Карапуз Кропоткин с глазами братьев Колобков: почему стоит пересматривать мультсериал «Ох уж эти детки!»

Ребенок тоже человек

Главные герои сериала на старте в 1991 году — четверка малышей: Томми Пиклз, Чаки Финстер и брат с сестрой Филип и Лилиан Девиль (близнецы Фил и Лил). Их родители дружат, поэтому дети часто проводят время вместе дома у Пиклзов, где за ними могут присмотреть отец Томми — изобретатель-фрилансер Стю, мама — гиперответственная домохозяйка Диди и дедушка-пенсионер Лу — отец Стю и его старшего брата Дрю.

Дочь последнего, Анжелика, двоюродная сестра Томми, тоже часто присоединяется к компании. Будучи самой взрослой и очень вредной, она выстраивает отношения с малышами по принципу дедовщины, нередко выступая в роли антагонистки.

Основная сюжетообразующая деталь: Томми, Чаки, Фил и Лил формально не умеют говорить и взаимодействуют со взрослыми при помощи крика и других невербальных средств коммуникации.

При этом между собой они общаются на английском — или любом другом языке, в зависимости от перевода.

И это не фантастическое допущение в духе «наши дети — переодетые правительственные агенты» и подобных теорий заговора, а условность, которая призвана напоминать, что малыши — тоже люди, пускай мы и не очень хорошо их понимаем. Можно сказать, что карапузы — это субкультура с собственными взглядами и ценностями. У них есть свои привязанности и страхи, они жаждут общения и стремятся познать окружающий мир.

Таким образом, ключевой посыл Rugrats — антиэйджистский. Он буквально проговаривается во втором эпизоде первого сезона, Barbecue Story, когда Анжелика отнимает у детей мяч и закидывает его в соседний двор. Взрослые слишком заняты барбекю, чтобы обратить на это внимание, и тогда Томми предлагает выручить любимую игрушку самостоятельно. Фил, Лил и Чаки призывают товарища к разумному конформизму, напоминая, что «дело может быть опасно» и «не советуем тебе рисковать», потому что «ты еще ребенок». И тогда Томми формулирует лозунг:

— Ребенок тоже человек! Он способен на очень многое!

Правда, в этот же момент — видимо, чтобы пафос не зашкаливал — с малыша едва не сваливается подгузник. Но это не мешает ему возглавить поход за мячиком и доказать, что побеждает не тот, кто старше и крупнее, а тот, кто упорнее и отважнее.

Неудивительно, что в серии Grandpa’s Teeth Томми называет своим «любимым взрослым» дедушку Лу.

Старейшина семьи Пиклзов тоже подвержен классической дискриминации, основанной на ложном умозаключении, будто идеальный человек — это homo sapiens в расцвете сил, в то время как дети и старики — «неправильные» люди. К счастью, малыши свободны от таких стереотипов. В то время как Стю и Диди относятся к деду со снисхождением и морщатся в те моменты, когда его вставная челюсть покидает рот, Томми и Чаки приходят от его «фокусов» в восторг:

— Смотри, Томми, твой дедушка вынул зубы!
— Вот бы и мне так научиться!

Как и дети, дедушка живет в «своем» мире, с той разницей, что детская оптика подобна инопланетной — они недавно прибыли на Землю и пытаются понять ее на свой лад, — а дедушкина замешана на ностальгии по «старым добрым денькам». И всё же эти два подхода родственны, да и дед в мире наступившего будущего — тоже своего рода пришелец.

В эпизоде Moose Country Лу рассказывает историю о мифической стране лосей, где он будто бы провел свое детство.

