Кровожадные сны коматозных хэдбенгеров: 5 забытых шедевров русского тяжелого металла 1990-х

Аспид — Кровоизлияние (RiTonis, 1993)

Волгодонск — из тех городов, с которыми никак не вяжется приставка «рок». Ну серьезно, что может дать хэдбенгеру группа «Брат Горох»? Или одутловатый мужчина по фамилии Пышный? От силы леща (да и то скорее вяленого). А здешний металл если вдруг и куется, то сугубо на памятники вроде «Мирного атома» — такого же символа небыли, как волгодонский Хетфилд.

К счастью, правила существуют, чтобы их нарушать, потому что именно тут, в провяленной до костей глубинке, родилась легенда техникал-треша, риффаж которой любую «металлику» опростоволосит. Речь, конечно же, о группе «Аспид». В 1992-м эти четверо умников отказались от беготни за «Дончанками» в пользу тяжмета.

В результате случилось «Кровоизлияние» — карго-культ, впитавший всю желчь мирового треша, и в то же время целиком самобытный.

Хищно, отчаянно, виртуозно: так не играл никто, и даже «Д.И.В» с его «Дьявольским шабашом» уступал волгодонцам в выдумке.

«Аспид» вылупился на свет в конце 1980-х из General’а — местечковой ячейки «арийской» направленности. Название невольно подсказала бабушка Виталия Холопова, клавишника; у нее тогда полстраны были аспидами. Помимо «Арии» парни любили вещи и позлее: Coroner, Overkill, Artillery — на них и равнялись в сочинении песен.

«У меня хайр был такой — что ты! И ничего, ходили, никого не боялись, — вспоминал гитарист Александр „Ситка“ Сидорчик. — А если кто-то что-то говорил в наш адрес, мы легко могли ответить: „Да ты сам пидор!“»

До драк, впрочем, доходило редко. На местности «Аспид» уважали: одни за «фирмовость» подхода, иные — за искренность злости. Ну, а в глазах братвы пацаны были «ваще ребята» настолько, что их могли бы спонсировать, кабы менеджер Игорь Бурлаков не сыскал златоисточник почище.

Бурлакову «Аспид» обязан по гроб жизни. Ведущий с радио «Юность» и аудиопират, Игорь не понимал ничего тяжелее группы Supermax, однако музыку парней принял сразу. Было очевидно, что за ними будущее, а насколько оно будет светлое, зависит от раскрутки. Которую 27-летний Бурлаков решительно взял на себя.

Первым делом надо было обзавестись нормальной записью.

«Одно дело на пальцах показывать-рассказывать о чудо-группе, и совсем другое — виниловым пластом в нос ткнуть тому, кто имеет вес в принятии решений», — пояснял Игорь в сетевом паблике «История обложки».

Писать решили в Москве, на знаменитой SNC Records: студия Стаса Намина уже тогда слыла главной кузницей русского тяжмета, где «ковались» треш-гранды вроде Shah.

В «Лужниках», к слову, в то же время должна была играть Sepultura, но с ней «Аспид» пролетал: час работы на SNC стоил 720 рублей. Какой уж тут хэдбенгинг!

Альбом рождался в муках. Первым свое выстрадал ударник Василий Шаповалов, еще в Волгодонске отравившийся пасхальными яйцами.

«Такое только с Васей могло произойти! — улыбался Бурлаков. — Мы с Сидорчиком примчались к нему, поставили клизму… Полегчало. А в поезде он уже совсем отошел, даже водочки бахнул».

Ситке пришлось не легче: запилы он выдирал из себя с жилами через зверские бодуны. Но более всех отличился Холопов. Когда, прописав инструменты, парни вспомнили, что у них нет вокалиста, Виталий взял микрофон и проверещался не хуже Шульдинера. Под коньячок, вестимо.

Мог ли помыслить звукореж Евгений Трушин, что в буквальном смысле пишет историю?

