Анонимные романтики: 7 любовных мелодрам, которые понравятся даже циникам
Он любит ее, а она — его... Они обязательно будут вместе, преодолев все препятствия... «Как долго я тебя искала!» «Да я люблю тебя!» Вы уже взмолились, чтобы этот кринж прекратился? Между тем любовные мелодрамы, пусть нечасто, но бывают настоящими шедеврами, как, например, «Касабланка». Елена Кушнир подготовила подборку несентиментальных романтических фильмов, которые понравятся даже фанатам постироничных постхорроров и кровавых криминальных боевиков. Без урона для вашей репутации циника эти love stories помогут заполнить дыру на месте вашего сердца.
Женщина (Натали Бай) размещает объявление в газете о поисках того, кто поможет ей воплотить ее сексуальную фантазию. Мужчина (Серхи Лопес) откликается, и они встречаются в кафе. Новые знакомые едва успевают выпить по чашке кофе, как уже отправляются в ближайший отель. Плотская страсть неожиданно становится чем-то большим.
Можно ли снять фильм о любви под названием «Порнографические связи» с безымянными персонажами, обозначенными в титрах как Он и Она, если этих чужих друг другу людей не связывает ничего, кроме секса? Как ни удивительно, но можно, и в этом нет особого волшебства и секретов, лишь тонкая работа с психологией зрителя, которого больше всего интересует, чего же она хотела. А вот и не узнаете! Когда герои заходят в гостиничный номер, чтобы осуществить свои мечты, бельгийский постановщик Фредерик Фонтейн вежливо, но плотно закрывает дверь перед самым нашим носом. Их интим — не для нас, он неведом и непонятен так же, как истоки огня, который иногда, если очень повезет, вдруг разгорается в людях. Целомудренно, скромно, проталкиваясь среди вечных истин бочком и всего раз мельком показав сосок Бай, режиссер оставляет нас перед запертой дверью с невероятным открытием: никто не знает, как рождается любовь, но глядя на этих двух, думаешь: «Ну да, как-то так».
«Бруклин» (2015)
Brooklyn
1950-е. Наивная и ничего не видавшая юная ирландка Эйлиш (Сирша Ронан) оставляет маму со старшей сестрой и уезжает из маленького городка в Нью-Йорк, где знакомый священник из ирландской общины (Джим Бродбент) нашел для нее хорошую работу. Первая встреча с большим миром происходит на корабле, на котором раскрепощенная красавица впервые в жизни красит ей губы и дает полезные советы о жизни в чужой стране. Поселившись в Бруклине, Эйлиш думает только о доме, но постепенно находит себя на новом месте: учится на курсах счетоводов и знакомится на танцах с нежным сантехником итальянского происхождения Тони (Эмори Коэн). Но семейная трагедия заставляет ее вернуться в Ирландию, где бывшая серая мышка производит на всех огромное впечатление ореолом столичной жизни. Ей предлагают работу в престижном офисе, а неотразимый богатый юноша Джим (Донал Глисон) с каждой встречей очаровывает ее всё сильнее. Чтобы стать королевой родного городка, Эйлиш достаточно «забыть», что она успела тайно выйти замуж за Тони.
Чему бы ни был посвящен фильм, любящий взгляд авторов ни с чем не перепутаешь: его всегда видно в манере съемки. Изоляция, эмиграция, ностальгия, первое сильное чувство — всё читается на сверхкрупных планах лица Ронан. Камера работает, как кисть художника: легкий жест в пол-оборота, плотно сжатые губы или слегка приоткрытый рот, прозрачные глаза талантливой актрисы, в которых отражается вся ее простая, но сегодня необычайно актуальная история выбора не столько между двумя мужчинами, сколько между странами. Уехать или остаться? Тут нет тяжелого надрыва: оба мужских персонажа так хороши, что кого ни выбери, не промахнешься, и перспективы жизни в обеих странах у героини замечательные. Может быть, в конечном итоге это выбор самого себя: готов ли ты отказаться от стабильности в пользу оптимизма, писанного вилами по воде? Если готов, картину точно стоит посмотреть — она не обещает, что всё обязательно будет хорошо, но позволяет увидеть немного солнца в холодной воде, разделяющей твой личный Старый и Новый свет.
«Пять вечеров» (1978)
Некто Ильин (Станислав Любшин), который непонятно чем занимается и где пропадал двадцать лет (в интервью авторы фильма упоминали лагеря) приходит в гости к молодой красавице (Валентина Теличкина), собираясь провести приятный вечер. Внезапно в окне он замечает сухую и прямую, как палка, женщину из соседнего дома — это Тамара (Людмила Гурченко), которая когда-то провожала его на фронт и упорно не плакала. Отпросившись у знакомой «на пятнадцать минут», он останется у Тамары на пять вечеров.