Стю и Диди видят в его рассказе лишь старческие фантазии, не заслуживающие внимания, но этот «объективный» взгляд не только скучен, но и непродуктивен. В отличие от взрослых, дети верят дедушке на слово и, впечатлившись, отправляются в «экспедицию» на задний двор, надеясь встретить там лося, и в итоге получают незабываемый мистический опыт в духе романтизма и готики. И даже когда в финале тот, кто казался им лосем, оказывается домашним псом Спайком, случайно нацепившим на голову ветки, похожие на рога, малыши не отказываются от магического восприятия действительности:

— Интересно, а зачем Спайк так нарядился. Может быть, он хотел нам что-то сказать?
— Что сказать?
— Что если бы мы пошли еще чуть-чуть дальше, то добрались бы до страны лосей.

Насыщенная эмоциональная жизнь и богатство внутреннего мира — главные ценности «ругратов», которыми они щедро делятся со зрителем. Пусть кто-то скажет, что это уводит нас от понимания истины с большой буквы «и», но, как принято говорить в подобных случаях, что есть истина? И кто ее определяет?

Во что веришь, то и есть

Приключения «деток» не ограничиваются мирами, порождаемыми их фантазией, но визионерские эпизоды, в которых они достраивают реальность до фантастической истории или сбывшейся сказки, безусловно, одни из самых ярких в сериале. Следует отдать должное авторам: даже если с точки зрения взрослого человека всё обстоит совсем не так, как видится детям, они не отнимают у них право на грезу или вымысел.

Другое дело, что не всегда воображаемое оказывается приятным.

В хоррор-эпизоде Real or Robots Томми и Чаки, который остается у Пиклзов ночевать, смотрят фильм ужасов о безумном ученом, превратившем отца маленького мальчика в страшного робота.

После этого малыши не могут уснуть: им кажется, что Стю — тоже робот, и они намереваются вывести его на чистую воду. Храп и другие звуки, которые издает спящий отец, представляются им рычанием мотора, а уж когда страдающий лунатизмом Стю начинает ходить во сне, у ребят исчезают последние сомнения.

Не меньший ужас испытывает сам Стю: проснувшись от сильной боли, он обнаруживает рядом с собой сына и его друга, которые пытаются вскрыть ему грудь разводным ключом. Мозг не в силах справиться с таким поворотом событий, поэтому изобретатель решает, что ему снится дурной сон, — не самая плохая тактика. В итоге Томми и Чаки не удается найти доказательств того, что Стю не робот. Зато они понимают, что он любит их и не желает им зла, и этого вполне достаточно.

Сны или сновидческая логика — частые гости в сериале, причем нередко речь идет именно о страшных снах.

После того как родители сказали Анжелике, что скоро она перестанет быть единственным ребенком в семье, девочка видит кошмар, в котором мама с папой заставляют ее жить в чулане, а чудовищный младенец-великан сначала выгоняет ее из дома, а затем пожирает живьем (эпизод Angelica’s Worst Nightmare). Простыв на сквозняке, Томми забывается необычным сном, в котором его отец превращается в тучу, мама в луну, а дедушка в самолет (серия Slumber Party).

В серии In the Dreamtime Чаки попадает на сюрреалистическое чаепитие, достойное пера Льюиса Кэрролла, во время которого его лучший друг Томми оборачивается незнакомцем с пугающим бесформенным лицом. На утро Чаки пересказывает свои приключения друзьям. Вскоре после этого они обнаруживают за дверью комнаты дедушки Лу выход в открытый космос и проваливаются в пустоту — оказывается, ночной кошмар всё еще длится. Окончательно проснувшись, Чаки на некоторое время теряет способность отличать сны от яви и убеждает других малышей в том, что они ему снятся. Фил даже предполагает, что весь мир — это только сон Чаки Финстера.

И всё же чаще «руграты» грезят наяву. В эпизоде Sand Ho, с помощью фантазии трансформировав задний двор во вселенную пиратов, дети находят на необитаемом острове сундук с сокровищами.

А дальше происходит то, что могло случиться лишь в сюрреалистическом по своей природе сновидении, а не в вымысле, который, как правило, по-жанровому логичен.

