая форму завода — того самого, что в будущем принесет славу и миллионы его сыну Альфреду, который унаследует бизнес отца и разовьет его. На фирме быстро нащупали удивительные свойства нитроглицерина и приняли его за основу для будущих разработок. Еще не успев стабилизировать это взрывчатое вещество необычайной мощности, они начали его продажу — иначе, наверное, у них не было бы денег на доведение своей убийственной продукции до ума.

После банкротства Иммануила Нобеля два его старших сына, Людвиг и Роберт, остались в Петербурге (здесь они получили образование, у них был широкий круг знакомых, их таланты высоко ценились), а два младших, Альфред и Эмиль, вернулись с отцом в Швецию. На долю старших выпало вести дела по банкротству и возврату долгов завода «Нобель и сыновья», причем кредиторы настояли, чтобы управляющим заводом стал Людвиг Нобель. Понятия «кризисный управляющий» тогда еще не существовало, но, по сути, именно эти функции Людвиг и выполнял. Забегая вперед, скажем, что он не только выправил положение на заводе, но и сумел неплохо заработать на этом, что в будущем скажется на судьбах всей семьи Нобелей.

Что же касается Роберта, он был решительно настроен быстро разбогатеть и в поисках выгоды брался за любую работу, вместе с Людвигом ему удалось выправить дела основанного их отцом завода, но добиться внятного личного финансового успеха он так и не смог.

Нельзя сказать, что Роберт мало зарабатывал, нет, деньги у него водились, но инвестиции он осуществлял более чем странные. В итоге, когда Людвиг собрался покупать мастерские Шервуда на Выборгской стороне, у Роберта денег на то, чтобы войти в это дело, не оказалось. Его младший брат основал на базе выкупленных мастерских машиностроительный завод «Людвиг Нобель» (существующий и сейчас и известный как «Красный дизель»), и дела предприятия быстро пошли в гору. Увы, Роберт оказался не у дел и продолжил заниматься разовыми сделками, успешно справляясь, впрочем, с чем угодно — ремонтируя то пароход, то Казанский собор…

Говорят, полностью погрузиться в дела Роберту, человеку увлекающемуся, мешал бурный роман с дочерью финского коммерсанта Паулиной Леннгрен. В 1861 году влюбленные поженились, и Роберт, окончательно оставив дела завода Людвигу, переехал в Гельсингфорс. Понятно, без дела он сидеть не мог: там он открыл фирму «Аврора», которая специализировалась на продаже осветительных масел. Роберт сам пробует производить камфин — популярную тогда осветительную жидкость, получаемую из скипидара и спирта, здесь же он узнает и о керосиновой лампе, и об опытах Лукасевича и его компаньонов в Галиции по производству керосина из нефти, и о разработке пенсильванских нефтяных месторождений. Впрочем, дело у «Авроры» не идет — отчасти именно потому, что керосин из пенсильванской нефти быстро убирает конкурента в виде камфина. В одном из писем Людвигу Роберт объясняет ему «логистический парадокс»: Галиция к Финляндии намного ближе, чем Пенсильвания, но цена керосина из Пенсильвании намного ниже галицийской ввиду удобной и дешевой транспортировки — морем.

В 1864 году семейные проблемы ускорили решение Роберта закрыть «Аврору» и выехать в Стокгольм. Там случилась трагедия: на нитроглицериновом заводе, принадлежащем Нобелю-старшему и его младшим сыновьям, Альфреду и Эмилю, произошел взрыв (стабилизировать нитроглицерин Альфред научится позже), жертвами которого стали несколько рабочих и самый младший из братьев, проводивший там очередной эксперимент, — 21-летний Эмиль, всеобщий любимец и баловень, которого отец считал самым талантливым из сыновей.

Нобель-старший винил Альфреда в смерти Эмиля (хотя обвинения в том, что он недоглядел, можно было предъявить и ему самому), предприятие было остановлено, и Роберт вступил в управление заводом, чтобы погасить этот конфликт. Для него это было трудное время принятия сложных управленческих решений. Все эксперименты с производством и стабилизацией нитроглицерина он переносит на баржу (водная преграда как мера пожарной безопасности несколько успокаивает власти и взбудораженных горожан) и решительно меняет персонал: в одном из писем Людвигу он пишет, что «мы живем тут как на вулкане, к тому же в окружении пьяниц… а если удается отыскать трезвого работника, он оказывается круглым идиотом», из чего можно сделать вывод, что эталонный ныне шведский пролетарий не всегда выглядел так эталонно.

В 1865 году семью настигает новая беда — Иммануил Нобель переносит жесточайший инсульт. Говорят, он стал следствием того, что отец не мог простить себе (и винил в этом всех других, даже Роберта, не говоря уже об Альфреде) смерть младшего сына. К предпринимательской и научной работе он больше не вернется, и последние семь лет жизни один из самых талантливых изобретателей своего времени проведет по большей части в постели.

