Жар-птица из сугроба: кто такой Роман Михайлов и почему все смотрят его кино?

Человек-оркестр

За три года 46-летний режиссер Роман Михайлов представил семь полнометражных фильмов. Такой впечатляющий темп производства скорее ассоциируется с популярным жанровым кино (или производственным конвейером Сарика Андреасяна), чем с авторским, где, как принято считать, произведение нужно «высиживать». Удивляет и то, что параллельно Михайлов продолжает заниматься другими видами искусства: в 2023 году вышла его восьмая художественная книга — «Праздники». Такую интенсивность режиссер объясняет своим душевным складом:

«У меня действительно жизнь очень неопределенная, странная такая. Два дня — это для меня много».

Кроме того, он ссылается на чисто практическую причину, характерную для любой экономики: если не ты, то это сделает кто-то другой. «Надо сразу снимать, если есть идея», — говорит Михайлов.

Культовый статус Михайлова как кинематографиста частично обеспечен его успехом и популярностью в других сферах. Обычно как раз с этого принято начинать разговор о нем. Михайлов — ученый, доктор физико-математических наук и профессор РАН, театральный постановщик БДТ, писатель, а также брейк-дансер. Иными словами, в кино он пришел как известный интеллектуал и деятель широкого профиля, обладающий собственной фан-базой. В основном ее составляют люди, увлекающиеся экспериментальной литературой, постструктуралистской философией и эзотерикой.

Литературный путь

О Михайлове-литераторе обычно пишут примерно в тех же формулировках, что и сейчас киножурналисты — уникальный, культовый, действующих без поддержки крупных институтов; словом, феномен.

Дебютировал в литературе Роман еще в 2014 году, выложив в Сеть под своим именем автобиографическую повесть «Улица Космонавтов». Затем в 2016 году интернет-журнал «Крот» опубликовал философский автофикшен Михайлова «Равинагар», в котором на первой же странице автор предлагает погрузиться в символические заросли и узоры его путешествия по Индии. В 2017 году роман «Изнанка крысы», выпадающий из привычных жанровых рамок, попал в список номинантов премии «Национальный бестселлер».

Первые три текста объединяет не только их сложность для восприятия, но и глубокая погруженность в специфические интересы Михайлова: восточная философия, Индия, языковые лабиринты, постепенный распад причинно-следственных связей.

А сборник «Ягоды» (2020), ставший для автора выходом к более широкому читателю — это уже более привычная сюжетная литература, хотя и разворачивающаяся в психоделических и метафизических мирах. Общая тема для девяти новелл — встреча с чем-то жутким, непонятным, что грозит главному герою физической и душевной болью. Но проза Михайлова не вселяет страх: сквозь дезориентирующие события автор ведет читателя к доброте и оптимизму.

Что же до математики, философии и других интересов (карты, брейкданс, шахматы), то тут мы предоставим слово самому Роману:

Мое мышление построено примерно как те умения, о которых мы говорили минуту назад: это комбинация разных подструктур, что и проявляется в работе с текстом. И наборы этих умений, и наборы научных трюков наслаивались годами. Другой момент — насколько такой образ мысли плодотворен. Если бы вся сила ума была направлена на что-то одно, это бы приносило больше видимых плодов, но тогда гибкость мышления не была бы доведена до тех крайностей, что есть сейчас. Часто я становлюсь абсолютно рассыпанной сущностью, которая после рассыпания может собираться заново неожиданными способами. И эти сборки связаны со всеми перечисленными практиками. Но я хочу многое оставить в прошлом. Хочу, чтобы из моей жизни ушли карты и шахматы, поэтому специально не беру их с собой в поездки. Возможно, с танцем будет то же самое.

(Из интервью порталу Inde.)

«Народный» автор

Кинотворчество Михайлова выросло из родной почвы, народной культуры, а не книжной зауми. Сюжеты большей части его фильмов вполне укладываются в знакомые жанровые тропы и хотя бы на уровне завязки способны увлечь аудиторию с любой подготовкой. Судите сами: «Сказка для старых» — одиссея трех братков, отправившихся за общаком; «Снег, сестра и росомаха» — мелодрама о загадочной связи полицейского и проповедницы; «Наследие» — подростковая драма о духовном бунте; «Поедем с тобой в Макао» — драма подростка-покериста, встретившего своего блудного отца за карточным столом; «Отпуск в октябре» — мистический триллер про магические свойства кинопленки; «Надо снимать фильмы о любви» — мелодраматическая комедия об изнанке кинопроизводства; «Жар-птица» — роуд-муви про поиски пропавшей без вести матери в незнакомой стране.

Михайлов родился в Латвийской ССР, на его глазах рушился старый уклад и формировался новый. Он был знаком и с членами преступных группировок, и был участником секты пятидесятников, и жил в Индии. Поиски себя сплетались с духовными исканиями. Оттого и понятен его живой интерес к бандитам, сектантам, свободным художникам и другим маргинальным слоям общества.