Сундук кидают в лодку. Чаки, который сидел в лодке, от удара подпрыгивает и улетает в небо по траектории, исключающей приземление на месте старта. Тем не менее несколько секунд спустя Чаки лежит на дне лодки и сетует, что съел слишком много кабачков.

Кажется, что этот кадр отсылает к финалу «Мертвеца» Джармуша, где герой Джонни Деппа находится в аналогичной лодке в схожем положении и самочувствии. Правда, серия Sand Ho вышла в 1992 году, а «Мертвец» — только в 1995-м, ну да не станем придираться к мелочам. И разве есть что-то удивительное в том, что Джармуш как истинный художник ищет вдохновение везде, в том числе на канале Nickelodeon?

Необычные «переклички» с другими произведениями — еще одна из фишек «рургатской» вселенной. Зачастую аллюзии удивляют изысканной неочевидностью и расчетом не на детскую аудиторию. Так, эпизод Rhinoceritis, посвященный загадочной, неизвестной науке болезни, из-за которой люди превращаются в носорогов, явно передает привет классику театра абсурда Эжену Ионеско и его антифашистской пьесе «Носорог». Серия Regarding Stuie основана на драматическом фильме «Кое-что о Генри» Майка Николса с Харрисоном Фордом в главной роли, а в The Case of the Missing Rugrat сестры из «Что случилось с Бэби Джейн?» Роберта Олтрича встречаются с дворецким из «Бульвара Сансет» Билли Уайлдера, и всё это происходит в особняке из «Серых садов» Альберта и Дэвида Мэйслесов.

Эпизод Radio Daze целиком строится на отсылках к классике американского остросюжетного кино, прежде всего к фильмам нуар.

Цитируются не только основные стилистические и сюжетные особенности, но и конкретные фильмы. Черно-белые приключения разворачиваются вокруг поиска макгафина в виде фигурки сурка — явно не обошлось без «Мальтийского сокола» Джона Хьюстона. Чтобы промочить горло бутылкой молока, Детектив в маске (Томми) заходит в Rick’s Juice Bar — поклон персонажу Хамфри Богарта и его Rick’s Café American из «Касабланки» Майкла Кертиса. Силуэт Томми в заключительном кадре напоминает о силуэте Хичкока из заставки сериала «Альфред Хичкок представляет».

Однако воображариум малышей — не одни отсылки и развлечения, и даже не только способ понять жизнь через ее интерпретацию в причудливых фантазмах, но и своего рода медитация. Во всяком случае, именно так работает сон в эпизоде Chuckerfly.

Чаки кажется, что взрослые перестали обращать на него внимание. Анжелика видит причину в том, что рыжеволосый мальчуган в очках недостаточно красив.

Тогда Чаки, недавно наблюдавший за тем, как гусеница прячется в кокон, а затем из такого него выбирается бабочка, закутывается в одеяло и ждет, когда с ним произойдет чудесная метаморфоза.

Надо сказать, что Чаки — не единственный, кому приходило в голову подобное. Аналогичный опыт описан в стихотворении Metamorphosis из сборника What To Do When A Bug Climbs In Your Mouth And Other Poems To Drive You Buggy Рика Уолтона. Вот его дословный перевод:

Я смотрел на уродливую гусеницу,
которая завернулась в зеленое,
а затем превратилась в самую хорошенькую из маленьких вещей,
что я когда-либо видел.

Я завернулся в одеяла,
которые были на полке в моем шкафу.
А потом снял их —
Я всё еще был безобразен.

Но Чаки не спешит выбираться из одеял — он понимает, что превращение требует времени. В конце концов он засыпает и видит сон, в котором становится прекрасной бабочкой, и все, даже Анжелика, восхищаются его красотой.

Проснувшись, Чаки обнаруживает, что не изменился, но после целительного сновидения он будто бы светится изнутри. Малыш бежит к взрослым, которые говорят ему, какой он милый, и угощают сладостями. Другие дети не понимают, в чем дело, пока Томми не предполагает:

— Наверное, изменилось то, что нельзя увидеть.