Думается, вряд ли. К моменту релиза в России не были готовы к такому материалу. О чем, по словам Бурлакова, продюсеры заявляли ему прямым текстом:

«Пацаны, у вас что-то свое получилось, а нам нужен конкретный закос под кого-то знаменитого…»

Напрасно метался он, выбивая «Аспиду» эфиры на «Маяке» и даже собственное «докьюментари»: дикость народная оказалась сильнее. Так, автора логотипа группы зарезали в лифте, а их московский спонсор повесился.

«То было время „Аспида“, — вздыхал менеджер. — Все вешались, убивались, зарезались. Такая у нас была творческая среда».

Впрочем, безысходность эпохи — ничто по сравнению с чернотой «Кровоизлияния». Всем страхам постсоветского человека здесь противопоставлен ужас вселенский.

Музыканты играют страшно; риффы изломаны, ритмы припадочны, а их математическая точность возводит «паничку» в куб. Вокал тоже безупречен: трешевый «укус змеи» отработан Холоповым по канону. Но абсолют пластинки — это заглавный трек, в хитросплетениях которого нет места для лирики: пред черной дырой любые слова меркнут. Даже настолько сильные, как у «Аспида».

Увы, «структура грядущего мира», воспетая в «Песне для балета», досталась иной генерации фанов. В 1995 году группа распалась, не дотянув до записи I.N.R.I.N.R., своего второго лонгплея. Ну а смерть Шаповалова в 2021-м окончательно перечеркнула все шансы на реюнион.

«Металл, треш и прочее до встречи с группой я не слушал. И после ее заката — тоже. А вот „Аспид“ я слушаю всегда, — говорил Бурлаков впоследствии. — Когда мы записывали „Кровоизлияние“, мы были на таком эмоциональном подъеме, в таком братстве, в таком экстазе — это было настоящее счастье. Я, наверное, больше в жизни ничего ярче не переживал».

Всё так, правильно и честно. Как боль, звучащая на пластинке.

Death Vomit — S/T (MetalAgen Records, 1993)

Черт знает, как там по календарю, а для русского хэдбенгера 1993-й стал годом Патлатой Козы. 25 мая трудами промо BIZ Enterprises ему явилось чудо: в «Лужниках» состоялся единственный концерт Cannibal Corpse, которых тут уважали даже люди в форме. Однако немногие в курсе, что тем же днем датируется начало еще одной истории — российского брутал-дэта.

Тогда, в мае, «Трупов» разогревало трио из подмосковного Красноармейска. Наши рубили без понта, но не беспонтово, чем вызвали живой интерес у хедлайнеров. Чуть позже парни едва не сорвут «каннибальский» сет на фестивале Metalmania в Польше, напоив своих героев за сценой.

А еще в том же 1993-м нечестивая троица с тошнотворным названием Death Vomit выпустит дебютник — один из виниловых первенцев металла смерти в РФ.

Биография группы — нечто среднее между снаффом и комиксом. Все трое трудились на кладбище, из-за эпатажной обложки магазины «Мелодии» открещивались от их пластинки, а 17-летний ударник Гоблин мог при желании уделать самого Мазуркевича. В то же время Гоблином он стал из любви к диснеевским мультикам, группу пиарил «Московский комсомолец», да и в целом группа Death Vomit, если начистоту, была проектом полупродюсерским, который не сложился бы в известном виде без Евгения Аксенова (он же Эджен Прайс) — бизнесмена, культуртрегера, издателя и просто мудрого человека.

«Это была моя группа, — вспоминает Аксенов с гордостью. — Я туда много денег вложил: покупал инструменты, оплачивал поездки, часть одежды для выступлений приобретал, не говоря уже об организации концертов; они как сыр в масле катались».

Однако в творческий процесс «папа Эджен» не лез. Отсюда органичность Death Vomit: по сути, парни учились играть, сочиняя, а изнурительные репетиции укрепляли их дух и моторику.

Аудиоперелом случился в 1990 году.

«Когда группа еще называлась Messa, я с ними и Hellraiser поехал в Польшу на Thrash Kay Fest, — рассказывает продюсер. — Там уже вовсю бушевал death metal. Пацаны, увидев это, просто прифигели».

Так папина мечта о русском дэте, которой тот бредил с 1980-х, стала обрастать мясом.

