Программа «Максимум»: сможет ли робот полюбить нас в ответ так, как мы этого хотим

Любовь к вещи или любовь к Другому

Мы используем слово «любовь» очень широко: «Я люблю зеленый чай, путешествовать и своего партнера». Все понимают, что любовь к зеленому чаю и любовь к партнеру — разные.

В первом случае — это любовь к вещи, объекту, который легко можно заменить на точно такой же. Нам не нужна его взаимность, нам вообще неинтересно его мнение.

Когда заканчивается банка с любимым зеленым чаем, мы покупаем еще одну, не спрашиваем у него, а хочет ли он быть заваренным, и уж точно не надеемся на то, что он будет любить нас в ответ. Мы понимаем, что чай — всего лишь объект, и относимся к нему соответствующе.

Любовь же к партнеру — это любовь к Другому, любовь к субъекту, к личности. Мы любим в своем партнере его черты характера и эмоции, его решения и действия — всё то, что делает его таким особенным. Мы уважаем и ценим его свободу: мы спрашиваем о его желаниях прежде, чем делать что-то вместе. И мы умираем как хотим, чтобы он любил нас в ответ, но понимаем, что не можем его заставить (да и не нужна нам его вынужденная любовь).

Он — субъект, он — Другой, и у него, так же как у нас, свои собственные чувства, желания и действия. В этом весь кайф взаимной любви: мы любим друг друга без принуждения, мы уважаем и ценим свободу друг друга.

Иногда мы путаем два этих типа любви: любим человека как объект, а вещь — как субъект. Когда мы присваиваем человека себе, не интересуемся его желаниями и злимся, если партнер ведет себя не так, как мы этого хотели — мы любим человека как объект. А когда мы уговариваем ноутбук включаться быстрее, спрашиваем, как дела у Siri, и привязываемся к последней модели айфона — мы относимся к технике как к субъекту.

Мы способны любить по-разному, мы способны любить разное. В нас не задано, что можно, что нельзя любить и как. А потому влюбиться в робота — не извращенная фантазия, а еще одно проявление любви, особенно если искусственный интеллект проходит тест Тьюринга и ведет себя, как человек. Мы способны увидеть в нем такой же субъект, как и в других людях, и влюбляемся в него точно так же, как в других людей.

Но неужели и правда нет разницы между тем, как мы любим людей, и тем, как мы будем любить роботов?

Два взгляда на любовь в философии

В философии любви есть два общих взгляда на то, как мы любим.

1. Любовь как «идеальная половинка»

Мы влюбляемся в того, кто дополняет нас, рядом с кем мы становимся целостными и будто обретаем себя.

Эту теорию любви описывал Платон в мифе про разделенные половинки: в древние времена Землю населяли андрогины, которые прогневали богов, и те в отместку разделили всех людей пополам. С тех самых пор мы скитаемся по этому миру в поисках своей половинки, а когда находим, то влюбляемся на всю жизнь.

«Когда кому-либо, будь то любитель юношей или всякий другой, случается встретить как раз свою половину, обоих охватывает такое удивительное чувство привязанности, близости и любви, что они поистине не хотят разлучаться даже на короткое время. […] Причина этому в том, что такова была изначальная наша природа и мы составляли нечто целостное. Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней. Прежде, повторяю, мы были чем-то единым, а теперь из-за нашей несправедливости мы поселены богом порознь, как аркадцы лакедемонянами».

Платон, «Пир»

Такой взгляд на любовь стал настолько популярным, что, признаваясь друг другу в любви, мы часто говорим, что «созданы друг для друга». Нам нравится соединяться с любимыми и даже терять часть себя в Другом. Нам нравится превращаться из «я» в «мы».

Часть современных философов (например, Robert Solomon «Love: Emotion, Myth, & Metaphor», Roger Scruton «Sexual Desire: A Moral Philosophy of the Erotic», Robert Nozick «Love’s Bond») именно так и определяет романтическую любовь: союз, где эгоистичные интересы преодолеваются и формируется новая сущность «мы», в которой царит гармония и взаимоуважение, партнеры поддерживают и наполняют друг друга лучшими качествами.

Такой взгляд на любовь вполне применим и к роботам. Более того, робот — идеальный кандидат на место нашей утерянной половинки. Искусственный интеллект способен привнести в пару то, чего не хватает человеку.

Его можно запрограммировать так, как нам нравится, наделить теми качествами, которые мы хотим видеть в партнере. Робот будет вести себя как принц из наших фантазий, он в буквальном смысле будет «создан для нас и под нас» — а значит, с ним будет проще сформировать это новое гармоничное «мы».