Много хороших насекомых

Не секрет: чем заковыристее творческое видение художника, тем чаще в его творчестве встречаются насекомые. Все знаменитые оригиналы, от обэриутов до Франца Кафки, от Дэвида Кроненберга до Корнея Чуковского, уделяли членистоногим и иже с ними заметно больше внимания, чем традиционным собакам и кошкам. В эту компанию можно смело записать и создателей «Деток» — основателей студии Klasky Csupo Арлин Класки и Габора Чупо. Чаки-бабочка — далеко не единственный тому пример.

В самом начале первого эпизода первого сезона (Tommy’s First Birthday), когда родители будят Томми, что поздравить с первым днем рождения, можно заметить в детской игрушечного жучка, подвешенного на ниточке к потолку.

Выглядит жук страшновато — но явно не для Томми.

Видимо, эта деталь призвана подготовить зрителя к особой роли насекомых в сериале: малыши не упускают возможности повзаимодействовать с букашками, находя их прекрасными. Правда, иногда детишки их едят — ну что ж поделаешь, никто не идеален.

Уже в следующей серии (Barbecue Story) симпатичный красный жук становится важным сквозным персонажем. Взрослые реагируют на него с выученной брезгливостью, а дети и пес Спайк — совсем наоборот. В итоге те, кто отнесся к жуку с симпатией, оказываются бенефициарами истории, остальные — ее аутсайдерами.

К слову, дружба малышей со Спайком тоже не кажется случайной. В Tommy’s First Birthday они едят его корм, надеясь таким образом превратиться в собак, а в Naked Tommy отказываются носить одежду в подражание четвероногому другу. Доказывая преимущество голой жизни, Томми демонстрирует замечательное нежелание видеть принципиальную разницу между живыми обитателями земли, перечисляя:

«Все лучшие люди голые! Вот Спайк, он голый, и кошка Сьюзи голая, и даже Рептар (ящер, любимый киноперсонаж „деток“. — Прим. авт.) голый».

Вероятно, если бы детство Владимира Фомина, знаменитого противника брюк, а в отдельных случаях вообще всякой одежды, пришлось на 1990-е, Naked Tommy была бы его любимой серией.

В подобных сюжетах несложно усмотреть желание авторов увести зрителя от антропоцентрических установок, согласно которым животные — существа второго сорта, и хороши они лишь в том случае, если приносят людям практическую пользу или, по крайней мере, соответствуют традиционным представлениям о прекрасном. Но кто же тогда, как вопрошал поэт Борис Усов, полюбит «стегозавра с мармеладными глазами»? Ответ очевиден — ребенок, который в трактовке Класки и Чупо и есть самый правильный, не испорченный разнообразными «нормами» человек.

Наслаждение миром насекомых замечательно прослеживается в серии Grandpa’s Bad Bug. Узнав, что дедушка заболел, потому что, по его словам, проглотил плохое насекомое (на самом деле дед лукавит: просто он всю ночь играл с друзьями в карты), юные энтомологи делают вывод:

— Надо найти хорошее насекомое, принести к дедушке и попросить его разыскать плохое.

Томми и компания отправляются на поиски, во двор. Задача сложная: все членистоногие кажутся им привлекательными. Набрав целое ведро разнообразных маленьких существ, они несут их в постель к мирно спящему дедушке, приговаривая:

— Очень хорошо, когда много хороших насекомых!

Один жучок отправляется к деду в рукав, другой на верхнюю губу — подстерегать плохое насекомое у «главного входа». Крупная гусеница размещается на подушке — «на случай, если плохое насекомое будет вылезать через ухо». Остальных рассыпают по одеялу — на всякий случай.