«Красноармейская» школа мало походила на мясорубку из Флориды. Кроме дуболомов Deicide, парни чтили шведский Entombed, чей «Путь левой руки» был вполне осознанным, а в их лирике мелькали отсылки к английской классике. Даже имя проекта трактовалось на легком пафосе.

«Предсмертная рвота — это особое состояние организма в момент, когда он еще вроде бы жив, и в то же время готов перейти в иное состояние», — философствовал Патер, вокалист и басист трио.

Впрочем, фанам Death Vomit заходили без философии: драйв на их гигах был ураганный. Оставалось верно передать его в записи.

Сессии стартовали утром 1 января 1993 года. Писались в студии на Тульской, которой владел Борис Зосимов — бизнесмен, подаривший РФ живых «Трупов», MTV и поющую (к счастью, пела она недолго) дочь Елену. Что такое дэт, звукореж понимал слабо, однако саунд нарулил тот самый — утробно-неандертальский, словно рев адской каверны. Горе тому, кто решался заглянуть в нее чуть глубже. Умелый гравер, гитарист Болтровер наваливал риффы как надгробные плиты, что дробились в пыль под бластбитом Гоблина, а в глубине этой фабрики смерти давился Патер — то ли гроулом, то ли харшем, — лязгая цепью бас-партий.

Немудрено, что даже у фанов «Напалма» волосы вставали дыбом.

Death Vomit пророчили большое будущее. Усилив состав свободным вокалистом Гроссом, группа ловко вписывалась во все метал-фесты, от «Железного марша» до Deathrider. Уже была обкатана новая программа… как вдруг всё кончилось.

«Никто не хотел играть с Вовой Болтровером. Он человек с тяжелым характером, вспыльчивый, — вздыхает Аксенов. — Я, естественно, всё сдерживал, пока мог. Ну, а потом все просто перестали ходить на репетиции».

О звучании второго лонгплея можно лишь догадываться по концертнику Live in Sumy ’95. Хотя лучше не стоит — по оценке культуртрегера Романа Бятени, качество записи там отсутствует.

Сегодня о группе помнят единицы (и те благодаря CD-переизданию на лейбле Metal Race) — даже вывеску подрезали мясники из Индонезии, по мистическому совпадению также рубящие втроем. Что же касается нашего дэта, то он вернулся назад в пещеры. Его герои — назовем их Caustic Vomit или Bitch Meat — играют в гаражах для 15 фанов и явно не намерены менять андер на тиндер с тренд-терьерками в коже.

Наверное, это правильно: лучше всего быть там, откуда некуда падать.

Тем ярче на их фоне кажется вспышка Death Vomit — группы, которая не убоялась стать первой звездой смерти в стране «Ласкового мая». Потому безумству храбрых ревем мы гроулом, и банданки прочь — прямо со скальпом.

Hieronymus Bosch — The Human Abstract (КТР/СОЮЗ 1995)

Как правило, под грифом «прог» проходят ВИА, малопонятные простым смертным. Круто, конечно, что Dream Theatre способны переиграть диск Master of Puppets, стоя на ушах, только зачем? И ведь «театральщина» — не предел музыкальной эквилибристики, вспомним прогрессив-дэт — жанр, за который долго будут предъявлять усопшему Шульдинеру. Но у того хоть душа пела, заглушая горе от ума, а что поет у шутников Brainteasers из Астрахани?

Впрочем, еще меньше повезло учителям астраханцев — столичной группе Hieronymus Bosch.

Свой эстетский прог они презентовали не ко времени и не к месту — в Москве’95 куда успешнее «учились плавать» с рэпкором от I.F.K. Тем обиднее за наших героев, потому что играли они именно Музыку — пусть и для музыкантов.

Bosch родился в 1993 году. Его выдумали двое университетских друзей — Всеволод Горбенко (вокал/бас) и Владимир Лейвиман (гитара). Металлический бал тогда правил брýтал, однако студенты предпочитали позднее творчество Death, метафизику и готическое в целом.

«Сама по себе готика — очень сложная вещь, очень мрачная; именно то, что я, в общем-то, и хотел играть, — пояснял Владимир. — И Босх — последний готический художник, чья фамилия происходит от названия города, который был построен в готическом стиле последним».