Но что-то беспокоит в таком взгляде на любовь к роботам. Современный философ искусственного интеллекта Свен Нихольм объясняет, что идея «второй половинки» ценна для нас именно тем, что этого самого идеального партнера так сложно встретить. И когда мы наконец обретаем такую любовь, мы чувствуем себя счастливыми и удачными, бережем ее, так как понимаем, как тяжело было найти такого человека.

С роботом, скорее всего, будет не так. Хотя программирование — сложный процесс, но легко представить, как в будущем он будет автоматизирован настолько, что любой желающий сможет купить и настроить своего «идеального партнера» прямо в магазине. Мы больше не будем искать и ждать: наш робот-партнер подстроится так же, как сейчас Siri и Алекса адаптируются под нас по мере того, как часто мы ими пользуемся.

Кроме того, взгляд на любовь как на «идеальных партнеров» все чаще критикуется: мы предъявляем слишком завышенные ожидания к своим партнерам, не слышим их желания и/или думаем, что они должны угадывать всё с полуслова.

Такая любовь опасна тем, что мы можем попасть в зависимость и так сильно раствориться в «мы», что забудем про свою личность. Именно потому в философии любви есть и другой взгляд на то, что такое настоящая любовь.

2. Любовь как осознание ценности другого и забота

Мы любим партнера таким, какой он есть, и хотим, чтобы нас любили так же.

Влюбленные уважают уникальные личности друг друга и выбирают заботиться и быть друг с другом, несмотря ни на что. Такая любовь похожа на приятное обязательство: я обещаю любить тебя таким, какой ты есть, со всеми достоинствами и недостатками, а потому я никогда не променяю тебя на «лучший вариант»: его просто не существует в такой любви.

Любовь — это мой выбор тебя, моя ответственность и мое желание делать тебя счастливым.

Такой взгляд на любовь отличается от идеи «второй половинки»: никто не идеален, мы влюбляемся в личность и не хотим становиться единым «мы». Наоборот, мы ценим индивидуальность друг друга и хотим делать друг друга счастливыми.

«Если Х любит Y, то он хочет делать Y счастливым и быть с ним и т. д. У X возникают такие желания (или хотя бы часть из них), потому что он верит, что Y имеет определенные характеристики Z, из-за которых его надо ценить, быть с ним, делать его счастливым и т. д.»

Gabriele Taylor, «Love»

Современные философы, которые придерживаются этого взгляда (например, William Newton-Smith «A Conceptual Investigation of Love», Alan Soble «The Structure of Love», Richard White «Love’s Philosophy»), верят, что, хотя мы не выбираем, в кого влюбляться, но, однажды влюбившись, постоянно делаем сознательный выбор в пользу своего партнера: мы не изменяем ему и не предаем, помогаем ему развиваться и заботимся о нем. И наш партнер делает то же самое для нас.

Роботы способны всё это нам дать. Их можно запрограммировать так, что они «поклянутся нам в вечной любви»: будут заботиться о нас, любить просто за то, что мы есть, никогда не предадут и не изменят. Но будем ли мы ценить такую любовь? И будем ли мы любить их так же в ответ?

Как замечает философ Свен Нихольм, именно хрупкость этого чувства, то, что партнер сам сознательно выбрал быть с нами, делает его любовь такой ценной. Доверие и уязвимость — это основа любви, а любовь к роботам лишена их.

Если мы не боимся их потерять, если у роботов нет свободной воли, то как мы можем их любить?

Другой современный философ, специализирующийся на роботах, Джон Данахер, возражает на это: вопрос свободы воли — всё еще оконательно не решен и для человека. Возможно, мы любим партнеров не потому, что мы это выбрали, а потому, что биологически запрограммированы любить. Мы не влюбляемся просто так, нами управляют гормоны, в мозгу происходят определенные химические реакции. А потому мы не должны исключать роботов из любовников только потому, что они запрограммированы любить искусственно.

Мы живем в эпоху, когда технологии постоянно бросают вызов нашему определению любви: еще пятнадцать лет назад философы спорили, возможно ли любить онлайн.

Теперь, когда виртуальная любовь — распространенное явление, они сомневаются, способны ли мы полюбить роботов? А может быть, всё, что нам нужно, — это новое понятие любви, которое опишет, как это, испытывать чувства к роботам?

Смогут ли роботы любить нас?