Проснувшись после беспокойного сна и обнаружив у себя на носу крупного жука, грозно шевелящего усами и щелкающего жвалами, а также еще несколько десятков его сородичей по всей постели, Лу кричит и с молодецкой прытью выбегает из дома. Как бы то ни было, от его недомогания не осталось и следа — малыши счастливы. А раз насекомые дедушке больше не нужны, значит, можно провести несколько приятных минут в его спальне, поедая их.

И всё же насекомые для «ругратов» — это не только красота, лекари и лакомство, но и своего рода учителя. Примером может служить I Remember Melville — пожалуй, самый трогательный и глубокий из энтомологических сюжетов мультсериала.

Никто из малышей и подумать не мог, что в семействе Финстеров когда-нибудь появится домашнее животное: ведь Чаки боится их, а кроме того, у его отца на них аллергия.

Но однажды рыжий мальчик появляется с коробочкой, полной листочков и с отверстиями для дыхания по бокам. В ней живет его новый компаньон — фиолетовый жучок Мелвилл. По словам Чаки, в сравнении с собаками или кошками, Мелвилл обладает рядом неоспоримых преимуществ: у него нет ни шерсти, ни острых зубов, он занимает мало места, а еще всегда внимательно слушает своего хозяина и потому становится для него лучшим другом.

Но век насекомых скоротечен: через некоторое время Мелвилла не стало. Впервые столкнувшись со смертью на собственном опыте, Чаки — пусть ускоренно и по-детски — переживает все стадии принятия неизбежного по модели Кюблер-Росс. Сперва мальчик продолжает играть с жуком, будто тот живой, отрицая очевидное. Когда друзья пытаются открыть ему глаза, Чаки выходит из себя и изолируется, проводя время наедине с почившим приятелем. На следующий день ему будто бы становится лучше, хотя на самом деле Чаки просто пытается делать вид, что в норме, надеясь, что это ему поможет.

Получив стаканчик шоколадного йогурта — лакомство, которое они прежде ели с Мелвиллом вместе, — он снова приходит в отчаяние и заливается слезами.

Томми предлагает убрать йогурт с глаз долой, чтобы Чаки поскорее забыл о жуке. Но тот отвечает сквозь слезы:

— Нет, Томми. Я вовсе не хочу забывать Мелвилла. Мелвилл был мне другом. Кто же, как не я, должен помнить о нем? Я очень… очень люблю шоколадный йогурт.

Чаки знает, что жука не вернуть, но считает неправильным отказываться от воспоминаний о нем, даже если они причиняют боль. Вместе с тем он переживает, что не попрощался с Мелвиллом как следует, поэтому дети решают, что будет правильным похоронить жука.

После того как коробочку с жуком засыпают землей, Чаки неожиданно заливается смехом. Томми удивлен, а Фил и Лил возмущены:

— Как тебе не стыдно, Чаки!
— Извините, я не удержался. Вспомнил о том, как нам всегда было весело с Мелвиллом. Я теперь буду улыбаться каждый раз, когда вспомню Мелвилла!

Конечно, в реальности горе переживается совсем не так быстро и легко. Но полученный благодаря жучку опыт явно сделал Чаки немного взрослее.

Autumn Leaves — еще один эпизод, в котором герои, взаимодействуя с природой, учатся понимать и принимать неизбежное. Увидев, что клен в их дворе сбрасывает желтые листья, малыши, прежде не видевшие осени, решают, что дерево заболело, и стараются вылечить его.

Для этого они карандашами перекрашивают желтые листья в зеленый цвет, а затем клеем прикрепляют их к стволу.

Конечно, их затея обречена на провал, но вскоре малыши узнают, что так же, как клен, ведут себя все деревья в округе. Это происшествие не только примиряет их с течением времени и непрерывным ходом жизни, но и помогает получать от этого течения удовольствие.