На первый взгляд, «Сказка для старых» удобно вписывается в традицию криминального российского кино «про девяностые», но Михайлов предлагает если не других бандитов, то точно другой ракурс на них. Они у него и не враги общества, и не крутые мужики, образ жизни которых захочется романтизировать. Михайловские бандиты — люди, застрявшие в некой расселине, но при этом ищущие спасение в честности и принципах. Или, как говорит сам режиссер, они — своего рода нестяжатели.

Зачем смотреть чужие сны?

Михайлов — один из немногих современных режиссеров, который сам активно интерпретирует собственное творчество. Чаще всего он описывает свои фильмы как «записанные сновидения». Критики и журналисты подхватили эту трактовку, и теперь слово «сновидческий» стало обязательным эпитетом для любого его фильма. Обязательным, но недостаточным.

Для более продуктивного толкования стоит обратиться к традиции русской метафизики — от младосимволистов до эзотериков в духе Мамлеева. Кино Михайлова работает скорее с категориями чудесного, внеземного и трансцендентного, чем с пейзажами психики и каноном сюрреалистов. Вроде бы напрашивающееся слово «сюр» — совсем не из его словаря. Он рассказывает сказки, ищет миф и потусторонее в обыденном, исследует мистические свойства материи кино, занимается своего рода алхимией.

Если описывать кино Михайлова более простым языком, то можно выделить две основные черты. Первое: на уровне сюжета зритель всегда сталкивается с загадками, недосказанностями, на которые не получает четкого ответа в финале. Второе: буквально выбор оптики. Главный маркер михайловского кино — фирменная цветокоррекция с эффектом светящегося тумана. Такая визуальность работает на идею сновидческой и магической природы происходящего в кадре. Ее поддерживает постоянный соратник Михайлова, оператор-постановщик Алексей Родионов.

Не баг, а фича

Несмотря на сформированную эстетику, авторское видение и участие звездных профессиональных актеров, кино Михайлова может производить впечатление чего-то кустарного, самопального. Этим лоу-фай вайбом можно как очароваться, так и взбеситься от «непрофессионализма постановки».

Михайлов постоянно находится в становлении как режиссер. Вспоминается американский независимый постановщик Хэл Хартли: во время просмотра его фильмов периодически ловишь себя на мысли, что хочется где-то подвинуть камеру, выровнять кадр. Или самому что-то снять. Глядя на фильмы Михайлова, начинает казаться, что кино — это не так уж и сложно. У его работ есть сильнейшая созидательная энергия — и это одна из главных причин хоть и локальной, но всё растущей популярности Михайлова. Если другие режиссеры условно артхаусного кино сторонятся зрителя, то он, напротив, втягивает каждого в свой круг: премьеры и обсуждения со съемочными группами — в его случае это не пиар-сопровождение, а часть (со-)творчества.

Свои фильмы Михайлов снимает без государственной или какой-либо институциональной поддержки. Он хоть и рад всем гостям, но не хочет испытать на себе какое-либо давление. «Сказку для старых» режиссер частично снял на собственные сбережения, и на каком-то моменте подключилась продюсер Юлия Витязева, владеющая большим бизнесом по продаже фруктов (аббревиатура в названии созданной ею кинокомпании FT Production расшифровывается как Fruit Time). 

Сегодня малобюджетные и независимые фильмы Михайлова окупаются за счет спецпоказов и продаж на стриминговые платформы. Для российской киноиндустрии это редчайший прецедент.

Кино для своих

Мы привыкли, что режиссеры с возрастом или с каждым новым фильмом адаптируют свою эстетику под всё более широкую аудиторию. В этом смысле Михайлов — исключение. Его новые картины все больше замыкаются на себе, а слово «экспериментальное» употребляется в рецензиях на последние фильмы едва ли не чаще, чем «сновидческое». Его киновселенная словно не расширяется вширь, а работает скорее как черная дыра, всё сильнее втягивая в себя преданных зрителей, сообщников и сотворцев. У его фильмов важен накопительный эффект: чем больше смотришь, тем сильнее проникаешься, либо, напротив, испытываешь отторжение, последствия интоксикации.

Даже зрителей, не проникнувшихся его творчеством, фильмы чем-то цепляют, а отдельные элементы остаются в памяти надолго. Я часто вспоминаю сцену на заснеженном пустыре из «Снега, сестры и росомахи». В ней герой Федора Лаврова описывает по телефону любимой женщине свой детский сон про росомаху, а потом заваливается на бок и сворачивается клубком, утопая в сугробе. На этот образ легко навесить психоаналитические ярлыки, но трогает он, как и все кино Михайлова, на чувственном уровне. Это магия, которая заряжает тебя неким оптимизмом, пусть даже глубоко меланхоличным.