Витиевато? Не более, чем дэт-пьесы парней, уже на демо Petra Scandali звучавшие за гранью. Их музыка была неуловимо-текучей: атональщина а-ля Gorguts сменялась изящными пассажами, сочный гроул — декламацией. Всё это произвело такое впечатление на Сергея «Паука» Троицкого, что тот буквально распотрошил демку, раскидав композиции по культовым ныне сборникам «Железный марш» и «Треш твою мать».

Рядовой фан не въехал, но «козу» осторожно кинул.

А уже через два года под эгидой КТР вышел лонгплей — барочный The Human Abstract.

Когда в контексте тяжмета поминают классику, хочется яду, ибо еще свежо предание об Apocaliptica. Однако Bosch, как ни крути — музыка классическая, без приставки «нео», и дэт — всего лишь обертка. Записанный в студии «Арии» на пленку, альбом The Human Abstract казался созданием иных сфер, где реальное и сюр союзны. Там утренняя звезда кровоточит в полифонии листвы; вокруг древа познания вальсируют диссонансы; Блейк тонет в «Блюзе черного озера»… Мало быть виртуозом, чтоб перелить такие мыслеобразы в ноты: их до́лжно прожить. У Bosch получилось, несмотря на нежный возраст (к моменту сочинения альбома музыкантам не было и 20).

Вот только «слишком человеческое» быстро прибило группу к земле.

Хуже всех пришлось ударнику Павлу Богородицкому.

«Он умер от передозировки в 1998 году, — рассказывал музыкант Андрей Ищенко [сменил Павла после реюниона группы в 2000-х. — Прим. авт.]. — Была компания, с которой он прошел путь от бутылки пива по вечерам до тяжелых наркотиков. Вова делал всё, что в его силах, но этого оказалось недостаточно».

Сам Лейвиман отъехал не столь далеко — за границу, второй гитарист Вячеслав Молчанов — играть с Лепсом. Так сильнейшая прог-группа страны исчезла, не дождавшись признания.

В 2003-м парни вернутся в обновленном составе и даже выпустят два прекрасных релиза — которые публика, впрочем, опять проворонит.

Равно как и проект Despeakable, ставший лебединой песнью Лейвимана: играть дэт-прог в 2012 году было уже просто неприлично. Так может, оно и неплохо, что Bosch умер?

«Я не знаю, как добиться успеха, потому что я его сам еще не добился. Но мне кажется, надо верить в то, что ты делаешь, — говорил гитарист в интервью Rockmusic.ru. — Любить то, что ты делаешь, и не идти ни на какие компромиссы. По крайней мере, с собой».

Уйдя со сцены, Лейвиман доказал свою честность: убиваешь обычно то, что действительно любишь. Культовый альбом The Human Abstract превратился в монумент, на который молится и гадит опоздавшая молодежь. Ну, а мы все здесь, и пока ничего — ни хорошего, ни плохого. На куче сторисов с лойсами и бугагахой в зубах.

Goresleeps — And The Voice From Legend Will Proclaim (MetalAgen Records / СОЮЗ, 1995)

Слово gore — еще одна страшилка для приличной публики. Соблазняются им разве что эстеты, которые гордятся полной дискографией группы Ebanath на CD, а в ванной поют исключительно пигвойсом (и с дакфейсом). К счастью, «Кровавые сны» другие. Их музыка — готический морок над думовой топью, слова — эхо мертвеющих душ Тристана и Изольды. Сложите эти мощности воедино, и обрящете классику русского драгмета, которой не страшны никакие ухмылочки постмодерна.

Как полагается великому, всё началось в Ивантеевке. В 1990-х ходить на преподов с секачом там было еще не модно, зато пели об этом в охотку.

Громче всех получалось у братьев Джеффа и Майка, местных фанов Carcass. Под ником Corpse они сделали несколько демо, в том числе нажористый Necroculinary, снискав популярность у фанов грайндкора. Однако бластбит быстро им наскучил, как и паразитирование на ливерпульцах. К тому же англомания братьев корневилась глубже «земных» металлов; чтоб сорвать с нее сочный плод, нужна была помощь свыше. Тут и подоспел хэдбенгер по прозвищу Сигги. Неплохой лирик, он увлекался мифологией, дохристианскими культами и умел зверски орать на все лады. Итак, фронтмен был найден, «Труп» задвинули в долгий ящик, а на сцену вышли Goresleeps.