Детский анархо-коммунизм

Вернемся к серии Tommy’s First Birthday. В гостях у Пиклзов собираются все основные персонажи, и это хороший повод познакомиться с ними. Большинство предстанет перед нами на крупных планах, причем не всегда привлекательных. В первом сезоне сериала Класки и Чупо активно экспериментировали с рисовкой и ракурсами, но позднее стали «сглаживать углы», из-за чего персонажи прибавили в «милости», но убавили в экстравагантности. Для наглядности можно сравнить Чаки из Tommy’s First Birthday (первый сезон) и из Chuckie vs. The Potty (второй сезон).

Впрочем, расставаться с одним из любимых авангардных приемов, применимых на тот момент исключительно в анимации — когда «камера» смотрит прямо изо рта жующего или говорящего героя, — создатели мультфильма, к счастью, не стали. Поэтому те, кто решит посмотреть Rugrats целиком, должны быть готовы к тому, что время от времени им предстоит как бы «выглядывать» из чьей-нибудь глотки.

Те, кто не возвращался к сериалу с детства, могут и не помнить, что помимо деда по отцу, Лу Пиклза, у Томми есть бабушка и дедушка по матери.

Родителей Диди зовут Борис и Минка, они носят фамилию Кропоткины — и да, они евреи-эмигранты из России.

В сериале эта пара появляется не очень часто — быть может, потому что, в отличие от Лу, который делит кров с семьей младшего сына, проживают отдельно, заглядывая в гости или приглашая к себе только по особым случаям. Больше всего внимания им уделяется в сериях о еврейских праздниках — Passover и Chanukah.

Борис нередко вспоминает о родине, в качестве прежнего места жительства называя Смоленск. Минка, чья девичья фамилия Крепактер, вскользь упоминает Вильнюс, но есть ли у нее литовские корни — не уточняется.

Тема эмиграции возникла в мультфильме неслучайно — некоторые из его авторов также переехали в США из стран соцлагеря: в 1975 году из Венгрии на запад перебрался уроженец Будапешта Габор Чупо, а в 1990-м из СССР выехал Игорь Ковалев — впоследствии один из режиссеров студии Klasky Csupo.

В отличие от Чупо, который начал карьеру в Америке, Ковалев и на родине преуспевал в анимации, успев поработать с такими мастерами, как Владимир Дахно, Давид Черкасский и Александр Татарский.

В тандеме с последним Ковалев в качестве режиссера создал такие шедевры студии «Пилот», как «Кубик Рубик клоунада» (из альманаха «Кубик-рубик»), «Крылья, ноги и хвосты» и сериал «Следствие ведут колобки» о двух кругленьких сыщиках, Шефе и Коллеге.

Похожая выпуклая кругловатость и круглоглазость присуща некоторым героям Rugrats — например, Анжелике и Стю. Тот же «пилотовский» почерк Ковалева угадывается в Aaahh!!! Real Monsters — еще одном детище Klasky Csupo. А в эпизоде Sand Ho Анжелика в образе пирата ведет сражения, не расставаясь с неподвижной зубастой улыбкой, чем напоминает персонажей из «Приключений капитана Врунгеля» и «Доктора­ Айболита» Черкасского, над которыми Ковалев трудился в качестве художника, или из эстетически продолжающего их «Острова сокровищ».

Итак, теперь мы знаем, что малыш Пиклз — в той же степени и Кропоткин, сын Диди Борисовны Кропоткиной. Вряд ли фамилия крупнейшего русского анархиста была взята авторами случайно. Почти все основные принципы кропоткинского анархо-коммунизма — свобода, равенство, взаимопомощь — можно видеть в действии, наблюдая за великолепной четверкой «ругратов». Томми Кропоткин, неформальный лидер компании — бунтарь не только по фамилии, но и по существу: не зря в Naked Tommy его называют «верховным жрецом младенческого нудизма». Но, как ни странно, не реже, чем героический Томми, вызов общепринятым порядкам бросает робкий Чаки.

В незамысловато-поучительной на первый взгляд серии Chuckie vs. The Potty исследуется явление бунта против системы вообще, во всей его противоречивости и иррациональности, и в то же время совершенной естественности и нормальности для каждого человека.