Мы учимся программировать чувства. Наши технологии способны решать сложные математические задачи и обрабатывать информацию в десятки тысяч раз быстрее, чем человеческий интеллект. Но они неспособны радоваться и злиться, грустить и влюбляться. У них всё еще плохо получается распознавать человеческие эмоции.

И хотя ученые работают над тем, чтобы научить искусственный интеллект распознавать чувства, а в будущем — испытывать их, в современной философии искусственного интеллекта спорят, возможно ли это вообще.

Начал эту дискуссию известный американский философ теории сознания Джон Сёрл. Своей статьей он доказал, что компьютер никогда не будет способен на эмоции, у него никогда не будет такого сознания, как у нас.

Он предложил мысленный эксперимент: представьте закрытую комнату, в которой сидит Джон Сёрл и не знает китайского. Ни единого слова. Но в комнате, где он сидит, есть множество книг, в которых записаны точные инструкции, как писать слова, как строить предложения и т. д. Снаружи комнаты стоит китаец, который пишет на бумаге вопросы на китайском языке. Сёрл получает эти бумажки, но ни слова не понимает. Но так как у него есть подробные инструкции, он отвечает на вопросы, даже не понимая, что его спросили, просто подбирая иероглифы, как написано. В итоге между ними завязывается разговор. Китаец думает, что внутри комнаты человек, который прекрасно владеет китайским, в то время как Сёрл совсем на нем не говорит, а лишь притворяется благодаря книгам.

Этот эксперимент показывает, что для общения нужно что-то большее, чем правильно построенные фразы. Нужен смысл, наше понимание. То есть даже если мы научим искусственный интеллект всем правилам грамматики, дадим ему всю информацию, что у нас есть, он всё равно не будет понимать то, что он говорит, он будет Сёрлем, который быстро управляется со всеми инструкциями. То есть — хорошо притворяется.

Потому у компьютера не будет сознания, по крайней мере в том смысле, в каком обладаем им мы. Пока мы не поймем, как именно научить искусственный интеллект пониманию, роботы не будут чувствовать, они будут всего лишь притворяться.

Все красивые слова, которые робот будет нам говорить, все поступки, вся забота — всё это будет игрой по инструкции, но никак не любовью.

Впрочем, философ искусственного интеллекта Джон Данахер возражает: и в любви между людьми мы никогда не можем быть уверенными, что нас действительно любят, что другой человек действительно испытывает всё то, о чем говорит. Мы оцениваем других людей по их поведению, всего лишь предполагая, что они имеют такое же сознание, как и мы. И почему мы тогда настолько требовательны в отношении роботов?

Проблема сознания — вечная проблема философии, но она не мешает нам любить других людей. Если робот будет вести себя как влюбленный и утверждать, что он действительно любит нас, то почему бы нам просто ему не поверить?

Впрочем, проблемы любви человека и робота на этом не заканчиваются: насколько партнерской и равноправной будут такие отношения? Искусственный интеллект будет создан нами, а потому его любовь к нам, скорее, будет напоминать любовь создания к создателю, или, проще говоря, сыновью любовь.

Но все современные дискуссии по этой теме вращаются вокруг понятия романтической любви, то есть двух равных партнеров — любви, которая предполагает секс.

Искусственные любовники: за и против

В современной философии искусственного интеллекта бо́льшая часть дискуссий вертится вокруг секса с роботами (например, David Levy «Love and Sex with Robots», John Danaher «Building better sex robots: Lessons from Feminist Pornography», Lily Frank & Sven Nyholm «Robot sex and consent: Is consent to sex between a robot and a human conceivable, possible, and desirable?», Charles Harvey «Sex Robots and Solipsism», Ezio Di Nucci «Sexual Rights, Disability and Sex Robots»).

Исследователи вдохновляются реальным миром: если взаимная любовь с роботом — это, скорее, сюжет для фантастического романа, то секс с роботом — дело завтрашнего дня.

Появляются первые реалистичные секс-роботы, способные стонать, отвечать на прикосновения и даже отказывать в сексе; открываются бордели с проститутками-роботами, а взгляды на это варьируются от «это всего лишь более сложная секс-игрушка» до «секс с роботом — измена».

Философы обсуждают все эти вопросы, но главное беспокойство и критика идет с феминистического фронта: секс-роботы объективизируют людей (и, в частности, женщин), они нормализуют насилие и представляют собой идеально выглядящих, всегда согласных партнеров, которые рады исполнить любую сексуальную фантазию и про удовлетворение которых можно не думать. Секс-роботы, как и порно, продают нам такие образы, наполняют ими наше медиапространство. Возможно, очень скоро мы начинаем предъявлять такие же требования и к реальным партнерам.