Но эмоции эмоциями, а дело — делом. При участии Роберта Иммануил Нобель передает управление бизнесом своему сыну, компаньону и соавтору изобретений — Альфреду. Конфликт в семье в итоге улажен: контроль над производством получает Альфред, которому удается стабилизировать нитроглицерин и изготовить динамит. Его патенты, полученные в 1867 году, легли в основу капитала вновь запущенного Робертом производства.

Роберт проработал в качестве исполняющего обязанности директора предприятия до 1871 года — не слишком склонный посвящать себя одному делу, он принимает предложение Людвига приехать в Петербург в качестве исполняющего обязанности директора завода «Людвиг Нобель». Сам Людвиг только что женился и запланировал долгое свадебное путешествие, а кто лучше, чем Роберт, способен его подменить?Заработки позволяют Роберту вкладываться в те предприятия, которыми обрастает Людвиг, обладающий нюхом на успешные проекты. Правда, Роберт вкладывается во что-то, никогда не дающее прибыли. Возможно, так формализуется его стремление сделать что-то самостоятельно, выйти из тени успешных младших братьев, которые к началу 1870-х уже были бизнесменами с мировыми именами. А может, сказывается «склонность к спекуляции», отмеченная отцом, который однажды назвал ее яркой чертой характера Роберта.

Впрочем, ни скучать, ни рефлексировать Роберту некогда — завод «Людвиг Нобель» выпускает невероятное количество изделий, и надо разобраться в производстве каждого, в поставках материалов, наладить оптимальные технологии изготовления. Вроде бы разобрался, наладил, дело пошло — а тут уже пора заниматься следующим изделием. К тому же Роберт — и в силу таланта, и в силу характера — не наблюдатель, у него масса идей по поводу самых разнообразных улучшений по каждому из изделий, по каждой детали, по каждому инструменту.

Перечисление некоторых изделий, выпускаемых заводом, может дать приблизительное представление о том спектре задач и проблем, которые решает сначала Людвиг, а затем и Роберт.

Начинал завод с чугунного и бронзового литья — как правило, это были произведения, выполняемые на заказ. Конечно, Людвиг понимал, что на индивидуальных заказах много не заработаешь, и вскоре нашел место для серийного производства, перейдя к выпуску водопроводной арматуры, батарей отопления и бойлеров, чугунных печей — всего около 60 наименований самых разнообразных изделий. С 1864 года начинается сотрудничество Людвига с военным ведомством — отчасти с ним работают потому, что в правлении его предприятия заседает уважаемый генерал Огарев (генерал, высший офицер или член монаршей семьи в правлении предприятия, заметим, характерная черта того времени, без таких людей ни один бизнес обходиться не умеет, более того — ни один бизнес даже не состоится, а Людвиг отлично знает правила игры), отчасти потому, что этот завод и в самом деле производит высочайшего качества продукцию с использованием самых современных технических достижений. После того как Людвиг поладил с военными, он начинает производить пушечные ядра и порох, артиллерийские лафеты и колеса для повозок. Вскоре ядра заменили снаряды и пули, которыми тоже занялись Нобели, а позже они стали выпускать морские мины (задумки их отца не забылись), торпеды, пуленепробиваемые щиты и ружья.

Военные заказы обеспечивали приличный доход, но гражданских заказов и собственных разработок тоже было много: гидравлические прессы, токарные станки (в том числе токарно-копировальные), опреснители, огромная номенклатура режущих и сверлильных станков и аппаратов, паровые молоты, винтовые сваи, печи для обжига, реторты, локомобили, экипажные оси и скаты с колесами — словом, одно только перечисление может утомить нас, но во всем этом разнообразии Людвиг и Роберт чувствовали себя как рыбы в воде и генерировали всё новые и новые идеи, работая и как изобретатели, и как промышленники.

В 1880-х именно завод «Людвиг Нобель» начнет насыщение рынка России сепараторами высочайшего качества, способствуя таким образом русской «сельскохозяйственной революции»: тысячи возникающих артелей по производству масла, сыра и других молочных продуктов закупают продукцию Нобелей, и она становится ветром в парусах промышленной кооперации, которая создается в России.

На этом же заводе позже будет налажен выпуск дизельных двигателей (после национализации завод получит название «Русский дизель» — настолько важной станет эта разработка в его производстве).

Впрочем, сепараторы и дизели в начале 1870-х — дело будущего, а пока военное ведомство и его заказы беспокоят братьев Нобелей больше всего. В 1867 году Ижевский оружейный завод, дела которого находятся в явном упадке (прежде всего — это технологический упадок, надо обеспечить переход на современное серийное производство, завод нуждается в модернизации, на которую у казны нет денег, а у государства — компетенций), передают в долгосрочную аренду трем предпринимателям, один из которых — полковник артиллерийской службы Петр Бильдерлинг, старый знакомый Людвига Нобеля. Он и привлек Людвига к технологической перестройке предприятия. Ижевский завод закупает новые станки и инструменты, перестраивает всю систему работы, открывает собственное литейное производство. Ставка делается на массовый выпуск самого лучшего на тот момент стрелкового оружия — винтовки Бердана (по имени ее изобретателя, американского военного и инженера), которая хорошо проявит себя в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов. Заметим, что на время войны Бильдерлинг оставит бизнес и уйдет в армию, где дослужится до генерала-майора, а дела на заводе в Ижевске пойдут настолько хорошо, что правительство досрочно прекратит (с выплатой компенсации) договор аренды в 1884 году и вернет предприятие в разряд казенных.