Чаки уже два года, и его отец считает, что парнишке пора делать свои дела в горшок.

Но сын категорически с этим не согласен, и его можно понять. Во-первых, какой смысл отказываться от уже известного способа, который работает? Во-вторых, горшок, который предлагают Чаки, выполнен в виде физиономии клоуна с отверстием вместо носа. То есть ребенку предлагают, сняв штаны, усесться на лицо незнакомого человека, да еще и наполнить его крайне неприятным содержимым.

Анжелика смеется над Чаки и говорит, что каждый человек в детстве был приучен к горшку — мол, не ты первый, лучше покорись, чтобы не мучиться. Но Чаки возмущает такой подход, и, полный решимости стоять за свое до конца, он заявляет:

— Я этого не сделаю! Меня не заставить. Я буду носить свои подгузники, и никто меня не остановит: ни мама, ни папа, ни сам президент Соединенных Штатов Америки!

Чаки настаивает: дело не в том, что он не хочет приучаться к горшку, а в принципе. У него есть точка зрения, которую, какой бы она ни была, необходимо уважать.

Понятно, что, с одной стороны, это скорее пародия на революцию: невозможно относиться к происходящему совсем уж без иронии.

Но с другой, еще Аристотель в «Поэтике» называл подобных персонажей «благородными», поскольку они способны отстаивать свои убеждения до последнего. При этом убеждения могут быть самыми разными — дело не в том, какие они, дело в самой «благородности».

Кроме того, не секрет, что справлять нужду в сидячем положении, сперва на горшке, а потом и на унитазе — комфортно, гигиенично, но биологически не совсем правильно. Вспоминается, как говорится об этом в классической современной пьесе «Мне мое солнышко больше не светит» Владимира Антипова и Алексея Забегина:

«Конечно, на унитазе удобно сидеть. Он решает проблемы неприятных запахов. Сложно себе представить современное общество без унитазов. Но полезен ли он для человека?

В недавнем прошлом ученые выяснили, что единственная адекватная позиция человека при дефекации — это на корточках. Ты видел когда-нибудь, как какает ребенок на природе? Какой горшок?! Нет! Он сам — это что-то на уровне инстинктов — сам садится на корточки. Никто его не заставляет так справлять нужду. И вот представь теперь всю многовековую историю человечества: шли кровопролитные войны, религии сменяли одна другую, строились и разрушались города, этногенез, пассионарность и всё такое. И вот, пожалуйста: венец творения, вещь, без которой никак не может обойтись современный человек — это унитаз. Изобретение, благодаря которому человек неправильно срет».

Финал эпизода неоднозначен — его можно трактовать и как развитие изначального благородства персонажа, и как его утрату. Проснувшись среди ночи, Чаки чувствует, что ему нужно в туалет. Но на нем нет ни подгузников, ни хотя бы штанов, а значит, остается только два варианта: основательно загрязнить окружающую среду, доставив массу неудобств и огорчений окружающим, или все-таки воспользоваться горшком.

Чаки щадит близких и выбирает второй вариант.

Обнаружив мальчика почти что в позе лотоса, сидящего на горшке с закрытыми глазами и умиротворенной улыбкой, взрослые радуются и хвалят его:

— Ты теперь Чаки — победитель горшка!

Воспитательный хеппи-энд — да, если бы не одно но: в заключительном кадре нам показывают Томми и Чаки, которые почему-то очутились в сердцевине горшечного клоунского лица.

Вероятно, это следует понимать таким образом: выбирая конформизм, мы, с одной стороны, становимся, приемлемыми, удобными для себя и для общества, с другой же стороны, в смирении перед обстоятельствами есть своя буддистская мудрость. Но с третьей стороны, взрослея в рамках современной цивилизации и неизбежно принимая ее правила, все мы в каком-то смысле раз и навсегда оказываемся в горшке.