«Возможно, в ближайшем будущем женщины будут чувствовать давление со стороны общества — не только выглядеть, как порнозвезды, но еще и вести себя, как секс-роботы. […] Автоматические тела, которые созданы, чтобы выглядеть и вести себя, как женщины, подтверждают это. „Ну что? Мы должны видеть в вас полноценных людей с вашим умом, чувствами и выбором? Мы не хотим. У нас есть технологии, которые позволяют нам забыть о том, что вы люди“».

Deborah Orr, «At last, a cure for feminism: sex robots»

«Я не считаю технологии нейтральными — я считаю, что они направляются нашей культурой. И сейчас она направляет технологии на продажу секса, на то, чтобы смотреть на женщин как на сексуальные товары, которые нужно покупать и продавать».

Kathleen Richardson, организаторка кампании против секс-роботов

Впрочем, дебаты вокруг секс-роботов напоминают дебаты про этичность порнографии. Например, Джон Данахер говорит о важности контекста. То, что явление может казаться оскорбительным в одном контексте (например, производство и потребление жестокой порнографии, где заснято изнасилование), в другом — может быть наоборот, позитивным и освобождающим (например, производство феминистического порно).

То же касается и секс-роботов: их не нужно запрещать, но их нужно создавать так, чтобы учитывались интересы разных групп, так, чтобы изменять нашу культуру и использовать только хорошее.

IT-исследовательница Кейт Девлин напоминает, что интернет тоже привнес и много плохого, и много хорошего в сексуальную жизнь. С его помощью также объективизируют женщин, он способствует распространению патриархальной культуры — но он же помог многим расширить свою сексуальность, найти партнера и научиться говорить о своих проблемах.

Секс-роботы — это необязательно только черное или белое. Мы можем повлиять на то, какими они будут, и сделать так, чтобы хорошее перевешивало плохое. Для этого и нужны постоянные философские дискуссии и взгляды на проблему с разных сторон.

Технологическое будущее любви

Все исследователи согласны: как только роботы проникнут в сексуальную и любовную сферы, они изменят их навсегда.

Философ Нил МакАртур пишет, что роботы смогут решить проблему любви и секса для людей с ограниченными возможностями или тех людей, которые не смогли построить отношения, хотя и хотели бы.

Неэтично принуждать других людей вступать с ними в сексуальные или любовные отношения за деньги или из сострадания, зато роботы окажутся отличным решением, чтобы обеспечить людей заботой, вниманием и любовью.

Кроме того, роботов не стоит рассматривать только как «замену» людей, когда по тем или иным причинам мы не можем найти себе партнера-человека. Роботы расширят наше представление о сексуальном влечении и гендере: вполне возможно, что появятся люди, которых будут привлекать только роботизированные партнеры.

Да и вообще, если мы сами станем киборгами, то будет уже сложно сказать, где человеческое, а где искусственное.

Границы между природой и технологиями с каждым днем становятся всё более размытыми, и это скажется на нашем понимании любви и секса. Нам придется окончательно отказаться от бинарной системы мужского и женского, придумать новые категории для обозначения пола, гендера и сексуального влечения.

Экономистка Марина Адшаде считает, что роботы изменят брак и отношения: «триады» между людьми и роботами и различные формы полиамории станут более распространены.

Пары будут впускать роботов в свои отношения, чтобы получить то, чего им недостает в общенит с партнером. При этом они не будут так ревновать, как если бы открывали свои отношения для третьего партнера-человека. Роботы помогут справиться с чувством ревности и соперничества, воплотят сексуальные фантазии пары, которые они не могли исполнить друг с другом.

Роботы сдвинут дискурс человеческой любви с интимной и эмоциональной исключительности друг для друга в сторону заботы, партнерства и общих жизненных планов. Что, в свою очередь, приведет к тому, что всё больше людей будут отказываться от моногамных отношений не только в пользу роботов, но и с удовольствием строить отношения с другими людьми.

Это всё — всего лишь возможные варианты развития событий, но одно мы знаем наверняка: любовь человека и робота однажды перестанет быть фантастикой. И в этом нет ничего ужасного и неправильного. Важнее сосредоточиться на том, в каком будущем любви мы хотим жить, какими мы хотим видеть любовные отношения будущего и как сделать их этичными и продуктивными для всех участников.