Reflections, дебютное демо 1993 года — 15 минут смерти в стерео, дум сырой, первородный. Рубили по живому, без наворотов, чтобы передать естественный саунд группы.

Поэтому всё ревело на пределе: струнные, синты, монструозный Сигги.

После такой «Рефлексии» можно было и закрыться, если не вскрыться: тремя треками наши пояснили за всю английскую троицу (Paradise Lost — Anathema — My Dying Bride). Однако Goresleeps только начинали. Как говорил Джефф в интервью газете «Я — молодой»:

«Мы всегда делаем то, чего от нас никто не ожидает».

Первым делом отказались от лоуфая; хорошему лонгплею — хорошая студия. Курс подсказали «райские», окрестившие свой главный диск словом Gothic. А с какими приправами жарить, Сигги решил за всех и просто:

«Как карта легла, так и играем».

Альбом And The Voice From Legend Will Proclaim был готов через неделю. Расклад получился пестрый: за одну пьесу слушатель как будто проживал сотню жизней. Рыцарские фанфары сменял ноктюрн, кельтская пляска перетекала в «черный шабаш», etc.

Удивляло, как за всем этим буйством жанров поспевал вокал — то ныряя во тьму гроула, то возносясь в сиянии мелодекламации.

Но главным козырем Goresleeps была мелодия. Суровая без мачизма, скорбная без соплей, она ровно склеивала звуковые фрагменты в единое полотно. Надо ли говорить, кто подписался на выпуск кассеты? Естественно, папа Эджен!

Релиз покупали, и охотно, в том числе за границей. Тем любопытнее заявление, которое сделал Джефф со страниц метал-альманаха Deathrider:

«После записи нашего грандиознейшего альбома было покончено с преступным прошлым, связанным с doom metal, — вещал гитарист с пафосом. — Все рьяные поклонники этого стиля, не принимающие никаких изменений музыкального курса, могут на этом месте закончить чтение. Для тех же, кому небезразличны новые повороты в судьбе нашей команды, мы продолжаем…»

Продолжение длилось недолго. Чертовски жаль, учитывая, до чего хорош был второй лонгплей — шустрый Far Away From Anywhere Else… С его выпуском Goresleeps и впрямь «повернулись к думу бочком», как обещал Сигги; парням с их неуемными амбициями явно хотелось в мейнстрим.

Однако там уже царил рокапопс, а в андере — горластая «мазафака» с дредами. Да и музыканты заметно сдали, устав от собственных переобуваний.

«Сиэтлский» этап с поющей дамочкой Svette стал завершающим в карьере группы, от которой даже имени не осталось — вывеску зачем-то сменили на G.Sleeps. Однако верный хэдбенгер до сих пор пускает слезу, включив CD-переиздание And The Voice… — альбом, который не сумели оценить по достоинству даже сами его создатели.

Mental Home — Vale (Morbid Noizz Productions, 1996)

Для нашего металхэда штамп Made in Sweden всегда был мерилом качества. Шведский тяжмет от Entombed до Meshuggah ковался по своим, северным канонам, странно созвучным русскому сердцу. Девочки любили сладкогласого Дана Сване, мальчики — хрипуна Томпу. Однако жемчужиной сцены и всеобщими любимцами была группа Tiamat. Напитав соты дум-дэта диким медом психоделии, группа стала чем-то вроде Pink Floyd для хэдбенгеров — заоблачным культом, в котором переплелись жанры, эпохи и нарциссизм готического торчка Юхана Эдлунда.

Про москвичей Mental Home говорили, что «круче „тиаматов“ в России не было». Комплимент сомнительный, но отчасти верный; музыканты сами признавались в любви к шведам и охотно исполняли кавера на них.

И всё же «Душевная обитель» была много шире банальной реплики.