Вероятно, лучший или по крайней мере самый трепетный фильм Никиты Михалкова, снят в ретростиле, которого до этого не знало советское кино. Мы словно листаем альбом с потускневшими фотографиями, но этот изящный стилистический выверт ничуть не отвлекает от пронзительной истории, где расставание и жестокое одиночество было бы слишком просто списать на войну или даже репрессии, а персонажей превратить в архетипы: она — железная женщина, заморозившая себя на всю жизнь, он — интеллигент в символической шляпе, который хамит от нервозности, как какой-нибудь Новосельцев или Лукашин. Но люди с потертой пленки прокатывают нас на гребне эмоциональной волны, и можно по пальцам пересчитать картины, заставляющие сердце подпрыгивать к горлу и до последней минуты гадать: попросит она его остаться или нет?
Затянутая в корсет условностей английская роза (девятнадцатилетняя Хелена Бонем Картер в прорывной роли) путешествует по Италии с чопорной кузиной (Мэгги Смит). Во Флоренции вместо обещанной комнаты с видом им достается окно во двор. Недовольство дам приводит к знакомству с соседом (ослепительный Джулиан Сэндс весь в белом). Молодой человек слишком пылок для английского нобиля, что неизбежно приводит к спонтанному поцелую на холме. Дома у героини есть противный жених (Дэниэл Дэй-Льюис в нетипичной роли комического пингвина), но не предписанный канонами светского общества огненный поцелуй уже нарушил плавное течение дней.
Мелодрамы Джеймса Айвори, самого «английского» из американских режиссеров, можно рекомендовать тем, кто уже посмотрел все экранизации Джейн Остин, но не насытился. Судите сами: аристократы, показанные как живые люди, а не как карикатуры на высшее общество с накрахмаленными воротничками, пробуждение чувств, неравенство и любовь, побеждающая гордость и предубеждение. При всей убаюкивающей миловидности картинки, Айвори недаром стал одним из первых мейнстримных режиссеров, осмелившихся снимать о негетеронормативной любви (экранизацию романа Э. М. Форстера «Морис» с Хью Грантом). Посреди зеленых холмов и файф-о-клоков у него обсуждаются важные вещи, задрапированные в кружева, под прикрытием которых Айвори бросает вызов классовому обществу и призывает женщин не относиться к себе как к бантику на шляпке. Сегодня мы немного устали от этих прекрасных банальностей, но тут на выручку приходят кружева и ретроромантика. Что ни говори, а в джинсах поцелуи не смотрятся так эффектно.
«Шери» (2009)
Chéri
Париж конца Прекрасной эпохи. Роскошная куртизанка Леа (Мишель Пфайффер), вступив в возраст где-то между сорока и сорока пятью, который у некоторых женщин может длиться лет двадцать, уходит на покой. Лучшая подруга и соперница (Кэти Бейтс, играющая оживший рисунок Тулуз-Лотрека) просит Леа наставить на путь истинный ее ленивого, инфантильного сына по прозвищу Шери (Руперт Френд), погрязшего в оргиях, пьянстве и непомерных тратах. К изумлению всего полусвета и самих персонажей, у бестолкового, легкомысленного юнца и умной, чувствительной женщины, которую он всю жизнь называл тетей, начинаются серьезные отношения.
Автор образцовых «Опасных связей» Стивен Фрирз снимает картины изящные, как севрский фарфор, и душевные, как «Вокзал для двоих», только декорации у него элегантнее и наряды шикарнее. Какое сердце во всём этом бьется и какая, обычно очень жизненная, мысль пульсирует, невнимательный зритель может даже не заметить: слишком утонченно, с большим вкусом Фрирз разыгрывает очередной очень английский или другой европейский скандал. Однако в «Шери» мимо идеи пройти трудно. Примерно на десятой минуте, когда замолкает ироничный закадровый голос, отпускающий остроты о куртизанках и богатых мужчинах, жеманничающая Пфайффер в оборочках как-то случайно целует Френда с томным взглядом и вдруг становится воплощением роковой любви, которая истреплет персонажей в лоскуты. Начинаясь как анекдот, фильм плавно переходит в драму, в которой точку поставит выстрел. Не удивляйтесь, если кто-то тут, небрежно поигрывая жемчужным ожерельем, бросит бессмысленную фразу вроде «Это розовая акация», а у вас почему-то будут слезы на глазах.