В нашей истории «ижевская строка» интересна еще и тем, что тут мы впервые встречаем имя Петра Александровича Бильдерлинга, и это важно, потому что дальнейшая история семьи Нобелей будет связана с ним до его кончины. А еще ижевское предприятие любопытно тем, что совершенно случайно и косвенно дало толчок к созданию нефтяной компании братьев Нобелей, впоследствии сделавшей их богатейшими и знаменитейшими людьми уже не российского, а мирового масштаба.

В 1873 году на Ижевском заводе возникла проблема с изготовлением прикладов к ружьям — качественной древесины для их производства не хватало, нужны были дополнительные поставщики орехового дерева. Роберт Нобель всегда умел тушить пожар и находить быстрые и правильные решения. Его командировали на Кавказ, где, по распространенному мнению, орешника было в изобилии. Забегая вперед, скажем, что качественного дерева, годного для производства прикладов, Роберт там не нашел, а в Баку в конце поездки попал, в общем-то, совершенно случайно, изменив свой маршрут, чтобы отвязаться от назойливых продавцов некондиционной древесины.

Баку — в то время, возможно, самый богатый нефтью регион в мире — переживал период резкого роста. Не исключено, что никто другой из братьев Нобелей, кроме Роберта, нефтяного потенциала не заметил бы или не обратил бы на него внимания, но судьба выбрала правильного Нобеля. Не станем забывать о его склонности к спекуляциям, в чем обвинял его отец: за свою жизнь Роберт произвел столько «посевных инвестиций», что, если бы на эти деньги закупалось, например, зерно, то посевы дали бы невероятные всходы и баснословные прибыли, но Роберт просто сеял деньги (он был крайне неудачливым предпринимателем). Зато ничто не мешало ему с размахом игрока за зеленым сукном вложить всё что есть в надежде на будущие дивиденды — что он и сделал, тут же потратив все деньги, которые были у него с собой (25 тысяч наличными), на покупку нефтеносного участка.

Наверняка сказался его прошлый опыт: четырехлетняя работа компании «Аврора» в Гельсингфорсе, которая занималась маслами для освещения, принесла ему не только убытки, но и глубокое знание предмета — закрывая свою фирму, он прекрасно понимал и то, что будущее за керосином и керосиновой лампой, и перспективы нефтяной отрасли. Так или иначе, именно эта рискованная, на взгляд его братьев, покупка (хотя они давно с благодушным равнодушием относились к чудачествам старшего брата) привела к основанию одной из самых крупных в мировой истории компаний.

Немного освоившись в Баку, Роберт обнаружил на острове Челекен (сейчас полуостров) нефть неглубокого залегания, не более 25 метров, — именно скважины, пробуренные там, дали начало нефти Нобелей.

Кроме этого, Роберт купил небольшой нефтеперегонный заводик для производства керосина. Этими отдаленными скважинами и небольшим производством, устроенным буквально в сарае, Роберт собирался конкурировать с тогдашними грандами российской нефтедобычи.

К 1873 году, когда Роберт оказался в Баку, нефтедобыча уже имела кое-какую историю, которая началась в 1846 году с открытия канадцем Геснером способа получения жидкости, для которой Геснер придумал название «керосин». Правда, он получал керосин из угля и битума, а вот поляки Зех и Лукасевич из австрийского Лемберга (Львова) в 1853 году получили керосин из нефти методом ее перегонки в температурном интервале от 200 до 300 градусов по Цельсию. Получилось и дешево, и практично. Керосин оказался идеальным топливом для освещения: был безопаснее своих аналогов, давал яркий и ровный свет — словом, по всем статьям превосходил своих предшественников, которыми столько времени занимался как продавец и рационализатор Роберт Нобель. Зех и Лукасевич не остановились на способе получения керосина и усовершенствовали осветительный прибор — керосиновую лампу, которая вмиг стала чуть ли не самым популярным и востребованным товаром на планете. Вот только с топливом для ламп существовала проблема, и Лукасевич принялся за ее решение: он отправился в Галицию, где открыл нефтедобычу (первая промышленная скважина начала работать в 1854 году) и нефтепереработку (его завод по производству керосина заработал в 1856 году).

Это были ничтожно малые объемы, а Галиция, хоть и находится в центре Европы, отрезана от мира почти полным отсутствием дорог. И дорогой керосин Геснера, производство которого из угля и тринидадского битума он организовал близ Нью-Йорка, попадает в Европу быстрее и стоит меньше, чем дешевый керосин Лукасевича с учетом стоимости его транспортировки.

В 1859 году начался нефтяной бум в Пенсильвании, который на мировой добыче нефти сказался самым решительным образом — в истории будут моменты, когда более 70% мирового рынка будет занимать пенсильванская нефть. Но это, так сказать, предшествующие события и некий общий фон, на котором разворачивалась история нефтяной компании Нобелей.