Да и творили в ней на трезвую голову. Как шутил клавишник группы Михаил Смирнов (он же Мейден):

«Чтоб напоить наших братьев Дмитриевых, надо особого специалиста нанимать».

Основу ВИА — Игоря и Сергея — действительно волновало только творчество. Их стиль долго мутировал, меняясь с именами проектов; в Milady слышалось что-то от глэма, в Verwolf — треш и вопли гитариста Романа Поварова. Аудио-паззл сложился в музыку к 1993 году.

«Как только нами овладел дум и мы сплотились в Mental Home, мы стали очень мрачными людьми, — иронизировал Сергей в интервью зину „Катюша“. — Только Роман у нас всё еще какой-то веселый и трешевый».

Верно сказано. Если Дмитриевы были мозгом группы, то Поваров — ее сердцем. Именно он придумал лирику, концепты, даже название. А ко второму демо «менталов», изящному Mirrorland — целую новеллу о мертвой страннице по имени Джейн. Материал звучал до того цельно, что культуртрегер Прайс никак не мог пройти мимо: дум-миниатюра была издана на кассетах с логотипом MetalAgen Records в 1995 году, что привело в восторг не только фанатов.

«Помню, когда я еще торговал на „Горбушке“, два раза ко мне подходил отец Дмитриевых, — вспоминает Аксенов. — Он так и говорил: „Женя, спасибо тебе за детей, за то, что издаешь их творческие эксперименты, устраиваешь концерты, ну и вообще типа наставляешь на путь истинный!“»

«Веселье» Романа уже тогда настораживало.

Первый звонок прозвенел, когда музыкант повредил себе руку — настолько, что ему пришлось осваивать клавишные.

Но и от этого Mental Home выиграл: с лид-гитарой новичка Сергея Калачева, обрамленной синтами, их саунд обрел завершенность. В этом составе и был рожден Vale — эпохальный релиз, вписавший «Душевную обитель» в золотой фонд тяжмета.

«Паук» Троицкий не зря называл «папу Эджена» русско-польским продюсером: благодаря Аксенову, Vale вышел на «громком» значке Morbid Noizz в Польше. Впрочем, долго упрашивать боссов лейбла не пришлось.

Альбом цеплял с первой пьесы. В его полифонии находились оттенки на любой вкус: прог, готика, пэган.

Однако в основе был дум — величественный, отстраненный. Особенно поражал баланс между страстью и меланхолией в хриплом вокале Сергея; прием, доселе удававшийся разве что американцам Outspoken (да и тем в хардкоре). Сильные риффы, хрупкие переборы, ледяные гармонии синта… Добавьте ко всему этому кристально чистый саунд и поймете, почему группу захотели буржуи. Заморский The End Records и создан был по сути для перевыпуска альбома на CD в Штатах. Что это, если не признание Запада?

Vale в переводе с латыни означает «прощай».

О пророческом смысле названия вспомнят дважды: после суицида Поварова в 2000 году и в 2019-м, когда умрет Калачев. Но «Обитель» выстоит. Романа сменит Михаил Смирнов — «кнопочник» по самоопределению, зато первоклассный продюсер. С ним Mental Home запишут не один славный альбом, включая «Угру» — эдакое «Прощание» нулевых. Впрочем, поговорим об этом лет через десять. А пока — еще немного мистики под сурдинку. Ваше слово, товарищ Мейден:

«Картинку для оформления Vale брали из книжки про вулканы. То было старое советское издание. А теперь представь мой ужас, когда годы спустя я нашел релиз польских дэтстеров с почти идентичной обложкой. Мало того: он вышел в том же 1996-м, что и наш альбом, но на полгода позже! Я понимаю, что в эпоху „уголовно ненаказуемого“ интернета реально всё. Но ведь тогда никакого интернета, блин, просто НЕ БЫЛО! Вот как такое возможно, а?»

Встречный вопрос: а как можно было придумать Vale?

---

P. S. — Автор выражает огромную благодарность VK-паблику «История обложки», а так же всем упомянутым в тексте зинам. Отдельный рахмат лейблам Metal Race, GS prod, SoundAge prod за бесценные переиздания этих записей. Вы — Рок!