«Мистическая пицца» (1988)
Mystic Pizza
В рыбацком городке Мистика три девушки работают в пиццерии, известной секретным ингредиентом. Кэт (Аннабет Гиш) — интеллектуалка и девственница, которая осенью начнет учится в Йеле. Ее сестра Дэйзи (Джулия Робертс) — разбитная красотка, не задумывающаяся о жизни дальше сегодняшнего дня. Их подруга Джоджо (Лили Тейлор) уже определилась с судьбой и выходит замуж за местного рыбака (Винсент Д’Онофрио). Или не определилась? Невеста падает в обморок у алтаря: она не готова к замужеству! Потом появится принц с юридического факультета, в которого Дэйзи влюбится с первого взгляда, и женатый архитектор, к которому Кэт устроится работать няней.
Coming-of-age stories через призму влюбленностей часто заканчиваются дидактикой или натужным оптимизмом. Прелесть этого незамысловатого, но неглупого фильма в том, что он ломает немало мелодраматических шаблонов. Оторва Дэйзи, на чью попу в мини-юбке пялятся все мужчины, — вовсе не Золушка, которую Робертс позже сыграет в «Красотке». Под броским макияжем обнаруживаются чувство собственного достоинства и ум. Крошечная Тейлор с анемичным личиком носится за гигантским брутальным Д’Онофрио, чтобы уложить его на сеновале: ей хочется только секса, а ему — жениться. Клонящаяся к феминизму будущая студентка понимает, что занималась слатшеймингом своей сестры. Из шероховатостей женских характеров сложено обаяние картины, которая сегодня, возможно, не прошла бы тест на гендерную предвзятость (девушки почти всё время говорят о мужчинах), зато рассказывает о женщинах больше, чем иные фильмы — претенденты на эмпауэрмент, где пластиковым пупсам дали лазерные мечи.
«Надо снимать фильмы о любви» (2024)
Марк Эйдельштейн, Александра Киселёва, Чингиз Гараев, Мария Мацель и Илларион Маров едут в старейший индийский город Варанаси, к режиссеру Роману Михайлову, снимать артхаусное кино, о котором мы знаем только то, что оно артхаусное. Оказавшись на месте, ребята широко открытыми глазами смотрят сквозь дым костров, на которых местные жители сжигают мертвых, а также воодушевленно внимают режиссеру с неизменной красной повязкой на голове, который рассказывает об искусстве кино и о своем эзотерическом опыте жизни в Индии, слегка путая их между собой.
Еще больше волшебности этому опыту придает появление рэпера Хаски, который рядом с молодым цветом российского экрана выглядит отцом (на этом месте те, кто старше зумеров, могут загрустить). Дни в запыленном желтизной кадре текут отрывочно, их не склеивают на монтаже. Однажды Марк, играющий в неведомом нам фильме главную роль, встречает самую красивую девочку на свете (Дарья Брюханова), и съемки оказываются под угрозой.
«Шестой фильм Романа Михайлова», как представляют его критики, — не совсем то же самое, что «девятый фильм Годара» (так в свое время представляли антиутопический нуар французского мэтра «Альфавиль»), но для российского кино всё же событие значимое. Михайлов, что называется, самобытный постановщик, у которого есть самое важное для человека искусства — узнаваемый почерк или как минимум узнаваемый прием: способность создать ощущение ускользающей реальности — светом, цветом, крупным зерном на дрожащих планах и разрывом логических связей, отчего повествование становится ближе к трипу, чем к трехактной драматургии.
В картине Михайлова три акта на самом деле есть, но режиссер это тщательно маскирует. Персонажи шатаются по своему внутреннему Варанаси, без предисловий обретая то большую любовь, то религиозное просветление, то связку красных шаров, которые внезапно приносят на крышу. Как, зачем, почему? Во снах такие вопросы не задают. Выбрав формат мокьюментари, Михайлов устранил последние препоны между зрителем и его, Михайлова, сновидчеством. Саму любовь режиссер показывает, прямо скажем, неоригинально: прокатились на скутере, поднялись на крышу, и вот оно уже между ними навсегда. Но пока плывешь в желтом мареве, имитирующем старую пленку Шосткинского химкомбината, тебе настолько тепло, светло и хорошо, что остается лишь согласиться с финальным выводом: надо снимать про любовь. Может быть, в современном мире, в котором творится черт-те что, о чем несколько раз говорят персонажи, это единственный способ найти гармонию и покой.
